Человек из красного дерева

скачать книгу бесплатно

Осенью заезжают грибники. Они никогда не ставят свои машины возле моего дома – всегда в стороне, в роще, съехав с просёлка на обочины. За многие годы, пока тут живу, я видел грибников раза четыре, случайно. Они всегда вежливо здороваются со мной и быстро уходят в чащу, я здороваюсь в ответ. Возможно, они думают, что я, проживающий в избе на краю леса, считаю все окрестные места своими владениями; возможно, они боятся меня. Они исчезают в сентябре, от них нет никакого беспокойства.

Примерно раз в год заворачивают экзотические компании, любители путешествий офф-роуд, на очень дорогих “подлифтованных” джипах, на огромных колёсах, на грязевой резине “Гудрич”, – обычно это пожившие краснолицые мужики, бизнесмены с полными карманами. Однажды зашли ко мне, я их чаем напоил, лет восемь назад это было. Грубые люди, но благожелательные. В моём углу им делать нечего: просёлок упирается в овраг, а овраг нельзя переехать даже на танке: крутой, с заболоченным нижним краем, сплошь заросший ивами и орехом, выглядит как тупик, – за дальним берегом простирается непроходимый еловый лес, на сотни километров к востоку и северо-востоку.

В итоге сюда ко мне, кроме упорных грибников и весёлых богатых спортсменов, никто не добирается. Глухое место, конец дороги.

17

Когда дошёл до дома – улыбался; замечательно удачно сходил в магазин: всё купил, с женщиной пошутил-поговорил, воздухом подышал, спину распрямил.

В голых ветвях кричали грачи. Из близкого оврага пахло гнильём, сброженной тиной.

Триста лет назад на месте оврага текла полноводная река, именем Солотча. Лес был в три раза гуще, деревья в три раза толще. Но теперь об этом никто не помнит.

Я посидел немного на лавке во дворе, греясь под жёлтым водопадом весеннего света, ни о чём не думая, расслабленно, мирно. Подумал: а не вытащить ли всё наверх? Зачем хорониться в подвале, если под открытым небом так хорошо, так звеняще свежо, вольно и благодатно?

Решил не рисковать, ничего не менять; ушёл в дом, замкнулся на все замки и снова взял в руки долото.

Я расскажу, как это бывает.

Ты работаешь много часов подряд, увлечённо, не чувствуя ни времени, ни усталости.

Потом понимаешь, что надо сделать перерыв и выползти на белый свет.

Ты выползаешь, и белый свет кажется тебе изумительным.

Но потом, продышавшись, ты идёшь назад, в тот же угол. Начинаешь сомневаться. Твоя работа, лежащая на столе, казалась очень важной, – но после того, как ты вышел во внешний мир, эта работа уже такой не кажется. Ты вдруг видишь, что внешний мир заинтересован в тебе – но кроме тебя, заинтересован и ещё в тысячах таких же, как ты.

Вроде бы час назад ты выбрался, щурясь, из волшебной пещеры, где добывал блистающие сокровища, – а вернулся в душную угрюмую каморку.

Оставленная на столе работа теперь кажется нелепой чудаческой выходкой. Чтобы снова сосредоточиться – нужно себя уговорить, заставить. Сомнения порабощают тебя. То, что ты делаешь здесь, может, и не столь необходимо там, снаружи, в солнечном и сложном внешнем мире. Если ты не окончишь своей работы, если сожжёшь дотла каморку, если сам сгоришь, – кто заметит?

Тут надо себя пересилить – и выбросить из головы весь внешний мир, каков бы он ни был; и снова погрузиться в исполнение задуманного.

Ибо внешний мир состоит из предметов, а каждый предмет, от доски на заборе до электрического провода на косом чёрном столбе, придуман и создан такими же, как ты, одинокими полубезумными чудаками, – у каждого была своя пыльная каморка; в пыльных каморках придуманы и ракеты, летящие в космос, и компьютеры, и лекарства от смертельных болезней. Куда бы ты ни ткнулся, изучая историю появления самолёта, или кинематографа, или атомной бомбы, – всегда попадёшь в каморку, где одинокий чудак заточил себя наедине с верстаком, с чертежом, с рукописью. Всё, что создано, – создано в пыльных каморках чудаками и безумцами.