скачать книгу бесплатно
И решение о переносе, и сам характер празднества в глазах толпившихся зрителей (говорят, что их было около миллиона!) означали преемственность власти Британии от Империи Великих Моголов.
Традиции дарбаров шли именно оттуда и колониальная администрация максимально использовала их.
Средневековая пышность Востока дополнялась королевским великолепием Запада, малиновые шатры с золотыми балдахинами салютом артиллерийских орудий, разукрашенные с ног до головы слоны пурпурными мантиями, отороченными горностаем… Сто тысяч человек наблюдали торжественный выход царственной четы. Все правители княжеств, махараджи и махарани строго по протоколу приветствовали монарха и королеву Марию.
Впрочем, на этот раз были и ложки дегтя в бочке верноподданнического меда. Так, один махараджа позволил себе демонстративно вымыть руки водой из священного Ганга после рукопожатия с королевой. Георг V, надо сказать, повел себя как мужчина и чистоплюй – махараджа вскоре лишился трона.
Уместно отметить, что это был последний дарбар британской верховной власти. Но с него, как уже говорилось, началась история Нью-Дели. И, естественно, главным событием стало возведение величественного правительственного комплекса.
Строительство закипело. И кипело, надо сказать, очень долго; учитывая особенности климата и отсутствие технического обеспечения, думаю, что это был ад.
Не знаю точно, принимали ли участие в тогдашнем процессе строительства женщины-рабочие; во всяком случае, в Индии строят именно так и сейчас – цепочка худых женщин в почти бесцветных дешевых сари несут на головах кирпичи, по 7, по 9, я видел и 11 (нечетное число всегда, т. к кирпичи укладывают на макушке двумя ровными параллельными колоннами, а сверху кладут еще один – чтобы сдерживал обе колонны). Они идут медленно, но скоро, мягко ступая босыми некрасивыми ногами и, естественно, никак не придерживая кирпичные башни на голове. Изящество их совершенно непередаваемо – строго прямые, грациозные, они похожи на богинь… И нам ли возмущаться, что богини всю жизнь таскают на голове тяжеленные кирпичи?!
Строили, конечно, с помощью буйволов и слонов, техники ведь не было, все трудились с утра до ночи, долгий световой день на индийской жаре.
Рабочих было несколько десятков тысяч человек И работали они, не останавливаясь, и без перекуров.
И длилось это строительство целую эпоху. Весь мир успел кардинально измениться за время этого домостроя. За время гигантской стройки в стране сменилось четыре вице-короля, так и не поселившихся в предназначенном для них дворце.
«Строили, строили и построили». На христианском календаре стоял уже 1931 год. Державный комплекс Капитолия вознесся на века (но – увы для англичан – не на века грядущего их владычества; до ухода из Индии им оставалось 16 лет, меньше, чем заняло возведение творение верноподданных зодчих).
Газетчики захлебывались, описывая величие и удобства дворца: торжественные залы, бесконечные лестницы, анфилады, богатейшее убранство. Запредельная роскошь и, конечно, удобнейшие личные покои хозяина дворца и Индии. С восторгом восхвалялось то, что было легче доступно для «джентльменов прессы» – сады, окружающие здание, фонтаны, дарившие прохладу, конюшни, помещения для слуг, бассейны и теннисные корты.
Махатма Ганди с осуждением говорил о непростительных тратах денег индийского народа; король Георг тоже кручинился по поводу непомерных затрат (только строительство дворца обошлось в 10 миллионов фунтов стерлингов! По тем временам сумма космическая) – редкий, если не единственный случай, когда Ганди и король имели схожее мнение – хотя по совсем несхожим причинам.
Многим, раззадоренным репортажами газет и величественным видом длинного и торжественного здания, хотелось бы заглянуть внутрь и увидеть все своими глазами – но власть есть власть и комплекс был практически неприступен.
У нас с вами, однако, есть возможность вернуться в прошлое и заглянуть даже в личные покои вице-короля; мало того, мы увидим их глазами чистыми и открытыми, глазами подростка. Нам покажет их 17-летняя милая девушка, дочь последнего вице-короля лорда Маунтбеттена, причем не веломиная задним числом свою юность, а в тогда же написанных дневниках.
