скачать книгу бесплатно
– Человеческое бытие – это ответственное бытие, – не согласился с товарищем Эльз. – Хотя он каждый раз решает, чем ему быть. Человек сам выбирает и определяет свою судьбу.
На что Виктор возразил:
– Человек выбирает далеко не все. На мой взгляд, он сам формирует свою «судьбу», а не судьба формирует поведение человека и его жизнь. У идущих в никуда нет пути, есть только судьба. И там, где заканчивается судьба, начинается путь.
– Могу предположить, что люди придумали судьбу, чтобы скрыть свою ничтожность и беспомощность перед окружающей их реальностью, – парировал Эльз. – Ты один из тех, кто думает, что все держит под контролем. В этом твоя ошибка. Из-за этой своей значимости ты не видишь ничего дальше носа. Я никому ничего не могу позволить или запретить в глобальном смысле этого слова. Люди тонут в иллюзии своей значимости и важности. Из-за этого они жалеют, плачут, страдают и радуются. Человеку потребуются огромные усилия, чтобы понять очевидное.
Вездеход тем временем двигался по разрушенной давно дороге. Их путь лежал в северо-западный район Мертвого моря, на западный берег реки Иордан. Приходилось то и дело съезжать с полотна дороги и объезжать препятствие. Морской берег изменился и был необычен. Пляж, который обычно разделяет море и сушу, отсутствовал. Лес прямо спускался в море…
Когда-то Мертвое море было почти высохшим. Но вот полвека тому назад, когда климат изменился, стал менее жарким, сюда пришла вода. На берегах стал расти хвойный лес. Но вот теперь воды значительно прибавилось. Море наступало на сушу. И вот теперь морские волны накатывались на деревья, и ветер качал их кроны. Многие деревья, не выдержав водяной ванны, наклонились и тонули. Зайти в такое море было бы страшным делом.
– Я смотрю на этот затопленный лес, и у меня крутится мысль, что деревья умирают стоя.
И вдруг грозный гул, поднявшись из ниоткуда, заглушил морские воды. Эльз переглянулся с Виктором. Гул нарастал. Казалось, что он сотрясает скалы.
Между дорогой и прибрежным склоном образовалась широкая трещина. Дальше ехать было опасно.
– Давай переждем землетрясение, – предложил Эльз.
Виктор согласно кивнул головой. Заглушив двигатель, они вышли из вездехода и осторожно подошли к краю трещины. Из нее вырывались клубы черного дыма. В трещину страшно было заглянуть. Из глубины расколовшейся земли несся гул. В самой узкой части трещина была шириной не менее двадцати метров. Настоящий ад.
Новый страшный удар сотряс округу. Он буквально расколол землю. Они ощутили, что почва заколебалась у них под ногами. У них в головах пронеслась мысль: «Неужели это и есть тот конец света?» Но нет, это обычное землетрясение.
– Межу прочим мы с тобой находимся недалеко от библейского места, – заметил Эльз.
– От какого? – поинтересовался Виктор.
– Здесь рядом когда-то был город Содом.
– Тот самый Содом?
– Ну да. Это местность внизу, где сейчас море, называлась Сиддимской долиной. Потом часть ее опустилась и сейчас стала гладью вод Мертвого моря. Оседание дна в результате ужасной катастрофы, произошедшей здесь в начале 2000 года до н. э.
– А мне всегда казалось, что Содом и Гоморра – это только легенда, некая метафора, предостережение, посылаемое греховодникам авторами «Бытия».
Эльз тем временем заметил выше в предгорье небольшой одноэтажный домишко с двумя окнами:
– Смотри, там наверху дом и там кто-то явно живет. Заглянем?
Дорога к домику по тропинке не заняла много времени. Дверь была закрыта. Постучались.
– Есть кто живой? Помощь не нужна?
– Сейчас открою, – раздался изнутри старческий голос.
Скрипнул засов. Дверь открылась. Человек, открывший им дверь, был худой, с почерневшим лицом, пожилой мужчина. Он с трудом произнес:
– Спасибо, что заехали. Только все это не нужно. Нет смысла-то… Жизнь прошла зря. Все зря. Есть не могу, желудок не переваривает. По десять часов пища в горле стоит. Умираю я, что и говорить. Скоро все будет кончено. Но мне не страшно, уже не страшно… Проходите в дом, – произнес мужчина, – давно у меня не было гостей. – Его тень по стеночке медленно доползла до кухонного столика. – Хотите чаю?
– Не откажемся.
– Что же здесь совсем один живете? – удивился Виктор.
– Да совсем один. Человек на земле только гость, его уход неизбежен, как смена дня и ночи. Так зачем переживать, если его ожидает вечная жизнь?
– А жалеете, что совсем один?
– Нет, в жизни мне нечего жалеть. Я понял, что главное для человека – свобода. А свобода – это состояние духа, а не тела. Раньше когда ко мне приходили люди, я не мог наговориться, а сейчас даже этого не хочется.
– Почему?
