скачать книгу бесплатно
– Так, здесь вам покушать. – Тетя Анжела оставляет пакет на полированном столе, если верить наклейке снизу – семидесятого года сборки, и приказывает: – Вика, что ты мнешься, а ну, садись!
Ви послушно опускается на скрипнувший пружинами диван, я молча сажусь рядом.
– Такой дружбой нужно дорожить, глупые дети! Миритесь сейчас же! – Тетя Анжела выходит из комнаты, но оборачивается на пороге: – Не теряйте времени, сходите сегодня куда-нибудь. После отъезда Вики вам еще нескоро представится такая возможность!
* * *
Спустя двадцать минут роллы из контейнера съедены, дежурные извинения, которых для Ви оказалось достаточно, сказаны – и она извлекла из чемоданов свои лучшие наряды и складывает их в мой шкаф без одной дверки.
– Солнышко, как ни прискорбно осознавать, но на тебе все эти вещи смотрятся гораздо круче! – Ви заправляет за уши светлые локоны. – Поэтому я от всего сердца… от всего сердца, поняла? Дарю их тебе. Я все равно не увезу с собой все это.
С дивана наблюдаю за Ви. Скоро видеть ее каждый день, выпадая из неприглядной реальности, я и вправду уже не смогу. Она останется лишь в памяти, откуда через годы будет возвращаться ко мне ярким, как солнечный луч, воспоминанием о юности, забытыми мечтами. А прямо сейчас я глотаю слезы.
– Прости меня, Ви, – говорю глухо. – Прости, что разоралась. Я так не хочу, чтобы ты уезжала. Я так боюсь…
Новенькие синие джинсы с биркой выпали у нее из рук – Ви прыгает на диван и бросается ко мне с объятиями. Истерим мы долго: она – во весь голос, я – молча, – до тех пор, пока мобильник Ви не испускает звонкую трель.
– Это Че… – виновато шепчет Ви и шмыгает носом. – Он тоже хотел провести этот вечер со мной. Может, потусуемся вместе?
Глава 5
Однажды, еще до моего рождения, мама выиграла в мгновенную лотерею шикарную книгу со сказками братьев Гримм, и до пяти лет брат каждый вечер читал для меня волшебные истории, которые я завороженно слушала.
Я довольно долго любила сказку про Золушку. У нас много общего: нищета, отсутствие перспектив, грязь, с которой приходится бороться с помощью веника и швабры, умение из ничего приготовить обед, чтобы не упасть в голодный обморок, привычка витать в облаках.
Однако лет в тринадцать я вдруг поняла, в чем подвох: в реальности принц никогда бы не заметил Золушку, какой бы красивой она ни была – если, конечно, он в ладах с головой.
В мире все справедливо: деньги тянутся к деньгам, красота – к красоте, удача – к удаче.
Примерно через год после того, как Ви спасла меня от участи, постигшей моего отца, с ней произошла разительная перемена: она перестала сочувствовать эмарям и густо краситься, вернула волосам натуральный оттенок и раскрутила тетю Анжелу на покупку новых стильных шмоток. Ви похудела и побледнела, часто вздыхала и каждый вечер, чем бы мы ни занимались, ровно в 22:00 включала телик, где по областному каналу шла молодежная музыкальная программа.
Подперев ладонью щеку, Ви выпадала из мира на целый час. И все это время, в перерывах между клипами, на экране напропалую звездил виджей[3 - Виджей – человек, создающий видеомиксы путем монтажа коротких видеофрагментов в реальном времени.] Че: его знала в лицо каждая собака в нашей и соседних областях, и глупенькие девочки из моей школы были поголовно в него влюблены. Че также вел официальные молодежные мероприятия и летние опен-эйры[4 - Опен-эйр – музыкальное событие, концерт, фестиваль, который проходит на свежем воздухе.], что изредка проходили в окрестностях города, писал статейки о неформалах для местных газет. Самое удивительное, что при всем этом он был учеником десятого класса гимназии, где училась Ви.
И ее тоже угораздило в него влюбиться.
– Ты испортилась, от тебя начинает вонять! – Тормошила я Ви, когда она впадала в глубокую хандру. – Поднимай задницу, давай на набережную сходим?
Но Ви не шла – и это была самая тухлая зима в моей жизни.
На школьном вечере в честь Восьмого марта Че наконец подкатил к моей подруге – так началась большая любовь. Моя теория сработала: их просто не могло не притянуть друг к другу. Без шуток. На этих двоих было больно смотреть – больно от зависти и восхищения. Я даже не пыталась ревновать и, когда Ви уходила с ним гулять, смиренно поднималась к себе и забывалась сном.
