скачать книгу бесплатно
– Дамы и господа! – громыхнул некто в теле десантника. Музыка притихла, к нему повернулись головы, а в глазах некоторых посетителей вспыхнуло осторожное узнавание – игнорировать гулкий рык было бы невозможно даже посреди ревущего ночного клуба. – Я рад, что сумел застать вас в этом прекрасном храме!
Ошибка ракшаса, сидящего внутри десантника, объяснялась легко – внутреннее устройство галереи имело много общего с религиозным учреждением: стены когда-то выложили мрамором и диким камнем, с затейливыми панно и радиальными лестницами, сделанными гидроабразивной резкой, а само здание при строительстве ощутимо вытянуто вверх, в духе модного вертикального дизайна, дающего возможность одновременно окинуть взглядом любую композицию целиком и не быть в состоянии осмотреть всё в деталях. Сходство с готическим собором усиливал выбор цветов – кремовый, бежевый, розоватый, тот самый, что называется «цветом бедра испуганной нимфы».
Разумеется, все картины вывешивались тоже вертикально, а чтобы увидеть их вблизи, следовало подняться на соответствующий уровень на левитационной платформе или проделать тот же путь по изящным минималистичным лестницам и мостикам. Это было неудобно физически, но крайне престижно – считалось, что такова цена восприятия истинного искусства.
Поскольку в Городе-минус-один технически не была предусмотрена возможность солнечного дня, в стены встраивались малозаметные прожекторы, работающие на вдохновении душ почивших авторов картин, а также термальной энергии, выработанной критиками в ходе их созерцания. Наладку инфраструктуры обеспечивали организации, принадлежащие мистеру Свету. Авторам, будь они живы и в состоянии раскрыть свои мескалиновые глаза, наверняка очень понравилось бы такое решение.
– И я могу объяснить, почему мне приятно это, – продолжил «десантник», скрипя обвесом. – Дело в том, что посмертие сильно зависит от тех обстоятельств, при которых вы расстались с жизнью. Обидно и глупо умереть в какой-нибудь гнилой канализации, окруженным лишь червями да разлагающимися трупами. Другое дело – отправиться в небытие, будучи окруженным ценителями прекрасного, посреди бессмертных шедевров из золота, мрамора и холстов. В этом есть благородство, не так ли? Достоинство. Будь моя воля, я умирал бы так каждый раз.
Его голос гулко разносился по всему огромному помещению, улетал вверх, под самый шпиль, отражался от свода и возвращался вниз, словно эхо бога. Посетители заволновались. Всегда ощущаешь неловкость, когда при тебе говорит о смерти обвешанный стволами орангутан.
– Но мы, кажется, теряем время, – прервал его «Клэм». Белая рубашка на груди и брюки в мотне вздымались, он был явственно возбуждён. – Давай-ка возьмемся за дело!
– И верно! – согласился десантник, ловким движением выворачивая из-за спины окутанный волнами жара огнемёт. Он сделал это очень быстро, но всё равно опоздал. Толпа ахнула: Чумной Доктор стремительно, словно сороконожка из сожранных кислотой земных джунглей, вскарабкался на призмообразную мраморную колонну, мгновение помедлил – и прыгнул вниз чёрной кляксой, растопырив каким-то чудным образом удлинившиеся руки.
– Ва-а-а-а-агх! – заорал «Бад», утопив кнопку огнемёта. Ревущий поток пламени прошил людей и ударил в противоположную стену. Россыпь светлячков в резной банке из камня – так это выглядело со стороны. Воздух загудел, воспламенился и наполнился воплями; ракшасы принялись веселиться. Это было то действо, в котором они понимали лучше всего.
Чумной Доктор, разумеется, не стал гореть – энергетическая сущность внутри него не позволила органике бездумную трату ресурса. Тёмная фигура плясала во пламени, растопырив длинные лапы, шипя и рассекая воздух и плоть. Во все стороны летела требуха из вспоротых шей и животов. Десантник время от времени добавлял остроты, терзая огнемёт. Пылающие посетители метались по ограниченному объему зала, пытаясь найти выход, но выхода не было: основной был загорожен демонами и огнем, а пожарный оказался иронично замурован. Владельцы галереи рационально подсчитали, что на его место поместятся ещё две картины.
