Люблю до боли. Повесть

скачать книгу бесплатно

Люблю до боли. Повесть
Екатерина Русина

То, что начинается как милая история любви, может оказаться настоящим триллером с непредвиденными поворотами судеб, жестокими столкновениями с реальностью, падениями и глубокими разочарованиями. Но надежда, как говорится, умирает последней и потому как знать – сломают ли испытания отношения, которые начинались так многообещающе.– — – — – — – —Все права защищены законом об авторском праве.

Люблю до боли

Повесть

Екатерина Русина

Посвящается Олегу Г.

© Екатерина Русина, 2022

ISBN 978-5-0059-4163-3

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Я смотрела как он уходит. Уходит медленными шагами, не оборачиваясь, но надеясь, что я догоню его, обниму и скажу, что мы попробуем ещё раз, что мы справимся. И я всеми силами хотела в это верить, я могла верить в это ещё долгие годы, только вот одной веры недостаточно. Нужно ещё иметь громадный запас силы воли, терпения и понимания. Верить – это что-то лёгкое, наивное, готовое поддаться даже самой крохотной частичке возможности того, что всё ещё можно исправить. Но только человек, прошедший через весь ад отношений с наркозависимым, поймёт, насколько тяжело бороться изо дня в день. Вера тут не спасает. Тут речь идет о том, будет ли у вас завтра. Доживёт ли он до этого «завтра».

Наши отношения начинались нелепо. Он ехал в метро, стоя читал книгу. Подумать только, раньше он читал книги. Это теперь от него осталось только желание урвать дозу, ещё разок и всё, точно последний раз. Очередной последний раз.

Я стояла напротив и смело его рассматривала, он ведь всё равно меня не замечал. А я не могла от него оторваться. Он был на все сто процентов в моём вкусе. Не то что бы у меня был миллион таких же как он, «в моём вкусе». Просто я смотрела на него и всё в нём казалось идеальным. Светло-русые волосы с пробором направо, голубые глаза – такие же, как у меня. Его лицо казалось грубым, неприветливым, но я была уверена, что, если заговорю с ним, он посмотрит на меня и всё поймёт. Поймёт, что я – лучшее, что с ним могло случиться. Не потому что я такая классная. А потому что это судьба. Я для него, он для меня. И когда я говорю «судьба», я имею ввиду всю глубину необходимости находиться рядом, быть с ним, принять всё, что он из себя представляет. Нам предстояло вместе пройти шесть с половиной лет, сталкиваясь с суровой реальностью, которая в итоге привела нас туда. Туда, где он уходил, не оборачиваясь.

Была объявлена станция. Он закрыл книгу и решительно зашагал к дверям. Но вдруг резко остановился, заметив мой пристальный взгляд. Сначала его лицо сменилось на что-то вроде «мы знакомы?», но, когда он понял, что не знает меня, а я всё равно смотрю ему прямо в глаза, он подошёл ближе. Двери закрылись, он не вышел на своей станции. Это был невероятный момент, когда он стоял рядом со мной и уже знал, что не сможет жить без меня, хотя мы не обменялись и двумя словами. Было очень шумно, поезд метро летел по тёмному тоннелю. Нам надо было заговорить, но кто будет первым? Он с минуту смотрел на меня, ждал, когда поезд остановится на следующей станции и он сможет заговорить, чтобы я могла его услышать. Но казалось, что до следующей станции ещё вечность, и он приблизился ко мне. Он приблизился настолько, что наши щёки соприкоснулись. Он на ухо сказал мне: «Я знаю, что мне не показалось». Он чуть отдалился и посмотрел мне в глаза. Я улыбнулась и слегка кивнула головой – да, тебе не показалось. Он улыбнулся в ответ и мы, не сговариваясь, вышли из вагона на станции, которая нам была не нужна. Мы стояли посреди сотен людей, и я видела только его, словно он был одним горячим, ярким пятном на этой серой толпе. Я не знала, что ему сказать, но понимала, что расстаться мы не можем. Ни сейчас, ни когда-либо ещё.

Он взял меня за руку, и мы пошли к выходу из метро. Он так крепко держал мою руку, что мне казалось, он может посчитать мой пульс. Мы шли молча, стремясь скорее оказаться на улице.

