Непростые истории 4: Печальные звёзды, счастливые звёзды

Эмикшеры внимательно слушали, и Тай смутился, сообразив, что несёт какой-то дет-ский лепет.

– Но все эти эмоции были светлыми? – не давая Таю замкнуться, спросил учитель.

– Да.

– А ты видел там тёмные эмоции?

Тай сосредоточенно кивнул, припомнив долговязого парня, который с неприязнью наблюдал за девушкой и укутывавшим её шарфом избранником.

– И тебе не хотелось подлететь к ним? Собрать их?

– Нет! – Тая передёрнуло.

Старшие эмикшеры вокруг снова переглянулись.

– М-да, – неопределённо хмыкнул самый пожилой из них.

Тая вдруг поразила страшная догадка.

– Учитель, – пролепетал он. – Когда Келс подлетел к тому коричневому парню, он… он забрал его обиду?

Учитель промолчал, и это стало для Тая исчерпывающим ответом. Расширившимися от ужаса глазами он обвёл присутствующих и сдавленно прошептал:

– А я, получается, забираю у людей радость?

* * *

Домой его не отпустили, да он и сам не стремился. Отводя глаза, учитель сказал, что некоторое время Таю придётся пожить в этом домике, в отдельной, вполне благоустроенной комнате. Таю было всё равно. Оглушающая правда тяжёлым грузом придавила его, а от того, что окружающие тоже её знают, становилось только хуже.

Он – паразит в мире людей! Хмурые, угрюмые эмикшеры – вот кто настоящие бла-годетели человечества. А он паразитирует на доброте и радости людей, можно сказать, по-жирает их счастье.

В первые дни отчаяние переполняло его, и Тай, как заведённый, кружил по комнате, слепо тыкаясь в стены и не замечая этого. Горькие мысли, набирая остроту, мчались по кру-гу: он – вампир, он – изгой.

А Синс? Беспокойство за друга снедало не меньше, чем тревога за себя. Синс не мог тоже оказаться вампиром – он вообще не пил людских эмоций, Тай видел это собствен-ными глазами. Тем не менее, его тоже изолировали. К тому же, Синс очень плохо себя чувствовал. Где он сейчас?

В хоровод мысленных кошмаров вплетались и страхи по поводу того, что будет дальше. Какое будущее может быть у того, кто потерял смысл существования? Кто был уве-рен, что рождён дарить счастье, а на самом деле несёт горечь и ужас? Эта мысль вырывала из горла скулящий горестный вой. Былое необъятное разноцветье мира скукожилось до гнетущей серо-чёрной полосы, которая душила его, словно резиновая удавка.

Гремучая смесь безнадёжности, крушения надежд и жгучей безадресной обиды, не находя выхода и перекипев в котле страстей, выродилась в глухую апатию. Тай часами ва-лялся на лежанке, глядя невидящими глазами в пространство и не понимая, как ему жить дальше. Впрочем, это за него, похоже, будут решать другие.

Эти другие появились в его комнате вдвоём – Тай не знал, на какие сутки затворни-чества. Он безразлично мазнул по ним взглядом и устремил его обратно в потолок. Двое мо-лодых, но уже вполне взрослых эмикшеров восприняли его поведение совершенно спокойно. Невозмутимо установили ящик, который толкали перед собой, у стены и с самым деловым видом приблизились к лежанке.

Сердце Тая против воли замерло, а потом припустило вскачь. Они пришли к нему или… за ним?

– Не проголодался? – нейтральным тоном осведомился один из пришедших. Тело его отливало синим.

Тай моргнул. Вопрос его удивил. За время, проведённое в медблоке, у него ни разу не возникла мысль о еде. Между прочим, подумал он апатично, а как же голод, о котором рас-сказывали все выходившие за купол? Он же должен был появиться после первого опыта насыщения?

Второй эмикшер, зелёного оттенка, хмыкнул:

– С чего бы ему проголодаться? Он же не сбросил накопленное в запасник.

