Гуля

4 июня 1983 года, поселок Первомайское, Куйбышевская область.

– Слыш, Батыр, а может еще на денёк задержишься? – Миша смотрел на сослуживца с нескрываемой печалью, – мы с тобой еще на Кинель не съездили, порыбачим хоть…

– Мишань, я бы с радостью, но пора уже, – ответил Рустам. – Приезжай ко мне, на водохранилище сходим, там рядом с Челнами знаешь какая рыбалка?

– Рядом с Брежневым, ты хотел сказать? – рассмеялся Миша.

– Ну да, – Рустам тоже повеселел, – но сам послушай: «рядом с Брежневым – отличная рыбалка», звучит, как будто я тебя у кремлевской стены порыбачить зову.

Парни дружно расхохотались. Рустам и Миша служили раньше в одном взводе, успели вместе пройти учебку в Ленинграде и побывать под Кандагаром, где, как говорили дикторы центрального телевидения: «в составе ограниченного контингента советских войск исполняли интернациональный долг.» Прошло уже 2 года, как они вернулись, но ребята сдружились и старались видеться хотя бы раз в 2-3 месяца, благо от Нижнекамска, где жил Рустам, до поселка Первомайского, что в Куйбышевской области, было недалеко.

– А кстати, знаешь, как теплоход мой называется? Александр Суворов, прикинь! В честь Сашки назвали! – Рустам изо всех сил старался сохранить боевой настрой и не поддаваться меланхолии расставания.

– Сколько тебе до дома плыть? – спросил Миша.

– Три дня вроде… Слушай, я не помню точно, мне земляк сказал, что может меня на теплоход провести, чтоб бесплатно, у них там команда хорошая, каюты свободные есть, половина экипажа так летом халтурит – берет родню и друзей за мзду малую, – Рустам рассмеялся. – А еще там у кого-то день рождения, утром меня подберут, а вечером большой банкет будет. Ну как тут отказаться? Отличное завершение отпуска!

– Эй, хлопцы! – решительно перебил их Харитон Ильич, Мишин отец, – хорош миловаться, темно уже скоро станет, не в Ленинграде чай! Рустам, садись, едем!

Рустам и Миша обнялись напоследок, договорились, что осенью встретятся уже в Москве, на дне рождения их третьего сослуживца, Саши Суворова. Прощальное рукопожатие, Харитон Ильич что-то одобрительно крякнул, взревел мотор новенького ВАЗа, зверь-машина, как хвастался Мишин отец на все село, и «Жигуль», поднимая клубы пыли, помчался в закат. Миша помахал рукой вслед уезжающим, и пошел в дом.

– Молодец, что приехал, – говорил в это время Харитон Ильич, – хоть отвлек моего оболтуса. А то он только и делает, что слоняется, да пьет, как черт.

Рустам не ответил, а Харитон Ильич вздохнул и продолжил.

– А месяц назад, знаешь, что удумал? Поеду, говорит, в военкомат, обратно на войну попрошусь. А то, говорит, мне тут непонятно. Там, говорит, понятно, тут наши, там духи, сюда беги, туда стреляй. Ну, мать в слезы, конечно, не пущу, орет. Я тоже было за ремень схватился, но Мишка на меня так посмотрел, что я и не стал. Да и правильно, чай не пацан уже.

Мишин отец чуть опустил стекло, чтоб не так душно было, и продолжил.

– А у меня одноклассник в Тольятти в военкомате работает. Так он рассказывал, что сейчас одного за одним пацанов домой в цинках повезли. Как это он называл… А, во! Груз 200! Вы же с Мишкой, когда там были, война только начиналась, успели вовремя на дембель уйти, а сейчас пошла мясорубка… И главное зачем? «Интернациональный долг!» – Харитон Ильич передразнил диктора программы «Время», – вон, империалисты, когда во Вьетнам полезли – все газеты кричали, мол, агрессия, вашингтонские ястребы… А мы-то чем лучше? Кто нас туда звал? Твою дивизию..!

