скачать книгу бесплатно
Легко! Норвежский подход к воспитанию детей
Анастасия Рубашевская
«Ах, какая это мука – воспитывать!» – помните эту знаменитуюфразу фрекен Бок? Не согласимся с домомучительницей Карлсона, ведьона не знала счастья материнства. Быть родителем – и ответственно, иувлекательно, и не столь уж мучительно, если при неизменной любви кребенку не подавлять его, не нагнетать ситуацию, не впадать в панику инаходить простые решения постоянно возникающих сложных вопросов.Именно с этой установкой живут и воспитывают своих детей мамы и папы вНорвегии. Они умеют справляться с трудностями, получать удовольствие отобщения с детьми и не менять свою жизнь с их появлением. Хотите перенять полезный опыт? Читайте эту книгу: ее автор разузнала секреты норвежских родителей, применила их в воспитании собственных детей и делится полученным опытом с читателями.
Анастасия Рубашевская
Легко! Норвежский подход к воспитанию детей
Предисловие
Мой третий день рождения в Норвегии, февраль, моему сыну Александру недавно исполнилось полгода. Чтобы себя побаловать, мы идем в пиццерию, где вечерами подрабатывает Тот Самый. Пробираясь между столиков с огромной коляской, мы выбираем стол у окна, рядом с нами расположена небольшая игровая зона для детей. Тот Самый приносит детский стульчик и меню. Наш бюджет не позволяет нам ходить по кафе и ресторанам часто, но меню этого заведения мы знаем наизусть. Сделав заказ, я отправляю Того Самого проскользнуть на кухню и разогреть детское питание, которое я приготовила дома. Мой сын начал получать первый прикорм с пяти месяцев, и сейчас к парным овощам мы начали понемногу добавлять мясо. Обычно я варю на пару кабачки, тыкву, брокколи и цветную капусту, перетираю их через сито, добавляю масло и немного мясного пюре. Порцию такого блюда я взяла с собой и сегодня.
Суббота, обеденное время, поэтому в пиццерии много семей с детьми разных возрастов. Тот Самый разогрел обед для сына и принялся его кормить. Я тем временем смотрю по сторонам и наблюдаю за детьми возраста немного старше Александра, около года. Родители без тени смущения предлагают им пиццу на обед.
– Посмотри, как этот малыш будет жевать эту пиццу? У него и зубов-то еще маловато? – удивленно шепчу я Тому Самому.
– Это еще что! Я, когда работаю, вижу, как официанты приносят куски пиццы и просят их перемолоть в блендере для детей, у которых совсем зубов нет, – продолжает шокировать меня мой муж.
Я изумлена! Пицца – это еда, которая не имеет ничего общего со здоровым питанием и детьми. Я испытываю невероятные угрызения совести всякий раз, когда мне приходится покупать готовую еду в банке, а не готовить ее самой. Однако, кажется, норвежских родителей это не беспокоит. На приеме у медсестры через месяц с небольшим спрашиваю, что она думает о таком питании.
– Пицца, гамбургеры и другие продукты содержат тот же набор питательных элементов: белки, жиры и углеводы. Родители выбирают сами, чем кормить ребенка. Мы советуем лишь ограничить сладкие или соленые блюда. А кусок пиццы, съеденный в выходной, не принесет вреда здоровью, а родители смогут отдохнуть, – сказала наша медсестра.
Мои доводы про гастрит и привыкание к «вредным» продуктам не были приняты во внимание. Согласно статистике, людей, страдающих гастритом или другими расстройствами пищеварения, в Норвегии не больше, чем в странах Восточной Европы. Я задумалась, так уж обязательно ежедневно варить на пару первый прикорм? Тем более, что норвежские родители выглядели спокойными и уверенными в себе, они непринужденно болтали и наслаждались обедом.
Кроме того, они так легко реагировали на мелкие провинности детей. Дети были детьми. Они роняли куски пиццы, разливали напитки и рвали салфетки. Родители или вообще не замечали происходившего, или хохотали вместе с детьми. Когда же мой сын спустя пару месяцев разольет на меня стакан яблочного сока, я всплесну руками и крикну: «Поаккуратней», на моем лице не будет и тени улыбки. В тот день, сидя в пиццерии, я подумала:
– Фу, что за воспитание?! Даже не пытаются научить вести себя подобающе!