– В какой запасник? – вяло удивился Тай, ему было почти всё равно. Голос с не-привычки прозвучал хрипло.

– Нейтрализатор, в просторечии чистилище, не просто смывает подобранные у лю-дей эмоции, но и аккумулирует их в специальном устройстве, называемом запасником, – прежним нейтральным тоном пояснил синий. – Механику этого процесса вы будете изу-чать на четвёртой грани. Точнее, твои бывшие однокашники будут изучать.

Сердце Тая упало. Значит, он изучать не будет. Всё ясно. Этого он и ожидал.

– Энергии, полученной эмикшером в выходе, хватает обычно на несколько дней, – как ни в чём не бывало произнёс синий.

– А затем приходит голод, – зловещим тоном подхватил зелёный.

Синий бросил на товарища досадливый взгляд и продолжил:

– Тот, кто не собирается за купол, может получить подпитку в запаснике: тот посто-янно пополняется… Только вот твои эмоции нейтрализатор складировать не в состоянии. Не тот спектр. Поэтому учитель и не пустил тебя в чистилище.

Тай почти не слушал. В голове крутилось только одно: «ты этого изучать уже не бу-дешь».

– Но даже если не сливать эмоции, энергия всё равно постепенно рассеивается. Тебе её хватит примерно на месяц. Может, чуть дольше.

Безразличие чуть-чуть отступило.

– А… что потом?

– А потом голод схватит тебя за горло костлявой рукой, – округлив глаза, страш-ным голосом провозгласил зелёный. – И тебе захочется есть, просто ужасно захочется. И с каждым днём голод будет всё сильнее.

– Прекрати! – оборвал его синий. – Что ты его пугаешь? Ему и без того плохо.

Зелёный усмехнулся, но замолчал.

– Проблема в том, – голос синего зазвучал спокойно, но твёрдо, – что ты не мо-жешь питаться из запасника. Твой организм просто не примет тех эмоций, что копятся в хранилище. Ты же видел подбираемые твоими товарищами цвета?

Тай кивнул.

– А свой видел?

Тай промолчал.

– Ярко-золотой, почти слепящий. На тебя и сейчас больно смотреть.

Таю стало тошно. Зачем синий это говорит? Он и сам знает, что собрал лучшие, са-мые яркие и добрые чувства людей. И, если он правильно понял, к чему клонят посетители, для того чтобы продолжать жить, ему нужно и дальше отбирать счастье у людей… Ну, нет! Этому не бывать.

Решение пришло мгновенно. Тай выпрямился.

– Нет!

– Что «нет»? – удивился зелёный.

– Я не выйду больше в мир людей. Я не хочу отбирать у них радость. И не буду, – твёрдо заявил Тай. Широкая улыбка озарила его лицо. Тошнота отступала.

Зелёный уважительно присвистнул. А Тай вдруг представил, как в оставшийся ему месяц будет медленно умирать от голода, слабея день ото дня. Он сделал глубокий вдох и добавил, торопясь сказать прежде, чем утеряет решимость:

– И этот месяц… я тоже не хочу, – как он ни старался, голос всё равно поплыл, и закончил Тай уже почти шёпотом, – я за месяц сойду с ума. Можно?..

– Э, нет, – весело возразил зелёный. – Ты кое о чём не подумал. Или, точнее, кое о ком.

Тай дёрнулся. И правда! Занятый мыслями о своём несчастье, он совершенно забыл о родителях. О маме, папе, о братьях. О Синсе. Стыд горячей волной окатил его.

– Я смогу попрощаться? – тихо спросил он, опустив глаза.

– И опять же нет, – снова весело ответил зелёный.

Поражённый Тай уставился на него. С чего он веселится? Издевается? Он перевёл взгляд на синего и с удивлением обнаружил, что тот тоже улыбается. Правда, его улыбка была, скорее, сочувственно-понимающей.

