скачать книгу бесплатно
Узнать бы поподробнее, кто он был, этот Андрей Еремеевич Вельгунов. За пять дней знакомства и разговоров о политике он ничего почти не рассказал ни о своем прошлом, ни о настоящем. Говорил только, что отправился в Европу за знаниями, учился в Мюнхенском университете, потом переехал в Берлин. И все. Больше никаких сведений. Чем же он занимался здесь? Десять лет бродил по улицам и любовался готической архитектурой?
От размышлений Аниту оторвала донесшаяся из передней тягучая мелодия. Хозяин квартиры был неравнодушен к технике и снабдил свое жилище различными приспособлениями. Так, вместо традиционного колокольчика над входной дверью висело прикрепленное к стене устройство, переделанное из старой шарманки. Посетители должны были крутить ручку, и квартира оглашалась звуками популярной немецкой песенки «О, мой милый Августин». Анита часто слышала эту песенку в исполнении уличных шарманщиков и хотела узнать, о чем в ней поется.
– Это очень веселая песенка, фрау Анна! – жизнерадостно объяснил хозяин. – «О, мой милый Августин! Денег нет, девушек тоже нет… О, мой милый Августин, все прошло, как дым!» Правда, забавно?
Анита осторожно кивнула, согласившись, что да, отсутствие денег и девушек – это, конечно, забавно. С тех пор звуки этой веселой песенки, которую механизм шарманки превращал во что-то хриплое и заунывное, всякий раз заставляли ее задумываться о своеобразии немецкого юмора.
В кабинете появился Максимов. Он успел отлепить пластырь, и ссадина на брови предстала во всем своем багрово-фиолетовом великолепии.
– Нелли, кто-то пришел. Пойду открою.
– Не смей! – подпрыгнула Анита. – Вдруг это благопристойные люди, а ты в таком виде… Пусть Вероника откроет.
Загремел замок, дверь, отворяясь, скрипнула, и через минуту Вероника, войдя в кабинет, доложила:
– Там какая-то барыня. Кого спрашивает – не понимаю.
Анита, недовольная тем, что покой нарушен, поднялась с дивана. Кого там еще принесло?
Она вышла в переднюю и увидела даму, которую покойный Вельгунов отрекомендовал ей утром как известную писательницу мадемуазель Бланшар.
Удивленная неожиданным визитом, Анита вежливо наклонила голову, стараясь угадать, на каком языке предпочитает разговаривать эта красотка.
– Добрый день! – сказала мадемуазель Бланшар по-французски и мило улыбнулась.
– Добрый день. Вы ко мне?
Мадемуазель была одета так же, как утром, не было только шубки на плечах и игрушечного зонтика в руке. Теперь Анита могла разглядеть ее диковинное убранство вблизи и целиком. Да, такие наряды увидишь нечасто. Рукава были похожи на два раздувшихся пузыря, а с боков и вниз, по подолу, на платье были нашиты шелковые банты в виде бабочек с расправленными крыльями. Стоило мадемуазель Бланшар сделать незначительное движение, как весь этот роскошно-комический убор начинал шелестеть, словно березовая роща, потревоженная ветром.
– Простите за вторжение, – сказала гостья голосом бархатным и немного лисьим (Анита сама умела так разговаривать и хорошо понимала значение различных голосовых оттенков). – Не откажите в любезности: мне нужно с вами поговорить. Желательно наедине. Это займет не более десяти минут.
– Извольте, – ответила Анита без раздумий. – Идемте в гостиную.
Она пошла впереди и мимоходом показала кулак Максимову, который выглядывал из кабинета. Алекс намек понял и скрылся прежде, чем мадемуазель Бланшар заметила его пострадавшую вследствие боксерских тренировок внешность.