Странное неуютное впечатление производит этот дом согласно записанным изящным девичьим почерком впечатлениям. Памелла написала в первые же дни: «здание абсолютно огромное, возможно весьма впечатляющее для тех, кто приходит посмотреть и уйти, но это абсолютная головная боль для живущих в нем и создается впечатление, что единственной целью его постройки было сделать так, чтобы люди в нем терялись». Она говорит о длинных гулких пустых коридорах и бесконечных пустых (несмотря на 400 человек обслуживающего персонала – и это после резкого сокращения!) залов – я подтверждаю это по собственному опыту, так все выглядит и сегодня. Очаровательная деталь: «Приходится идти десять минут от спальни до столовой…», пишет Памелла и по-детски добавляет – «на велосипеде зачастую быстрее!».
Девушка просто раздавлена масштабами здания, причем говорит она исключительно о жилых помещениях; надо сказать, что, несмотря на юный возраст, она не была новичком в мире дворцов – все-таки эта особа королевской крови, родственница короля Георга, и родилась она не в хижинах старого Дели.
Так или иначе, здание начало функционировать и многие события произошли именно в нем. Многие события в стране отразились на составе приглашаемых.
1 апреля 1947 года Махатма Ганди совершил беспрецедентный шаг – он принял предложение нового вице-короля лорда Маунтбеттена и прибыл во дворец на завтрак Тысячи слуг и лакеев, увидя Махатму, пали ниц во дворе монументального здания Сохранилась фотография, сделанная во время этого чаепития Вице-король в белоснежном мундире и весело улыбающийся Ганди в простом дхоти, непринужденно положивший ногу на ногу. Если бы фотографии могли говорить… Дело в том, что Ганди, которому явно понравился молодой и красивый вице-король (в отличие от его предшественников!) и его семья, радушно предложил ему разделить принесенный им с собой «козий» завтрак; Маунтбеттен (правнук великой королевы Виктории) очень вежливо отклонил предложение; Ганди, еще более вежливо, повторил его. Кто мог устоять перед чарами Ганди? Бедный лорд сделал один глоток «Никогда в жизни не брал в рот такой гадости!» – признался он позднее.
От чайного стола отправились за стол переговоров. Решалась судьба империи, субконтинента и, в конечном счете, всего мира.
Очень уже старый Ганди ходил с трудом и на пути оперся о плечи Леди Маунтбеттен – как он обычно упирался на своим молоденьких племянниц («мои костыли» называл он их). Удачливый папарацци – слова этого, конечно, еще не было – щелкнул затвором фотоаппарата. Эта фотография стала одной из самых знаменитых в истории фотоискусства; она очень трогательна и естественна и так много говорит о личности Ганди, о его отношении к конкретным людям и даже о том моменте, когда она была сделана.
Фотография обошла всю мировую прессу. И снова взвыла ничему еще не научившаяся Англия: как отвратительно видеть эту черную руку на белом плече!!
Справедливости ради должен сказать, что рука была не черная, а коричневая; что же касается плеча, то наверное оно было белым, но никому не видно спрятанное под скромненьким платьице вице-королевы.
Не могу удержаться – говоря о фотографиях тех дней, сделанных в делийском дворце, можно вспомнить еще одну, где королевская чета позирует с Мухаммадом Али Джинной, главным оппонентом Ганди и будущим главой Пакистана.
Обладая после многих лет проведенных в Англии рафинированными манерами, Джинна был уверен, что фотограф, формируя группу для съемки в центр поставит леди Маунтбеттен, а его и вице-короля – по бокам. Желая блеснуть остроумием, Джинна заготовил галантную фразу – «Роза среди двух шипов». Он повторял ее в уме и, когда раздался щелчок, громко произнес ее… к изумлению присутствующих! Он не заметил, что в центре группы фотограф поместил его, а не красавицу леди Маунтбеттен.
Так и смотрят они на нас и сегодня со старого черно-белого снимка… Роза среди двух шипов…
Шли последние дни Британского Раджа, последние дни, когда англичане принимали индийцев в этом дворце в качестве хозяев.
Вот уже много десятилетий импозантное здание известно во всем мире как Раштрапати Бхаван, дворец Президента.
Много лет спустя постаревший лорд Маунтбеттен приехал с дочерью Памеллой в независимую Индию; их любезно разместили в их бывшем дворце.
