скачать книгу бесплатно
– Эх, Жора. Ты куда поступать собираешься? – неожиданно залепил он.
– Озверел что ли? Три года еще учиться.
– Ну, это кому как, – усмехнулся Валет.
– Не понял.
– Отучусь восьмой, и баста.
– Сдурел?
– Да нет, Жора. Работать надо. Ну то есть хочу учиться и работать. Тут медицинское училище рядом, работы в городе навалом.
– Врачом намылился, Валет? – прищурился я.
– Ну, это вряд ли. Этим, фельдшером. Мать моя хотела.
– Ты же гордость нашего класса.
– А… – махнул рукой Валет, – …ты лучше мне скажи, будешь еще писать?
Я пожал плечами.
– Придурок ты, Егор. У тебя так здорово получается. Неужели бросишь? Есть же институты, ну, где этому учат, на какого-нибудь писателя. Тебе отец поможет поступить… – Валет вздохнул.
– Точно, вот только фамилия у меня не Толстой.
– Это, Жора, не важно
Мы долго еще сидели тогда в этот августовский вечер – качели скрипели, пиво горчило, сгущались сумерки, а мы сидели и болтали. Болтали про все и ни о чем. И это было здорово.
Писателем я, конечно, не стал, но разговор этот врезался мне в душу и, в конце концов, профессия моя завязалась-таки с писаниной, но об этом позже.
Последний год мы учились вместе с Вальтом, и, опять же, только я знал о его планах. Все наши ребята и учителя были уверены, что Валет с его способностями прямиком попадет в МГУ. Однако, по иронии судьбы, в МГУ попал я. Впрочем, quit pro quo (одно вместо другого), только Валет был в курсе моего рифмоплетства. Этот год я помню очень хорошо – вроде бы прошло всего ничего, а как поменялись приоритеты. Компьютеры, модные хиты, диски, шмотки, учеба – все как бы отходило на второй план под легким, но таким ощутимым напором сексуальности, а попросту говоря, подростковой гормональной бури. Разговоры, намеки, мысли – все было только об этом. Девочки наливались соком юности, у мальчишек ломались голоса. Мои стихи стали полны какой-то наивной похоти, а простыня по утрам частенько бывала в подтеках. Наши девчонки были влюблены в Вальта поголовно и повально. И совсем не потому, что он был самым красивым, хотя он был интересен. Но сила обаяния, да и не в этом суть. Он повзрослел гораздо раньше всех нас, и эта ранняя взрослость чувствовалась во всем. И все-таки возникла одна закономерность, которая прослеживалась потом на протяжении всего нашего общения. По сравнению со мной, Валет был красивее, обаятельнее, умнее, точнее, остроумнее. Он был увереннее в себе и от него исходила такая сильная энергетика, в том числе и сексуальная, что просто голова шла кругом. Но в любой компании девчонки, девушки, женщины выбирали меня. Да, именно так. Западали на него, но выбирали меня. И черт его знает почему. Да, женщины выбирали меня, но потом уходили к нему. Всегда уходили. Наверное, мы оба были в чем-то ущербны. Да, наверное так.
Не знаю, отчего так получалось, может экстремальные условия формировали характер Вальта, может от рождения он был таким – пробивным и упертым, да только он всегда получал то, что хотел. Я лишь следовал за ним, как ниточка за иголочкой, но ничего не имел против такого расклада. Да, в общем, и понятно. Ему нечего было терять, потому что он ничего не имел. У меня же всегда была некая защищенность – благополучная семья, родители и все такое, ну, вы понимаете.
После восьмого класса Валет поступил, как и хотел, в медицинскую путягу – на фельдшера. Все учителя были, конечно, в шоке, но он сделал свой выбор. Отец его, Леонтий, был зол как черт, поскольку видел Вальта, естественно, в погонах… Так или иначе, но вразумить Вальта проверенными методами уже не мог. Ну и пошел на попятную… Валерка и работу нашел – сторожем в детском саду. Но все это было после. А сначала было лето. Пожалуй, лучшее в моей жизни.. Леонтий договорился с родственницей какого-то своего бывшего сослуживца, и мы поехали в деревню. В Тверскую область. Самое интересное, что мои родители, которые тряслись надо мной как над тепличным растением, с Валеркой отпустили без звука. Он внушал им доверие. Что ж, резон. Это было так здорово. Мне так нравилось все: и природа – плакучие березки, и ворчливая бабка Рая, и мутноватая речка. Какое там на фиг море? Но главное, мы были вместе с Валеркой. Тогда для меня, четырнадцатилетнего мальчишки, Валет стал просто кумиром. Да, я хотел походить на него. Не на Юрия Гагарина или там Била Гейтса, а на такого же мальчишку. Ему льстил мой телячий восторг, но иногда он болезненно передергивался:
– Зря ты, Жорка, напрягаешься. Разные у нас дорожки.