Гостиная была скромной – как по размерам, так и по обстановке. Немец-механик не имел никакого представления об изяществе, эстетический вкус у него отсутствовал напрочь. Массивные деревянные кресла, громоздкий стол, годящийся скорее для пивной, и несколько шкафов с грубой отделкой – вот и вся мебель. Анита предложила гостье сесть. Мадемуазель Бланшар, подобрав свои пышные юбки, опустилась в кресло, но тут же подскочила, потому что дверцы ближайшего шкафа с грохотом распахнулись и оттуда на широком подносе выехал целый кукольный оркестр, немедленно грянувший «Августина».
– Mon Dieu! Что это?
Анита рукой затолкнула поднос с музыкантами обратно в шкаф и поспешила захлопнуть дверцы. Оркестр обиженно всхлипнул, и мелодия оборвалась.
– Не обращайте внимания, это… В общем, издержки технического мышления.
– О, я люблю технику! – защебетала мадемуазель, успокоившись. – Но еще больше я люблю искусство. Прошу прощения за нескромность, вам, может быть, известно, кто я такая?
– Известно. Вы – Элоиза де Пьер, автор популярных романов.
– Неужели мои книги читают и в России?
Анита насторожилась. Дамочка изображает набитую дуру, но очень неумело.
– Откуда вы узнали, что я из России?
– Это ведь не тайна, правда? Мне сказал герр Ранке, мы с ним немного знакомы. Меня тоже допрашивали сегодня в полиции по поводу смерти бедного мсье Вельгунова. К сожалению, я не смогла сказать ничего существенного. Мы с… с моим другом зашли в «Лютер унд Вегнар» совершенно случайно, мне ужасно захотелось пить, и это было первое заведение, которое встретилось нам на пути. Обычно я хожу в более дорогие рестораны…
– Понимаю, – прервала Анита поток бесполезных слов. – Стало быть, вы знали мсье Вельгунова?
– Не очень близко, но… Андре был обаятельным человеком, и его нелепая смерть меня просто по-трясла.
Мадемуазель Бланшар выглядела совсем расстроенной, но ее последняя реплика вдруг царапнула Аниту. Экстравагантная кокетка была знакома с Вельгуновым? Почему же тогда… Нет, об этом спрашивать рано.
– Вы что-то хотели сказать мне? – Анита участливо положила свою смуглую ладонь на белую холеную руку гостьи.
– Да… То есть я хотела не сказать, а спросить. Я видела вас вдвоем с Андре у ресторана, вы разговаривали. Наверное, вы знали его лучше, чем я?
– Нашему знакомству меньше недели. Мы познакомились случайно – мсье Вельгунов любезно согласился стать нашим проводником по Берлину, подсказал, как лучше обустроиться, в каких лавках покупать продукты. Сказал, что делает это из уважения к землякам. Больше нас ничто не связывало.
Карие глаза мадемуазель Бланшар со спрятавшимися где-то в глубине зрачками испытующе впились в Аниту. Наигранная легкомысленность во взгляде исчезла.
– Значит, вы его совсем не знали?
– Нет. – Анита с сожалением покачала головой.
Холодный оценивающий взгляд она выдержала спокойно. Напряженность, мелькнувшая на лице мадемуазель Бланшар, исчезла. Кажется, поверила.
Выдержав паузу, Анита решила перейти в наступление:
– Мне тоже безумно жаль, что все так вышло. Говорят, остановки сердца иногда случаются от душевного перенапряжения… Скажите, а кем он был – мсье Вельгунов?
Писательница поправила шнуровку на платье, ответила ровно и бесстрастно:
– Не знаю. Андре не любил рассказывать о себе. Обронил только однажды, что служит по дипломатической части.
– Может быть, я могу чем-то вам помочь?
– Нет-нет. Спасибо. – Мадемуазель Бланшар зашуршала юбками и поднялась. – Извините, что оторвала вас от дел. В этом разговоре не было необходимости, но я не сумела справиться с нервами. Надеюсь, вы не станете сердиться на меня.
– Я провожу вас. – Анита тоже встала, задела локтем шкаф, и оттуда опять вывалились со своим фальшивым дребезжанием дурацкие деревянные скоморохи.
