скачать книгу бесплатно
– Вот этот, что ли? – спросил у Лели белобрысый крепыш в тельняшке – видимо, самый старший.
– Этот, – ответил Леля. – Аккуратно, у него нож может быть.
– Ну мы его этим ножиком и почикаем, а тело свалим в карстовый провал на плато. С собаками не найдут.
Я лихорадочно соображал, что делать. Вниз бежать было опасно. Оступишься – и костей не соберешь. Достать из рюкзака нож и топор не успею. Только пробиваться на плато. Интересно, на чем они сюда добрались? Если на мопедах, то далеко я от них не убегу. Даже от велосипедов не убегу. Оставалось только драться. Скинул рюкзак на землю и молча продолжил рассматривать врагов. В том, что они враги, сомнений не было. Голова мгновенно очистилась от лишнего, даже Ленкин поцелуй вмиг забылся.
Судя по лицу белобрысого крепыша с белесыми, прозрачно – серыми дерзкими глазами, меня собирались если не убить, то покалечить точно. Откуда ни возьмись, в руках парня, который стоял ко мне ближе всех, появилась мотоциклетная цепь.
– Ну понятно, бить меня никто не собирается, похоже. На честные драки с цепями не ходят, – подумал я. – Эх, маму с Иркой жалко, плакать будут. Интересно, а Ленка? Будет плакать?
Я продолжил молча сдвигаться к большому валуну, к которому собирался стать спиной, чтобы хоть чуть-чуть обезопасить себя со спины.
– Эй, Сема! Ты чего, не видишь, куда он чешет молча? К булдыге. Отсеки его. Неча от нас прятаться. Щас мы тебя, молчаливого, на куски шинковать будем, – просипел их вожак, который у меня сразу получил прозвище – Камбала. В руке у него был нож с лезвием сантиметров двадцать пять. Такой мог насквозь меня проткнуть.
Глядя на этот нож, я и осознал, что такое липкий страх, сковывающий все тело. От ощущения текущего по спине пота стало противно и зябко.
– Смотри-ка, Лелик, твой герой совсем и не герой. Трусится аж весь. Иди ближе, не дрейфь. Сдулся он. Я таких знаю. Он уже проигрывает. Щас и ты его можешь попинать. Он тебе и ноги вылижет, чтоб не убили. И в штанишки скоро сходит.
Я чуть отвлекся на Лелю, который шел ко мне с улыбкой, знакомой по старым временам, когда не было ни одного дня, чтобы этот урод надо мной не поиздевался. Как ни странно, именно эта улыбка и вывела меня из состояния ступора. Видимо, он почувствовал в последний момент, что что не так с его жертвой, но сделать уже ничего не успел. Я прыгнул вперед, нанося удар в подбородок всем телом, перекувыркнулся вбок, перекатом ударил ногой под колено того самого Сему, к которому обращался Камбала. Послышался резкий хруст, это сломалась Семина нога, а его крик известил, что он этим крайне недоволен. Я снова занял позицию у камня, стоя к нему спиной и подобрал два валуна – по одному в каждую руку.
– Ого! Да ты совсем не прост, герой. Так ведь и мы не просты. Дрозд, тащи обрез. Зачем нам с этим стрекозлом возиться? Мы его и издалека нафаршируем дробью.
Дальше все было быстро. Сначала послышался утробный рык, потом истошный крик невидимого мне Дрозда. Крик удалялся быстро, но не прекращался. Потом возле меня материализовалась Сапа, на секунду прижалась головой к моему боку, а потом, выйдя чуть вперед, оскалилась, показав огромную пасть. Естественно, на этом все и закончилось. Все, кто мог бежать, бежали быстро, кто не мог – ползли. Один Леля лежал и никак не реагировал. Он был без сознания и, видимо, пока не собирался приходить в себя. Я подошел к нему, на всякий случай перевернул на бок – чтобы не захлебнулся, если у него сотрясение мозга и его вырвет.
– Сапа, собака моя! Откуда ты? Ты же меня спасла! Эти уроды собирались меня то ли убить, то ли покалечить.
