скачать книгу бесплатно
На следующий день Игорь через знакомого передал записку Петровичу. Еще через день в девять утра тот приехал и заплатил пятьдесят миллионов, чтобы племянника выпустили под залог. Игорь подписал подписку о невыезде и был отпущен до суда.
Чтобы сохранить жизнь своим близким, Таяновский решил это ДТП взять на себя, понимая, что шутки с бандитами слишком дорого обходятся. Родственникам стал говорить, что это он сбил Жукова. «Даже если дочь скажет, что я приехал в семь вечера, – думал он, – совру. Мол, в десять она заснула, а в пол-одиннадцатого я уезжал. Пашке тоже ничего не скажу».
Вечером собралась вся родня Игоря и покойной Марины. Он рассказал все, что с ним произошло за это время, за исключением применения к нему силы.
– Тебя там не били? – спросила мать, что-то почувствовав.
– Нет, – ответил Игорь.
Мать все равно плакала и причитала: «Что за напасть на нашу семью? Беда за бедой идет в дом, проклял нас кто, что ли?» Петрович сидел молча, теперь он не сомневался, что это сделал его племянник.
Через неделю Игорь встречал в аэропорту Пашку. Друг воспринял это ЧП, как взрыв бомбы.
– Давай, Паша, быстро переоформим предприятие, так как я не знаю, когда придет повестка в суд: может, через месяц, может, через неделю.
Уже через три дня фирма «Прогресс» была переоформлена на Проскурина Павла Ивановича, и все движимое и недвижимое имущество перешло к нему в собственность. После этого Таяновский вместе с Пашкой, не подавая виду, что они друзья, решили провести общее собрание сотрудников. Всего в «Прогрессе» работало пятьдесят человек, включая охрану. Все без исключения пришли, даже уборщицы, так как по предприятию давно ходили разные слухи, но никто толком ничего не знал. Игорь открыл собрание такими словами:
– Я прекрасно понимаю, что сейчас очень тяжело с работой, и каждый за нее держится, как только может, тем более зарплату мы здесь получаем своевременно. Поэтому хочу вас успокоить: ни один человек из этой организации уволен не будет, только хозяином фирмы будет другое лицо, – и показал рукой на Пашку, – Проскурин Павел Иванович. А что касается меня, вы прекрасно знаете, что я совершил дорожно-транспортное происшествие, и через некоторое время будет суд.
Кто-то из грузчиков не выдержал и крикнул:
– Игорь Юрьевич, мы не верим, что это сделали вы, скорее всего, это те козлы подстроили.
То, что Таяновский не платит рэкетирам дань, не было секретом.
– Нет, Коля, это я, – ответил Игорь.
Пашка пробыл в городе еще неделю, ближе познакомился с рабочими, зама оставил того же, договорился, что документы будет подписывать из Челябинска по факсу, пообещал Игорю приехать на суд и улетел домой.
Все дни до суда Игорь проводил у матери. У нее уже было плохое здоровье, мучилась с давлением. Бывал он и у Натальи. Ровно на двадцатый день пришла повестка в суд, дни свободы Таяновского подходили к концу. Он нанял хорошего адвоката, разумеется, за приличную плату.
– Постараюсь сделать все возможное, ну, чтобы срок сбить до пяти лет. Ты же понимаешь, Игорек, что судить тебя будут по двум статьям: наезд на пешехода со смертельным исходом и сокрытие преступления. А что касается сокрытия, нужно придерживаться только этой позиции, другого выхода у нас нет, – говорил адвокат с сочувствием. – Говори, нервы не выдержали, одним словом, страх заставил бежать с места происшествия.
Игорь морально настроился. «Пусть лет пять дадут, а там – хорошая работа, а может, амнистия, выдержу, – думал он, держа повестку в руках. – Да и эти козлы пусть пока позлорадствуют».
Таяновский позвонил Пашке, сообщил, на какой день назначен суд, тот приехал, как и обещал.
– На ежемесячную помощь рассчитывай на меня, – успокаивал он Игоря, – питаться будешь не хуже, чем дома, это я тебе обещаю, а этих козлов…
Игорь погрозил пальцем и сурово посмотрел на Пашку:
– А вот этого делать не нужно, еще придет время собирать камни.