– Остановитесь, глупцы! – закричал «Бад» и довернул ствол огнемёта. Десятиметровый факел окутал лестницы и разлетелся на десяток струй поменьше. Люди горели, бежали и падали. В огне ревела и металась странно изменившаяся фигура Чумного Доктора, под высокий купол со свистом улетали клоки дыма, длинные искры и хрип людей, которым нечем было кричать. «Бад» подхватил одного на руки, словно невесту, и огромной ладонью вырвал у него язык и гортань.
Из динамиков продолжала играть музыка – автоматический разум заметил повышение температуры и громкие крики, и по ограниченной машинной тупости решил, что аудитория требует танцев. Он переключился на кавер-ремиксы электронных перепевок классики начала XXI века; музыкальная индустрия Города-минус-один оставляла желать лучшего:
«В бледном закате гаснут злые огни, скачет безумная тройка, – сильным голоском выводила умершая от старости десятилетия назад певичка. – Кровавым кругом горит звезда, и нет на небе больше той. Пир во время чумы… Куда же вы? Звон копыт! Крик боли! Свист и визг беснующихся в агонии! Чудесный день! О, что за славный день!».
Парадоксальным образом примитивный компьютерный разум, лишенный способности понимать контекст, выдал своё самое точное решение за годы работы. Жаль, отметить этот выдающийся успех было некому.
Но где же Клэм и Лейтенант? Неужели они решили пропустить всю потеху?
Отнюдь. Словно истинные гурманы, они ожидали, пока жар спадёт, чтобы оценить и отобрать себе на тарелку лучшие куски. Когда это случилось (противопожарная защита в галерее всё же сработала), и торчащие из стен медные лица роботов исторгли из себя облака углекислоты, пламя приникло к полу, согнав с мест тех умников, что сообразили оказаться как можно ниже с самого начала. Теперь, окутанные белым туманом, они с криками переступали через чужие обугленные тела и наугад шарили по сторонам, пытаясь определить направление до дверей. Глупцы наивно полагали, что самое страшное уже позади.
Здесь-то на сцене и появились новые фигуры: брюнет в чёрном костюме, с отсутствующим выражением на пустом лице, и высокий парень в длинном плаще и сдвинутой на затылок шляпе, с плавными, немного манерными движениями. Они не выглядели так уж страшно, и в первую секунду выжившие решили, что бежать от этой парочки не стоит. А больше секунд у них не оказалось.
Костюмированный брюнет вдруг дёрнулся, будто его выворачивало изнутри, взмахнул руками – и исчез, чтобы через долю секунду появиться в полудюжине шагов за спинами людей. Взметнулись и заколотили по воздуху чёрные перчатки. В дымном воздухе резко запахло озоном – видимо, заработал мощный источник ультрафиолета.
Людей начало ломать. Это напоминало движения самого «Клэма», только здесь всё было усилено, будто над имуществом конкурента издевался злой кукловод. Посетителей подбрасывало в воздух, растягивало за конечности, пока одна из них не отрывалась, скручивало, как тряпки, выворачивало наизнанку. Клэм визгливо смеялся, захлёбывался чужой кровью и кусал свои руки. Стоял многоголосый вой, хруст костей и суставов, на пол летели разодранные куски тел, воняло холодной химией и смертью.
Парень в плаще и шляпе наблюдал за происходящим с блаженной и доброй улыбкой, словно заново переживая приятные воспоминания. Время от времени он поднимал руку, складывал пальцы «пистолетом», наводил на очередного несчастного, пытавшегося спрятаться в последних клубах дыма, или полумраке, или на площадках высотной лестницы, и ласково говорил: «Паф!» После этого слышался слабый шум, и сверху валился человек без головы.
У «Бада» с «Чумным Доктором» закончились цели и горючая смесь в огнемёте, так что их забава подошла к концу, и ракшасы присели отдохнуть. «Клэм» продолжил развлекаться ещё пару минут, переключившись на сгоревшие тела. Но обугленные фигуры разламывались легко и скучно, как сухое печенье, так что вскоре брюнет присоединился к отдыхающим. Лицо у него оставалось всё таким же невыразительным, только из носа неостановимой струйкой текла тёмная слизь – видимо, побочный эффект насыщения чужим страданием.