Поток сознания Харитона Ильича был прерван резким хлопком, машину повело в сторону, Харитон Ильич резко вывернул руль, вдавил тормоз и выдернул ручник. Автомобиль протащило по инерции еще пару метров. Рустам и Харитон Ильич вышли из машины и увидели, что шина на одном колесе лопнула и превратилась в лохмотья.

– Ах ты, ёрш твою медь! – Харитон Ильич всплеснул руками. – Ну что, Батыр, – назвал он Рустама его армейским прозвищем, видно у сына услышал, – помогай, домкрата у меня нет.

Вдвоем они принялись менять колесо, благо, хоть запаска в багажнике у Харитона Ильича отыскалась. Но без домкрата пришлось туго, благо Рустам был здоровый, как медведь, справились. К станции подъезжали уже в темноте.

– Гляди, Рустам, вон платформа, оттуда каждый час электрички до Куйбышева идут. У тебя когда теплоход?

– Утром, дядь Харитон, – ответил Рустам.

– Так чего ж ты на ночь-то не остался? Где ночевать-то будешь? – Мишин отец возмущенно пихнул здоровенного Рустам в грудь. Тот даже не покачнулся. – Заночевал бы у нас, я бы тебя утром отвез.

– Да не, дядь Харитон, спасибо! – Рустам помотал головой, – я еще вчера должен был уехать, да Мишка меня уболтал. Но завтра прям рано утром надо на теплоходе быть.

– Ну, смотри сам, – хмыкнул Харитон Ильич, – вот приедешь ночью в Куйбышев, куда пойдешь?

– Да в гостинице на речном вокзале переночую, ничего страшного. Вы вот чего, – Рустам посмотрел на часы, – Мишка в Первомайском грустит, тоскливо ему. Я ему сказал, чтоб шел в военкомат… Не, дядь Харитон, не за этим, – осекся Рустам, увидев тревожный взгляд Мишиного отца, – он, как участник боевых действий и комсомолец имеет право на льготы разные. Я ему предложил в Тольятти податься, на ВАЗ. Там всегда умные парни нужны. И при деле будет. Да и город хороший, сами же рассказывали.

Рустам еще раз посмотрел на часы. У Харитона Ильича в глазах блеснули слезы.

– Хороший ты друг, Рустам! Приезжай, вот, когда захочешь приезжай! Всегда рады! А еще знаешь что? Я Мишке не сказал, я давеча в сельсовет ходил, подошла наша очередь, проведут нам в дом телефон, уже на днях обещали. Так что хоть звони!

Они пожали руки и заспешили каждый в свою сторону. Рустам поднялся на платформу и подошел к кассе.

– Когда следующая электричка на Куйбышев?

Кассирша, солидная дама лет пятидесяти, смерила его взглядом и ответила:

– Утром!

– Как утром? – растерялся Рустам, – вон, в расписании же написано, последняя в 21:40

– Так ты грамотный? – кассирша развеселилась. – А раз грамотный, то чего вопросы дурацкие задаешь? Написано же!

Рустам растерялся. Тетка в окошке подобрела.

– Отменили электричку эту, парень. Но ты не переживай, вон, видишь расписание выходного дня? Последняя в 22:48.

Точно! Суббота же! Рустам купил билет и вышел обратно на платформу. Станция была небольшая, две маленьких платформы, будка железнодорожной кассы и бескрайняя степь вокруг. Вдалеке горели огоньки жилых домов. Немного, не больше десятка. К тому времени темнота уже стала совсем непроглядной, а до нужной электрички было еще часа полтора.

Минут сорок Рустам гулял вдоль платформы, смотрел в ночное небо. Благо, большие города были далеко, и в небе можно было разглядеть даже те звезды, что из его родного Нижнекамска и в телескоп не увидеть. Такие звезды он видел только в Афганистане…

Воспоминания встали комом в горле. Очень захотелось курить. Вдруг Рустам услышал звук приближающегося поезда.