Шёл снег. Мы стояли и смотрели друг на друга, пока ситуация не начала казаться странной. Тогда он сказал: «Я Олег». Я улыбнулась и ответила: «А я Катя». Он всё ещё держал меня за руку, и это было очень странно, но так восхитительно. Как будто мы нарушили правила этой толпы. Никто не мог подойти и взять за руку незнакомого человека, а у нас получилось.

Мы медленно пошли по улице, держась за руки. Кажется, от волнения у меня пропал голос, я словно пыталась что-то сказать, но сердце начинало биться так сильно, что вместо слов получалось только сделать глубокий вдох.

Мы дошли до моста и наконец остановились. Я снова могла его рассматривать и удивляться – ну надо же, он в самом деле идеальный. Строгий, серьёзный взгляд, который, я уверена, говорит только о том, насколько Олег проникся ситуацией. Конечно, он никогда не брал незнакомых девушек в метро за руку. Да и мне не приходилось.

Мы только познакомились, а я вдруг поймала себя на мысли, что ни за что не переживу если мы расстанемся. Я не смогла бы дышать без него, он в одно мгновение стал мне самым родным человеком, и пусть я не могла объяснить, откуда всё это взялось. Я просто знала – он мой человек.

Мы пытались говорить обычные вещи, спрашивали друг друга то, что нас совершенно не волновало. Но так было принято – надо говорить друг с другом. И мы говорили, хотя единственное, чего нам хотелось – долго стоять, обнявшись, на этом холодном мосту и чувствовать, как на лицо падают снежинки.

Нам пришлось разойтись по своим делам, это было неизбежно. Мир вокруг был совершенно безразличен к тому, что теперь нас двое.

Мы, конечно, обменялись номерами телефонов, но я не знала, что писать. Все слова казались банальными и ничуть не выражающими того, что я чувствовала. Я не могла это объяснить, я просто хотела чтобы он был рядом, как будто знала его всю свою жизнь, будто до встречи с ним вообще ничего не было, и вот только сейчас всё начнется.

Мы стали видеться каждый день, старались урвать как можно больше времени у этого спешащего мира. Время бежало слишком быстро, мы не успевали насытиться друг другом, нам надо было больше и больше. Сила притяжения магнитом соединяла нас, и не было больше ничего вокруг, только я и он.

Я кое-как терпела рабочий день, постоянно глядя на часы и считая, сколько осталось до нашей встречи. Я не могла думать ни о чём другом, мне было физически необходимо находиться рядом с ним. Никогда прежде я не думала, что так бывает – что я буду смотреть на другого человека и понимать, что он – часть меня. Нас нельзя разорвать, мы вросли друг в друга, мы больше не умели существовать по одиночке.

Очень скоро мы стали жить вместе, что было вполне логично. Мы не могли терять ни одной минуты, которую можно было провести вместе. Как же я его любила. Ночами я прижималась к нему и боялась засыпать – вдруг я проснусь, а его нет. Вообще нет, совсем, во всём мире. Я вдыхала его запах, трогала его волосы и чувствовала себя пьяной. Мне казалось, что так не бывает, во всём мире никто больше не мог испытывать ничего подобного.

Не было ничего больнее, чем расставаться по утрам, идти на работу и весь день думать, где он, с кем он разговаривает, о чём он думает. Мне хотелось разбить монитор об стену и выбежать из офиса, задыхаясь бежать по улице чтобы скорее его обнять.

Я точно знаю, сколько это продлилось. Один год и пятнадцать дней. Я помню то утро, когда он проснулся пораньше и просто ушёл на кухню пить кофе. До этого утра он всегда будил меня поцелуем, обнимал и говорил, как ужасно, что нам придётся расстаться до вечера. Мы всегда завтракали вместе, никогда не было такого, чтобы мы пили кофе в одиночку. Я проснулась и, увидев, что его нет в кровати, подскочила словно меня окатили ведром ледяной воды. Я знала, что так не бывает! Я просто проснулась и оказалось, что его никогда не было. Это было так страшно, я побежала на кухню и, увидев Олега за столом, смотрящим в телефон, выдохнула. Он есть.

Каждый раз, когда я прикасалась к нему, я чувствовала такую сильную связь, необходимость дышать вместе с ним, обнимать его, чувствовать как бьётся его сердце. Меня пьянило всепоглощающее чувство безумного наслаждения тем, что он мой.