Женщина с вычурным псевдонимом Элоиза де Пьер торопливо отступила в прихожую.
– Не затрудняйте себя, я выйду сама. До свидания!
Пока Анита, шепча под нос нехорошие слова, запихивала развеселых клоунов в шкаф, в передней щелкнула дверь, и каблуки мадемуазель Бланшар застучали по лестнице. Анита бросилась к окну. У крыльца стоял знакомый экипаж.
– Алекс!
В гостиной появился встревоженный Максимов. Анита за руку подтащила его к окну.
– Видишь эту коляску?
– Вижу.
– Мне нужно, чтобы ты проследил за нею до того места, где сойдут ее пассажиры. Или пассажирка.
– Что? Ты шутишь?
– Шутки в сторону! Сейчас из нашего дома выйдет дама в карнавальном платье с бантами. Я хочу знать, куда она направится.
– Нелли, у меня нет твоих талантов, я никогда не мечтал стать сыщиком…
– Не скромничай! Я бы сделала все сама, но она знает меня в лицо. Вот, она уже выходит! Быстрее!
– Она сейчас уедет, – проговорил растерявшийся Максимов. – Как же я ее догоню?
– Ты что, слепой? На той стороне улицы стоят два извозчика. Бери любого и езжай следом.
– Я плохо владею немецким…
– Алекс!!
Экипаж, в который села мадемуазель Бланшар, уже отъехал от дома. Максимов проглотил окончание фразы и поспешил исполнить приказание: выбежал на улицу и прыгнул в одну из колясок, стоявших напротив. Анита видела, как дремавший на козлах извозчик в залатанной зеленой куртке, скроенной, по всей вероятности, из выброшенного кем-то старого камзола, встрепенулся и, оглянувшись на невесть откуда взявшегося седока, хлестнул кнутом серую в яблоках кобылу.
* * *
Кучер Максимову достался понятливый – выслушав короткую речь на отвратительном немецком, он сразу смекнул, что от него требуется, и пустил свою лошаденку вскачь по берлинским мостовым. Вид пассажира с рассеченной бровью и синяком под глазом не слишком его удивил. Очевидно, в извозчичьей практике бывали случаи и пооригинальнее. Сообщив зачем-то, что его зовут Гюнтер, он взмахнул кнутом.
Экипаж мадемуазель Бланшар они настигли быстро. Максимов придержал расстаравшегося возницу за локоть: дескать, догонять не нужно. Тот понимающе кивнул, и лошадь пошла тише.
Ехали долго. За несколько дней, проведенных в Берлине, Максимов не успел как следует выучить его географию и скоро потерял представление о том, по каким улицам они едут. Мимо мелькали незнакомые дома, церкви, дворцы, выстроенные в стиле барокко. Наконец экипаж мадемуазель Бланшар свернул в узкую, загроможденную домами улочку и остановился.
– Стой! – скомандовал Максимов извозчику.
Он вышел из коляски, приказал ждать и, спрятавшись за угол, стал наблюдать за остановившимся экипажем. Мадемуазель Бланшар самостоятельно сошла с подножки и направилась к крыльцу невысокого особнячка. Подойдя к двери, она позвонила в колокольчик (как показалось Максимову, условным сигналом: раз, два, раз-два, раз-два), и через некоторое время дверь открылась. Мадемуазель Бланшар немедленно переступила через порог и исчезла в доме. Дверь закрылась, Максимов услышал, как загремели изнутри засовы. Экипаж тотчас тронулся с места и, проехав вдоль по улице, свернул в боковое ответвление.
Подождав, Максимов осторожно отделился от стены и, оглядываясь, пошел к особняку. Улочка была пустынна, ни души вокруг. Максимов приблизился к крыльцу дома, где скрылась мадемуазель Бланшар, и попытался прочесть медную, позеленевшую от времени вывеску, висевшую над дверью. Что-то про пиво… «Пивовар Шмидт»?