– Странно, – подумалось, – ещё минут 40 же…

Но электричка ехала с другой стороны, из Куйбышева. Остановилась на платформе, постояла минуту, и помчала себе дальше, в ночную степь. Никто не вышел. Ну, сперва так показалось.

Рустам услышал шаги и в тусклом свете станционного фонаря увидел приближающуюся фигуру. Сначала он подумал, что это кассирша, но касса уже полчаса как закрылась, кассирша домой пошла, сам видел. Из темноты вышла женщина лет сорока, в форме почтальона, скользнула взглядом по Рустаму и прошла мимо. Рустам вернулся к своей астрономии.

– Ах ты, ёрш твою медь! – услышал он женский возглас.

Обернулся, почтальонша растянулась на земле, сумка отлетела в сторону, туфля на небольшом каблуке слетела с ноги и укатилась куда-то в темноту. Рустам поспешил на помощь. Помог подняться, подобрал сумку, усадил женщину на скамейку под фонарем, пошарил около тропинки и нашел потерянную туфлю. Вернулся и отдал ее новоявленной золушке.

Та улыбнулась, поблагодарила и протянула ему руку совсем по-мужски.

– Гуля! – сказала ночная незнакомка.

При свете фонаря Рустам смог ее немного разглядеть. Она была симпатичная, черноволосая, с восточными чертами лица.

– Гуля? – ничего не поняв переспросил Рустам.

Женщина рассмеялась.

– Зовут меня так, Гуля. Гульнара, полное имя.

– Ааа… – Рустам смутился, – извините, я не понял.

Женщина смотрела на него, и в глазах у нее сверкали озорные искорки. Наверное, это фонарь так светит, – подумал Рустам.

– А тебя как зовут? – усмехнулась почтальонша.

– Рустам… – ответил окончательно смущенный парень.

– Рустааам, – протянула Гуля, – татарин что ли?

– Да. – Ответил Рустам. Вопрос показался ему странным.

– А откуда? Не из Казани, не?

– Из Нижнекамска…

– Хм, – шумно вздохнула женщина, – не была.

Она попыталась надеть принесённую Рустамом туфлю и зашипела от боли.

– Ах ты, ерш твою медь… – повторила она. Но не злобно, как в первый раз, а скорее жалобно, – как же я домой-то пойду…

Подвернутая лодыжка стала слегка опухать.

– Вас проводить? – вызвался Рустам.

– Проводи, пионер! – рассмеялась Гуля, – только давай уже на ты. Я может и постарше чуток, но как ты мне «выкать» начинаешь – совсем старухой себя чувствую!

Рустам взял ее сумку, повесил на левое плечо, на правое оперлась Гульнара, и, стараясь не наступать на подвернутую ногу, заковыляла рядом.

Оказалось, что жила Гуля недалеко, в одном из домов, что около станции. Рассказала, что работает в Куйбышеве почтальоном, только вот вернулась домой. Не очень удобно так каждый день ездить, но ей нравится, любит она поезда.

Идти был недалеко, но из-за подвернутой ноги плелись они долго. Гуля без умолку трещала, но Рустаму было сложно сосредоточиться. Она была хоть и старше его лет на пятнадцать, но женщина статная, крепкая и так нежно на него опиралась, что Рустаму становилось не по себе.

– Ну вот, – сказала наконец Гуля. – Пришли, вот тут я живу.

За забором темнела махина сельского дома.

– Спасибо, земляк! – снова протянула ему руку женщина, – ты настоящий Батыр!

Рустам вздрогнул и пристально посмотрел на нее. Но в этот же момент он услышал звук поезда. До платформы можно было добежать минут за пять, максимум семь, но электричка уже остановилась на станции, и Рустам понял, что не успеет. Он про себя тихо выругался, но видимо не смог совсем сдержаться.

– Ты чего мычишь? – серьёзно глядя на него, спросила Гуля.