Суд начался в одиннадцать утра. Зал был заполнен до отказа. Впереди сидели матери Игоря и Марины, Наташа, дочь и Павел, остальные друзья, сотрудники – сзади. Игоря завели в клетку для подсудимых. Государственный прокурор Куц зачитал приговор по данному преступлению.
Таяновский согласился с обвинением и подробно рассказал о дорожно-транспортном происшествии. Так как его судили по двум статьям, прокурор запросил восемь лет лишения свободы в колонии общего режима. Судьи ушли на совещание. Родственники, не переставая, плакали. Игорь сидел в клетке, склонив голову, и только мышцы дергались на скулах. После небольшого совещания заседание суда продолжилось, и судьи вынесли приговор: «Таяновского Игоря Юрьевича лишить свободы на пять лет с содержанием в колонии общего режима».
Игорь вздохнул с облегчением: «Слава богу, хоть не восемь! Не обманул адвокат».
Дежурный наряд милиции вывел Таяновского из зала суда, родственников попросили разойтись. Через неделю его должны были отправить этапом в город Двухбратск. Этапы всегда отправляли по пятницам, Игорю удалось сообщить об этом родственникам. Утром у поезда его ждала вся родня, Пашка, Наташа. Мать с дочерью стояли заплаканные, хотели подойти, но милиция не пускала.
– Папочка, я буду тебе писать, – кричала Танюша, вытирая слезы, – ты тоже пиши!
Игорь в ответ только помахал рукой, а Пашке погрозил кулаком, держись, мол. Его загнали в вагон. А к вечеру поезд прибыл на место, и широкие ворота тюрьмы встречали Таяновского в Двухбратске.
Ты мне чаще пиши,
Хоть два слова: «Живая».
Я теперь далеко,
Как ты там, дорогая?
Дует ветер в лицо,
Во все швы продувая,
И устать не устал,
Знать погода такая.
Ты приснилась во сне,
Все на карты гадая,
И вино на столе,
Ты сидишь – молодая.
Скоро встретимся вновь
У родного порога.
Ты обнимешь меня:
Дождалась, слава богу!
Зона
Зона находилась в трех километрах от города. Здания то ли казарм, то ли складов дореволюционной постройки. Здесь когда-то находилась воинская часть, преобразованная в ИТК руками тех же ЗК. Только смотровые вышки и колючая проволока, натянутая по периметру в несколько рядов, подчеркивали назначение этого учреждения. В зоне находилось около семисот заключенных. Занимались переработкой древесины. Продукцию выпускали разную, начиная от мебели и заканчивая вязаными овощными сетками, одним словом, все, что требовал рынок, чтобы как-то прокормить себя.
В семь часов милицейский воронок заехал в зону. Хозяин зоны Иван Данилович Мельников лично знакомился с осужденными, чтобы своими глазами посмотреть, что за «кадра» вновь прибыла. Всех загнали в камеру и по очереди вызывали к хозяину. Таяновский зашел в кабинет назавтра, в одиннадцать дня.
– Ну, присаживайся, мил человек, – с ехидством сказал хозяин, снимая фуражку и вытирая пот со лба. – Что-то жарковато с утра. Кто такой, откуда и за что прибыл к нам?
– Сбил человека, дали пять лет.
– Был в наших учреждениях?
– Бог миловал.
– От сумы да от тюрьмы не зарекайся… Ну а помогать нам будешь? – спросил хозяин, перелистывая его дело и глядя из-под очков.
– Это каким же образом? – поинтересовался Игорь.
– Мы тебе хорошую должность подберем, непыльную, так сказать…
– Это что же, в качестве шестерки я должен быть?! – перебил Таяновский, даже не дослушав хозяина до конца. – Нет, гражданин майор, ты меня не сватай. Я хочу честно отработать свой срок и уйти, громко хлопнув за собой дверью, чтобы в ваше учреждение никогда больше не попасть.
Майор позвал дежурного:
– Сержант, отведешь его в двенадцатый отряд и устроишь там, уж больно на работу падкий, – усмехнулся он. – Давай, Игорь Юрьевич, посмотрим, какой ты честный человек и как хочешь искупить свою вину.