Я наглаживал ее гриву и прижимался к довольной морде с большим влажным носом. Топот копыт известил о прибытии еще одного спасителя – Игната Ипатовича, а с ним и остальных четырех мастифов. Хотя и одной моей Сапы оказалось достаточно.
– Собрать, – кивнув, скомандовал Игнат Ипатович своим овчаркам.
Мы возвращались к кошаре в темноте. Собаки, как всегда, вели стадо, но в этом стаде бараны сегодня выглядели по-иному. Похожи они были на обгадившихся людей. Игнат Ипатович всего один раз взглянул на бредущих в окружении мастифов неудавшихся душегубов.
– Хуже баранов, – презрительно произнес он и отвернулся.
Среди баранов они и заночевали. Посреди ночи, видимо, кто из них попытался сбежать, а потом долго выл в загоне от страха или еще от чего – я проверять не стал. Сапа лежала рядом, да и вылезать из удобного спальника не хотелось. Утром Игнат Ипатович вручил мне поводья от своей кобылы и, кивнув на загон, сказал:
– Все бараны, – и ушел молча.
Ну все, так все. Я пошел кормить собак. Кобыла была терпеливая и спокойная, просто идеальная для первой практики самостоятельной верховой езды. В этот день я повел стадо на дальний выпас. Леля и его команда брели посередине стада, дико озираясь на мастифов и стараясь быть от них как можно дальше. Нужно отдать собакам должное, они на новых членов стада внимания вообще не обращали. Само собой, кормить их никто не собирался, а вода была в кошаре. Я взял с собой книгу «Овод» Войнича, которую мне давно рекомендовал прочитать Агей Нилович. А следующими должны были стать «Графиня фон Рудольштадт» и «Консуэло». Об этих книгах Скуратов говорил подолгу и с упоением.
Так шли дни. Я кормил новых членов стада один раз в день такой же кашей, как и собак, в таком же объеме, то есть – ведро на всех. Однажды утром к кошаре подъехал полицейский УАЗ.
– Растислав, – поздоровался поселковый участковый со мной за руку, – где тут у тебя те самые бараны, что с ножами и обрезами на людей кидаются?
– Да там, товарищ капитан, в загоне, – ответил я. – Только что еду им оставил. Вы их забирать будете?
– Да. Хватит им прохлаждаться. Две недели их ждем уже. Двое из них сядут. Есть за что. А остальных отправим исправляться. Правда еще не решили куда, но скоро решим. Проводишь? Больно уж собачки у Игната Ипатовича грозные. Как ты их не боишься?
Тут ко мне подбежала поевшая Сапа и с диким для участкового взрыкиванием запросилась поластиться, не забывая недобро посматривать на милиционера, предупреждая, что если тот тоже претендует на мое внимание, то пусть ищет себе кого другого, а я – ее человек.
– Сапа, прекрати. Лучше веди сюда бандитов. Давай, девочка. Веди их сюда.
Сапа внимательно посмотрела на меня, на милиционера, у которого от ее взгляда взмокла рубашка, на загон, где среди овец сидели человекообразные. Лизнула меня и потрусила к загону. Через минуту там кто завыл, а из ворот выскочил сначала Камбала, имя которого я так и не удосужился узнать, а за ним и все остальные.
– Товарищ капитан, товарищ капитан, спасите нас! – заверещал Камбала. – Спасите, нас мучают, собаками – людоедами травят!
– О, Синицын. Я тебя и ищу, а ты здесь прячешься. И тебя, Ищенко, тоже. А ну, руки за спину!
Он застегнул наручники на двоих и затолкал их в задний отсек УАЗа, а на остальных зыркнул строго.
– А с вами еще будем разбираться. Вам жизнь здесь еще раем покажется. Обещаю. А ну марш в машину! – прикрикнул он и, обращаясь ко мне, добавил: – Ну давай, герой. Не простой ты малец. Только жизнь началась, а уже приключение за приключением. Папе с мамой что-нибудь передать?