Норвежцев это устраивает. Зачем кричать и поучать, пилить и воспитывать? Кстати, слово «воспитывать» считается здесь слишком жестким по отношению к детям. Детей не воспитывают, их растят. Работники пиццерии, кажется, готовы убрать за детьми, родители осознают, что одежда уже промокла, а дети просто думают о том, как все забавно получилось.
Конечно, такое попустительство можно списать на высокий уровень жизни. Меня до сих пор удивляет количество забытых вещей на остановках, в спортзалах, магазинах и школах. Пришлось разыскивать с помощью местной газеты владельца айпада, пролежавшего четыре дня на остановке автобуса. Однако, прожив в Норвегии двенадцать лет, мне не кажется, что норвежцы бездумно сорят деньгами, не заботятся о своих детях и думают только о себе.
Вот с чем уж точно не поспоришь, так это с высоким уровнем свободы от условностей и всевозможных рамок. Наблюдая за норвежцами в университете, аэропорту или торговом центре, можно удивляться их «беспроблемности». Лавочки заняты или расположены слишком далеко – нет никакой проблемы сесть на пол, причем никому – ни детям, ни взрослым. Стало жарко – раздевайся, легко могут снять обувь и ходить в носках в помещении. Понравилась закуска или десерт – берут последнее без зазрения совести. Так и с детьми. Нет времени готовить полезный обед – поедим все вместе пиццу; решил пойти в поход с детьми, но пошел дождь – просто оденем дождевики; не хочешь заниматься приучением к горшку дома – на себя это возьмет садик. У нас же все это считается «неприличным», и родители тратят невероятное количество нервов, времени и сил, чтобы обучить детей всем премудростям этикета.
Если вы когда-нибудь смотрели «Дневник Бриджит Джонс», вы легко сможете представить разницу в отношении к жизни родителей в Норвегии и России. Марк Дарси представляет собой русский подход к родительству – уверенный в себе, решительный, заносчивый и высокомерный, преисполненный чувства гордости. На публике он холоден и безэмоционален, хотя внутри него кипят чувства. А вот Бриджит Джонс совсем другая – легкая, свободная, говорит, что думает, не боится показаться смешной. Когда Бриджит и Марк ждут результата теста на беременность, их диалог демонстрирует разность их подходов к воспитанию детей. Марк мечтает о сыне, который, как все предыдущие поколения мужчин в его семье, отправится учиться в старейшую частную школу для мальчиков и продолжит вековые традиции. Бриджит возмущена:
– Мой сын никогда не отправится в это расистское заведение, где тебе в зад забивают кочергу, которую ты до конца жизни не имеешь права вытащить.
Кочерга – стереотипы и условности, диктуемые обществом:
– Не можешь забеременеть – сама виновата.
– Забеременела – каблуки не носи, волосы не стриги и кофе не пей.
– Родила… А вы не купили супер-пупер «хреновину» для ребенка! Зачем вообще тогда заводили ребенка, если не можете обеспечить всем необходимым?
– Вы купили супер-пупер «хреновину», но без прибамбасов. Нищеброды! Нормально ребенка вы не воспитаете!
– Чем ты его кормишь? Этот кабачок экологичный?
– Два года и еще в памперсах? Ты вообще мать или мачеха?
– Дай соску – сосать палец неприлично и палец будет кривой!
– Забери соску – он уже слишком большой, должен засыпать без нее!
…
Список бесконечен.