К группе танцующей походкой подошёл «Лейтенант». Он почти не изменился: лицо стало чуть тоньше, губы перемазаны красным, как у клоуна, а пальцы на правой руке казались матово-чёрными. Глаза у ковбоя были шальные и веселые.
– Славный аперитив, – томным голосом сказал тот, кто теперь обитал в его теле, – но это только начало. Я скучаю по былым временам, когда человечество гадило под себя, и плату всегда брали кровью. Отчего бы не продолжить веселье? Конечно, кровь не сравнится с огненной водой, но она тоже питательна. Меня влечёт это безумное и сладостное приключение, а вы, трое светлых и чистых братьев, составите мне компанию? Например, как там тебя… здоровяк?
– Я думаю, мы забыли познакомиться, – пророкотало нечто внутри Бада. Его мясистое лицо подёргивалось, будто контроль за мышцами установился не полностью. – Мне было бы проще называть вас, братья, по вашим истинным именам, раз уж нам повезло вырваться из Ада и наслаждаться свободой в этом летающем мире.
«Лейтенант» закатил глаза и облокотился на закопченную колонну.
– Акоман, – назвался тот, кто раньше был Чумным Доктором, и от его голоса повеяло огнями в каменных чашах, широкими площадями, полными кричащих грешников, и гнилыми расщелинами, курящимися зловонием, отравленной землёй, покрытой язвами войны, и ещё напомнило об обмане невинных и порченных мыслях, будто слизняки ползущих по земле. – Я никогда не понимал, почему христианская геенна должна меня страшить. Да я состарился раньше, чем они начали сочинять свои смешные мифы!
– Мы все здесь не из седьмого поколения, – надменно произнёс «Клэм». В его мерцающих глазах отразились поваленные статуи, истлевшие деревья, пересохшие колодцы, страшные крики умирающих птиц, иссохшее море, разделенное на сине-зелёные треугольники, и белое небо, в котором нет глубины, но есть граница. Время от времени при взгляде на него казалось, что из-за безупречно чёрного костюма топорщатся четыре сверкающих крыла. – Меня зовут Пазузу, и я старший среди демонов ветра.
– Алабасандрия, – кроваво-красные губы Лейтенанта разомкнулись, но за ними не было зубов и языка, только мёртвые младенцы, женщины с разорванными вздутыми животами, спрятанные в корнях деревьев ухмыляющиеся лица, ряды колоколов, не умеющих звонить, и ряды металлических знаков на древних табличках, чей смысл смутен, а расшифровки утеряны. – Давненько мне не приходилось гулять на свободе.
– Постой! – Пазузу хихикнул. – Ещё недавно ты носила совсем иное имя. Обизут!
– Я не люблю его, – тело ковбоя содрогнулось. – Если хотите, называйте меня Сандри.
– Дзи, – проронил кто-то внутри десантника. – Раз уж мы тут решили сокращать имена, это будет вернее других.
Он мог бы ещё рассказать о пронизывающе-холодных алых рассветах, которые застал с затянутых туманами холмов, об одиночестве потерпевшего кораблекрушение, о кровавых комках правды, что изблевывают оранжевые монахи, отчаянии альпиниста, увидевшего разрыв на страховке, морщинах на лицах людей, которые без остановки кричали несколько лет, замурованных в золотые горы праведников, слишком опасных для этого мира. Но не сделал этого. Ничто на самом деле не имело значения.
– А Карниван[20 - Акоман (Ака Мана, буквально «злая мысль») – в древнеиранских религиях дэв чувственного желания, посланный Ариманом, чтобы соблазнить пророка Зороастра. Пазузу – в ассирийской и вавилонской мифологии повелитель демонов ветров. Обизут в фольклоре Ближнего Востока – женщина-демон, ответственная за выкидыши. Имела множество имен, среди египетских коптов была известна как Алабасандрия. Дзикининки — в японском буддизме злой дух, поедающий трупы. Карниван – библейский демон одержимости, склоняющий людей к бесстыдству.]? – Акоман оглянулся. – Я видел его в движущейся тюрьме.