Но в то утро он только сказал: «Доброе утро», не отрываясь от телефона. «Что?!» – подумала я, с удивлением рассматривая лицо Олега – оно было спокойным, равнодушным. Может, мне показалось? Я села рядом и хотела взять его за руку, но он тут же встал и сказал, что ему нужно приехать на работу пораньше. Он поцеловал меня перед уходом, но это был не тот поцелуй, совсем не тот.

По спине пробежал холодок, по рукам побежали мурашки. Что это было? Я была в ужасе от того, что это может быть завершением. Так не могло быть, разве мы могли расстаться? Что за бред, так не бывает, мы – одно целое, я без него просто задохнусь.

Кое-как успокоившись и решив, что не буду вести себя как истеричная дура, я стала собираться на работу. Огромного труда мне стоило не схватиться за телефон и начать писать ему: «Что с тобой? У нас всё хорошо? Точно хорошо?»

На работе я проверяла телефон каждую минуту, но не было ни одного сообщения от Олега. Обычно он писал мне в течение дня, писал, что живёт только ожиданием вечера, когда мы снова можем быть вместе. Может, это глупо со стороны – быть настолько привязанными к кому-то. Люди вообще теперь стараются жить сами по себе, не привлекая никакого внимания. И я была такой, я любила быть одна и могла не разговаривать ни с кем по несколько дней. Но это было до Олега. Когда мы встретились, я однозначно поняла, что всё – как раньше уже не будет. Я всегда буду с ним.

Вечером мы встретились дома. Я так переживала весь день, что, придя домой, прижалась к Олегу изо всех сил, я безумно боялась, что он оттолкнет меня или попросит его отпустить. Не могу передать, какой ужас я испытывала, представляя, как он говорит мне, что между нами все кончено. Для меня никогда ничего не будет кончено! Даже если он уйдёт, для меня не будет никакой другой жизни. Если придётся, я буду жить, глядя на его фото, но больше никогда не полюблю никого другого.

Нет, он не отстранился и ничего не сказал. Но я знала – что-то случилось. Это был первый раз, когда во мне поселился зловещий и бесконечно страшный кошмар – что Олег уйдет.

Он оставался со мной, он ничего не говорил, ничего не объяснял. Но я знала, что он отдаляется, его мысли всё чаще были заняты чем-то другим в те моменты, когда я обнимала его. Это было невыносимо больно – понимать, что у него в голове появилось нечто более важное, чем я. Друг для друга мы были целым миром, мы дышали друг другом и всё глубже прорастали друг в друга. Но он думал о чём-то другом когда я смотрела ему в глаза и пыталась не заплакать. Он был нужен мне целиком, весь без остатка, я бы ни за что не согласилась делить его с чем или кем-либо. Я готова была бороться за каждую секунду рядом с ним, мне надо было знать, что мы – это всё ещё нечто нерушимое.

Через несколько дней я всё же решилась и спросила, всё ли у нас в порядке. Он сказал, что да, но это было неправдой. Меня накрывала яростная паника, я готова была прожигать стены взглядом, ведь так не может быть! Он мой, он навсегда мой!

Олег всё чаще приходил домой спокойно-равнодушным. Он больше не подхватывал меня на руки с порога, не обнимал сзади, пока я мою посуду, не смотрел на меня пристально пока я рассказываю ему как прошёл мой день. Да мне было плевать на этот день, на работу, на дэдлайны и начальника, я готова была вышвырнуть всё это из своей жизни, лишь бы Олег посмотрел на меня как раньше.

Сложно передать словами, что творилось в моей душе. Каждую минуту я усилием воли заставляла себя не плакать. Я судорожно соображала, как мне вернуть моего Олега, того самого, который просто не мог без меня существовать. Это леденящая, жуткая боль – понимать, что ты больше не вся его жизнь, не весь его мир, ты – обстоятельство, ты – рутина, ты неинтересна. Я была уверена, что это невозможно – я сходила по нему с ума, я погружалась в него настолько, что забывала, как это – быть одной. И я была уверена, что он чувствует то же.

Я не подавала вида, что происходит нечто ужасное, хотя оно происходило. Я также встречала его с работы, обнимала, упивалась каждым прикосновением к нему. И если он не отвечал мне, я готова была сорваться, захлебнуться слезами, закричать. Так не бывает. Он любит меня!