Сержант привел его в барак, показал койку и вызвал завхоза:
– Давай, определяй.
В зоне были люди из Анапы. Вот так встреча! Игорь был приятно удивлен, когда увидел дядю Мишу. Кличка у него была Дед, да и выглядел он лет на шестьдесят. Дядя Миша тоже был рад снова увидеть его.
– Гора с горой не сходятся, а человек с человеком… Здравствуй, помню, помню тебя, как ты мне помог в тяжелое время! – пожав ему руку, сказал Дед. – Ну, давай присядем, рассказывай за что.
Игорь вкратце рассказал, что произошло, не признаваясь, однако, что случилось на самом деле.
– А вы за что? – закончив свой рассказ, спросил он.
– Да ты когда мне лесу дал, я начал лепить хатенку потихоньку, таксовал на своем «жигуленке», чтобы прожить. Жены у меня нет, умерла давно, холостяковал. Сам строил, друзья помогали немножко, словом, до осени управились, сделали две комнатки, для меня хватит. Думал, подобью деньжат и приглашу тебя на ночную рыбалку. Ну и что ты думаешь, приезжаю однажды в полночь к дому (другой раз и допоздна задерживался, если клиент на дальняк попадался), смотрю, какой-то молодой на соседской лавке с телевизором возится. Без всякой задней мысли загнал машину во двор и в дом.
А друг подарил мне черно-белый телевизор «Рекорд», я его починил, работал он отлично. Захожу в комнату, смотрю – нет его. Ну, думаю, сука, я тебя сделаю – и следом за ворюгой: сразу понял, он мой телевизор попер, а он еще из поля зрения не скрылся. Я бегом за ним и догнал около пятиэтажки, он только в подъезд стал заходить. Смотрю, пацан лет двадцати, и с моим «Рекордом». Говорю: «А ну, стой, сучонок, ты где телевизор взял?» А он: «У друга», мотай, мол, отсюда на три буквы. Ставит «Рекорд» на бетон и ко мне, драться. Я его схватил за грудки, хотел врезать, а он, гаденыш, вывернулся, да как дал ногой в грудь – я так и посунулся на заднице. Ну, думаю, видит бог, не хотел тебя трогать. У меня случайно отвертка была в кармане. Подскочил к нему, но уже с отверткой в руке (она такая длинная, тоненькая, сантиметров пятнадцать) и ударил гада в живот. Он, паразит, так и присел. Второй раз в горячке ударил его в грудь, да не промахнулся, прямо в сердце и попал.
Тут крик, шум, гам, соседи с первого этажа всю эту драку видели, одним словом, воронка долго ждать не пришлось. Минут через пять и мусора приехали, надели браслеты, дали по горбу дубиналом и в отдел. Этот гаденыш оказался сынком одного уважаемого доктора, мусора давай меня пытать: «Докажи, что телевизор твой был». А срок-то у меня не первый, я в Караганде десять лет оттарабанил от звонка до звонка. Ну, короче, засватали меня, семь лет впаяли. Вот такие дела.
Дед похлопал Игоря по плечу и добавил:
– А ты, если что, подходи, я посоветую, ты законов зековских не знаешь, сперва очень тяжело. Так что, Игорек, нам теперь вместе долго зоновскую пайку хавать, а если с воли помощи нету, то вообще караул. Кормят такой парашей, даже зоновских собак воротит от такой жратвы.
– Мне это не грозит, – отозвался Игорь, – будет помощь с воли и едой, и копейкой. Дружок перед судом сказал: «Только не проси, Игорь, ядерного оружия, остальное все у тебя будет».
– Все они обещают там, на воле, когда у тебя стол накрыт, а потом быстро забывают, – отозвался Дед.
– Да нет, он не из тех, кто склерозом страдает, – ответил Игорь.
– Дай-то бог, если грев с воли есть, здесь неплохо можно жить. Я поговорю с отрядным, чтобы ты работал у меня в бригаде. Мы вяжем овощные сетки, работа нудная, но в тепле, и грыжи себе не заработаешь, а если деньги есть в кармане, пятьдесят тысяч заплатил бугру – и гуляй, свободен.