– Ему не хватило тела, брат, – Сандри хрустнула чужой шеей, – но он на свободе, радуйся!
– Ты не будешь? – Дзи, маневрируя огромным телом, пристроился у ближайшего трупа, схватил его за шею и, виновато поглядывая на товарищей, принялся пожирать. В стороны брызгала кровь, раздавалось громкое чавканье, но потерянные души делали вид, что это их совсем не занимает.
– Извините, – сказал Дзи с полным ртом. – Я и сам не рад этим припадкам. Просто как подталкивает что-то…
– Ничего, – сказал Пазузу с усмешкой. За их спинами помещение галереи понемногу заволакивалось серым дымом: огонь не был побеждён, он просто ушёл вглубь конструкции и сейчас медленно подтачивал здание. – Даже у того мальчишки, в чьём мясе я сейчас живу, было полно секретов куда хуже, чем твой. Мы все – тёмные души, живущие в океане удобного незнания. Все до единого.
– Нужно двигаться дальше, – сказала Сандри, неумело хмурясь. Её пальцы уже выглядели как обугленное дерево – потрескавшиеся, чёрные внутри. Ракшасы разрушали тела-носители, чрезмерно черпая из них чуждую для человеческой природы энергию. – И быстро. Прежде чем эта крыша рухнет нам на голову или нас снова поймают экто-ловушками и обменяют на какого-нибудь не вовремя сдохшего писаку, маляра или музыканта.
В XXII веке такой способ возврата признанных гениев из Чистилища был весьма распространен и имел широкое общественное одобрение. Воскрешенные гении не всегда оставались в своем уме (по правде говоря, довольно редко), но это всё равно считалось выгодной сделкой с руководством нижних планов бытия.
– В этот раз менять не будут, – мрачно сказал Акоман. Его клювастая маска треснула и сочилась густой, тёмно-красной жидкостью, а зелёные растрёпанные волосы лезли во все стороны клоками. – За побег, групповую одержимость и массовый геноцид нас без суда пустят на топливо для реакторов.
Ракшасы поёжились. Вечная не-жизнь под колпаком «Объединенных энергосистем Преисподней», аккуратное выкачивание жизненных сил в течение столетий – ровно столько, чтобы не убить, но и не дать вырваться на свободу – это было куда хуже гуманного развоплощения.
– Есть идея, – проскрипел Пазузу, трепеща своими призрачными крыльями. – Я пошарил в памяти своего мясного костюма, он работал в Институте Реальности. Понимаете, что это значит?
– Нас пустят внутрь, – сказала Сандри и облизнула сухие губы. Её лицо казалось обветренным, покрасневшим. – Мы сможем получить доступ к операторской?
Контроль Института Реальности над жизнью цивилизации имел свои ограничения и не включал модификацию базовых физических законов Вселенной, но остальные параметры можно было изменять в достаточно широком диапазоне – при определенной сноровке не воспрещалось даже отправиться в прошлое и откорректировать его на свой вкус. Находясь в фиксированной точке во времени, Институт всё равно продолжил бы существовать.
– Рискованно, – сказал Дзи, с трудом двигая гипертрофированными челюстями. После сеанса импровизированного каннибализма они здорово подросли и сейчас больше напоминали осиные жвала. – Если и прорвёмся, то с шумом и треском.
– С каких пор тебя стал пугать шум, дух? – фыркнул Акоман. Несомненно, под его маской больше не было лица Фикуса. Точнее, именно маска с выпученными стеклянными глазами и загнутым клювом и стала его новым лицом. Демоница Геллер могла бы оценить иронию. – Эти тела пока ещё достаточно сильны. Мы сметём охрану и пробьёмся в чертог, откуда можно менять миры, словно старое платье.
– Охраны может быть слишком много, – медленно сказала Сандри. – Наши способности хороши, и я возбуждаюсь каждый раз, когда вижу их в деле, но в этот раз разумнее будет воспользоваться абсолютным оружием.
Демоны нахмурились.
– Я не уверен, что мой носитель знает, где находится ближайшее хранилище ядерных бомб, – сказал Пазузу. – Думаешь, Акоман сможет погрузить их в безумие? Он велик этой славой, не так ли?