Резко распахнулась дверь. Тай подпрыгнул и обернулся. К нему на всех парусах нёсся сияющий Синс, на вид совершенно здоровый! Тай радостно вскрикнул и бросился ему навстречу.

– Как ты?

– Ты как? – их возгласы почти слились.

Раздался негромкий смешок – в дверном проёме стоял учитель. Тай смутился, но учитель лишь улыбнулся, вплывая в комнату.

– Вы уже ввели Тая в курс дела? – обратился он к молодым эмикшерам.

– Как раз приступили, – бодро отрапортовал зелёный.

Синс легонько потёрся о бок Тая и застенчиво улыбнулся. Сейчас он совсем не напо-минал того больного, полуобморочного первогранника, с которым Тай расстался несколько дней назад. Тай колыхнул антеннками, приветствуя друга. Учитель жестом предложил Таю с Синсом присесть на лежанку и расположился напротив. Двое молодых эмикшеров отодвинулись к стене.

– Извини, что оставили тебя в неведении так надолго, – сказал учитель. – Но в первую очередь мы должны были решить наиболее срочную проблему, – учитель указал на Синса.

– Если бы ты меня не вытащил, я бы, наверное, умер, – шепнул Синс.

– Да, – подтвердил учитель. – Ты выручил Синса в критической ситуации и, тем самым, дал нам возможность разобраться в том, что произошло.

– Разобраться? – растерянно повторил Тай.

– Да! Пришлось привлечь лучшие умы, – беглый, чуть ироничный взгляд учителя в сторону зелёного и синего дал понять, кого он имеет в виду. – Технически изощрённые, если можно так выразиться.

Тай недоверчиво хмыкнул, но Синс глядел на молодых эмикшеров с восторгом.

– Они мне очень помогли.

Зелёный подмигнул Синсу и объяснил:

– Как выяснилось, главная проблема Синса не в том, что он не может синхронизиро-ваться с отдельными эмоциями людей. Собственно, даже не с отдельными, а со всеми…

– То есть не может напитаться ими, – вставил синий.

– А в том, что Синс оказался донором, – торжественно заключил зелёный.

На лице Тая отразилось недоумение.

– Все эмикшеры – реципиенты. По определению, по своей натуре. Мы только бе-рём. А Синс, наоборот, отдаёт.

– То есть, – в голове Тая забрезжило понимание, – там, на площади, люди, э-э, вы-сасывали из Синса силы, да?

– Ну, примерно, – кивнул синий.

– А он не мог пополнить их и поэтому едва не погиб?

– Верно.

– Значит, – Тай пристально уставился на друга, – Синс просто умрёт от голода? Но ведь…

Синс вовсе не выглядел особо истощённым.

– Ты же и подсказал нам, как сохранить жизнь Синсу.

– Я?!

– Когда ты тащил друга к проходу в посёлок, что ты чувствовал?

– Усталость, – буркнул Тай.

Зелёный хихикнул.

– А вот Синс, умница, когда пришёл в себя, лучше описал свои ощущения от твоего прикосновения. Тебе не было больно, или щекотно, или неприятно в тот момент?

– Пожалуй, щекотно, – согласился Тай, подумав.

– Но не больно?

– Нет.

– А вот Риго испытал боль, когда антенны Синса соединились – заметим, абсолют-но инстинктивно – с его волосками. Организм Синса подсознательно искал источник энер-гии. Но тёмные эмоции, которыми напитался Риго, плохо подошли Синсу. А процесс пере-качки, в который невольно оказался втянут Риго, стал болезненным и для него.

– А когда меня подхватил ты, – Синс сияющими глазами посмотрел на Тая, – мне сразу стало легче. И нисколько не больно.

Учитель подплыл к Синсу и ласково коснулся его.

– Погодите, – Тай зажмурился, пытаясь понять. – Получается, Синс может питать-ся только светлыми эмоциями, как и я? Но… не от людей? А… от меня?