Так и стал Игорь работать в дедовской бригаде, привыкать к зоновской жизни. Месяца через полтора получил от Пашки страшное письмо. Тот в первых же строках подчеркнул: «Ты только не подумай, что в этом есть твоя вина, и не кори себя». Таяновский насторожился.
«Работы своей было невпроворот, – писал Пашка, – я послал Вовку, братана, в Анапу, да тот и сам рвался – никогда на морях не был. Передал кое-какие документы, и чтоб посмотрел, как твое предприятие заасфальтируют. Первый слой, наверное, тонкий положили, машины все ямки повыбивали. Пока он крутился в фирме, познакомился с кассиршей Светой, такая симпатичная девчонка. Ну, вечером пляж, бар и все остальное. У Натальи Петровны, матери твоей, жить не захотел, чтобы не стеснять их с Танюшкой, она дала ему ключ от твоей квартиры. А к управляющему тоже приходили быки Козыря, сказали: “Передай своему шефу, – то есть теперь мне, – где он там находится, мы не знаем, если он не будет отстегивать проценты, мы пустим красного петуха в эту организацию, и дело с концом”. А кто-то сказал, что Вовка – мой брат, он мне факсом прислал это предупреждение. Ну, я взял и отписал факсом, чтобы управляющий передал этим козлам мой ответ, а там такое нарисовал, ты догадываешься, что. Тот мое художество передал.
На следующий день Вовка отвел после дискотеки Светку домой и после этого нигде не появился. Все почувствовали неладное, не мог он, никого не предупредив, уехать домой, да и ключ от твоей квартиры у него. Все знали, что он должен был уехать недели через две, не раньше. Мне тут же обо всем сообщили. Я тоже почувствовал неладное, на самолет – и туда. Знаю, что знакомых у него в Анапе нет, сразу в милицию, поставил всех на ноги. Четыре дня ни слуху, ни духу. Все, думаю, у меня мысли черные в голове появились, так и оказалось. На четвертый день мне в милиции сообщили, что брат мой находится в морге. Узнали его только по документам. Я его кое-как опознал, можешь себе представить, в такую жару четыре дня пролежал в лесу. Судмедэксперт однозначно сказал, что это зверское убийство, даже пальцы на руках были поломаны, а все тело было исколото ножом, я чуть не тронулся.
Управляющий сообщил милиции, кто приходил. Быстро сделали фотороботы, установили фамилии, местопребывание этих садистов. Милиция объявила всесоюзный розыск, но искать их долго не пришлось. Через пару дней управляющего забрал наряд милиции, его повезли в морг, так как были обнаружены три трупа, похожие на визитеров, и тот их сразу опознал. Они были убиты выстрелом в голову, одной и той же рукой. Вот так и оборвалась ниточка, а кто является главным заказчиком, попробуй, догадайся, но нам-то и догадываться не надо.
Родителям сообщил: «Встречайте, выезжаю с гробом – Вова погиб». Мать на себе волосы рвала. Кое-как, распухшего, его затолкали в цинковый гроб, запаяли – по-другому везти нельзя было. И с таким “подарком” я возвращался в Челябинск. Слишком дорогой ценой, Игорь, мы за все это платим: ты – самой любимой, а я – самым дорогим, хотя, убежден, что за все эти гады ответят».
Таяновский всю ночь не спал, раздумывая о письме, и, чувствуя себя отчасти виноватым, уснул только под утро.
Игорь строил планы разгрома Белого. Дед помогал ему советами и, хорошо зная зековские порядки и законы, говорил:
– А что здесь долго думать? Копейка у тебя имеется, взял снайперскую винтовку, завалил прям около ресторана, метров с пятисот. Пока его быки очухаются, ты уже будешь дома сидеть у телевизора, горячий кофе пить.