– А чего это разные? Мы же друзья. Разве дружба, если она настоящая, не на всю жизнь?
– Ну, это конечно. А… пошли купаться.
Да, все это лето было пропитано тем мальчишеским задором, который, с годами угасая, переходит в некую солидную степенность. Эта жизнь, деревенская суета будоражили меня необыкновенно. Голые по пояс, мы с Валеркой пилили дрова или чего-то там копали до прозрачных пузырей на заскорузлых ладонях. У меня мозоли! Ходили на рыбалку, шлепая по ледяной росе, окутанные предрассветными сумерками. Разжигали дымные красные костры и, покуривая местные вонючие сигареты, смотрели на звезды. Слушали блатные песни на старом валеркином кассетнике. Мы лазили за огурцами в чужие огороды. Хотели огурцов? Своих навалом. Нет, сам процесс, поймают – не поймают, а огурцы – трофеи. Однажды отлили у бабки Раи самогона. Гадость жуткая. Валерка так и сказал, но слукавил, потому что это тоже был некий ритуал, преодоление запретов. Ходили на дискотеки в соседнее село, за четыре километра от нашего. Пару раз дрались с местными ребятами – кто в доме хозяин. А потом подружились с ними, и в этом тоже была заслуга Валерки. Воспоминания о том лете сохранились у меня очень яркими, и я берегу их как некую драгоценность. Тем летом закончилось мое детство. Было очень грустно – наши пути с Валеркой расходились, хотя еще какое-то время шли в параллель. Теперь за партой я сидел один. Вальта я видел все реже. Он учился, работал, ходил на дзюдо. Да, Валет теперь не жил с нами на лестничной клетке. Ушел в общагу. Вы спросите почему? Его отец нашел себе спутницу жизни – молоденькую барменшу Риту, и в однокомнатной квартирке стало тесновато. После ухода Вальта все мы были уверены, что Леонтий сопьется, поскольку на краю его удерживал все тот же Валет. Но вышло по-другому – Валет своим уходом как бы развязал Леонтию руки. И дело тут совсем не в Рите. Валет снял со своего отца груз ответственности. И понимал он это лучше всех. Однажды мы опять вернулись к этому разговору – бьет, но я люблю. Мы сидели у меня после школы, путались в геометрии. Я опять спросил:
– Валет, ну какого черта ты прощаешь отцу?
Валет смял конспекты:
– Я не знаю, я просто не знаю. Когда мать моя умерла, были похороны и все такое. Мне было шесть лет. шесть лет, понимаешь? Тогда я впервые видел отца пьяным. Я плакал, сильно плакал. А ее засыпали. Мою мать. Ну, конечно, он был пьян, сильно пьян. Он поглядел на меня и пропел, типа того: «… Тебе я не желаю зла, но смерть бывает не права». Я тогда не понял. Теперь понимаю.
Я глядел на него почти с ужасом:
– Брось, Валер…
– Да, хоть брось, хоть подними…
До сих пор я помню его лицо – заострившееся, с темными прядями, упавшими на лоб.
Почему сейчас я думаю об этом?.. Не хотелось бы впадать в чернуху, но голова гудит, я выпил таблетку аспирина и думаю об этом. В моем детстве, юности не было надрыва, я катился по жизни по инерции, и вся эта чернуха вызывала у меня отвращение. Да, я боялся испачкаться и все же стремился к этой грязи. Зачем? Шут его знает.
Ладно. Потом я редко видел Вальта. Разговоров о нем ходило много, но я как-то отошел от него. Учеба, раздолбайский досуг, первая любовь. А он был где-то в другом мире. Мы виделись, конечно, виделись. Но урывками. Валет выглядел голодным, тощим и замотанным. Но не сломленным. Да, меня, мальчика, воспитанного под лозунгом: «Как бы чего не вышло», предостерегали от таких сомнительных знакомств. Но я хотел видеться с Вальтом. Он рассказывал о своей учебе – уколы в вену на макетах, препарирование трупов, кровь из пробирки на анализ.