Слишком уж высоко они летали: букеты из сто одной розы, поцелуи у подъезда, романтические вечера на холме за городом, горящие глаза и пылающие щеки – все это было настолько из другой, чужой и красивой жизни, что даже не трогало.
А сейчас Ви, задержав дыхание, рисует на моих зеленых, как у кошки, глазах идеальные стрелки: в последний ее вечер в городе мне все же предстоит попытаться взлететь до ее уровня – и не пасть с позором.
– Вау! – восхитилась она и закрыла тюбик с подводкой. – Я бы умерла за такую внешность!
Этот комплимент я слышала от нее миллион раз и теперь изо всех сил сдерживаю слезы, чтобы не испортить макияж – вряд ли я услышу подобное от кого-то еще. От нее уж точно сто лет не услышу.
– Не прибедняйся! – смущенно буркнув, встаю с дивана и поправляю ворот изумрудно-зеленого свитера, пахнущего Викиным парфюмом. – Слушай, зачем ты позвала меня на свое свидание? Нужна я вам там, как рыбе зонтик!
– Нужна-нужна, Солнышко! – широко и странно улыбается Ви. – Будешь прикрывать!
* * *
Конечно же, Ви тащит меня на излюбленное место тусовки всей здешней молодежи, гордо именуемое Кошатником. Кошатник расположен за главной площадью города, Октябрьской, и представляет собой смотровую площадку на возвышении с черным каменным ограждением. Вдоль него то тут, то там стоят группки ребят, пьют пиво или что покрепче, курят, обнимаются, шумят и хохочут. С Кошатника открывается живописный вид на бюсты видных деятелей прошлого, заросший кустами лягушатник речки, давшей название нашему городу, и другой берег, застроенный новыми микрорайонами.
Несмотря на ползущие вдалеке машины, уши закладывает странная тишина – сейчас то особенное время суток, когда мир под рыжим, полинявшим по краям вечерним небом похож на сказку. И я вижу темный, четко прорисованный силуэт Че – облокотившись на ограждение, парень моей подруги задумчиво смотрит вдаль. Пытаюсь проследить за его взглядом, но отвлекаюсь – под ногами начинаются ступени.
Че обнимает Вику, целую вечность прижимает к себе, целует в макушку. Она отстраняется. Че достает из рюкзака пиво, и Ви забирает бутылку. Я краснею и отступаю: прежде мне не доводилось так разглядывать этих двоих. Я старалась вообще на них не смотреть.
Кто-то трогает меня за плечо. Резко поднимаю голову и вижу идеально правильное лицо, профессионально широкую улыбку и отражение закатного неба в зеленых глазах, на которые падает русая челка.
– Ты Таня, да? – усмехается Че, и я киваю. – Прикольно! Держи.
Он вручает мне пиво и, снова загадочно усмехнувшись, возвращается к Ви.
А сегодня душно. До дурноты.
Прислонившись к черному мрамору, отпиваю пиво, коротаю вечер, вполуха слушая шутки незнакомых ребят неподалеку. Иногда наблюдаю за Ви – она напряжена до предела, но на ее парня я больше не рискую смотреть: замечаю лишь, как забитая татуировкой рука слетает с плеча Ви, когда та резко им поводит.
Становится прохладно, начинают донимать комары.
Ви звонко ставит на асфальт пустую бутылку, что-то говорит Че и подходит ко мне:
– Солнышко, пойдем носик попудрим.
На нетвердых ногах спускаемся по узкой лесенке, проходим мимо памятников за площадью, танков и пушек, и Ви вдруг объявляет:
– Сегодня я его брошу!
– Чего?! – Я спотыкаюсь о бордюр, но Ви вовремя подхватывает мой локоть.
– Я его брошу, – быстро шепчет она, и я только сейчас замечаю ее покрасневшие опухшие глаза и проступившую бледность – похоже, она всю ночь плакала. – Тань, я не выдержу, если он завтра придет меня провожать, я просто не смогу сесть в поезд. Я не хочу, чтобы он меня ждал, пусть лучше ненавидит, но идет по жизни дальше!.. И я пойду…
Порыв сырого ветра с реки тревожит кроны деревьев, и листья возмущенно шипят.
– Бред какой-то. Ты напилась. – Высвобождаю локоть и пытаюсь идти в другую сторону. – Оставайтесь. Мне домой надо.