Повзрослев, Памелла Маунтбеттен не стала смотреть на это здание, служившее домом для нее и ее семьи, более добрыми глазами. В наши дни, уже старушка, она пишет «Позднее, в 19б0-ыегг., я сопровождала своего отца во время его визита в Индию и мы остановились в том здании, что теперь стало Президентским дворцом Когда мы пришли перед отъездом поблагодарить наших хозяев, внезапно появились король и королева Афганистана со свитой, чтобы тоже попрощаться с хозяевами. Они, оказывается, тоже жили в одном с нами доме целую неделю, но мы даже не подозревали об их присутствии».
Расставаясь с семейством Маунтбеттенов, последних британских жильцов этого комплекса, приведу одну маленькую, но очень «говорящую» деталь – дочь свою Памелла назвала небывалым для Англии именем – Индия Индия – внучка последнего вице-короля лорда Маунтбеттена…
Выстроенный, наконец, к 1931 году комплекс Капитолия не принес архитекторам предполагавшейся славы и окончательно разрушил их некогда существовавшую дружбу – они даже перестали разговаривать друг с другом Причиной стал, среди прочего, определенный архитектурный провал первоначального замысла. Вот уж правда, было гладко на бумаге, да забыли про овраги – и осталось только возмущенно кивать друг на друга.
Предполагалось, что выстроенный комплекс, видный издали, по мере продвижения и приближения к нему людей и экипажей будет постепенно вырастать на глазах – символизируя, тем самым, возрастающее величие и мощь Британской Империи. На деле, в результате разных манипуляций с рельефом, эффект получился обратный; как изящно отметил один английский автор «Дворец вице-короля исполняет акт исчезновения для каждого, направляющегося от дальнего конца Кингс-вей (в наши дни – Радж-патх – Р.Р.) к подножию холма Рейзина». И сам же добавляет с типичным британским умением посмеяться над самими собой – «это был отнюдь не тот символ, которого жаждали англичане в Индии того времени».
Архитекторы в конце концов перессорились настолько, что, участвуя вместе в заседаниях, занимали места в противоположных углах и только их помощники и секретари разносили между ними обсуждаемые документы.
На мой взгляд, сегодня это не бросается в глаза, а весь комплекс воспринимается не как вершина приближения к почти обожествляемой власти, а как часть грандиозного ансамбля широченной эспланады Радж-патха.
Радж-патх обычно пуст и всегда широк, он наполнен свежим воздухом и именно тут приходит осознание Индии как великой державы. В определенные дни в открытом пространстве устремляемого строго с востока на запад завораживающего проспекта проходят многотысячные государственные мероприятия, в частности, парады и демонстрации.
Здесь в 1948 году прошел многомиллионный траурный кортеж Махатмы Ганди; тело великого борца против насилия почему-то везли на артиллерийском лафете.
Радж-патх и перпендикулярный ему Джан-патх– две главные артерии Нью-Дели.
По Джан-патху ходят все приезжие и все живущие в Дели иностранцы. У приезжающих вид глуповато-восторженный; между ними снуют черные головки ребятишек, предлагающих немыслимую бессмыслицу – замочки в виде металлических львов, или вообще не закрывающиеся, или запирающиеся намертво; пышные павлиновые метелки для??? на книгах и «хельгах»; миниатюрные шахматы.
На Джан-патхе индийская специфика торговли с рук доведена до абсурда. Помню, один раз, в самом начале улицы ко мне приклеился горбатый старичок-мусульманин. Он предложил мне «серебряный» перстень с каким-то желтовато-коричневым «камнем». Всего, сказал он, за 680 рупий. Кольцо мне было совершенно ненужно. Я сказал – нет! Старик заинтересовался – а какова твоя цена? Чтобы отказаться, я ответил со сталью в голосе – две рупии.
Не буду описывать последовавший спектакль. Райкин отдыхает. В конце Джан-патха старик сунул мне кольцо в руку и злобно плевнул мне под ноги – бери! Бери за две рупии!!
И вот тут я допустил колоссальную ошибку, за которую мне безумно стыдно вот уже много лет. Я рассмеялся и признался, что оно мне не нужно даже за две рупии.
Тем самым я нарушил священные правила купли-продажи; назвав свою (пусть смехотворную) цену, я вступил в определенные отношения и не имел никакого морального права отказываться от покупки, если продавец в своих уступках дошел до моей цены.