– Да, товарищ капитан. Передайте, чтобы они мне книг привезли. И подшипников, штук сорок – пятьдесят или побольше.
– Ну книги понятно, а подшипники зачем? – удивился милиционер.
– Как зачем? Там металл хороший.
– Так ты здесь не только подпаском работаешь у Игната Ипатовича? – еще больше удивился он, – а еще и по кузнечному делу помогаешь? Ну дела! Да уж. Точно ты не простой малец, раз такой человечище тебя принял. А ведь почитай восемь лет один живет, ни с кем не общается. С твоими родителями только, да еще с несколькими семьями. Ну и прилетают к нему периодически – непонятно кто, но важные, – тихо, как будто и не для меня, проговорил участковый. – Ну ладно, поехал я. Если будут нужны от тебя показания на этих, снова приеду. Родителям все передам. Бывай.
УАЗик уехал, увозя с собой первых в моей жизни реально плохих людей.
2.
В эту ночь мне приснился странный сон. Я (а я точно знал, что это именно я) вылетал кувырком из какого черно-серого громадного космического корабля. Меня обтягивал черный, блестящий, будто лакированный, комбинезон, а на голове был шлем. На груди, животе, ногах и плечах были какие пористые накладки, а на поясе висели подсумки. Через плечо – сумка из пещеры. Я был без сознания и летел к нашей планете. Ее я четко рассмотрел во сне. Громада корабля удалялась. Мне было страшно и очень одиноко. Я был один среди звезд, кричал самому себе: «Очнись, ты же сгоришь, падая на Землю». Но во сне я не очнулся.
Встал рывком, так резко, что Сапа рядом подпрыгнула, вскочив сразу на все четыре лапы и вопросительно рыкнула. Сон был настолько реалистичным, что я готов был до мелочей рассказать, сколько шляпок-заклепок было в большом люке, через который я вывалился из корабля, да и понимание, что это именно космический корабль, было абсолютно четкое.
«Меньше нужно Беляева и Уэллса читать», – подумал я и погладил Сапу, молча ложась на спальник. Сон не шел, и я решил пока суд да дело навести порядок в кузне. С вечера я там не прибрался, так как Игнат Ипатович что делал часов до двух ночи, что было очень необычно. Во всяком случае на моей памяти за те два месяца, что я провел на плато во владениях пастуха-кузнеца, такого не случалось. В кузне был порядок, а под открытым окном на столе обдуваемый ночным горным ветром лежал клинок, похожий на тот, что был найден мной в пещере, а потом изъят КГБ.
– Ты чего не спишь? – послышался из-за спины голос Игната Ипатовича. – Любопытный.
– Да проснулся от странного сна, Игнат Ипатович, и решил порядок навести, раз уж не спится.
– Хорошо. Почувствовал. Переодевайся и разводи горн, только не брикетами. За кузней несколько мешков пережога стоит. Их принеси. Будем вместе доковывать, а потом зачерним. Пора тебя к делу допускать да учить. Раз чувствовать начал.
Я был немного не в себе. Во-первых, от множества слов, сказанных в одном разговоре, а во-вторых, от того, что меня, наконец, допустят к реальной ковке. Руки у меня так и чесались!
Как оказалось, со стадом можно было никуда не ходить. Овчарки отлично справлялись и сами. Сапа теперь ходила с ними, но по возвращению сидела возле кузни, не отходя. И в моменты, когда мы выходили на воздух облиться холодной водой из ведра или просто подышать и отдохнуть, пыталась излизать меня всего с ног до головы.
Сегодня Игнат Ипатович меня поразил. Он был удивительным, непревзойденным и умопомрачительным рассказчиком. Он мог говорить, не останавливаясь. Было такое впечатление, что это не он, а какой другой человек за два месяца проронил минимум слов и изъяснялся в основном жестами. О металлах, их обработке, сварке, вальцевании, выколотке, вариантах закалки, и воронении, нагреве, и обжиге, а также множестве тончайших нюансов, которые, по его мнению, я обязан был знать, кузнец говорил часами. К вечеру я так уматывался, что от одной только мысли о тренировке меня начинало мутить. Однако Игнат Ипатович следил за моими занятиями не менее серьезно, чем за жаром в горне или цветом раскаленной чушки или прутка.