Я фигел – как можно жить в общаге, как можно ночами работать? Мне все это казалось диким, нереальным. Но это было так. Для Вальта. Мы отдалились. Про него ходили жуткие слухи. Из них следовало, что, по крайней мере, четверо девчонок из общаги беременны от Вальта. Но это была неправда. Кодекс чести военного в отношении женщин Леонтий передал и своему сыну. Чтобы там ни говорили про солдафонов-военных, но в отношении женщин, несмотря на гарнизонное блядство, кодекс был четок и неумолим. Это шло откуда-то из гусар и прочей муры.
Мы отдалились. Нет, не то, чтобы нам было не о чем поговорить. Иногда мы встречались, и я по-прежнему, смеялся анекдотам, рассказанным Вальтом, мы по-прежнему, строили планы на будущее и обсуждали соседских девчонок. Но это было не то, не то… Отдалились мы по другой причине. Мы вращались как бы в разных слоях. Как ни крути, а путяга, хоть и с престижным названием – колледж – все равно оставалась путягой. И, по сравнению с десятым-одиннадцатым классами школы, стояла на ступень ниже, просто по определению. Мой мир был другим – сотканным из компьютерных игр и дисков, модных шмоток, института в перспективе. В этом мире не было места всяким Вальтам. Но меня тянуло к нему. И где-то в глубине своего еще детского сознания, я понимал всю чудовищную несправедливость положения, в котором оказался Валет. Я – тут, а он – там. Понимал это и сам Валет, и сказал как-то в юношеском запале:
– Знаешь, Егор, а у меня все равно все получится. Может я дурак и теплого места мне в институте никто не пригрел, а я все равно поступлю и заработаю много денег, куплю тачку как у Вовкиного отца, и дачу и… не знаю что…
Все это звучало пафосно и по-детски, но вы не знали Вальта. А я вот ни минуты не сомневался, что все будет именно так, как он сказал. Я тогда страшно обиделся, ну, про теплое местечко в институте. Потому что учился я не ахти, но очень надеялся на своего папашу. Он, конечно, орал на меня, обзывая ленивым раздолбаем, но я-то знал, что в случае чего на него можно положиться. Мать морщилась и не понимала, как это я путаю Чехова с Тургеневым, а я зависал в Интернете, воровал кассеты с легкой порнухой из отцовского ящика стола и балдел под какие-нибудь клевые диски. Да нет, я не был испорченным, но мне хотелось им казаться хоть чуть-чуть. Достало это мнимое благополучие. Отношения между родителями тогда стали несколько холодноватыми, однако внешне поддерживалась иллюзия некой сусальной сказки. Поддерживалась ради меня. Ну, что б не травмировать ребенка, и все такое… Смешно и глупо.
Жизнь неслась с бешенной скоростью. У меня появились новые друзья, новая подружка. И все-таки моим единственным другом был Валет. Виделись мы урывками. Выглядел Валет плохо – похудел и даже как-то почернел. Без обычного налета спокойной самоуверенности он выглядел довольно жалко. Отстраненно я понимал, что живет Валет в общаге, плохо ест, учится, подрабатывает. Но я не хотел понимать и принимать этого, не хотел видеть Вальта таким. Да, виделись мы редко, но Валет незримо присутствовал рядом со мной. Я часто ловил себя на мысли, что в той или иной ситуации Валет поступил бы совсем не так. И эти мысли были неприятны мне. Хотя, если уж быть честным до конца, в те дни я мало задумывался о жизни, о себе, да и вообще.
Десятый класс подходил к концу, а в голове у меня гулял ветер. Однажды я пришел к Вальту в общагу. Всклокоченный Валет сидел на кровати, заваленной учебниками. Он выглядел невыспавшимся и помятым, Тогда он уже не работал сторожем, а устроился на подстанцию скорой помощи и ездил по вызовам как медбрат.
– А, Егорка, проходи. Кефир будешь? – И сказал он это с таким задором, как будто не сидел в потертых джинсах в обшарпанной общаге, как будто не слипались его глаза после бессонной ночи.