Все это молодые родителей слышат от друзей, соседей и родных. А уж когда к числу дающих советы подключаются профессионалы, тут-то становится по-настоящему страшно. Гинекологи, акушеры, детские врачи, воспитатели садиков и учителя школ только усиливают социальное давление на молодых родителей. В Норвегии я все больше и больше замечаю, что все специалисты, с которыми я сталкивалась за годы моего родительства, спокойны как удавы и источают уверенность в себе. Они пытаются убедить меня в том, что с моими детьми все хорошо, а сама я все делаю правильно, снизить мой уровень стресса и напомнить, что дети – это часть вашей жизни наряду с любовью, работой и хобби. Я не только мать, я женщина, коллега, друг. Вы не несете ответственность за мокрые штанишки, разбитую чашку или нежелание вашего ребенка есть рыбу. Родители не находятся под постоянным прицелом, они не должны обществу предоставить «готового» ребенка, то есть готового к жизни без памперсов, беспрекословному послушанию, знанию всех ответов на задаваемые вопросы. Норвежское общество берет на себе часть ответственности за взращивание и обучение подрастающего поколения, ведь они уверены, что каждый ребенок – часть общества, а не только собственность двух людей.
Эта книга расскажет, что современный родитель – не тревожный и несчастный, а уверенный в себе человек, который сам принимает удобные для себя решения. В Норвегии понятия «нормальность» по отношению к родительству и детству не существует.
Как растили и воспитывали нас наши родители? А их родители? Моя мама кормила меня манкой, сваренной на деревенском непастеризованном коровьем молоке. Бабушка оставляла маму одну спать в коммуналке и убегала с дедушкой на танцы. Они объясняют это так: тогда время было другое, ну мы же не знали… И тем не менее, продолжают давать советы. Каждое следующее поколение растит детей по-новому. Современные восточнославянские родители сверхсознательны, самоуверенны и гипервовлечены во все, что связано с детьми. Особенно матери. Они должны разбираться в здравоохранении не хуже педиатра, образовании – не хуже учителя, кризисах развития – не хуже психолога, здоровом питании – не хуже диетолога. Если ты чего-то не знаешь, ты просто обязан «прогуглить» и узнать. «Не знать» в современном мире запрещено. Такой социальный прессинг не дает шанса на ошибку. Кроме того, на маме лежит ответственность не только за ребенка, но и за благополучие всей семьи. Она должна не просто готовить как повар мишленовского ресторана и обставлять дом как дизайнер интерьера, но еще и бомбически выглядеть.
Эта книга о том, что родители сталкиваются с одинаковыми сложностями на всем пути от зачатия до начала взросления ребенка. Однако отношение к проблемам и способы их решения могут усложнить вашу жизнь, а могут упростить. Родительство может стать частью счастливой жизни, а может – подвигом. Время родительства – это не время жертв и лишений, не время откладывать жизнь на потом: «Вот дети подрастут и тогда… Отдохну, займусь спортом, заведу собаку, напишу книгу…». Не надо ставить жизнь на паузу – все можно делать с детьми. И норвежцы в этом преуспели.
Норвежские родители воспринимают ежедневные трудности без драмы, они не сгущают краски и не забывают о себе. Книга содержит конкретные примеры того, как норвежский подход облегчает жизнь родителей, рассказывает о равном вовлечении отцов и матерей в родительство и месте ребенка в обществе.
Норвежские родители нашли способ справляться со сложностями, получать удовольствие от общения с детьми и не менять свою жизнь с их появлением. Подсмотрела за ними, протестировала на своих детях и делюсь с вами в этой книге.
Глава 0. Знакомство с головой тигра
Мое внимание от собеседования с кандидатом на должность специалиста отдела продаж отвлек провибрировавший на столе телефон.
– Извините, возможно, что-то важное, – сказала я миловидной девушке-студентке архитектурного факультета, искавшей возможность подработки в нашей компании.
Обычно я так не делаю. Но в этот раз какое-то внутреннее предчувствие заставило меня отвлечься на телефонное сообщение.
– Мне предложили магистратуру …в Норвегии, – прочитала я на экране раскладного мобильного телефона.
Отправитель – Тот Самый. Пульс застучал в моей голове. Тяжело вздохнув, я все же решила закончить собеседование, прежде чем разобраться, что к чему.