Ви снова тянет меня за рукав, умоляя:
– Тань, не уходи, без тебя я не справлюсь!
А мне вдруг становится нечем дышать от осознания, что завтра, как только поезд тронется и покатится прочь из этого города, Ви перелистнет последнюю страницу нашей истории, закроет и выбросит книгу. Она стремится закрыть эту книгу. Даже несмотря на то, что оставит разрушенным не один мир.
– Пошла ты, Ви! – выплевываю я. – Я в этом не участвую. И, кстати, меня завтра тоже можешь не ждать!
Я почти бегу к остановке – нужно успеть на трамвай, чтобы закатить дома скандал матери. А ведь действительно – давно я не закатывала матери скандалов!
Глава 6
Сгустившиеся сумерки распугали с лавочек всезнающих бабуль, их сменила влюбленная парочка, непонятно откуда залетевшая в наш двор. Уже на дальних подступах к подъезду слышу заливистый хохот матери, звенящий из открытой кухонной форточки. От злости и бессилия в груди останавливается сердце.
Я вваливаюсь в прихожую, задыхаюсь от клубов сигаретного дыма и мерзкого запаха чего-то жареного, и мать, перекрикивая невнятную речь собутыльников, зовет:
– Танюх, пришла? Танюх, там эта тварь белобрысая… Анжелка… коробку тебе какую-то принесла!
Меня перемкнуло. Врываюсь на кухню и ору:
– Сама-то ты кто?! Да она же ко мне в сто раз лучше, чем ты, относится!
Валя и еще пара одинаково опухших личностей пытаются меня урезонить, но я хватаю одного из них за безвольные плечи, рывком сталкиваю со стула и пинаю к выходу. Расшвыриваю вырастающие на пути живые препятствия и решительно возвращаюсь на кухню, чтобы выгнать оттуда второго.
Кажется, я впала в сумеречное состояние: только спустя пару минут после зачистки квартиры осознаю, что орала трехэтажным матом и меня трясло так, что зуб на зуб не попадал.
Валя прикрывает ладонью лицо и, вжав голову в плечи, пробегает в гостиную, а мать испуганно смотрит на меня подкрашенными синим осоловелыми глазами:
– Тань, Тань, ты чего, а? Чего?
– Не тварь она, понятно? – устало отвечаю. – А ты, мать года, завязывай уже. Достала!
В комнате меня еще долго колотит, голова гудит, в груди теснится столько всего, что нормально дышать не получается.
На письменном столе лежит плоская коробка, а в ней – ноутбук Ви, облепленный наклейками с веселыми черепушками и стразами, и бумажка с паролем от соседского Wi-Fi. С ногами забираюсь на скрипучий потертый диван, открываю ноутбук, и на экране улыбками до ушей загорается наше с Ви фото: на нем она все еще с синими волосами, но я – уже с длинными черными.
«Это подарок, – написано на обороте бумажки. – В нем все мои воспоминания о тебе. А еще мы с тобой постоянно будем на связи. Сделай себе профиль в соцсетях. Я тебя люблю, Солнце! Навсегда твоя, Ви».
До наступления ночи листаю фотки – я помню время и место появления каждой из них. Всего три папки – «2008», «2009», «2010», в которых живут счастливые мгновения моей жизни.
По рассеянности Ви не удалила с диска еще одну папку, «One Love», но в нее я не лезу.
* * *
До рассвета я не могла уснуть – вздыхала, ворочалась на жестком диване, шмыгала носом и стирала пальцами слезы со щек. Поспала лишь пару часов, пока не услышала со двора шум двигателя и хлопок автомобильной дверцы. Я тут же вскочила и в два прыжка оказалась у окна – черная машина, мигнув левым поворотником, скрылась за углом панельной пятиэтажки.
Судорожно натянув на себя красно-белый полосатый свитер Ви, ее же джинсы и красные кеды, я вылетела из дома и еще сорок минут умирала от страха в гремящем трамвае, а потом со всех ног побежала по привокзальной площади к платформе. Ви сидела на чемоданах, понуро уставившись в телефон, а тетя Анжела, прикрыв глаза от слепящего солнца ладонью, вглядывалась за склады, откуда вот-вот должен удавом выползти зеленый пассажирский состав.
Я перепрыгнула через рельсы свободных путей, забралась на перрон и нависла над Викой, закрывая солнечный свет. Она подняла голову и молча улыбнулась. Я села рядом на чемодан, тетя Анжела помахала мне, продолжая топтаться у белой линии. Я специально огляделась вокруг в надежде увидеть Че, но его нигде не было.