Может быть тогда, именно тогда я сказал себе: «Хочу быть таким как Валет. Почему у него получается, а у меня нет?» Хотя, чего уж там крутить душой, хватило моего запала ненадолго. Вот вам и нате – член в томате… Просто мне не нужно было рвать когти, а если бы и нужно было, я бы все равно не смог. Лень и разболтанность сидели во мне намертво. Но мне совершенно не хотелось от них избавляться. Ну то есть абсолютно. Зачем? Ведь так приятно жить под теплым крылышком. Но была гордость за Вальта и была зависть. Ох, как я ему завидовал. Но поменяться с ним местами? Нет, уж увольте. Что б я недосыпал и питался булками с кефиром или там жарил «Pedigree Pal», вот еще. Не царское это дело. Пожалуй, и завидовал я некой, на мой взгляд, независимости Вальта. Ни тебе родителей под боком, которые вечно суют нос не в свое дело – что это за девочка, да покажи дневник. Ни учителей. Заработанные деньги, которые можно потратить как хочешь. Мне и в голову не приходило, что как хочешь деньги тратить Валет не мог. Я не понимал, что никакая это, на фиг, не независимость. Это был даже не стиль жизни, а стиль выживания. Валет, пятнадцатилетний мальчишка, никому не был нужен. Леонтий устраивал свою личную жизнь, и надо сказать довольно успешно, а других родственников у него не было. Должно быть, я выглядел полным идиотом, когда приходил к Вальту и рассказывал о новых дисках к новому компьютеру, о модных джинсах, которые мне купили предки, а я носить не стал – не понравились, о девочке, с которой ходил в кино. Валет слушал, казалось, с интересом, но иногда поглядывал недоуменно. Однако, никогда не указал на мою, мягко говоря, нетактичность. Похлопывал по плечу:
– Молодец, Егорка.
Но вообще, Вальта живо интересовала моя жизнь, как другой аспект его собственной. Какое-то природное любопытство удерживало его от черной зависти. А может просто его легкий характер позволял смотреть на весь расклад по-философски. Я бы так не смог. Поменяй нас тогда местами – ну и что бы я сделал – да захлюпал бы носом или драться полез, и все. А Валет уперся рогом, да и еще меня подначивал смотреть на негатив сквозь призму юмора:
– Слышь, Жор, вызывают нас в три часа ночи к бабке одной. Ну, мы к ней не раз ездили – давление скачет. Думали, опять криз и все такое. Едем, шприц дежурный наготове. Приезжаем: «Ну, бабуля, что случилось?» А она: «Сыночки, вы мне ногти на ногах не подстрижете?» Прикинь?
Я валился на его узкую койку, хватаясь за живот от смеха.
– А вот еще был случай…
И таких случаев мог рассказывать пачками, вынимая по одному, как карты из колоды.
– Кончай, Валет, я умираю.
– Нет, погоди умирать, а вчера что было…
После этих визитов мое настроение зашкаливало в плюс где-то на неделю. Я подзаряжался от Вальта, как от аккумулятора. И ведь он ничего не просил взамен, разве что немножечко дружеского участия – бесценок. Вальта продолжало интересовать мое творчество. Свои глупые наивные стихи я мог доверить только ему.
Эх, какой-то нескладный рассказ получается, вроде как и дружбы-то особой не прослеживается. Но это была дружба, может, не совсем к тому времени оформившаяся понятием. Да, тогда это были лишь эмоции. Нас с Вальтом неосознанно тянуло друг к другу как полюса магнита. Но мы уже не могли без этого общения, пусть редкого, пусть урывками. Да и трудно объяснить все это. Поэтому и рассказ выходит рваный да не круглый. Но не могу я кругло рассказывать о том, что наболело.
Одиннадцатый класс поставил меня перед дилеммой – куда пойти учиться? Честно говоря, я вообще никуда не хотел поступать. Отучившись одиннадцать лет в школе, я считал себя жутко умным и ученым. Но все уже было распланировано за меня и без меня.
Институт и точка, альтернативы никакой. «Не хочешь в институт, иди в армию», – резонно заметил мой отец. Но перспектива летать первый год от одной стены казармы к другой меня, разумеется, не прельстила. Тогда я сказал – ладно. Батяня мой располагал возможностями, прямо скажем, не хилыми. Поэтому у меня имелся выбор, да еще какой! Я не то чтобы прикинул хрен к носу или там проанализировал свои скромные возможности, но все же мозгами пораскинул.