– Как я в глаза твоим родителям буду смотреть и учителю? Скажут, совсем разбаловал нам Растислава. Я ж не могу. Так что иди охолонись, да и позанимайся. А уж потом будем вечерять. Мне тебя потом еще под молоточки уложить да растягивать, чтобы не застоялся. Молоточками назывался ударный массаж по тибетской, какой суперсекретной методике и, по правде сказать, чудесная штука, особенно в руках мастера, а именно им был Игнат Ипатович. Уже после массажа меня укладывали на деревянный полукруглый топчан и растягивали – как на дыбе. В момент, когда я уже и кричать не мог, оставляли растянутым на восемь-десять минут, постоянно втирая в суставы какую жирную мазь. Пахла она эвкалиптом, а состав не раскрывался.
– Не мой секрет, да и не нужно оно тебе. Все равно ты, Растислав, в травах пока толком не разбираешься. Вот осенью пойдем собирать и начну тебя учить помаленьку.
На вопросы, а зачем это мне, тоже звучало что типа: «Потом поймешь». Через пару дней я и спрашивать перестал. Что толку? Так незаметно пролетел еще месяц. Про день рождения, который прошел, я вспомнил через неделю. Родители с Ирой не приехали, вот я и забыл. А почему не приехали – я не понимал и уже к числу двадцатому начал серьезно переживать.
– Не переживай. Папа твой с мамой в командировке. Должны вернуться через два дня, тогда и приедут за тобой. Каникулы у тебя заканчиваются. Пора домой возвращаться. А ко мне, если захочешь, будешь прибегать по выходным. Захочешь? Я скучать по тебе, Расть, буду. Сапа тоже. Да и кузня – это же живое. Ты и сам знаешь. Манит она тебя. Все кузнецы – чародеи немного. Волшебство творят.
– Конечно, я буду к вам приходить, Игнат Ипатович. Еще бы с уроками справиться вовремя, да и вообще – если все хорошо будет. Четвертый класс был легким, пятый, говорят, будет сложнее.
– Не переживай, Расть. Все получится. А на твои каникулы пойдем в поход. За травами. Заодно я тебе много чудесного в горах покажу.
Мама с папой, действительно, приехали через два дня. О командировке не говорили, но выглядели уставшими. Папа прихрамывал, но это было не ранение, просто сильное растяжение. Все подарки ждали меня дома, но Игнат Ипатович настоял – сначала с ним повечерять, а уж потом домой ехать.
– Успеете еще засветло. Времени много. Я вон в беседке накрою. Там хорошо, да и Сапа посидит рядом с Расти. Чует, что хозяин ее уезжает. Тоскует уже.
Мама, абсолютно не боясь, подошла к собаке, присела и что заговорила ей в ухо, поглаживая. Я аж закашлялся.
– Ты не бойся, сын. Нашу маму ни одна собака не укусит. Связь у нее какая с ними.
– Расть, – обратилась мама ко мне, – приручил к себе, теперь будь добр – опекай. Ты в ответе за это красивейшее существо. Мы всегда в ответе за тех, кого приручаем. Запомни это на всю жизнь. Вот тебе, кстати, подтверждение верности одного из великих постулатов «Маленького Принца» Экзюпери, от которого ты все время отбрыкивался. А ведь в нем много мудрости, которую необходимо понять, взрослея, чтобы стать человеком.
– Мам. Прочитаю. Обещаю. Вот завтра и начну.
– Ну и хорошо, сын. Горжусь тобой. И все же еще раз напомню: ты в ответе за того, кого приручил. Не подведи такую любовь. Посмотри, как она на тебя смотрит. Все ведь понимает.
За ужином Игнат Ипатович проникновенно рассказывал про меня. Подарил мне вороненый клинок, такой же, как у меня забрали, и еще один передал папе для Харлампиева.
