скачать книгу бесплатно
– Пусть насладятся детством. Не заметишь, как они вырастут и им будет не хватать подобных детских слабостей.
Центральная площадь встретила их ярмарочными огнями и величественными механизмами. Трехсотметровое колесо Солнца медленно вращалось, открывая посетителям невероятные виды на город. На его фоне весело кружащие чашки и поднимающиеся на пару метров над землей белоснежные лебеди, казались жалкими миниатюрами. Опробовав несколько небольших аттракционов, они подобрались ко второму ярчайшему украшению площади – огненной карусели. Под величественным шатром гордо красовались бронзовые животные, демонстрирующие нутро из движущихся шестерёнок. Механизм крепился к шестам, создавая в движении эффект гарцующих зверей. Из пиротехнических пушек вырвались языки пламени, приглашая к себе новую порцию пассажиров. Хафи по очереди усадил девочек на животных. Клер уселась на единорога, выпускающего изо рта розовый пар, а Леване досталась грациозная лань с сияющими изумрудными глазами.
Включилась музыка и карусель завертелась. Мимо Хафи и Адны проносились радостно восседающие на животных дети. Это был лучший день на свете. Впервые с момента возвращения домой он перестал думать о прошлом, о Шуме и всех тягостях, пережитых им в том мире.
– Я люблю тебя, – чувственно прошептал он Адне на ухо.
– Я тоже тебя… – последнее слово потерялось в оглушительном взрыве фейерверка. Всё небо озарилось яркими вспышками, люди ликовали. Что-то крупное пролетело над их головами, раздался очередной взрыв, накрыв толпу яркой вспышкой и языками пламени. Он невольно прищурился, спасаясь от яркого света. Крыша шатра вспыхнула, раздался истошный гудок противопожарной системы.
Он открыл глаза. Яркий свет фар не позволял разглядеть ничего вокруг.
– Свали с дороги, козёл! – услышал он из машины чей-то раздраженный крик.
Очертания ярмарки растворились призрачным туманом, и перед ним предстала оживленная ночная автострада. Он стоял посреди дороги, справа и слева один за другим пролетали автомобили, обливая его одежду снежной кашей. Свет фар стал не таким ярким, и он разглядел черный седан, из окна которого высунулась лысая мужская голова и, не выбирая выражений, требовала сойти с трассы.
Голова кружилась, он с трудом держался на ногах. Рванув в сторону обочины, едва успел остановиться. Перед его лицом с истошным визгом пронеслась машина, ещё одна. План оказался сложнее, чем он думал. С противоположной стороны поток был менее оживленным. Неровным шагом мужчина кое-как добрался до безопасного участка дороги и осмотрелся вокруг. Черноту хвойного леса разрезала широкая оранжевая полоса трассы. За его спиной в лес уходили глубокие следы человеческих ног. Кажется, он пришел оттуда. Неподалеку обнаружился металлический щит с названием населенного пункта. До боли знакомого. Он не верил своим глазам, зачем ему в ночи понадобилось ехать сюда? Из памяти исчезли любые крохи воспоминаний, которые помогли бы дать ответ на этот вопрос.
«Без паники. Телефон. В нем есть карта, смогу вызвать такси». Он пошарил по карманам куртки, брюк – ничего. Телефон бесследно исчез. «Ничего. Думай, нужно любым способом вернуться домой». Мысли путались, предлагая идеи: одну безумней другой. Не придумав ничего лучше, он снова преградил собой дорогу. Машина резко затормозила, её крутануло, едва не отправив в кювет.
– Ты что ж мразь творишь?! – из машины вышел поджарый мужчина в одной футболке.
– П-простите… мне просто нужно домой.
– О-о, да ты брат бухой! – водитель слегка толкнул его в грудь. – А ну-ка давай с дороги, пьянчуга, пока ментам не сдал.
– Да! Пожалуйста… позвоните в п-полицию! – взмолился он. – Пусть… меня заберут… Скажите, что я… потерялся.
Но мужчина явно не желал с ним связываться. Махнув рукой, он спешно вернулся в машину и устремился прочь. Ему лишь оставалось наблюдать, как исчезают за горизонтом красные огни. Обреченно вздохнув, он пошел с вытянутой рукой вдоль дороги. «Кто-то да обязательно остановится», – подумал он.
***
– Тебе нужно чаще выбираться на свежий воздух, Изард. На тебя страшно смотреть: бледный, худой, не выспавшийся. Прошло уже восемь месяцев. Я надеялся, что, за это время ты, наконец, приведешь себя в порядок.
– Девять… Девять месяцев – поправил его Изард.
Ему было не больше сорока и выглядел он действительно ужасно. Он носил короткую стрижку с модно выбритыми висками, грубую клетчатую рубашку с подвернутыми рукавами и плотные черные джинсы. Его лицо было болезненно худым, впалые голубые глаза потускнели. А руки в плотно обмотанных алых лентах сравнимы с мумией.