В тот день моросил дождь, хотя несколько недель кряду светило теплое апрельское солнышко. Такое изменение погоды стало для меня неожиданностью, поэтому по пути от остановки до офиса меня спасал только капюшон, наброшенный на голову. Я ежилась, когда холодные капли попадали на лицо, и переживала за макияж и прическу. Спустя почти год после получения диплома о высшем финансовом образовании я все еще не бросила студенческую работу по вечерам, а в нагрузку получила еще одну работу на полный день. Я работала «правой рукой» директора мебельной компании, сама же директор находилась в декретном отпуске. Мне казалось, должность моя звучит гордо, и сама себе я представлялась серьезным воротилой мебельного бизнеса. Однако это не так. Штат сотрудников был небольшим, состоящим из продавцов мебели на заказ. Целыми днями я общалась с недовольными клиентами. После чего бежала на подработку, оставляя в раздевалке юбку-карандаш и туфли-лодочки, переоблачаясь в фирменную униформу известной сети быстрого питания. Я не могла отказаться от возможности дополнительного заработка, ведь организация свадьбы требовала все больше и больше материальных вливаний. Торжественное событие было назначено на конец июня.
Тот Самый – мой будущий муж. Невысокий, коренастый, с копной темных кудрявых волос, образцовый студент лучшего учебного заведения в стране, отличник. Он на год, точнее, одиннадцать месяцев, младше меня, поэтому он активно готовился к защите диплома, выпускным экзаменам и распределению куда-то в глушь. Если вам повезло не знать, что такое «распределение в глушь», вы счастливый человек. Но в Беларуси в те годы, если ты получил высшее образование бесплатно, должен был отработать на государство два года там, куда оно, государство, тебя пошлет. Само собой, посылали туда, куда добровольно идти работать не хотели. Мы же рассчитывали «договориться» с деканатом и изменить строчку колхоз «Рассвет» на «Брестский завод #неважночего». На самом деле, я не планировала так далеко. Сейчас голова болела о ресторане, фотографе, цветах и платье. Опция долгосрочного планирования в моей голове была временно отключена, по крайней мере, до появления сообщения на моем телефоне.
Тот Самый сделал мне предложение через полгода нашей совместной жизни. Казалось бы, слишком рано, но не для тех, кто нас хорошо знал. Мы познакомились на работе, в самом популярном ресторане быстрого питания в мире. Я была студенткой третьего курса университета, он студентом второго. Он устроился на работу на месяц раньше меня и задирал нос. В первый день он мне ужасно не понравился, но как говорится, стерпится – слюбится. Смены у нас были почти всегда вместе, ведь утром мы были заняты в университетах и могли работать только после обеда. Так мы подружились. Иногда ходили в кино или гулять по ночному городу, жаловались на свои вторые половинки и перемывали косточки начальству. Мы решительно доказывали всем и самим себе, что дружба между мужчиной и женщиной существует и никакого тут эротического подтекста. Нам это успешно удавалось целых три года. Пока однажды, на спонтанной вечеринке после долгого рабочего дня, сила притяжения, помноженная на градус опьянения, не взяла верх. Проснулись мы в одной кровати. Я чувствовала себя неловко, но увидев счастливое лицо моего бывшего друга, я задумалась, может он Тот Самый. Так и оказалось.
После собеседования девушку я на работу, кстати, взяла, и стала названивать Тому Самому, стремясь узнать подробности и масштабы бедствия. После третьей неудачной попытки я получила сообщение: «Не могу говорить, обсудим вечером дома».
Работать в этот день я больше не могла. Руки потянулись к ноутбуку на столе. Google… Норвегия… Википедия… Пожалуй, ей можно доверять. Кроме информации о географическом положении и политическом устройстве, я узнала, что начиная с 2009 года Норвегия возглавляет список стран с наивысшим индексом человеческого развития.
– И такое бывает? – удивилась я.
Оказалось, это обобщенный показатель, рассчитываемый ежегодно для сравнения уровня жизни, грамотности, образования и долголетия. Значит, Норвегия – страна с высокоразвитой системой образования и здравоохранения. Только люди, влюбленные в статистику, могут без ужаса в глазах рассматривать формулу расчета этого мудреного показателя. Кроме того, я узнала, что население Норвегии всего лишь 5 миллионов, это в два раза меньше населения Беларуси или Москвы. Круг наших друзей делился на тех, кто не видел свою жизнь за пределами родного ареала обитания, и тех, кто стремился переехать за границу в поисках лучшей жизни. Популярными направлениями переезда считались Москва (не путать с Россией) или США. Никакие слабонаселенные страны размером с Новую Зеландию, Словению или Республику Конго в списках не значились. Мы всегда относили себя к первому типу, планировали свою жизнь по принципу «где родился, там и пригодился».