– Я их три месяца изготавливал, ваял, можно сказать. Хорошо получились. Ножны для них нужно у специалиста заказывать. Такие клинки в кустарные ножны не положишь. Ну а в сентябре Расти сам себе откует нож и метатели, как раз я металл подготовлю. На мой день рождения приезжайте – двадцать второго сентября. И, надеюсь, новый кузнец в этот день родится, если примет его кузня и позволит другие отковать.
Дома никого не было. Ира еще где гуляла, не зная ни о приезде родителей, ни о моем. Подарков мне надарили много, но все было одеждой. Самым главным подарком стали отремонтированные неизвестно где, так как никто из местных мастеров за них не брался, часы покойного Агея Ниловича, которые он отдал мне перед самой смертью, а они возьми и остановись. Было жаль – он несколько раз повторил, что хочет, чтобы я их носил, не снимая. И вот теперь массивные, с двумя циферблатами, фазами луны, датой и днем недели часы эти на серебряном ремне были у меня на руке.
– Нужно добавить одно из убранных звеньев на ремешок. Мы с мамой не ожидали, что ты так сильно вырастешь за лето. И повзрослеешь, – проговорил папа задумчиво. – Хорошо на тебя Игнат Ипатович подействовал. Судьба у него тяжелая, редко с кем сходится, а ты его даже разговорить сумел.
– Пап, а что у него случилось? Он так ни разу и не заговаривал об этом, а мне неудобно было спрашивать.
– Ну слушай. Был он ученым. Изучал тибетские этнокультуры. Прожил в монастыре пять лет. На Тибете есть такие монастыри – Шао-Линь. Потом вернулся в Москву. Преподавал в МГУ, защитил докторскую диссертацию и увлекся Афганистаном, а точнее – древними культурами на его территории. Было это лет пятнадцать назад. Никакой войны там еще и в помине не было. Поехал в Кабул. Там, в командировках по стране, познакомился с молодой девушкой. Она только заканчивала исторический факультет местного университета. Они полюбили друг друга. Поженились. Игнат Ипатович начал преподавать в Кабульском университете. У них родились двое деток. А в 1979 году его жена забеременела снова и не смогла поехать с ним на раскопки. Там он провел почти полгода, а когда вернулся в Кабул, не нашел ни детей, ни жены дома. Их выкрали.
В декабре началась война. Он искал семью по всему Афганистану, обезумев от горя. В итоге попал в рабство к одному полевому командиру. Мы его отбили у духов в восьмидесятом. Он все время молчал. Моя группа его и отбила. Привезла с собой. Он побродил – побродил по поселку, потом пришел ко мне с просьбой разрешить ему иногда приходить, проведывать меня. Вот так мы до сих пор и общаемся, а теперь он с тобой заговорил. Отпускает, видимо, тоска. К нему часто прилетают и приходят серьезные ученые и монахи из Тибета. Говорят, что сам далай-лама с ним дружит и переписывается, но я точно не знаю. Ну вот так вкратце.
Глава 3. Ленка
1.
Год пролетал быстро в круговерти учебы, тренировок с ребятами из выведенного из пещеры взвода и уже капитаном Харлампиевым, еженедельных походах на плато к кошаре и деревянному срубу с кузней, где жил Игнат Ипатович с пятью собаками и кобылой. Мне некогда было замечать, как пролетали месяцы.
Первое откованное мною на день рождения Игната Ипатовича оружие – маленький, всего 26-сантиметровый нож – и поход за травами в горы на осенних каникулах – вот что больше всего запомнилось за осень.
Зима прошла еще незаметнее, хоть и не без происшествий. Сперва я учился ходить на лыжах, а потом и бегать. Важных событий было два. Одно из них – самое яркое за все десять лет моей жизни. Ленка, видно, устав, что я не уделяю ей должного внимания и даже пропускаю ставшие традиционными провожания домой, сначала обижалась на меня почти весь декабрь. И даже попросила пересадить ее. А потом, перед самым Новым годом, сама предложила дружить по – настоящему и дать клятву, что будем вместе навсегда. Я был счастлив и, конечно, согласился. А когда озвучил это на семейном совете, получил от Ирки подзатыльник и увидел раздосадованное лицо мамы. Папа только хмыкнул и заметил:
– Ты уверен, Расти, что уровень твоих чувств соответствует такой клятве?