– Мы провели серию экспериментов, – сказал синий. – Разбавленные запасы из чистилища Синсу тоже подходят. Только они для него, как бы это сказать, невкусные.

Синс смущённо кивнул.

– Но силы поддержать могут, – вставил зелёный.

– А я, выходит, могу поделиться с ним добрыми эмоциями? – ликуя, воскликнул Тай.

Апатию как рукой сняло. Значит, он всё же не бесполезный паразит! В комнату как будто проник луч света. Мир снова начал наполняться красками.

– Твой спектр для Синса настоящий деликатес, – подтвердил учитель. – Впрочем, надо это ещё проверить.

– Мы и так уверены, – начал зелёный напористо, но замолк под взглядом учителя. – Собственно, это очень просто, – он вынул из принесённого ящика небольшой прибор с экраном, зачем-то дунул на него и установил рядом с лежанкой.

¬– Придвинься как можно ближе к Синсу.

Тай прижался к боку друга и почти сразу ощутил, как его волоски словно бы наэлек-тризовались, соединяясь с антеннками Синса; микроскопическими иголочками побежало слабое тепло. Стало щекотно. Синс прикрыл глаза и тихо, радостно всхлипнул. Тай прижал-ся ещё теснее.

– Достаточно, – распорядился учитель.

Синс открыл глаза, легко вздохнул и отодвинулся. Выглядел он почти счастливым, хотя никаких изменений в цвете друга Тай не уловил. Но ведь они должны были про-явиться?

Зелёный опять дунул на прибор и, уставившись в экран, торжественно констатиро-вал:

– Есть переток! Правда скорость… очень низкая. Такими темпами Синсу непрерыв-но надо питаться, чтобы поддерживать хотя бы минимальную жизнедеятельность.

Тай не до конца понял, что хотел этим сказать зелёный, но в данный момент его вол-новало другое.

– Значит, я тоже донор, раз могу поделиться?

– Э-э, боюсь, что нет, – протянул синий.

– Видишь ли, в чём дело, Тай, – пояснил учитель. – Эмикшеры могут передавать друг другу часть собственной энергии. Если спектры их восприятия близки. Говоря же о до-норстве, мы подразумеваем способность передавать эмоции людям. Ты в этом смысле – стопроцентный реципиент. А вот Синс как раз донор. Если бы он сейчас оказался в челове-ческом мире, то мог бы отдать людям полученные от тебя эмоции.

– Фактически, – радостно заключил зелёный, – это вторая ипостась предназначе-ния эмикшеров. Никогда прежде не проявлявшаяся. Не только забирать у людей негатив, но и дарить позитив!

– Эмикшеры – очень молодая раса, – задумчиво проговорил учитель. – Возмож-но, это первый звоночек, первый шаг к расширению наших возможностей.

Однако что-то смущало Тая. Он в волнении закружил по комнате, пытаясь уловить неясную мысль.

– Значит, – медленно выговорил он, – Синс может передавать людям добро и ра-дость, так?

– Так, – подтвердил учитель.

– Но эти светлые эмоции могу перенаправить ему только я?

– Пока что да, – учитель вновь кивнул.

– Но, учитель! – воскликнул Тай, остановившись. Голос его зазвенел. – Ведь я эту радость отбираю у людей же! Получается замкнутый круг – чтобы передать одним, надо отобрать у других! В чём же смысл?

– А он не дурак, – заметил зелёный.

– Да, Тай, ты задаёшь очень правильные вопросы, – вздохнул учитель.

Тай поник. Значит, всё бессмысленно. Мир опять посерел.

– Но! – триумфальные нотки в голосе учителя заставили Тая поднять голову. – За эти несколько дней была проделана огромная работа. Разведчики проверили множество мест, а аналитики спорили до хрипоты, пытаясь наметить перспективы вашей будущей деятельности. Вашей с Синсом. Они нашли выход. Смотри.

Учитель кивнул синему, и тот очень бережно вынул из ящика еще один аппарат.