– Я имела в виду другое, – сказала Сандри, сдвигая шляпу набок. – В этом городе есть мастерская, где производят яды. Невидимые, летучие, но способные отнять души у сотен человек за раз. Мы устроим на неё налет и завладеем этим богатством, а после обрушим его на Институт Реальности. Я не думаю, что мастерскую охраняют столь же усердно.
– Мне нравится, – промычал Дзи, вращая глазами. Было ясно, что скоро ему понадобится ещё одна доза свежего мяса. – Если только я смогу заставить повозку снова ехать.
– Если потребуется, мы вынем из неё электрический дух и вольем туда твой, – пообещал Акоман. – Это тело умеет так делать, а значит, и я тоже. Я думаю, план Сандри может сработать, особенно если мы поспешим: мне кажется, наши аватары протянут недолго. За мной, если только вы не решили медленно превращаться здесь в копчёное сало!
Четыре не вполне человеческие фигуры покинули пожарище и заняли места в «Призраке». Тот недовольно рыкнул, но смирился с присутствием внутри себя странных форм жизни, взвыл на высокой передаче, тут же спрыгнул на автопилот, а потом резким звериным движением рванулся вперёд и унёсся прочь. Город-минус-один продолжал жить, не подозревая о растущей внутри себя гибельной опасности – как обычно бывает и с городами, и с людьми.
Часть 5
Налёт на химическую лабораторию в памяти Лейтенанта не остался: видимо, нынешняя хозяйка тела оказалась слишком занята и не сочла нужным пропускать картинку в тот постоянно сужающийся островок сознания, что ещё занимал ковбой. Это походило на одиночную камеру в высокой башне: повсюду ровные ряды кирпича и крохотное окошко в потолке, через которое в удачную погоду можно следить за окружающим миром. Следить – да, но не контролировать.
В каком-то смысле сидеть в полумраке, не видя происходящего, оказалось даже легче – всегда можно было убедить себя, что ты ни при чём.
Помнится, они пролетели через Фриггинсвуд на полной скорости, распугивая ночных гуляк, разбрызгивая по капоту дождь и грязь, миновали сложенный из костей дракона шлагбаум, закрывавший доступ к кенотафу Неизвестного Праведника[21 - Кенотаф, ценотаф (с др.-греч. букв. пустая могила) – памятник-надгробие, расположенный не на месте захоронения. Таковыми, например, являются памятники солдатам, обелиски, мемориалы, склепы и т. п.], и выехали на Малхолланд-драйв. Мимо окон пронеслась стая нетопырей, «Призрак» свернул в Пэнбрик, полный спальных районов и пустырей, и резко затормозил там, где в сером воздухе над жухлым полем плясали, сталкивались и пересекались едва заметные световые линии – работала система оптического камуфляжа, но, как и всё остальное в Городе-минус-один, работала не слишком хорошо.
Следующий кадр сквозь решетку камеры, принудительно закрытой Сандри, – четверо демонов не скрываясь идут по пустырю. Камуфляж отключён, видно здание лаборатории: серое, квадратное, крашеное людьми без всякого воображения. Лейтенант успел подумать, что лишённых чувства прекрасного людей и спасать не всегда сто'ит, заметил, как сама собой поднимается его рука с переделанной в винтовку тростью – и снова перестал видеть.
В следующий раз он прорвался к зрительному нерву в самом разгаре налёта: на стенах вращались оранжевые аварийные вёдра, на линии взгляда – длинный полутёмный коридор с нарисованными по трафарету цифрами 06 и улепётывающий человек в белом халате. Лейтенант обратил внимание, что всё происходило, как в замедленной съёмке: сбоку парила в воздухе разбитая пластиковая колба, окутанная, словно шалью, каплями крови; видимо, значение силы тяжести тоже было снижено. Поднялась рука с револьвером – трость уже куда-то пропала – беззвучно шаркнул заряд, и коридор опустел.