– Да, все это конечно интересно, – подумала я, – но поедет-то только Тот Самый. А я останусь ждать его тут как жена декабриста.
Дождавшись конца рабочего дня, я поспешила домой. Мы встречались с Тем Самым в центре города, заскакивали в магазин купить что-нибудь на ужин и уже вместе ехали в наш спальный район. Не в силах ждать до дома, я прошептала:
– Ты хочешь сказать, что ты уедешь в Норвегию на два года?
В глазах Того Само читалось:
– Может, не будем обсуждать это в переполненном автобусе?
Настаивая на ответе, я легонько подтолкнула Того Самого локтем, он скривился больше от возмущения, чем от боли, и сказал:
– Решение еще не принято.
Немного помолчал и добавил:
– И я буду приезжать.
Автобус остановился, и мы пошли домой.
– Если ты не поступал и не подавал документы, как можно попасть в магистратуру в другую страну? – недоумевала я.
– Надя меня порекомендовала, – пожимая плечами, сообщил Тот Самый голосом, которым сообщают только секретную информацию.
– Кто? А почему она сама не едет? – возмущенно спросила я.
Надя – не только лучшая ученица потока, одногруппница Того Самого, но и его бывшая девушка. Именно ее мы обсуждали долгими ночными прогулками, еще когда были друзьями.
– Она едет, – как само собой разумеющееся произнес Тот Самый.
– Туши свет! – подумала я. – Свадьба, значит, в конце июня, а уже в начале августа Тот Самый со своей бывшей уедут «на закат».
Я человек неревнивый, но все же есть же какие-то границы! Глаза у Того Самого горели, упускать шанс поучиться за границей было нельзя. После долгих переговоров Тот Самый получил от меня разрешение уехать на учебу, а я получила новый ноутбук для связи по скайпу и котенка, чтобы скрасить мое одиночество.
Свадьба прошла великолепно, медовый месяц просто замечательно. Пришло время прощаться до декабря. Я проводила Того Самого в аэропорт, всплакнула и пошла на работу. Ровно через две недели я спросила:
– Может, есть хоть какой-нибудь способ приехать к тебе?
И понеслось…
Мы испробовали не один способ, чтобы воссоединиться. Хлопоты заняли целый год. Но спустя этот год я стала гордой студенткой-магистранткой норвежского университета, специализирующегося в области логистики.
Это было сложное время. Но как не парадоксально, я стала любить Того Самого немножечко больше. Мы встречались за этот год четыре раза: на Новый год, в феврале на мой день рождения, на Пасху, а в середине июля он прилетел, чтобы меня забрать. Благодаря такому графику кризис первого года совместной жизни мы удачно проскочили.
Я уволилась с работы, вручила маме кота и упаковала вещи в два больших чемодана.
Туманное утро августа 2010 года. Минск – Рига – Осло – Молде. К четырем часам пополудни мы приземлились в конечном пункте назначения. У меня перехватило дух еще в воздухе. Облаков не было, и я любовалась невероятными горами, испещренными тонкими, узкими заливами. Высоко в горах лежал снег, уровнем ниже все было серое, еще ниже зеленое. Казалось, что самолет приземляется на воду, так удивительно на краю фьорда расположена взлетно-посадочная полоса в Молде.
Первое удивление поджидало меня уже в аэропорту. Аэропорт – это одноэтажное, небольшое здание, окруженное полями. На одном из них вальяжно пожевывали траву черно-белые производители молока.
– Глушь все же нас настигла, – язвительно заметила я.
Следуя инструкциям сотрудника аэропорта, мы попали в небольшой зал получения багажа.
Подхватив чемоданы, подошли к рейсовому автобусу.
– Мы живем на другом конце города. Хорошая возможность тебе все показать, – с энтузиазмом произнес Тот Самый, указывая на место возле окна.