Рустам объяснил, что пропустил последнюю электричку, теперь он утром точно не успеет на свой теплоход, и хрен ему теперь с маслом, а не путешествие по Волге. Почтальонша велела не расстраиваться, отплытие у него в восемь утра, а электрички начинают с половины шестого ходить, все он успеет.

– Раз уж это из-за меня все, пойдем, ужином тебя накормлю. Да и переночуешь, не переть же тебе по темноте в Первомайское, тогда точно никуда не успеешь.

Рустам было удивился, откуда она знает, что он из Первомайского приехал, но женщина опять начала без умолку болтать, и он решил, что видимо успел ей сам об этом рассказать.

Калитка протяжно заскрипела, но поддалась легко. А вот дверной замок никак не хотел открываться. Рустам решительно отстранил Гулю, чуть нажал на дверь… Послышался звон и дверь распахнулась. По полу катилась скоба от дверного запора.

– Ну ты здоров… – рассмеялась Гуля, – да не переживай, потом прикручу, она и так на честном слове держалась, как и все здесь…

Зашли в дом, Гуля зажгла керосинку, сказала, что электричество у них поздно ночью отключают, затем, слегка прихрамывая, стала готовить ужин. Попутно поведала, что училась в Казани, потом попала сюда, по распределению. Первое время очень хотела в Куйбышев перебраться, но потом привыкла и тут. Свой дом, огород, хозяйство. А если надо – час на электричке, и ты в Куйбышеве.

Гуля переоделась и накрыла на стол. Рустам сидел, потупив взгляд в пол. Гульнара бегала в легком ГДРовском халатике из-под которого нет-нет, да выглядывали ее стройные загорелые ноги. В целом все прилично, но Рустам очень смущался, старался на нее не смотреть, разглядывал большой кочан капусты, лежащий на блюде, посреди стола. Гульнара заметив его смущение, рассмеялась.

– Хороший ты человек, Батыр! – серьёзно глядя Рустаму прямо в глаза, сказала Гуля. Он смутился еще больше.

Поужинали, Рустама Гуля уложила в одной из комнат на большой кровати с железной сеткой и решетчатыми спинками. Он такую видел только в Крыму, когда в Артек ездил: раритет. Матрац, как и все вокруг, был старый и пыльный, но Рустаму было неудобно об этом говорить. Решил, что ночку можно и так, и не в таких местах приходилось ночевать. Будильника у Гули не оказалось, сказала, что тут такой воздух, на заре сам просыпаешься. Время было позднее, глаза слипались, Рустам поблагодарил хозяйку, лег на кровать и мгновенно заснул.

Проснулся он, когда было уже светло. Причем не рассветало, а уже вовсю светило. Он посмотрел на свои часы и обомлел: четверть седьмого. Одевался как по тревоге, в очередной раз пригодилась армейская выучка. Выскочил из спальни. Комната, где они сидели вечером, была пуста, посуды нет, вокруг пыль и паутина, Гули тоже нигде нет. Рустам махнул рукой и выбежал прочь из дома. Под ногой металлически звякнула оторванная вчера дверная скоба.

Вдалеке слышался шум поезда, Рустам сломя голову побежал к платформе и в последний момент запрыгнул в закрывающиеся двери электрички. По всем подсчетам он еще успевал, но просто минута в минуту, если с автобусом от железнодорожного до речного вокзала повезет. Но, увы, не случилось.

Когда Рустам оказался на куйбышевской набережной, «Александр Суворов» уже отплыл. Рустам с берега с тоской смотрел на удаляющийся белоснежный кораблик. Прощайте 3 дня отдыха, прощай вкусное здоровое питание, сидение на палубе по вечерам, прощайте чарующие виды на Жигулевские горы и волжские откосы. Хотя горы-то как раз видно, вон они, на другом берегу. А толку? Рустам махнул рукой и побрел обратно на вокзал, решил поездом до дома добраться.