Торговаться в Индии можно и нужно, вас ни одна душа не поймет, если вы купите предложенную вещь без торговли, без пантомимы, без уходов и возвращений, хлопанья по рукам, яростных клятв и веселых улыбок – но поступить, как поступил я, бесчестно. Прости меня, хозяин недоставшегося мне, вернее отвергнутого мной бесценного перстня, прости…
На Джан-патхе, впрочем, все больше торговых точек, где веселый и занимательный обряд взаимных уступок сменился фиксированными ценами. Попробовать можно, но по реакции продавца легко понять, стоит ли напрягаться дальше.
К слову, опыт подсказывает мне, что тот перстень у старика на самом деле стоил около десяти, самое большое пятнадцати рупий.
Джан-патх улица широкая, под завязку набитая автомобилями, буйволами, моторикшами, в целом прямая и скучная. Скучная до того места, где начинается Тибетский Базар.
Название, когда-то возникшее благодаря беженцам из Тибета, давно утратило свой первоначальный смысл – торгуют здесь все. И всем. Если в поездке по Индии вы не добрали себе местных сувениров, идите в Дели на Тибетский Базар.
Он представляет собой квартал стоящих плечом к плечу узких лавок, описать которые можно и как скопище невыносимого ширпотреба, собранного со всей Индии, а можно и как сотню прижавшихся друг к другу пещер Алладина. Идти здесь надо медленно (иначе и не получится), рассматривая все сокровища и впитывая в себя запахи и звуки. Продавцы, как правило, не навязчивы, но предупредительны. Обычно они сидят у входа на резных маленьких деревянных стульчиках, пьют чай с молоком и философски рассматривают текущую мимо толпу – многодетных провинциалов, нечастых европейских девах в шортах, лиловых американских старух с открытыми ртами и ужасно смешных здоровенных стариков в техасских шляпах. А в лавках вас ждут не только мраморные инкрустированные таджмахальчики или танцующие Шивы любого размера – там можно набрести на прекрасные книжные магазинчики, на изящную плетеную мебель, на поразительные коллекции восточных парфюмерных наборов.
На улице, у входа в заинтересовавшую вас лавку, вас будет терпеливо ждать приклеившийся по дороге худенький ребенок, которому хочется всучить вам настенные карты Индии – кстати, очень хорошего качества.
Хозяин предложит вам чай (обязательно с молоком!) или ледяную кока-колу. Узнав, или угадав, что вы из России, обязательно скажет что-то теплое о нашей стране.
За антиквариатом в наши дни сюда лучше не ходить, но удовольствия получите массу!
Но у Джан-патха есть еще и параллельная жизнь. За лавчонками Тибетского Базара и на другой стороне улицы расположены импозантные здания, из которых в жаркую и пахучую атмосферу Дели вырывается дистиллированный зимний воздух кондиционированного мира.
Если вы не Абрамович, идите туда не столько за покупками, сколько как в музей.
Это государственные магазины, предлагающие предметы искусства различных штатов Индии.
Честно говоря, цены там совсем не такие уж безумные, просто ассортимент зачастую предполагает, что у вас дома есть место, скажем, для огромного лакированного Ганеши – высотой более двух метров; или для резной ширмы, невероятной красоты и изящества, но неудобной везде, кроме специального построенного для нее дворца.
Нечего и говорить, что в этих прохладных многоэтажных помещениях, сама мысль о том, чтобы поторговаться, абсолютно неуместна.
В конце Джан-патха, с правой его стороны, расположен торговый район с сотнями магазинов. Сейчас его придавили новейшие небоскребы, а раньше он в какой-то степени был символом Нью-Дели. Это так называемый Конкот-плейз, образец колониальной архитектуры. В плане это концентрические круги белых колоннад, один в другом, и одному Богу известно, сколько здесь магазинов. Все лучшие фирмы Индии и мира представлены здесь, не говоря уж о банках, ресторанах, авиакомпаниях и, что особенно приятно в постоянную жару, кафе-мороженных.
Бродить здесь одно удовольствие: если даже вы доходитесь до головокружения, можно не бояться сбиться с пути – идя по кругу, вы обязательно вернетесь в исходную точку.