– Позаимствовали у диспетчеров. Специально чтоб тебе продемонстрировать.

Тай с любопытством уставился на плоскую поверхность, рядом возбуждённо дышал Синс. Синий провёл по верхней грани, и матовый экран засветился. Тай несколько минут вглядывался в изображение, недоумевая всё больше. Какие-то пятна ползали по экрану, то расходясь, то сталкиваясь, почти сливаясь. Смысл их передвижений от Тая ускользал.

– Это площадь? Сейчас? – вдруг спросил Синс, слегка задыхаясь. Тай удивлённо посмотрел на него.

– Та самая, на которую вы выходили, – удовлетворённо кивнул синий.

До Тая начало доходить.

– Это что… ауры людей?

– Точно.

Тай впился глазами в экран. Разноцветные пятна – красные, жёлтые, голубые, сереб-ристые, золотые. И серые, мутно-болотные, тёмно-бордовые. Да, конечно, как же он сразу не догадался!

– Сейчас немного переместимся, – сказал зеленый, сосредоточенно водя антеннка-ми по краю экрана.

Масштаб резко уменьшился, площадь отодвинулась, и изображение круто уехало вправо. На экране возникло множество точек, скучившихся на некоем овальном простран-стве. Они были разных цветов, но преобладал красный – цвет возбуждения, хотя встреча-лись и радостно-жёлтые и угрюмо-коричневые. Внезапно всё скопление синхронно мигнуло, озарив экран на миг яркой вспышкой, после чего точки быстро и хаотично замерцали. При этом около половины окрасилось в светлые тона, остальные – в тёмные.

– Предрождественский матч по хоккею, – прокомментировал синий. – Только что кто-то забил гол.

– Ага, – выдохнул Синс. – Здорово!

Тай тоже не мог оторвать глаз от сверкающего многоцветия, постепенно успокаива-ющегося, но по-прежнему яркого и чрезмерно возбуждённого.

– Тай, – голос учителя вернул его к действительности. – Вспомни, пожалуйста, как ты реагировал на возбуждение людей на площади. Ты ведь встречал красные ауры? Мог ли ты впитать такую эмоцию?

Тай вызвал в памяти картину своего единственного похода.

– Я не пробовал, – виновато ответил он. – Мне гораздо больше нравились другие цвета, светлее. Но, кажется, мне не было… противно, когда я пролетал рядом с красными, – не очень уверенно добавил он.

Учитель покивал.

– Ты ведь понимаешь, почему я тебя об этом спрашиваю? – Он пристально посмот-рел на ученика.

Синс опередил друга:

– Потому что эта эмоция из разряда радостных. А когда её слишком много – это тоже плохо, правильно?

– Я же говорю, умница, – удовлетворённо крякнул зелёный.

– Да, и излишнее возбуждение, даже радостное, надо снимать. Особенно когда оно так сконцентрировано, – учитель тоже был доволен. – Но, конечно, пока что вы оба ещё не готовы к работе ни с таким количеством народа, ни с расширенным спектром. И процесс передачи тоже требуется усовершенствовать.

Синий энергично кивнул, давая понять, что они с товарищем готовы этим заняться немедленно.

– Помимо спортивных матчей, есть множество ситуаций, где можно, и даже нужно, снимать накал страстей. Да и не только страстей.

– В городе живёт мальчик, – несколько угрюмо вставил зелёный. – Хороший, доб-рый мальчик, но время от времени у него случаются приступы истерического веселья. Во время припадков он иногда совершает невообразимые и даже опасные поступки. А после приступа ему физически плохо… И он такой не один.

– А уж куда перекинуть снятую радость, всегда найдётся.

Синс усиленно закивал. Тай поднял голову. Жизнь снова обрела смысл.

– Вам надо многому научиться, – сказал учитель.

– Физиология, социология, психология, география, техническое оснащение, – с не-сколько садистским удовольствием начал перечислять зелёный.