– Я понимаю, что катастрофа может наступить неожиданно. Но что вы предлагаете делать в этой ситуации? Вы были в Содоме? Нет. Увидите, что там происходит, как деградируют люди за совсем короткое время.
– В чем же заключалась цель вашего отшельничества?
– Цель, – он усмехнулся, – быть как мистер Бог.
Как потом выяснилось, они оказались возле его дома очень вовремя. Не успел закипеть чайник, как отшельник вдруг согнулся, схватившись за живот, и застонал. Лицо перекосилось, видимо, боль была очень сильная.
Они принесли из своего вездехода аптечки, лекарства, и старец выпил таблетку.
Стало слышно, как капает на кухне из рукомойника вода. Кап-кап… Нет, это жизнь уходила по каплям…
– Я очень плохо себя чувствую, а точнее сказать, я покидаю этот мир. Мне кажется, что осталось всего несколько дней или недель. Нет, я ничего не могу поделать. У меня пропало желание жить, так случается…
– Жаль!
– Только не надо меня жалеть. Жалость – последняя ловушка дьявола, – отрезал старик. – Еще живые позавидуют мертвым.
Он провожал их на пороге своего дома. Заботливо помахал рукой, внимательно наблюдал, как трогается машина.
– Про—щай—те—е—е! – его слабый голос утонул в шуме мотора.
– Вот как бывает, дух сильный, а вот плоть немощна… – в раздумьях произнес Эльз, когда они покидали отшельника.
4. Содом
Эльз с Виктором проехали еще несколько десятков километров, преодолев это расстояние всего за час. Их путь лежал в город на южной окраине Красного моря. Здесь было несколько лагерей проживающих людей, которые добровольно ушли из общества содружества, но не примкнувших к религиозной общине. Как они жили, что делали в последние годы, никто не знал. Туда стекались все те, кто перестал бороться или потерял веру в бога. Опустившиеся люди. Они жили обособленно. И иногда с ними бывали даже перестрелки, они промышляли иногда тем, что нападали на правительственные караваны, но до серьезных стычек с ними не доходило. Этот сброд хорошо понимал силу содружества и боялся вступать в противодействие с сильным противником. Сейчас, когда до кончины планеты оставалось совсем немного, люди стали относиться более терпимо к этим сообществам. Хотят они последние свои дни жить так, ну и пусть себе живут.
Эльз и Виктор лишь приблизительно знали, что в этих нескольких поселениях скопился всякий сброд вольных людей. До них доходили слухи о вольных нравах, царивших там, напоминавших что-то вроде библейских городов Содоме и Гоморре.
Дорога была монотонной, и, естественно, все их думы были о предстоящей встрече.
Мы торгуем с ними. Они приходят на разрушенные города, заводы и фабрики, собирают цветные металлы. Потом везут его нам, меняя на продукты питания, одежду, обувь, другие необходимые предметы быта. Самые праведные занимаются именно этим бизнесом.
Между тем вид на поселение открылся сразу после того, как они обогнули небольшую гору. Перед ними предстала довольно узкая долина, зажатая между невысоким предгорьем. Здесь горы немного расступались, и образовывалось довольно ровное пространство с небольшой речушкой. Долина была около пяти километров в длину и шириной не больше километра. Поселение неопрятными пятнами строений тянулось вдоль русла пары параллельных улиц. На севере простирались воды Мертвого моря, на юге тянулись горы. Буйная зелень говорила, что сочетание наличия воды и отгороженности от жарких и холодных ветров делало это место удобным и благоприятным для жизни людей.
Это поселение не было обозначено на карте, оно не имело официального названия. Но все же оно существует, и его обитатели вполне реальные люди со своими судьбами, заботами, интересами. Что заставило их стать изгоями? Как сами расценивают свое положение? Эти вопросы интересовали их.
Вдруг какое-то безотчетное волнение охватило каждого из них. Как встретят их местные жители, захотят ли говорить с непрошеными гостями? Признаться честно, само место и непредсказуемость поведения местного контингента, с которым предстояло общаться, внушали некоторые опасения.
Между тем их джип катился по узкой извилистой улице между домами и оградами. Происходящие катаклизмы в виде землетрясений и здесь наложили свой отпечаток. Там и тут встречались полуразрушенные дома, сараи и ограды. Проехав пару километров, они выехали на небольшую площадь поселения, о чем говорило расположение небольшого рынка.
– Ну вот и добрались, – произнес Виктор, глуша двигатель машины.
– Выходим. Осмотримся.
Открыли двери джипа, им в нос ударил неприятный запах от нечистот. Виктор выругался:
– Ну и вонь!
– Живут как на свалке. Чего ты еще хочешь. Канализация у них точно не работает.
В первое время им показалось, что поселок мертвый, всюду были наглухо задраенные ворота, закрытые ставни на окнах. На улицах не было ни души. Да и на рынке работал всего один прилавок. Он был уставлен бутылями с какой-то черной жидкостью. Продавец в солнцезащитных очках промакивал потное лицо платком.