Большинство, если не сказать все, из школьных предметов вызывали у меня тоскливое отвращение. Но у меня были кипы стихов, которыми восхищался Валет. Я сказал отцу, что хочу быть журналистом. Профессия казалась мне романтичной и гордо-независимой. Мой папка долго смеялся, а мама хваталась за голову – то за свою, то за мою. Но я был тверд как орех. В конце концов, мы все переругались, но потом предки махнули на меня рукой и осенью, не без старания моего отца, я уже был студентом журфака МГУ. Ни минуты я не сомневался, что Валет пойдет в медицинский. Так оно и вышло. Так, да не совсем. Валет поступил не просто в медицинский, а в военно-медицинскую академию. И совсем не в Москве, а в Питере. И тоже не совсем сам – помог Леонтий. Когда он мне об этом сказал, я выпал в осадок:
– Крыша поехала?
– Почти, – улыбнулся Валет, собирая вещи.
– Почему, Валера?
– Ну, мой отец хотел, чтобы я носил погоны, а мать – белый халат. Вот, пытаюсь угодить обеим.
– А сам-то ты чего хочешь, Валет?
– Мне все сгодится.
– Ага, одеть белый халат и на войну.
– Ну скажу я тебе, что хотел стать летчиком или там президентом, что изменится? – прищурился он.
– А… – я рукой махнул, – уезжаешь, жалко.
– Жалко, Жора, очень жалко. Увидимся. Ну, давай, заплачь еще.
– Так мне врезать тебе хочется, Валет.
– Ну, врежь.
Сказать, что мне не хватало Вальта, будет слишком пафосным. Но за это время он стал неотъемлемой частью моего окружения. И было как-то непривычно – ни позвонить ему, ни притопать в общагу. С другой стороны, наобщавшись с Вальтом, мне казалось, что я понял какой-то секрет его обаяния и смогу легко, используя это знание, стать эдаким рубахой-парнем. Но, черт возьми, разве можно влезть в чужую шкуру? Это поначалу в своей группе я пытался хохмить как Валет – штучки-дрючки, анекдоты и прочее. Ну и выглядел дешевым клоуном. Не было у меня того природного обаяния, что ли. Учеба давалась тяжело, я чувствовал себя глупым как пробка. Правда, нужно отдать должное моему разгильдяйству, институт – не школа, но так быстро перестраиваться я не умел. И опять я вспоминал, как занимался Валет.
Однажды я зашел к нему в общагу. Он сидел за столом и штудировал по учебнику какие-то кости в разрезах. Увидев меня, лишь рукой махнул досадливо – погоди, мол, не мешай. Я притулился на колченогом стуле и заскучал. От нечего делать, я принялся разглядывать Вальта. Вся его сгорбленная фигура выражала нетерпеливое напряжение. Он даже слегка постукивал кулаками о край стола. Скоро он кинул книжку мне на колени:
– На, проверь, – и начал шпарить абзац за абзацем, и не как-нибудь, а с латинскими терминами.
– Круто, – похвалил я его.
– Ни хрена не понимаю, – весело подытожил он.
Он был в этом весь – выкладывался до последнего. Не пониманием, так зубрежкой, не зубрежкой, так некой шальной интуицией. И вовсе не потому, что он не хотел понять, да просто тогда не было у него времени на это понимание. И опять я ловил себя на некой подлой зависти – и так человеку дано много, так еще, блин, и память прекрасная. Теперь-то я понимаю, что никакой особой памятью Валет не обладал. Всего лишь немного усидчивости и терпения, вот и весь секрет.
Учиться в институте, тем более в МГУ, было неплохо. Я как бы автоматически попал в некую элиту, круг, так сказать, «золотой молодежи» о которой много говорится, и которая потом исчезает буквально в никуда. Группа попалась веселая. Все мы, благополучные мальчики и девочки, легко и по инерции катились по жизни, хихикали и изображали из себя эдаких тертых прожигателей жизни. И все равно я часто и с тоской вспоминал о Вальте. Все это окружавшее меня благополучие было неестественным как кукольный домик и вязким как патока. Я чувствовал, что настоящая жизнь проходит мимо, оставляя меня за бортом. Конечно, я благодарен своим родителям, что так долго ограждали меня от проблем, мариновали в сладком сиропе. Что мне это дало? Наверное, крепкую нервную систему, которая, однако, была абсолютно не подготовлена к адекватным ответам на мало-мальски пиковую ситуацию. Эх, журфак – козырные мальчики, рафинированные девочки – и руки прочь, здесь закрытая тусовка.