Здесь же был когда-то мой любимый книжный магазин; с ним связано особое воспоминание. Однажды я купил там прекрасное 4-х томное энциклопедическое издании по иконографии индуизма. В Москве уже обнаружилось, что в пачке два третьих тома и ни одного четвертого. Спустя год, наведавшись в этот оксфордский книжный магазин, я попросил заменить лишний том недостающим, но – увы – издание было раритетным и мне помочь не смогли. Но это же Индия! Еще через года полтора, я снова зашел в знакомый??? магазин, волшебно пахнущий старыми фолиантами; меня узнали и неожиданно очень обрадовались. Из заполненных книгами глубин торжественно вынесли стопку книг – оказывается, они где-то заказали полное четырехтомное издание и теперь с искренней радостью вручили его мне – при этом наотрез отказались брать за него деньги.
В другом магазине хозяин почему-то воспылал ко мне теплыми чувствами и, узнав, что в Москве у меня есть дочь (незамужняя и даже несовершеннолетняя на тот момент), стал усиленно свататься. «Ты же ее не знаешь!» – пытался я его урезонить, но он настаивал – «я хочу такого тестя!».
«А что у него за магазин?» – деловито осведомлялась дочь, когда я рассказал ей о неожиданном претенденте на ее руку и сердце…
Рядом с магазинами, прямо на тротуарах, сидят среди белых классических колонн сотни торгующих, перед ними напоказ разложена всякая всячина, все, что только можно представить. В муссон они накрывают голову и плечи, и весь свой скарб зелеными полиэтиленовыми пленками, из-под которых тянут к прохожим худые коричневые руки.
А в витринах таинственно переливаются сказочные колье и браслеты.
Ходьба по кругу в конце концов снова приводит нас Джанпатху и к поросшему зеленой травой пустырю внушительных размеров. Под этим пустырем, невидимый с улицы, живет огромный торговый город.
Расположенный под землей, он неожиданно прохладен – это едва ли не единственная его приятная черта. Здесь тоже все ходят по кругу, но происходит это при слабом свете и жутких толпах торгующих. Гремит музыка, все толкаются, идут беспорядочно и в страшной тесноте. Думаю, что это рай для карманников.
Бывают здесь и более серьезные события. Однажды, устав от бесцельного кружения и толкания, я зашел там же, внизу, в узкое кафе, отделенное от текущей мимо толпы простой циновкой. Народу было немного; я сел у входа, спиной к барной стойке и остальным посетителям.
Внезапно циновка дернулась в сторону и в узкое помещение цепочкой вошли несколько человек – высокие, стройные, молодые, все в черном и в высоких тюрбанах. Сикхи, подумал я, отметив у всех иссиня-черные бороды. Они легко и быстро прошли внутрь, к стойке, не обращая внимания на сидящих Шедший впереди сразу же подошел к моему столику и, опершись на него руками и пристально глядя мне в глаза, сказал на безупречном английском «Ни о чем не беспокойтесь. Мы пришли сюда преподать урок кое-кому, не двигайтесь и все будет хорошо». Я оглянулся и заметил, что лица всех сидящих за столиками стали смертельно белыми; бедолага-хозяин, окровавленный, сползал на пол у стойки.
Я стал приподниматься, не зная, впрочем, что собираюсь делать. «Не надо! – гораздо холоднее сказал мой «собеседник», – это не ваша страна, сэр, и вам не следует вмешиваться».
Они исчезли также легко и бесшумно, отбросив грязную циновку, и растворились в ничего не заметившей текущей мимо многоликой толпе.
Это было время Пенджабского кризиса и совсем мало времени оставалось до того дня, когда охранники-сикхи в упор расстреляют Индиру Ганди.
С сикхами у меня связано еще одно воспоминание – совсем иного рода.
Дело происходило тоже в торговом комплексе, но на другом конце города. Я пришел туда с приятелем, ему что-то было нужно и он пошел в какой-то магазин, а я (совсем не любитель ходить по магазинам) стоял, его поджидал.
Через минуту ко мне приблизился узко-высокий сикх (борода-усы-тюрбан, как обычно) и очень вежливо пригласил заглянуть в его лавку кожаной одежды. Я отказался, он понимающе закивал, потом застенчиво спросил:
– Вы не из России?
И тут же попросил о помощи: его брат получил письмо из России, но на русском языке и они с братом хотели бы узнать, о чем оно? Не буду ли я настолько любезен, чтобы помочь им хотя бы понять смысл письма?
Тронутый, я пошел за ним, кто-то побежал за братом, тот за письмом, а «мой» сикх ненавязчиво предложил посмотреть, чисто из любопытства, какие у него в продаже кожаные куртки.
Я был тверд – у Вас же нет курток моего размера, Вы же не торгуете куртками для слонов?