Гм, любопытно, что понадобилось мадемуазель в этом доме? Максимов взглянул на особняк повнимательнее. Старинное, порядком облупившееся здание с высокими окнами, напоминавшими крепостные бойницы. Чем-то грозным веет от этих стен. Анита наверняка сказала бы, что чует опасность.
Отставной майор Максимов мнительностью не отличался. Отойдя от двери и убедившись, что поблизости по-прежнему нет никого, он предпринял попытку заглянуть в нижнее окно особняка. Сделать это оказалось непросто – окно было расположено на высоте трех – трех с половиной аршин, пришлось цепляться руками за карниз и подтягиваться. Стараясь производить как можно меньше шума, Максимов напряг руки и, приподнявшись над землей, заглянул внутрь дома. Напрасные старания – окно было наглухо занавешено плотными непрозрачными шторами.
Досадно… Опустившись на тротуар, Максимов снова подошел к двери. Позвонить? Анита не одобрит. Она просила всего лишь проследить за экипажем. Неясно только, зачем. Опять какая-нибудь затея…
Так или иначе, свою задачу он выполнил, можно возвращаться. Приняв решение, Максимов повернулся спиной к крыльцу, и в тот же миг дверь за ним распахнулась. Сделать он ничего не успел – две могучие клешни вцепились ему в плечи, а в ноздри ударил резкий приторно-сладкий запах. К лицу прижали влажную тряпку. Максимов замычал, отчаянно дернулся, но мышцы мгновенно сковала слабость, сознание затуманилось.
Больше он не помнил ничего.
Глава вторая. Три зашифрованных письма
В темнице. – Максимов чувствует себя беспомощным. – Обитатели подвала. – Лицо в оконном проеме. – Бежать! – Стресс как средство для повышения аппетита. – Ветеран берлинской полиции Рихард Ранке. – Пренцлауерберг. – Анита нарушает закон. – Надпись на воротах кладбища. – Библиотека Вельгунова. – Содержимое тайника. – Старик-испанец. – Люди, которые ни во что не верят. – Путь к разгадке. – «Передайте через Пабло». – Скамья в Аллее тополей. – Пожар. – Еще одна нить оборвана.
Свет в каморку пробивался сквозь пыльное, затканное паутиной оконце. Максимов открыл глаза, шевельнулся и прикусил губу от боли в запястьях, накрепко стянутых веревками. Не менее надежно были связаны лодыжки. В таком положении он, по всей вероятности, пробыл долго – тело затекло, кровь пульсировала судорожно и остро.
Сверху на лицо капала холодная вода. Максимов откатился в сторону и попробовал сконцентриро-ваться.
Типичная западня. Угодил он в нее глупо, и по этому поводу теперь сетовать бесполезно. Что случилось, то случилось. Ситуация осложнялась тем, что он понятия не имел, кто его пленил и с какими намерениями. Он не знал даже имени женщины, за которой был послан следить. И все это по милости Аниты, которой ни с того, ни с сего вдруг в очередной раз вздумалось поиграть в сыщиков. Максимов вспомнил, чем оборачивались предыдущие приключения, и вздохнул. Не кончится это добром, ох, не кончится…
Каморка, судя по всему, – подвал. Сыро и холодно, свет сквозь окошко просачивается сверху вниз. Максимов взглянул на полукруглый проем, забранный деревянной решеткой. Решетка – пустяк, даже отсюда видно, что планки прогнили, выломать их не составит труда. Проем неширок, но при известной сноровке через него можно протиснуться наружу. Осталась ерунда – избавиться от веревок.
Максимов оглядел подвал и приуныл. Голые стены, маленькая дверца и никаких предметов, если не считать истлевшего соломенного тюфяка в углу.
Света было немного, быстро темнело, короткий ноябрьский день уже заканчивался. Максимов лежал на мокром каменном полу и дрожал от холода. Из-за пределов подвала не доносилось никаких звуков, зато совсем близко, под полом, что-то шебуршало. Крысы?