Думаю, основное, что вы должны знать о Молде, – поездка длилась двадцать минут.
Выйдя из автобуса на другом конце города, мы оказались у порога студенческого общежития. Тот Самый раньше жил в другом общежитии – для одиночек, с отдельными комнатами, но общей кухней и душевыми. Теперь же в нашем распоряжении была квартира в семейном общежитии: тут жили семейные пары, некоторые с детьми. Два четырехэтажных кирпичных здания стояли друг напротив друга, между ними – небольшая, засыпанная щебнем детская площадка. Наше жилище находилось на третьем этаже и представляло собой стандартную двухкомнатную квартиру с отдельной спальней и гостиной, совмещенной с кухней. В Норвегии размер жилья принято мерить не только квадратными метрами, но и количеством спален. Наша квартира была самая меленькая из предложенных – только с одной спальней. Однокомнатных квартир или квартир-студий в Норвегии днем с огнем не сыщешь. Наличие как минимум одной изолированной спальни считается обязательным. Быстро осмотревшись и невзирая на аскетичную студенческую мебель, отсутствие штор и постельного белья, я засияла широкой улыбкой. Пожалуй, это самые роскошные жилищные условия, которые были в моей жизни. По крайней мере, к тому моменту. Мое любование новой жилплощадью с видом из окна на фьорд нарушил Тот Самый:
– Сегодня суббота, магазины закрываются в шесть. Нужно поторопиться, чтобы купить подушку и одеяло.
Мы оставили чемоданы и поспешили к автобусу, чтобы добраться до центра города. В торговом центре малолюдно. И хотя сам центр небольшой, мне он показался модным и современным.
– Еще нам нужна еда и много чего для дома, – сказал человек, у которого явно был план.
Мы накупили полные пакеты предметов первой необходимости за баснословные деньги.
– Продуктовые магазины закрываются позднее. Возле нашего общежития есть один, там все и купим, – командным голосом сказал Тот Самый уже по дороге домой.
До этого дня я считала себя шопоголиком, но сейчас мне казалось, это не закончится никогда.
– Ну почему мы не можем купить продукты завтра утром? А сейчас просто включить фильм и заснуть под него от усталости, – взмолилась я.
– Завтра магазины не работают, – констатировал Тот Самый.
Тот факт, что все магазины закрыты по воскресеньям, раздражал меня первые лет пять. «Семейный день», для которого закрывают даже магазины, был для меня в новинку. С самого детства я проводила выходные в походах с родителями на рынок и по магазинам. Теперь надо было планировать, что ты хочешь приготовить на выходных, ведь сбегать за молоком и хлебом не получится. Алкоголь продается только в специальных магазинах государственной монополии, работающих ограниченное время, и стоит он дорого.
К магазинным неожиданностям, кроме цен, стоит добавить еще хлеборезки и стоимость тары. Весь хлеб нужно нарезать самому, конечно, если тебе нужен нарезанный. Большие, мощные хлеборезки установлены в хлебном отделе, администрация магазина ожидает, что вы достаточно ответственны, чтобы не засовывать туда пальцы. О таких случаях я пока не слышала. Еще оказалось, что стоимость напитка на ценнике – это всего лишь стоимость напитка, а вот за тару, в которую он налит, придется доплатить еще несколько крон. Мне казалось это обманом. Ведь я не могу прийти с бидоном и попросить перелить мне лимонад в мою емкость, чтобы не платить за тару.
– Так почему бы не указывать стоимость целиком? – возмущалась я.
– Но тару ты обязуешься вернуть, – как бывалый ответил Тот Самый.
Я скептично прищурилась.
Переработка отходов и раздельный сбор мусора занимают особое место в повседневной жизни норвежцев. Почти полгода я училась ориентироваться в мусорках под мойкой на кухне: для пластика, для бумаги, для стекла и консервных банок, для биоразлагаемых отходов – для этих даже специальные пакеты используются. Кроме того, есть тара, которую надо сдавать в магазине, а электрический мусор вывозить на свалку электроприборов возле магазина электротехники. К слову, предприимчивые восточноевропейские студенты давно «просекли», что норвежцы выбрасывают электроприборы не всегда по причине того, что они перестали работать, иногда это просто замена старого девайса новым. Поэтому студенты иногда на свалку электроприборов не только приносили вещи, но и забирали. Так у нас появился первый пылесос.