После всё долго оставалось в густом тумане. Лейтенант успел написать краткую матерную поэму на смерть атомной энергетики, выиграть у себя три партии в шашки и испробовать в качестве демонического репеллента тупой сортирный юмор: суть эксперимента заключалась в том, что, с точки зрения мозга, смешное – это вроде короткого замыкания в нейронах, вызванного резким несовпадением ожиданий и реальности, а потому был шанс, что демон не захочет связываться с искрящими мыслями и ретируется. Лейтенант прокрутил в голове десятка три самых идиотских и смешных анекдотов, прежде чем понял, что демон плевать на них хотел.
Ещё он успел проанализировать ошибки, совершенные группой при налёте на автобус 410, и прийти к выводу, что ошибок не было: все действовали в рамках своей компетенции, здраво и своевременно реагируя на меняющиеся обстоятельства. Неудача постигла их только потому, что вся затея была ловушкой, а остальное только логически вытекало из неё.
Так кто же всё-таки сбросил ему в мозг координаты особняка Геллер?
Ответа не было, и это раздражало. Кроме того, отсутствовал и визуальный контакт с реальностью – очень долго, примерно одиннадцать лет по субъективному времени. Лейтенант выстроил внутри воображаемой тюрьмы небольшой дворец со всеми удобствами, сильно вытянутый кверху, иначе не помещалась парадная лестница, и заселился внутрь. Жилось там удобно, только скучно, хотя меланхолию и развеивали падающие сверху резиновые бомбочки, начиненные запахами – Лейтенанту больше всего нравилась бананово-яблочная смесь и раздражал изредка попадавшийся кислый гипсовый запах, словно поблизости возводили монумент. Он понимал, что сходит с ума, но это было неизбежным следствием того, что происходило с ним наяву.
– Это конец, – сказал, ни к кому обращаясь, Лейтенант в тот случайный момент, когда призрачный контроль над телом в очередной раз ослаб. Теперь он полулежал на заднем сидении, больно воткнувшись острыми коленями в спинку переднего сидения. Рядом валялся обессиленный «Чумной Доктор», впереди сидели «Бад» и «Гидрар». Машина неслась через мост, мимо мелькали памятники, лица которых всплывали из тьмы и менялись как песок под цифровым дождём, и ещё возвышался впереди чудовищной колонной из света небоскрёб Института Реальности. До него оставалось минут двадцать.
– Не совсем, как я думаю, – прошептал Доктор. Он тоже стал ненадолго самим собой. – Я вижу, что Омни пытается бороться, пока безуспешно, но он и не думает сдаваться. Его сила и вправду велика!
– Какая сила?
– Мы бороздили океаны, когда вы, сопляки, ещё были спермой в мошонках своих предков! – прогрохотала, обернувшись, душа с чеканным лицом Клэма. – Твой дерзкий приятель думает, что может мне противостоять. Лучше бы ему заткнуть пасть и смириться, тогда, возможно, я позволю ему думать свои смешные мысли в моей голове, скажем, полчаса в день!
– Зря вы это затеяли, – изобразил слова Лейтенант, ибо у него вновь не стало власти над лицом. Зато он сумел показать ракшасу пальцем правой руки, насколько именно зря. И тут же потерял возможность видеть, потому что чужая душа проснулась у него в голове.
В следующий раз он очнулся от крика. Кричали все разом, внутри и снаружи. И он сам тоже кричал – хриплым и протяжным воплем. Автомобиль стоял, в окне виднелась неподвижная чёрная улица, освещенная неоном, но виднелась очень плохо, потому что окно оказалось заляпано чем-то густым и тёмно-красным. И в салоне кого-то не хватало.
– Фикус! – дверь распахнулась, внутрь хлестнуло бензиновым дымом и сунулась страшная морда с текущей из глаз и носа кровью. – Давай, Зелёный!
Из неподвижного тела Чумного Доктора хлестнула и зацепилась за морду кривая синяя молния. Лицо лопнуло и окатило автомобиль, как из разорванного водопровода, если бы по водопроводам текла чёрная жижа. Крик не прекращался, и тогда молния, словно медленный паук-птицеед, переползла на Лейтенанта, а потом гремучей змеей рванулась куда-то наружу, и крики прорвались в стратосферу. Перед глазами мелькнуло искажённое яростью женское лицо и сомкнутые руки под надписью: «Рим или смерть», и тогда мир отказался существовать и померк, словно в нём разом отключили весь свет.