Как бы то ни было, я решила просто ждать. У всех случаются тяжёлые периоды, причиной могло быть что угодно. Мы итак слишком долго жили без ссор и недопонимания. Один год и пятнадцать дней… Удивительно, что весь этот период мы в самом деле были неприлично счастливы – так просто не бывает, всё было слишком хорошо. Даже если Олег был без настроения, он был рядом, он старался чтобы на мне никак не сказывалось его состояние, мы могли просто сидеть в обнимку и молча смотреть фильм, я понимала, что Олег не хочет разговаривать, но это было не страшно. Утром он снова был в хорошем настроении, снова шутил и обнимал меня.

Но теперь… С ним происходило нечто пугающее. Он отстранялся, замыкался в себе, не отвечал на мои прямые вопросы о том, что не так. Шли дни, недели, и через два месяца Олега было уже не узнать – он почти не улыбался, мало разговаривал, спал на другой части кровати, не поцеловав меня на ночь. Если бы я знала причину, может, мне бы легче давалось это испытание. Я не думала о том чтобы расстаться, я была уверена, что всё это временно, настанет момент когда Олег сам мне всё расскажет.

Одно дело – смотреть как он молча листает книгу, не обращая на меня внимания. Но уже совсем другим делом был момент, когда я уронила кружку, она разбилась, разлетевшись десятками осколков по кухне, и Олег закричал на меня: «У тебя что, руки не держат?!»

Ситуация итак была накалена до предела, нужно было всего одно слово чтобы воздух вокруг нас взорвался. Я закричала в ответ:

– Да что с тобой! Что с тобой не так? Я долго молчала, думала, что пройдёт, но теперь это слишком затянулось. И я имею право знать! Или говори, что не так или давай расстанемся. Я не хочу так жить, глядя на твоё равнодушное лицо, пытаясь делать вид, что всё отлично! Говори или я ухожу прямо сейчас.

В тот момент Олег несколько опешил, он ещё никогда не слышал как я кричу. Но он всё ещё молчал, и я снова закричала:

– Говори! С меня хватит!

Он сел на стул, глубоко вздохнул и начал:

– Я не хотел тебе говорить.

– Это я уже поняла. Знаешь, я не могу так больше. Ты стал мне как сосед по лестничной клетке. Даже этот самый сосед чаще спрашивает у меня, как дела. А что стало с тобой? Когда ты спрашивал, как я? Я вижу только как ты варишься в своих мыслях и ограждаешься от меня. Чем я это заслужила? Я хоть раз давала тебе повод не доверять мне? Говори!

Олег снова тяжело вздохнул.

– У меня вышла неприятная ситуация с отцом. Ты же знаешь, у него были на меня большие планы, он хотел чтобы я устроился к нему в фирму, начал вникать в дела и был в итоге готов принять на себя его дело. А я никогда этого не хотел и не собирался делать это через силу.

Олег вдруг замолчал, глядя в пол. Словно решал, насколько глубоко можно погрузить меня в его ситуацию.

– Я не хотел делать то, что он хотел, и мне нужно было придумать нечто серьёзное, чтобы он от меня отстал. Сначала я говорил чётко, что я просто не буду этого делать. Это не помогало, он давил на меня, говорил, что я погряз в своей «сопливо-розовой» жизни с тобой, что пора открыть глаза, встряхнуться и подумать о серьёзных вещах. Ты же знаешь, он никогда не воспринимал тебя как мою половину, да он вообще мало что о тебе знал. Думаю, дело даже не в тебе, а в том, что он просто хотел заставить меня делать то, что ему нужно. И кто угодно, отвлекающий меня от него и от дел, просто был бы его преградой. Меня стала бесить эта ситуация. Отец говорил, что найдёт как прижать меня, устроит мне такие условия, что я сам буду проситься к нему на работу. Согласись, это супер-бредовая ситуация. Отец – взрослый мужик, а привязался ко мне со своими «хотелками», будто во всем мире он не смог бы найти человека, достойного принять его бизнес на себя, когда он решил бы отойти от дел. Он угрожал мне. Угрожал тебе. Мне нужно было что-то серьёзное, чтобы дать отпор. Мне просто нужен был выход, понимаешь? Я не мог и не хотел идти у него на поводу. Ты должна понять, что я не плохой человек, меня просто загнали в угол. Есть в жизни не принципиальные моменты, когда можно спустить всё на тормозах. А есть моменты, когда надо стоять намертво. Ну ты меня понимаешь?

– Не понимаю, к чему ты клонишь. Ты сделал нечто настолько плохое, что я не смогу смириться? Ты меня пугаешь.