Смотрящим за этой зоной был Сергей Григорьевич Волабин по кличке Длинный. Характеризуя его, Белый, ухмыляясь, говорил: «Дерзкий малый». Они вместе сидели в Златоусте, в так называемой «восьмерке», – зеки считали ее самой беспредельной по всей России, ментовский террор – хуже, чем в третьем рейхе. У Длинного была четвертая судимость за хранение и распространение наркотиков, в четвертый раз он попался на «южных морях», взяли его с поличным при передаче товара, он был осужден к восьми годам лишения свободы, а отбывал наказание в двухбратской тюрьме. Белый именно эту зону подкармливал всякими «сладостями» – кому наркотики передавал, кому деньги, а Длинный, в свою очередь, выполнял все заказы и просьбы Белого: как говорят, кто платит, тот и музыку заказывает. Вот и отправил он Длинному такой заказ: «Братан, к тебе там посадили очень гордого орла, я тут с ним на свободе никак не мог договориться, почему-то мы не смогли найти общий язык, так что сделай из него курочку, а лучше – петушка, так, чтобы жил, но очень плохо. Дело в том, что у него на свободе копейка осталась, причем немалая, не захотел поделиться, крыса. А я его здесь подожду».
Длинный отписал Белому в ответ: «Братан, прокоцаю, все сделаю, непокорных на зоне не бывает, тем более на моей, – подчеркивая тем самым свою власть и силу. – С хозяином у меня все чики-пуки. Сам пару раз обращался, надо было одного козла проучить, так что этот будущий петушок будет моим, а я люблю свежатину, чтобы бабы по ночам не снились».
Длинный заслал своего шныря:
– Узнай, Васька, кто такой, всю подноготную, с кем кентуется, может, есть за ним грешки какие.
Шнырь навел справки и доложил:
– Да нет за ним ничего, мужик как мужик: работает, никому не должен, не играет, с воли хороший согрев получает, со своей хатой делится, а самое главное – с Дедом сдружился.
«Это уже намного хуже», – подумал Длинный. Дед хоть и мужиком был, но с Игроком кентовался, были у них раньше какие-то общие дела, а Игрок, можно сказать, второй человек на зоне. Всю играющую в карты братву он крутил, как хотел, и не только здесь. Всюду, где бы он ни сидел, ему равных не было. За свои двадцать девять лет отсидки, начиная со сталинских времен, ни одному зеку пришлось с ним поплатиться собственной шкурой, проиграв в карты. Марку он держал по нынешнее время. Другу своему, Деду, говорил: «Я, братан, свободы боюсь, как черт ладана. Самое большее, что я там находился, – одиннадцать дней между сроками. Я чуть не извелся, пошел и украл в ларьке двести семьдесят рублей и часы, слава богу, назад привезли. Тут я привык, а там – черт знает, что делать. Люди какие-то не такие». Да и, действительно, идти ему некуда было. Детдомовец, без родни, ни кола ни двора. Так и доживал по зонам.
Длинный долго мозговал, как технически провернуть это дело. Если дал слово Белому – надо делать, хоть и мужик он нормальный, этот Таяновский. Вечером Длинный выбрал момент, когда никого вокруг не было (обычно возле него всегда тасовались кенты), и подозвал к себе шныря:
– Ты, Васек, подкинь к нему под подушку или в тумбочку сигарет своих, чаю, а братве кричи, что скрысятничал, сука.
На зоне за воровство били и опускали человека. Убить, может, сразу и не убьют, но здоровье отнимут точно. «А то так, с бухты-барахты, опустить человека… братва может не понять, – рассуждал Длинный, – да и Игрок вдруг поднимет хипиш, начнутся разборки».
Вечером после ужина шнырь метался по бараку и матерился злым матом.
– Васька, в чем дело, что у тебя пропало? – спросила братва.
– Какая-то крыса насунула чай и сигареты, да и сало было в кульке.
Кент шныря подошел и стал подыгрывать:
– Может, у этого тихони поглядишь, уж больно у него рожа правильная, – показал на Таяновского.
Игорь сидел на койке. Он оторвал глаза от газеты и молча поглядел на разыгрывавшийся спектакль, затем, не обращая на них никакого внимания, упал на койку и взялся читать дальше. Шнырь со своим кентом подошли к Игорю:
– Братик, не в обломняк, – ехидным голоском обратился к нему шнырь, – давай посмотрим у тебя, глядишь, и обнаружим пропажу.
Дед молча наблюдал за происходящим. Увидев, что наезжают на Таяновского, окликнул:
– Ты, промокашка, что ты от мужика хочешь? Что за наезд? Нас целый день в бараке не было.
– Да мы поглядим, если нет – не в западло, извинюсь.