Сикх вежливо посмеялся, показав, что он оценил мой тонкий юмор, и заверил, что и для «слона» (он опять улыбнулся) у него кое-что есть.
Куртка и вправду сидела как влитая! Нечего и говорить, что я купил ее – кстати совсем недорого – и, так и не дождавшись брата с письмом, пошел навстречу приятелю.
Когда мы шли обратно, к выходу, он указал на «моего» сикха, стоявшего у двери в лавку, и сказал:
– «Вы не поверите, здесь мне однажды всучили что-то, давно, лет шесть назад, помогите, говорят, нам пришло письмо из России, помогите перевести – и я попался».
Сикх издали показал мне большой палец; после рассказа приятеля я не мог удержаться и ответил ему тем же.
В ответ он учтиво поклонился, прижав руку к сердцу.
А куртку, кстати, я ноше до сих пор…
* * *
Понятно, что достопримечательности Дели отнюдь не исчерпываются торговыми комплексами. Упомяну лишь несколько мест, о которых подробнее можно узнать в путеводителях.
И прежде всего хочу еще раз напомнить, что в русском языке есть один город – Дели; так по сути и есть в действительности, огромный город, населенный более чем 13 миллионами человек Но в английском есть Нью-Дели и Олд-Дели, новый и старый. Мы уже побывали сегодня в Нью-Дели, а вот многие монументы прошлого, естественно, придется смотреть в старом городе.
И едва ли не самое яркое впечатление оставит у нас опять же почти сплошь торговая, вернее, торгово-ремесленная часть, а именно Чанди Чоук У названия двойной смысл, в нем отзвуки и серебра, и лунного света. (Вспоминается, как один, вряд ли знакомый вам, русский стихотворец соединял эти понятия в стихах о площади перед Большим театром:
Белеют девичьи колени
И в душном сквере у метро
Цветет безумие сирени
И лунно яблонь серебро…»)
Когда-то эта грязная чудовищная барахолка, как мы видим ее сегодня, была одной из главных аллей и высаженные на ней деревья отражались в воде ее каналов. И было это в середине XVII века и выражало вкусы любимой дочери Шах Джахана, воздвигшего в Агре Тадж Махал.
Сейчас это невообразимая катавасия, шумная и вонючая, между Красным фортом и великой мечетью – короткого прохода между железяками и гниющими фруктами вполне достаточно, чтобы отучить туриста гулять в будущем по таким местам. Все кричат, стучат, куют, блеют и повсюду царствуют виртуозные карманники. Что и у кого они умудряются стащить, неведомо.
Зато здесь есть типично индийское заведение, равного которому поискать – уникальный птичий госпиталь.
Понятно, что держат его джайны, последователи джайнизма, никогда не наносящие вреда никому живому. Именно к их учению восходит доктрина ахимсы, ненасилия, столь полюбившаяся Махатме Ганди.
Джайнов легко узнать по марлевой повязке на лице, они закрывают рот, чтобы ненароком не вдохнуть в себя что-то живое и не нанести тем вред мирозданию. Со стороны это несколько смешно, но джайны очень серьезны и последовательны. Они носят с собой веники и бережно расчищают путь перед собой, дабы не навредить мурашам и букашкам, они не возделывают землю, боясь потревожить земляных червей – но при этом они представляют собой самую активную и преуспевающую общину в индийском капитализме (как старообрядцы в дореволюционной России).
Птичий госпиталь предназначен для птиц-вегетарианцев, хищные, как остроумно замечает один путеводитель, лечатся амбулаторно. И добавляет – количество голубей в этом госпитале заставляет западного визитера вспомнить «Птицы», фильм ужасов Альфреда Хичкока.
Чанди Чоук соединяет два величественных архитектурных ансамбля – Красный Форт (Лал Кила) и Джами Масджид, Пятничную мечеть.
Красный форт – это застывшая в архитектуре история. На мой субъективный взгляд – слишком застывшая. Издали крепость смотрится красиво, но безжизненно, внутри это скорее парк для семейных прогулок с пересохшими арыками и декорациями зданий. Вечернее шоу «Звук и Свет» не добавляет жизненности – кто-то хрипит, кто-то кричит театральными голосами, кто-то шлепает невидимыми босыми пятками, а вы корчитесь на пластиковом стульчике почти в кромешной темноте нещадно поедаемый миллионами комаров.