Учитель остановил его.

– За оставшийся месяц вы должны овладеть хотя бы основами. Поэтому кубоид – это не ваш путь. Вас будут учить старшие эмикшеры, обладающие нужными знаниями и умениями. Кое-что в вашем случае абсолютно уникально, поэтому вас параллельно тоже будут изучать, будьте к этому готовы. Ну, а ваши первые учителя – перед вами.

Синий с зелёным широко улыбались. Улыбка синего была торжествующей, а зелёного – несколько зловещей. Но Тай больше не боялся. Теперь он твёрдо знал: мир всё-таки разноцветный.

Поэтому в ответ на распоряжение новых учителей: «Начинаем прямо сейчас!» Тай с Синсом только радостно рассмеялись.

Старый учитель спрятал лёгкую грусть за светлой прощальной улыбкой:

– С Рождеством!

Наталия Смолина

Оптимист и непоседа. Существо творческое, особо люблю вышивать, собирать мозаики.

https://vk.com/id41007399

https://ficwriter.info/component/comprofiler/userprofile/Astalavista.html

Шарик желаний

За две недели до Нового года Вова с семьёй принялись украшать ёлку.

Поставили её в зале на письменный стол, в уголок, на низеньком поскрипывающем диване разложили гирлянду и дождики. Папа, большой и добродушный, как плюшевый мишка, нахлобучил на верхушку звезду, мама, объемная и легкая, как сладкая вата на палочке, развесила конфеты, Ленка, старшая сестра, худая, с острыми локтями и коленками, сфотографировала полуголую искусственную красавицу и выложила фото в Инстаграмм. Вова копался в коробке с шарами. Зелёные, красные, жёлтые, с рисунками и без, большие и маленькие – блестели, переливались, гулко ударялись пластиковыми боками друг о друга. Вова щурился, смотрел на ёлку, прикидывал, куда повесить. Вот этот, синий, с нарисованным красноносым оленем, в серединку, к окну. Розовый – к звезде. А рыжий…

Рыжий шарик Вова видел впервые. Поднёс к глазам, повертел, поправил очки и сурово нахмурился. Точно, впервые. Вова сжал его в ладонях и улыбнулся. Пальцы легко закололо, они окрасились в малиновый, а сам шарик казался маленьким солнышком: тёплым, светящимся – живым.

– Проснись, Сыч, – фыркнула над ним Ленка и отвесила подзатыльник. – Наряжай давай. Послезавтра Серёжа твой придёт, его заставишь за тебя всё делать?

Схватила синий шар и повесила на одну из верхних ветвей. Колючки впились в круглые бока оленя, залезли в глаза. Ещё немного – и съедят! Вова подскочил.

– Его в серединку надо! – Влез на стул, встал на цыпочки – всё равно не дотянулся. – Перевесь. Некрасиво.

– Дизайнер великий, – закатила глаза Ленка. – Мелочь пузатая.

Вова надулся: и ничего он не мелочь! И не пузатая. Вырастет ещё, и так самый высокий среди третьеклашек. Да и классная руководительница говорила, что у него хороший художественный вкус, и разрешала полностью оформлять стенгазету. Может, он правда станет дизайнером. Или архитектором. А Ленка ничего не понимает, плевать ей на беднягу-оленя. Ему же больно! Вова просто хочет помочь! Хочет, чтобы Ленка прекратила строить из себя не пойми кого. Он тоже взрослый и… Вова от обиды моргнул и сжал рыжий шарик в руке. Ладонь ожгло.

– Ладно, взрослый, – вдруг проговорила Ленка и удивлённо моргнула. Медленно, словно сопротивляясь, встала на цыпочки, сняла синий шар и перевесила точь-в-точь на то место, которое уготовил ему Вова.

– Видишь, так намного лу…

– Мелочь, ты что сделал?