Получается, Ви все же сделала это.
– Как прошло? – тихо спросила я, и Ви взяла меня за руку.
– Как по нотам. – Она пыталась удержать на лице улыбку, но разрыдалась. – Я сказала, что не уверена в своих чувствах. А потом сказала, что уверена… что не люблю его и никогда не любила. А на самом деле… Ты же знаешь, как на самом деле. Я просто боюсь, что время и расстояние все испортят!
Из-за края угрюмой постройки показались нос локомотива и первые вагоны. Как ошпаренные, мы вскочили и растерянно взглянули друг на друга. Тетя Анжела подбежала к Ви, обняла ее и погладила по светлым волосам.
– Ну, вперед, ребенок. Учись там, слушайся папу. Я приеду, как только начнется отпуск…
Ви выдала еле живую улыбку, схватила рюкзак и чемодан, вскользь поцеловала меня в щеку и быстро шепнула:
– Я люблю тебя. Не забывай меня, ладно? Я вернусь!.. Ладно?
– Ладно! – громко отозвалась я, хотя была близка к обмороку.
– Мамуль, не забывай про Таню! – Ви снова сорвалась на плач, тетя Анжела подняла чемодан и подтолкнула Ви к двери нужного вагона.
Я осталась на перроне, и солнце, словно прожектор, грело меня со всех сторон. Засунув руки в карманы, развернулась и медленно побрела. Я шла к навесному мосту – поднялась по сотне ступенек, направилась к другой стороне, а куда дальше – не имеет значения.
Взгляд равнодушно скользил по лицам людей, которые спешили с баулами и узлами к подошедшей пригородной электричке; по зеленым кронам тополей, по белым облакам в голубом небе, пока не замер на бледном осунувшемся, но все еще идеальном лице. Знакомому всему городу.
Че подмигнул мне.
С усилием отвела взгляд и, рассматривая камешки, сиявшие в черном гудронном покрытии под ногами, быстро прошла мимо.
Глава 7
– Солнце, постой! – раздается за спиной голос, который я миллион раз слышала из телевизора Ви.
Словно наткнувшись на невидимую стену, резко торможу и оборачиваюсь:
– Как ты меня назвал?
Че возникает рядом, хватается одной рукой за ржавые перила и, странно растягивая слова, пускается в объяснения:
– Вика много о тебе рассказывала, она всегда называла тебя так. Извини, если обидел.
– Не обидел. – Пожимаю плечами. Мгновение мне кажется, что невидимая ниточка протянулась ко мне от подруги, пусть даже и через посредника, но я тут же замечаю, что Че пьян, и волшебство меркнет.
Пытаюсь обойти его, но Че удерживает меня за плечо и заглядывает в глаза:
– То, что Вика сказала мне вчера… Это правда? Умоляю тебя, скажи!
Я снова до крови кусаю губу и лихорадочно соображаю. Зачем ей понадобилось так все усложнять? Есть же скайп, телефон, поезда и самолеты – ради чего ломать любовь, которая мне даже не снилась, ради чего так мучить себя и этого совершенно раздавленного парня? Сейчас он не тот красавчик из телевизора, по которому сходят с ума девчонки: из него будто выбили душу. Прямо как из меня.
Проглотив ком в горле, только открываю рот, чтобы сказать правду, как за спиной Че вдруг началась странная возня. Две девушки, спешившие было к электричке, громким шепотом о чем-то спорили, и одна из них нерешительно пропищала:
– Че? Можно с тобой сфоткаться, Че?
И Че мгновенно меняется. Лицо расплылось в широкой надменной улыбке, он провел рукой по челке и наклонился к девушкам – одна из них щелкнула кнопкой цифровой «мыльницы». Фанатки млеют и хихикают, подают для автографа ручки и зачетки. Наглеют, просят у Че номерок телефона. Он их отшивает, но делает это так элегантно, что девушки бегут к своей электричке счастливыми.
Я исподлобья наблюдаю за сценой, и наконец до меня доходит: вот в чем дело. Ви боится, что однажды, когда ее не будет рядом, Че не устоит.
Я обещала Ви хранить нашу дружбу, Че – любовь. А Ви обещала нам вернуться.
И прямо сейчас, под ярким, испепеляющим, почти полуденным солнцем я мысленно клянусь себе и подруге, что до ее возвращения все останется неизменным.
– Она никогда не обсуждала тебя со мной, Че! – я слишком быстро нашлась с ответом. Преградивший мне путь Че тут же отступает в сторону.