– Ты так и не прочитал «Маленького Принца», Расть. А ведь обещал, – с сожалением добавила мама. – Ведь я тебе говорила, что мы навечно в ответе за тех, кого приручаем. Сапу ты приручил, не подумав, что будет с ней, если мы, к примеру, переедем. Мы же военные. Это может случиться в любой момент. А теперь Лена. Она хорошая. Я не спорю. И ты давно питаешь к ней добрые чувства, но чем могут закончиться эти ваши клятвы? Завтра папу и меня переведут куда-нибудь на Север или Дальний Восток – и что? Она ни с кем не сможет дружить? И ты тоже? Это же глупость – опутывать себя такими клятвами. Этим ты обрекаешь и ее, и себя на страдания и в итоге на нарушение клятвы одним из вас. Думай. Больше ничего не скажу. Жду от тебя взвешенных решений, Расти.
– Так вы и не сказали, мам, пап. Можно мне будет пойти к Лене на Новый год? Ее родители приглашают. Там не только я буду, еще и другие дети.
– Пусть идет, Люд. Иришка со своими одноклассниками будет. Ну и мы дома не планировали оставаться. В Доме офицеров бал. А на следующий день отпразднуем дома, – помог папа. – Растут дети. Говорил тебе, давай еще одного родим.
Мама только махнула рукой и ушла в спальню. Я так и не понял, разрешили мне идти или нет, но готовиться начал. В первую очередь нужно было повторить песни, которые я уже пел и играл, и выучить несколько новых. По плану, который озвучила Лена, мы должны были сначала поехать на Ангарский перевал, нарядить там елку и прямо на улице встретить Новый год. А потом ехать к ним домой и продолжать праздновать. Папа у нее был уже каким большим начальником в Симферополе и курировал кооперативное движение в области. Все это я узнал со слов Ромки Черненко, который, как всегда, знал все и обо всех. Причем сообщил он эту новость с придыханием, сопроводив фразой, что это в разы круче, чем даже командир дивизии, а, может быть, и корпуса. Перед самым праздником нам позвонили из «Березки» и сообщили, что «Волга 3102», которую мы заказывали, пришла и можно ее забрать. Это был подарок к новому, 1989 году. Мы с папой были готовы пешком идти за ней, но не понадобилось. Папин зампотех приехал за нами, и мы всей семьей покатили покупать первый в нашей жизни автомобиль, да еще какой!
– Эх, спасибо тебе, Агей Нилович! – задумчиво произнес папа. – Сколько хорошего сделал человек для нашей семьи, а что мы? После праздников нужно поехать памятник ему заказать. Деньги есть. Как раз снег сойдет – и установим.
Машина была – чудо. Нам предложили выбрать из восьми машин, но мама сразу подошла к белой и уже не отходила.
– Если эту будете брать, дамочка, придется доплачивать. Она под заказ шла. Экспортный вариант. У нее даже динамиков четыре штуки. И кассетный магнитофон уже установлен. И еще много всего. А тот, кто заказывал, отказался. Шишка какая.
– А сколько доплатить? – спросил папа.
– Доплата – пятьсот чеков. А если хотите коврики и все, что положено к ней, то мне лично еще двести – и тогда она ваша.
– Мы заплатим, Витя, – заявила мама. – Мне нужна только эта машина. Другие не обсуждаются.
– Нужна – значит, нужна, – улыбаясь, ответил папа.
Обратно ехали с музыкой, еще и сами пели. Возле нашего подъезда стояла Ленка со своим папой Владимиром Ильичом. Мы поздоровались.