Лена посмотрела на свои руки, словно они были чужие, вздрогнула всем телом и попыталась сорвать шарик. Задеревенела и тихо испуганно всхлипнула. Вова удивлённо икнул. С нарастающим ужасом они посмотрели друг на друга.

– Если ты сейчас же всё не исправишь, я тебе уши надеру, – прошептала Лена.

– Я не хотел! – Вова изо всех сил замотал головой. – Я не знаю! Просто ему там лучше. А жёлтому – у звезды.

Тело Лены вздрогнуло, и она медленно потянулась к следующему шарику.

– А гирлянду повесь пониже, – не удержался и хихикнул Вова.

Взгляд Лены обещал самую мучительную смерть, которую только способны придумать любящие родственники.

– Я собрал трёхмачтовый, представляешь! Кара… каравеллу, – на всю квартиру возвестил Серёжа и улыбнулся. – У неё даже Андреевский есть.

Вова робко кивнул и подул на чай. Тот всколыхнулся, словно самое настоящее море, чаинки всплыли и грустно опустились на дно. Щебет мам, нависающих над ними, напомнил гортанные выкрики чаек на побережье. Серёжа хмыкнул.

С Серёжей Вова дружил с садика и до первого класса: в школе они попали под разные буквы, да и кружки выбрали по противоположным интересам. Нет, какое-то время они ещё цеплялись друг за друга, но круг друзей расширялся, расширялся, и из Серёжиного Вову однажды просто выкинуло. Не уместился. По-прежнему ходили друг к другу в гости, по-прежнему рассказывали об интересных событиях, но больше никогда не делились мечтами.

– А в субботу с Мишкой будем бригантину шкурить.

Вова шумно отхлебнул из чашки. С Мишкой, значит, крупным пятиклашкой с самодовольной рожей: все рядом с ним чувствовали себя лилипутами. А ещё присоединятся Лена, Котя и Чижик, примутся наперебой хвастаться новыми моделями, а потом, если родители отпустят, пойдут в кино или торговый центр. А Вова посмотрит им вслед и побредёт домой. Один.

– А почему бы вам не взять с собой Вову? – Просто удивительно, как иногда мамы не замечают очевидных вещей!

– Ой, я… – неуверенно начал Серёжа, и Вова тут же перебил:

– Не, я в субботу уже договорился. Спасибо. – Выскользнул из-за стола и кинулся к ёлке. – Посмотрите, как красиво мы её нарядили.

Вова взгромоздился на стол под недовольное ворчание мамы. Ёлка сверкала. Все шарики покачивались на своих законных местах. А Ленка с ним не разговаривала. Совсем. И Серёжа молчал, только благодарно косился в окно. Вова задумчиво крутанул оранжевый шарик, осторожно сжал в ладони. Его он повесил сам, в самый низ. Частенько брал в руки, представлял себя смелым космонавтом, который привёз с Солнца его осколок.

– Ты же на пятницу договорился. С Колей, да? – нахмурилась мама. Вова с Серёжей дружно вздрогнули. – Или ты не хочешь?

– Хочу, – под нос, чтобы никто-никто не услышал, выдохнул Вова.

На этот раз ладонь ожгло сильнее. Шарик на миг вспыхнул ярче, Вова пискнул, дёрнул рукой.

– А зови всех, с кем договаривался, – вдруг улыбнулся Серёжа. – Поместимся. Знаешь, как интересно будет?!

Вова заозирался по сторонам. Он снова что-то сделал неправильно! Голова тут же разболелась от кома мыслей. Серёжа никогда бы так не сказал, даже из вежливости, придумал бы что-нибудь. А тогда… Ведь и Лена тоже не по своей воле шарики перевесила! Вова, правда, всё ещё думал, что она просто ему за что-то так мстит, но… Что тогда на самом деле произошло? Вова же ничего не делал, просто сжал шарик. Шарик! Вова вздрогнул. Ему же руку уже обжигало – и именно после этого Лена всё делала не так! Вова отшатнулся от ёлки.

– Я, я не знаю, – забормотал он.