А вот с поездом повезло: через три часа уходил состав на Казань, а уже оттуда добраться дело не хитрое. Рустам купил билет на боковушку в плацкарте, и уже очень скоро трясся в душном летнем вагоне, забитом под завязку. Не каюта на теплоходе, конечно, зато быстро и дешево.

***

Горячее южное солнце стояло высоко в зените, в аккурат над головой, так, что тени почти не было. Рустам снял форменную панамку и выглянул из-за камней. На первый взгляд все было тихо. Перед разведгруппой было небольшое ущелье, скорее даже овраг, над ним мост. Мост, скорее всего, заминирован, подумал Рустам, но он им и не нужен. Можно было пройти под мостом и отправиться дальше. Осторожно, соблюдая порядок, предписанный боевым расписанием, группа спустилась в овраг и двинулась вперед. Первым шел Саня Суворов, самый опытный и внимательный. Все было тихо. Но когда группа оказалась под мостом, сверху что-то полыхнуло, раздался оглушительный взрыв. Рустам успел заметить, как оторвавшейся балкой моста Суворову снесло голову и часть плеча, а самого Рустама взрывной волной отбросило назад и ударило о камни. Несмотря на нестерпимую боль, Рустам не потерял сознания. Вдалеке он слышал забористый мат Миши и стрекот автоматов.

– Странно, – подумал он, – засада… Как мы могли ее проглядеть…?

Кажется, Рустам был ранен, по крайней мере, ног он не чувствовал. Бок был теплым и липким. Перед глазами все плыло. Он почувствовал сзади легкое прикосновение, Рустама перевернули на спину, над ним склонилась санитарка в странной синей форме. Девушка внимательно осмотрела раненого и проговорила:

– Хороший ты человек, Батыр. Живи.

Рустам не поверил своим глазам.

– Гуля? Ты как здесь?

Гульнара улыбнулась и повторила:

– Живи!

***

Рустам рывком вернулся в реальность. Он сел на кровати и недоуменно огляделся. Несколько секунд он не понимал, где находится, потом вдруг понял, что лежит на своей кровати в родительском доме в Нижнекамске. Вспомнил, как опоздал на теплоход, как на перекладных добирался домой, как приехал среди ночи, разбудил родителей. Те немного поворчали, мол, на работу завтра с самого утра, но сына видеть были рады. Мать накормила ужином и рассказала, что было у нее дурное предчувствие. Отец посмеялся над хваленой женской интуицией, налил себе и сыну по пятьдесят, повечеряли да разошлись спать.

Какой идиотский сон! Афганистан, засада, полный бред же! Еще и Гульнара. Все смешалось…

Рустам вышел на кухню. Родители уже разошлись по работам. На столе лежала сегодняшняя газета и пачка отцовских сигарет. Видимо батя проспал и, убегая на работу впопыхах, все забыл. Рустам минуту сверлил взглядом пачку, потом вздохнул, открыл окно, взял сигарету, закурил и с наслаждением выдохнул густой табачный дым. Почти год продержался, но как-то этот сон совсем его из колеи выбил. Рустаму до того вообще никогда не снился Афганистан, он даже сам удивлялся. Столько всего там было, но как в СССР вернулся – дал себе команду все забыть. Ни к чему эти воспоминания на гражданке. Надо жить дальше. У Мишки вот не особо получалось, а у Рустама хорошо выходило. А тут вот такое…

Подумалось, что надо бы пацанам позвонить. Рустам не был суеверным, но смерть Сашки Суворова во сне была такой яркой, что становилось немного не по себе…

Он сел за стол, подвинул поближе телефон. Из-под аппарата показался клочок бумажки из тетрадки в клеточку. На нем отцовским почерком были написаны цифры и чуть ниже: «Миша Армия». Он сразу вспомнил слова Харитона Ильича про скорую установку телефона. Видимо уже. Рустам позвонил на телефонную станцию и заказал междугородний звонок в Куйбышевскую область, продиктовал номер с бумажки, поблагодарил телефонистку, положил трубку и стал ждать. Взял газету, начал листать. Ничего интересного, всякая официозная чушь. Колхозники намолотили в закрома, рабочие перевыполнили план. Долистал почти до конца когда телефон зашелся рваной трелью междугороднего звонка.