– Поздравляю с покупкой, – весело поприветствовал нас Владимир Ильич. – Мы тут с Еленой ездили за подарками и решили заскочить. Как нехорошо получается, Растислав у нас на празднике будет, а вы – нет. Вот, приехали и вас пригласить. Уж не откажите, пожалуйста. И командир ваш будет. Когда дети дружат, и родители начинают чаще общаться. Да и пригляд за ними нужен, чтобы не нашалили, – засмеялся он.
– Ну папа, что ты такое говоришь, – менторским тоном возмутилась Лена, видимо, повторяя за своей мамой. – И мама просила, – обратилась она к моим родителям. – Мы на санках будем кататься, а папа салют обещал. Даже сани с бубенчиками будут. Пожалуйста.
Мои родители переглянулись.
– Спасибо за приглашение, мы будем, – ответил папа. – Может, чем нужно помочь?
– Нет, нет, нет, – замахал руками Владимир Ильич, – ничего не нужно. Ждем вас в 16:30 у нас. Выезжаем на заказном транспорте, чтобы можно было шампанского выпить. Ну и одеться нужно тепло, для пикника зимнего. А уж когда вернемся в час тридцать, тогда переоденемся для праздничного стола. Мы вас с нетерпением ждем!
Они уехали на своем шикарном, хоть и подержанном мерседесе, который им привезли из Германии какими правдами и неправдами. А папа удивленно смотрел вслед и покачивал головой.
– Интересно, зачем мы им понадобились, а, Люд? Ну не из-за детских же любовей они чужих людей в свой круг вводят?
– Посмотрим. Сама пока не пойму, но с удовольствием с ними пообщаюсь. А завтра придется снова ехать в «Березку» и покупать подарки. Одно дело, когда Расти шел один, а другое дело – всей семьей. Думаю, что общество там соберется серьезное. Кооператоры. Только вот слухи нехорошие про папу Елены ходят. С бандитами, говорят, дружбу водит. Хотя, может, и врут, конечно.
В предновогодний день мы с мамой и Ирой с утра съездили к открытию магазина «Березка», где купили на чеки подарки. Алениной маме – духи «Шанель» и французскую шаль, папе – ручку «Паркер» и блокнот в кожаном переплете, Алене – сухие французские духи и кожаную сумочку – подо всякие девчоночьи прибамбасы. Кроме того, накупили разных напитков, еды и сладостей, но это уже домой и по заданию папы, три фонарика, две бутылки дорогущего коньяка «Наполеон» в красивых коробках.
– Один с собой возьмем, а второй себе оставим, – сказала мама, прибавив к этому набору бутылку французского шампанского и подмигнув Ире.
Еще мы купили нам с мамой зимние болоньевые брюки и куртки.
– Жалко денег, а тем более – чеков на покупку в «Березке», но на барахолке этого просто не купишь. Еще тебе, папе и мне нужны теплые кожаные перчатки, – сказала мама.
Людей было много. На большой поляне накрыли столы. Жарился шашлык на мангалах, а на костре готовился баран на вертеле. По поводу напитков мы зря волновались. Все присутствующие, похоже, отоваривались в этом же магазине. Ничего советского на столах не было. Постоянно приезжали какие важные люди. Были и генералы, и адмиралы. Я в этом бедламе не участвовал: с самого приезда сразу попал в оруженосцы к Лене. Детей было немного. Но все они были такими же важными – не меньше, чем их родители. В первую очередь сообщали, кто у них папы и мамы, и поджимали губы, когда слышали, что мой папа комбат в бригаде спецназа. В итоге я озверел и, сославшись на желание поесть, ушел к костру. Родители мои, в отличие от меня, чувствовали себя совершенно комфортно. Из нашей бригады больше никого не было, комбриг обещал приехать в гости после торжественных поздравлений личного состава.
Среди разряженных теток мама выглядела шикарно. Папа возвышался над всеми, уверенно что рассказывал, и его слушали – с важным видом, но внимательно.
– Хочешь мяса? – предложил мне человек в мохнатой шапке и тулупе, готовивший барана на вертеле.