– Здравствуйте, – поприветствовал Эльз местного жителя. – Скажите, как можно тут жить, если так дурно пахнет?
– Это просто ветер в нашу сторону дует, в поселении запах послабее. Мы привыкли уже.
– Что у вас тут можно купить?
– Воду, хлеб…
– Ммм…
– Если у вас нет денег, согласен обменять на ваши часы.
– Зачем вам здесь часы? Ты все равно живешь по солнцу.
– Я обменяю на мешок риса.
– Смотри, – показал Виктор рукой на небольшое кирпичное здание, – вроде как церковь. Крест над ним. Не пойму только, католический или православный. Но точно не мечеть.
– А нам говорили, что здесь настоящие Содом и Гоморра. Значит, ошибались.
– Зайдем?!
Они прошли за невысокую ограду и открыли деревянную дверь со словами:
– Есть тут кто?
– У меня было сильное подозрение, что в наш поселок уже никто не придет… – встретил их фразой настоятель церквушки. Он оказался чрезвычайно живописен: горящие черные глаза и низкий выразительный голос. Оказалось, что зовут настоятеля отец Лотус. О святых он рассказывал с нежностью, как о своих личных друзьях, твердо веруя, что стадо без пастыря – пища сатаны, но при этом отличался терпимостью, как истый священник.
– Я утром, просыпаясь, сразу смотрю на небо – пойдет сегодня дождь или нет, – говорил он. – Если погода хорошая, значит, в церкви не будет прихожан. Все в поле, в работе. И разве можно их за это осуждать? У скотины и у хлеба ведь не отпросишься. Но если заглянет в храм даже одна душа, я для нее буду служить как для ста человек. Это ведь моя работа. Раньше чужестранцы, приезжая в незнакомое селение, первым делом шли смотреть местный храм, чтобы сразу определить, какие люди здесь живут. Если храм чист, светел и ухожен, значит, с местными жителями можно иметь дело. Сейчас все разрушено везде. А что таких уважаемых людей к нам привело?
– Да так, вот по пути заехали, – ответил уклончиво Эльз. – Решили посмотреть как вы тут живете.
– Сейчас у нас наступили трудные времена. Здесь человек человеку волк.
– Что же у вас так?
– Так ведь кто здесь собрался?
– Кто?
– В основном человеческий мусор. А он не возражает, когда к нему добавляют новый мусор, его суть от этого не меняется. Но чистое, если его загрязнить, уже перестает быть тем, чем было, оно может стать мусором.
– Вы прям пессимист!
– Богу богово, кесарю кесарево… Не надо делать того, что человеку неподвластно. Все мы умрем каждый в свое время.
– А вы не хотели бы спастись?
– Спастись значит попасть в Царство Небесное. Ни один не может знать, что он будет спасен.
– Значит, вы надеетесь только на Бога?
– Читайте Бытие, там все ясно сказано: что, зачем и откуда произошло.
– А я вот читал Бытие, – возразил ему Виктор, – и ничего мне неясно. Например, из Бытия совершенно непонятно, как соотнести обращение Земли вокруг Солнца с библейским изложением, где Солнце лишь источник света для Земли. Или, например, нахожу логические противоречия в свойствах Божьих, а когда для того чтобы попытаться разрешить их, копаю глубже, натыкаюсь на последний аргумент, нам, мол, смертным, не понять дела Божьи. Ну и где же здесь понятность Бытия? Вы говорите, что научная картина мира многого не объясняет. Но объяснение через Бога точно так же многое не объясняет, да еще и говорит, что это понять вообще нельзя.
– Вы видите истину, но она вам не нужна.
– Ну, расскажите, а как люди-то тут живут?
– «Неверье, слепота, но чаще свинство», – продекламировал он строки известного стихотворения. – Вам интересна их жизнь? Есть несколько категорий. Одни клянчат еду с протянутой рукой, другие работают на свалке, ищут цветной металл, с которого при сдаче можно получить деньги.
– А что можно сказать о местных нравах?
– Они ужасны! Когда устраиваются праздники, все просто упиваются. У нас запрещено угощать пришлых до тех пор, пока они не «пропишутся».
– А в чем заключается прописка?
– В том, что нужно признать власть судей.
– И это так важно для них?
– Грех, объединяющий нас в человечество, бросает в пропасть.
– Здесь у нас беспредел. И бессмысленные убийства. Народ не понимает, что творит. Он потерял ориентацию в жизни. Мы неуправляемы. У нас нет твердых категорий поведения. Полная безнравственность и какая-то алчность. Но они же этого не понимают.
– А не страшно ли жить здесь? И почему вы не уходите отсюда?
– Мне жалко людей. И кому-то надо нести свой крест.
– Не боитесь говорить о жестокости народа?
– А что же обижаться. Поговорите с ними о пороках. Вон этот продавец на рынке. Обокрал свою бабку родную. Взял все ее запасы. Напился с дружками. Потом протрезвел и плакал.