– Алле! – поднял трубку Рустам.

– Разговор с Куйбышевской областью, – прогундосила телефонистка.

В трубке послышались щелчки, треск и откуда-то издалека Мишин голос.

– Алё! Алееее! Говорите громче!

– Мишок! – заорал в трубку Рустам, – это я!

– О, Батыр! – обрадовался Миша, – приплыл уже?

– Ну, вроде того, – рассмеялся Рустам, – опоздал везде, на поезде приехал. Как у вас там оперативная обстановка. Теперь как буржуи, со своим телефоном?

– Ага, удобная штука. – Миша даже не обратил внимания на слова Рустама про опоздание, – Слушай, у нас тут такая жесть произошла. Отец говорит вы в темноте на станцию уже приехали, ты там рядом дома заметил?

– Еще бы не заметить, – усмехнулся Рустам, – один особенно хорошо разглядел. Меня там…

– Да, погоди ты! – перебил его Миша, – дай договорить.

Рустам удивился. Миша всегда был очень тактичным, а тут аж сам не свой. Странно…

– Год назад у нас тут уже было кое-что, женщину убили. Тогда все в шоке были. В одном из тех домов почтальонша местная жила, как же ее звали-то..?

– Гуля… – выдохнул Рустам.

– Точно, Гульнара! – Миша опять не удивился. – Так вот, прошлым летом нашли ее у себя дома. Участковый отцу по секрету рассказал, что ее несколько дней держали, такое делали с ней… Это трындец, Батыр, я же помню! Я мелкий был, она нам телеграмму приносила или еще чего. Хорошая такая была, улыбчивая. Одна жила, не боялась никого. Очень дружелюбная тетка… Тогда не нашли никого. Участковый сказал, что в соседнем селе работала бригада шабашников, то ли из Молдавии, то ли еще откуда. Скорее всего они. Объявили во всесоюзный розыск, ну и все. Они же по всей стране катаются, ищи их. А может и вообще не они…

Миша перевел дух. Рустам слушал ни жив, ни мертв. Казалось, что дурной сон продолжается.

– А вчера участковый мимо того дома проходил, он там рядом со станцией прям. У нее родственников не было, дом просто заколотили и оставили стоять, не нашлось охотников там пожить. Так вот, заметил он, что дверь открыта, скоба замка наглухо сорвана. Подумал, мальчишки залезли или еще чего. Зашел, а там жесть, Батыр! Четыре трупа по дому разбросаны на куски разорванные! Одного мужика участковый узнал, это из соседнего села дядька, он пятерку оттянул, говорили за изнасилование как раз. Полгода назад пропал. Поехал в Куйбышев и все. Так ему голову оторвали и на стол положили. Остальные черт знает кто, говорят не местные. Участковый говорит, что еще один точно вор. У него рука вся в наколотых перстнях. А голова непонятно где. Как будто медведь разорвал. Трындец, Батыр, чо происходит вообще?!

В телефоне что-то затрещало и послышались короткие гудки. Рустам положил трубку. Сон, точно сон. Достал еще сигарету, закурил. Машинально взял газету. Увидел заметку:

От Центрального комитета КПСС и Совета министров СССР. 5 июня с. г. на Волге, вблизи г. Ульяновска, произошла авария пассажирского теплохода „Александр Суворов“, повлекшая за собой человеческие жертвы. Центральный комитет КПСС и Совет министров СССР выражают глубокое соболезнование семьям и родственникам погибших.

Он с размаху воткнул себе горящую сигарету в предплечье, в надежде проснуться, и чуть не завыл от боли. На коже вздувался ожог. Не сон…

Вдруг снова зазвонил телефон. Рустам снял трубку.

– Хороший ты человек, Батыр, – прошелестел знакомый женский голос. – Живи!