У меня появились новые друзья – да и не друзья, в общем-то, так, приятели-одиночки. Впрочем, с парнем из нашей группы, Витькой Кабановым, мы сошлись довольно крепко. У Витьки теперь своя турфирма, и сам он по полгода не вылезает с Канар да Багам. А тогда – худенький очкарик. Откуда что взялось? Конечно, Витька не мог заменить мне Вальта, а все-таки. Я часами рассказывал Витьке о Вальте, пока он не затыкал уши и не замахивался на меня томиком «Политэкономии»:
– Заткнись ты со своим Вальтом. Наверное, я умру от счастья, когда увижу его.
– Нет, ты умрешь раньше, – обещал я.
Приближалась зимняя сессия, но я особо не волновался. Мне было по фигу, сдам – не сдам. Кое-какие предметы откровенно хромали, а мне было плевать. В моей черепной коробке царили терминаторы, радужные и призрачные как мыльный пузырь перспективы каникул и Нового Года и прочая фигня. А еще я ждал Вальта. Он звонил мне пару раз и обещал приехать на каникулы. Почему же мне так не хватало его? Да потому, что рядом с Вальтом жизнь делала бешенные скачки и неслась галопом, а не тянулась вязкой паутиной. Я благополучно сдал сессию на трояки и, как в хмель, погрузился в нирвану расслабухи.
Я прождал Вальта все каникулы, но он не появился. Сроки наших сессий не совпали. И даже ехидный Витька Кабанов несколько раз прошелся по поводу моего кислого вида:
– Ну, что, не приехал твой Валет? Не расстраивайся, он, наверное, в Короли готовится, или нашел какую Даму.
– Пошел ты… Кабан!
– Ты чего, Жора, обиделся?
Я, конечно, обиделся. И еще мне было очень грустно. Гм, какое ребячество.
Валет появился в конце февраля. Высокий, широкоплечий, охрипший. Я был несколько разочарован, что он появился не в форме. Мне хотелось что-нибудь съязвить насчет погон и каких-нибудь там петличек.
– Соскучился? – спросил Валет, посмеиваясь.
– Была охота, – скорчил рожу я.
Мы обнялись.
– У своих был?
– Yes, of course.
— Твой отец ничего выглядит, – осторожно начал я.
Валет пожал плечами. Леонтий действительно, выглядел неплохо – моложавый, подтянутый. Он расписался с молоденькой Ритой и теперь старался держать форму.
– Ну что, в ресторан? – опрометчиво спросил я.
– А деньги? – в свою очередь поинтересовался Валет. – Я пустой. А, нет, погоди-ка, стипуха же. Но хватит только на кофейник.
– Угощаю, – сделал широкий жест я. Хотя мне стыдно было признаться, что за трояки стипендии мне не полагалось и деньгами меня до сих пор снабжал отец.
Валет глянул с интересом, а все равно повернул ситуацию так, что оказались мы в недорогом кафе «Ксения», в народе «Ксюша», он был хитер как лис.
Валет весело рассказывал, как они маршируют и режут трупы, совершают километровые пробежки на физкультуре, а потом исследуют кожно-мышечные рефлексы у лягушек. Валет рассказывал о казарме, в которой можно вешать топор, и по ночам стены дрожат от храпа. А я слушал и слушал, и буквально обжирался его рассказами. Я предложил взять водки, но Валет лишь рассмеялся и покачал головой. Я знаю многих, которые в такой ситуации стали бы подначивать: «Ты что, не мужик?.. А еще погоны одел…» и так далее. Но поймать Вальта на слабо было невозможно, ну, или почти невозможно. Зато он много и умело курил. Я тоже покуривал, но тогда еще больше для понта, нежели для кайфа. А вот Валет курил с удовольствием:
– Ну, что, Егор, покурим, а то так бросить можно.
Мои успехи были скромны, похвастаться особо нечем, поэтому я слегка борзел – вроде «лучшая защита – нападение».
– Как у тебя на личном фронте? – нагло спросил я, глядя в насмешливые глаза Вальта. И, вспомнив слова Витьки, добавил: – Не нашел еще пиковую даму?
Валет расхохотался, как хорошей шутке, и спокойно выпустил дым:
– Все барышни Питера у моих ног.