Когда ковбой снова пришёл в себя, лицо Лейтенанта опять стало его лицом, а мысли – его мыслями. Автомобиль двигался быстро и плавно; за рулём сидел Бад, на злую рожу которого даже приятно было посмотреть; а на коленях у ковбоя лежала и, кажется, спала девушка лет семнадцати, одетая в белую форменную рубашку, завязанную озорным узлом на тонкой талии, короткую синюю юбку и белые гольфы. Рыжие волосы стянуты сзади в два задорных хвостика…
– Алиса… – пробормотал Лейтенант, сглатывая пересохшим горлом. – Как?..
– Не время, парень! – Бад ловко крутил руль здоровенными ручищами, вымазанными в чём-то тёмном по локоть. – Приходи в себя, мы рвём когти домой, все вопросы там. И ответы, кстати, тоже!
Ещё через какое-то время Лейтенант обнаружил, что они стоят у пожарного выхода из бара. На улице, как обычно, ни души, в небе висела уже слегка убывающая луна, лёгкие сеточки облаков и ведьмы на помеле. Но и в этом тоже не было ничего странного.
Чумной Доктор скрючился у машины. Общее мнение состояло в том, что его бы уже давно стошнило, если бы не было опасности захлебнуться, а поскольку Фикус отличался брезгливостью, то могучей силой воли он держал все в себе.
– Это было очень близко, – Клэм поднял голову с чёрным пятном ожога на щеке и обвел ничего не выражающим взглядом остальных. – Чертовски близко к тому, чтобы не проснуться больше никогда.
– Аминь, брат, – подтвердил Бад. Безвольное тело девушки свисало у него с плеча, как честный трофей. На самом деле это был трофей Лейтенанта, но тот и себя-то держал на ногах из чистого упрямства. – Самая опасная переделка со времен Содома и Гоморры – вот там всё было ещё горячее. И всё же должен признать – ты нас спас. Не вполне благодаря своим прекрасным личным качествам, но всё-таки мы живы и даже почти здоровы. Ерунда по сравнению с возможной альтернативой.
– Чёртов отходняк, – брюнет отстраненно наблюдал за своими трясущимися руками. – Ощущаю себя мёртвым куском дерьма.
– Дерьмо мертво по определению, так что здесь ты хватил лишку, – заметил Бад.
– Технически это не совсем так, – помотал головой Лейтенант. – До тридцати процентов его массы составляют различные бактерии, например, фирмикуты и…
– А вот это было совсем лишним, – оборвал его десантник. – Придётся теперь провести бессонную ночь, думая о живом дерьме. Только я не буду этого делать. Во всяком случае, не этой ночью. Этой ночью я планирую жестоко нажраться и проспать восемнадцать часов подряд, парни. А то и полновесных двадцать четыре.
***
Мелодично щёлкнув рогатым полумесяцем, ночь перешла в разряд глубокой. Бар опустел, занятыми оставалась буквально пара столиков, да ещё стул у стойки. Весна выглядела задумчивой.
– Рассказанное вами существенно меняет моё видение всей этой истории. Вы раскрыли коррупционную схему по незаконной контрабанде душ, включающую эту Геллер и самого Харона… Плюс подверглись атаке ракшасов и уничтожили их, не выходя за пределы необходимой самообороны. Кстати, из рассказа непонятно – как именно вы умудрились это сделать, я думал, их хватка на теле носителя вечна и неоперабельна.
– Омни, единственный из нас с ампутированной при рождении душой, сумел на короткий момент сбросить с себя путы чужого сознания. На помощь посрамлённой ракшасе бросилась другая – но для этого ей пришлось покинуть тело Чумного Доктора, – Бад был рассудителен и конкретен. – Потерянные души нематериальны и уязвимы перед мощными электромагнитными полями. А Доктор очень хорош в манипуляции ими. Он прижёг и обездвижил ракшас, и загнал их в ловушку в багажнике «Призрака». Кстати, можете забрать их, доставить в Ад и распорядиться по своему усмотрению – не стоит благодарности. Особенно не стоит, если вы снимете качественный ролик об их экзекуции и скинете нам ссылочку.