Мы привезли с собой не так много вещей. Кроме одежды, постельного белья, пары ложек и вилок, мы взяли аптечку, в которой был и стандартный ртутный термометр. И конечно же, он разбился. Кто знал тогда, что в Норвегии, как и в остальной части Европы, ртутные градусники запрещены с 2007 года. Первые несколько минут мы обдумывали, как утилизировать рассыпавшуюся по всей ванной комнате ртуть, и планировали скрыть следы этого преступления. В итоге мы сообщили куратору иностранных студентов, а уже она вызвала спасателей. Нет, нас не посадили в тюрьму, не выдворили из страны и даже не дали штраф. С нами просто поговорили и посмотрели так, будто мы приехали с ядерным оружием, причем, судя по всему, из прошлого века.
На второй день после переезда в Норвегию мы пошли знакомиться с моей будущей работодательницей. Работать по своей студенческой визе я пошла раньше, чем учиться. Тот Самый устроился в пиццерию еще год назад и договорился о рабочем месте и для меня. Учеба, работа, новая страна… Казалось бы, некогда скучать. Но через полгода я впала в депрессию. Дождливая осень и короткий световой день не добавляли оптимизма. Нехватка родных, друзей, общения и витамина D. Я плакала и просилась обратно. Мне не хотелось больше учиться, обещала, что подожду Того Самого в Минске и больше не буду ныть. Как Тот Самый терпел меня в то время… Сначала я целый год ныла и требовала, чтобы он забрал меня к себе побыстрее, а теперь я снова ныла и просилась домой.
– Давай подождем еще месяц, тогда мы сможем полететь домой на новогодние праздники и повидаться с друзьями, – утешал меня Тот Самый.
После эмоциональной «разгрузки» дома и новогодних праздников я вернулась с новыми силами. Если кто представляет себе переезд как приключение, то это правда только отчасти. Я ехала к своему русскоговорящему мужу, такому же любителю борща, пельменей, драников и квашеной капусты. Вдобавок я знала, что это не навсегда и мы вернемся обратно, стоит только захотеть. Даже не представляю, как нужно полюбить мужчину или женщину, чтобы ради второй половинки переехать из крупного славянского города в норвежскую глушь. А есть и такие, кто переезжает в удаленные деревни или на острова в погоне за личным счастьем. Те, кто оказывается в таком городе, как Ставангер, например, должны подолгу находиться одни, ведь вторая половинка работает вахтовым методом в море. Осознав это, я решила не распускать сопли, а собраться и дождаться хотя бы конца года.
Первая зима в Норвегии оказалась очень снежной, но не морозной. Мой столичный пижонский гардеробчик явно не подходил для местной жизни. Каждый день я скакала по камням пешеходной дорожки от общежития до университета на высоченных каблуках в сапожках по щиколотки. Юбка-карандаш, платье-футляр и брючные костюмы выделяли меня из общей массы студенток, завернутых в худи и длинные шарфы. К тому же на моем потоке я была единственной славянкой в отличие от прошлого года, когда вместе с Тем Самым приехали еще три человека. Я отчаянно пыталась нести свой «славянский бренд» в массы, невзирая на трудности и перипетии погоды. Сейчас я безошибочно могу определить «новенькую» в Норвегии, прибывшую из стран Восточной Европы. Нашу женщину отличает не только способность одеться с иголочки, но полная собранность, напряженность. В то время как другие студенты усаживались на пол в перерывах между занятиями, болтали и пили кофе, я, бросая на них уничижительные взгляды, как на цыган в переходе метро, и цокая каблуками по фойе, дефилировала за столик в столовой. Стоит ли говорить, что друзей в моей группе было у меня немного.
Этой же зимой я узнала еще две удивительные особенности норвежского менталитета. Февральское утро, солнечно, но морозно. Воскресенье. Я спешу на работу на первом автобусе, он отправляется без четверти полдень. Пиццерия в воскресенье открывается в час дня.