Так и есть! Шорох стал слышен отчетливее, и Максимов вздрогнул, ощутив мягкое прикосновение к ноге. Этого еще не хватало… Он вжался в стену, заерзал, но крыс это не напугало. Они деловито сновали по полу, обнюхивая неожиданную находку. В лицо беспомощно лежавшего человека ткнулись жесткие смрадные усы, обнаженную руку, на которой задрался рукав, обжег укус колких, как шипы, зубов. Максимов, не выдержав, вскрикнул, стал извиваться, стараясь отогнать от себя мерзких тварей.
Вдруг ему почудилось, что кто-то зовет его снаружи. Рванувшись изо всех сил, он сумел приподнять верхнюю часть туловища над полом, сел и привалился спиной к щербатой стене. В оконце мельтешила едва различимая в вечерних сумерках тень. Максимов сразу забыл о крысах, затаил дыхание.
Несильный удар – и стекло, вывалившись из гнилой рамы, звякнуло о плиты. Крепкая рука ухватилась за решетку, качнула ее вперед-назад, и прутья с хрустом рассыпались, словно были сделаны из перепеченного теста. В освобожденный проем просунулось обрамленное рыжей бородой лицо.
– Гюнтер!
Извозчик скорчил гримасу, долженствовавшую означать, что нужно вести себя тихо, и попытался протиснуться внутрь подвала. Однако окно оказалось для его тела слишком узким – «пивной» живот едва не застрял, словно пробка в бутылочном горлышке.
– Не надо! – громким шепотом произнес Максимов. – Останься там… Лучше позови кого-нибудь на помощь.
Сказал по-русски, потому что те немногие немецкие слова, которые знал, выветрились из головы. Гюнтер досадливо скривился – мол, не понимаю, – и его добродушно-озабоченная физиономия исчезла из пределов видимости. Максимов испугался: неужели уйдет?
Но через минуту-другую в окне снова замаячил знакомый силуэт, и на пол подвала со стуком упал металлический предмет. Максимов, извиваясь, добрался до него, дотянулся пальцами рук. Нож! Ай да умница этот берлинский кучер! Теперь нужно изловчиться и перерезать веревки.
Задача оказалась не из легких, но Максимов справился с нею – до боли в запястье изогнул кисть руки и перепилил свои тугие путы. С наслаждением стряхнул их на пол и несколько раз согнул и разогнул руки в локтях, чтобы восстановить нормальное кровообращение. Разрезать веревки на ногах было уже делом пустяковым.
Крысы, смирившись с тем, что добыча ускользает, разбежались по норам. Максимов с ножом в руке встал на ноги. Постоял, прислонившись к стене и успокаивая бешено колотившееся сердце. Все в порядке, не надо нервничать. Самое трудное позади, дело за малым.
Он вернул нож ждавшему под окном Гюнтеру и ужом скользнул в проем. Успел похвалить себя за то, что за годы отставки и благополучной семейной жизни не разъелся, остался стройным. Торчавшие в проеме обломки решетки зацепились за пальто… Проклятье!
Гюнтер, едва различимый в сгустившейся темноте, схватил его за руки, стал отчаянно тянуть наружу. Пальто трещало, но не поддавалось.
– Стой! – сказал Максимов. – Подожди, я сейчас…
Кое-как протиснувшись обратно в подвал, он решительно сбросил с плеч мешавшую верхнюю одежду. Мгновение подумав, сбросил еще и жилетку, остался в одной рубашке.
– Тяни!
Перевода не потребовалось. Гюнтер снова ухватил своего незадачливого пассажира за обе руки и мощным рывком выдернул его из подвала, как репу из земли. Они вдвоем полетели на тротуар. Гюнтер упал удачно – плечом, а Максимов, не успев подобраться, крепко приложился лбом, аж искры из глаз посыпались. Вот невезение-то…
Ладно, одной шишкой больше, одной меньше. Поднявшись, он дернул Гюнтера за руку.
– Куда?