– Ты пойми, я и сам от себя не ожидал. Отец и без того всю жизнь держал меня в железном кулаке, я только и ждал, когда смогу съехать из родительского дома. Я всегда был уверен, что построю свою жизнь, абсолютно далёкую от отца и его проклятого бизнеса. Он всегда был настолько погружен в свои дела, что на меня у него оставалась только злость. Я не соответствовал его ожиданиям, и его это бесило. Я бы ни за что не пошёл в его фирму, понимаешь?

– Это пока единственное, что я поняла. Говори дальше. Что ты сделал?

– Я решил, что если отца не станет – решатся все мои проблемы. Он перестанет давить на меня, душить меня своими ожиданиями. Он просто наконец оставит меня в покое, и я смогу дальше жить, не оглядываясь. Если бы его не было, бизнесом занялась бы мать – ей не в новинку, она-то как раз давно работала в его фирме, была в курсе дел, и она бы точно разобралась со всём. Думаешь, отец при своей жизни позволил бы ей возглавить компанию? Да ни за что! Она для него всегда была «тупой бухгалтершей», как он её называл. Он не верил в её потенциал. А он у неё был! Зато его не было во мне, я плевать хотел на его дела! Но он вбил себе в голову, что сломает меня, заставит, чего бы ему это не стоило.

Жизнь с тобой в самом деле долго отвлекала меня от мыслей об отце. Я не хотел даже говорить об этом с тобой – зачем? Достаточно было того, что эта ситуация выматывает меня одного. Ежедневные звонки от отца, угрозы, давление. Я ненавидел его. Всю свою жизнь ненавидел. Знаешь, мне кажется, он и в свою фирму хотел меня взять чтобы унижать перед своими сотрудниками. Прежде чем его фирма отошла бы под моё руководство, он бы вдоволь поиздевался надо мной. Он был подставлял меня, смеялся и радовался, что наконец прижал меня. И это бы продолжалось пока он окончательно не решил «уйти на покой». Он был поставил меня на место директора, а сам ещё долго портил мне кровь. Я знаю, как бы это выглядело. Когда я учился в школе, он часто приходил за мной и при всём классе говорил: «Вон, смотри, какие у тебя в классе есть пацаны, вот из кого мужики вырастут. А ты у меня какой-то недоделанный». И при всех давал мне подзатыльник.

На фирме он бы поставил меня руководителем, а сам бесконечно заходил в офис якобы проведать. Пускал бы обо мне слухи, так, чтобы коллеги начали вытирать об меня ноги. Ему было неважно, стану ли я хорошим директором. Он знал, что не стану – он был приложил к этому все свои усилия. Но и оставить меня в покое он не мог, у него был некий незавершенный гештальт в отношении меня. Он был уверен, что сможет заставить меня работать на него, а потом перед всеми своими сотрудниками выставить идиотом. Честно, не знаю, что он планировал делать дальше. Вот бы он ушёл на покой, оставил фирму мне, сам бы бесконечно уничтожал мой авторитет. Он был бы счастлив, что сломал меня – заставил принять его решение. И он бы упивался, глядя как я постепенно становлюсь никем. Думаю, он всегда этого хотел – масштабно унизить меня, доказать, что он был изначально прав – я родился ничтожеством, и ничто меня не спасёт. Не знаю, за что он всегда меня так ненавидел. Я был единственным ребенком в доме – казалось бы, живи и радуйся. Из разговоров с матерью я понял, что он просто никогда меня не хотел. Он не хотел детей вообще, но когда мать забеременела – стиснув зубы смирился. Луше бы не смирялся. Он начал издеваться над мамой когда она была беременна. Она молчала, зная, что сама во всём виновата. Зачем она жила с ним? Если она так хотела ребенка – ушла бы вместе со мной.

Я рос в этой обстановке ненависти и унижения. Глядя на безропотную мать, терпевшую все его издевательства. Он ненавидел меня, а я ненавидел его.

Конечно, ты не знала, что я такой. Не представляла, что я могу так ненавидеть кого-либо. Согласен, чувства к тебе долгое время позволяли мне отключиться от этой отвратительной обстановки в моей семье. Но потом давление стало усиливаться. Все мои детские обиды всплыли с утроенной силой, я ненавидел его за своё детство, ненавидел за то, что он до сих пор хочет потопить меня.