– Ты же понимаешь, Хафи, что я не совсем человек. Ни свежий воздух, ни вкусная пища не вернут мне былую внешность. Мне нужны посетители.
– Но разве ты испытываешь недостаток в клиентах? – Он осмотрелся вокруг, зал гудел, бар был набит под завязку.
– Эти выпивохи наутро забудут, как я выглядел и с кем они веселились. Мне нужны такие клиенты, как ты. Кто никогда не забудет мое имя, чьими воспоминаниями я смогу обладать. Пока хотя бы один человек в этом мире помнит меня – я буду существовать. Но стоит всем позабыть обо мне, и… – он щелкнул пальцами, – я исчезну, кану в небытие.
– Чем я могу тебе помочь?
– Ты уже однажды спас мне жизнь. И я перед тобой в неоплатном долгу. Поэтому я не вправе от тебя что-либо требовать. Разве что… – он хитро улыбнулся.
– Что?
– Могу я надеяться на то, что ты оставишь мне в наследство свои воспоминания? В день смерти всё, что ты помнил, станет моим.
– Считай, что они уже твои. Я не верю ни в Бога, ни в загробную жизнь. А трупу воспоминания ни к чему.
– Спасибо, Хафи, – он разлил прозрачную жидкость по стопкам и протянул одну другу. – Выпьем же за это.
Они соприкоснулись стопками и, выпив, закусили охотничьими колбасками.
– Так о чем ты со мной хотел поговорить? – нарушил неловкую паузу Изард. – В письме ты толком ничего не объяснил.
Хафи скептически оглядел набитый битком зал:
– Может, найдем более тихое место?
– Конечно.
Он обратился к харизматичному громиле на другом конце бара:
– Дов, присмотришь здесь?
– Без проблем, Изи.
– Изи? – Хафи вопросительно взглянул на друга.
– Не спрашивай.
Они поднялись на второй этаж и прошли в гостиную. Небольшая комната казалась пустой и безжизненной. На зеленых стенах не было ни картин, ни фотографий. Посреди гостиной стоял одинокий кожаный диван, журнальный столик и небольшая полоска телевизора на стене.
– Располагайся, – махнул он рукой на диван, а сам отправился на кухню поставить чай. – Итак… что ты мне хотел рассказать.
– Я хочу поговорить о дне Солнца, – он замялся. – То есть не совсем о нем. А о том, что там произошло. То есть не о том…
Его мысли путались. Произошедшее на празднике выбило его из колеи. В последние дни он не мог ни о чем больше думать. Что это было, обычная случайность, или предопределение. Левана могла погибнуть в том пожаре…
– В тот день, впервые за долгое время, мы выбрались всей семьей на праздник. Я, наконец, смог позабыть о жутких ночных кошмарах, о шёпоте в голове, о том, что я солдат. Мы катались на дирижаблях, гуляли по набережной, а когда стемнело отправились к аттракционам…
– Постой, кажется, я знаю к чему ты клонишь. Там… в Шуме? Так вы это называете? Мы видели карусель, всю в…
– Да, верно, – перебил он Изарда. – Но, прошу, дослушай до конца. В общем, мы отстояли километровую очередь, в небе стали запускать первые фейерверки. Я усадил девочек на карусель. Всё было прекрасно, все ликовали, пока какой-то умник не запустил в толпе свой фейерверк. Ракета полетела по непредсказуемой траектории, несколько раз закружилась, пронеслась над головами прохожих и разорвалась прямо над крышей карусели. Та вспыхнула как спичка. Представляешь себе зрелище: внизу звери скачут под веселую музыку, а над детскими головами разверзлось адское пламя. Воцарился хаос. Родители суетились, призывали остановить аттракцион, дети кричали, кто-то плакал. Когда наконец механические животные замерли, Левана неудачно слезла с лани и её коса застряла в одной из шестеренок. Адна мне что-то говорила, но я лишь оцепенело стоял и смотрел, как всё повторяется вновь. Я видел, как жена подбежала к дочери, расплела косу, оставив лани золотую ленту. Всё обошлось, никто не пострадал. Важно другое. Там, в Шуме, я слышал детские голоса, они молили о помощи, но я не мог ничего сделать. И в тот день, на ярмарке, я понял, что среди этих голосов были и мои дети. Они кричали, а я всё так же ничем им не помог.
Засвистел чайник, прервав рассказ Хафи. Через пару минут друг вернулся с подносом, на котором стояли пара пиал и стеклянный чайничек, сияющий янтарем свежезаваренного чая.
– Ответь мне, Изард, как то, что произошло в Шуме, могло произойти здесь, в нашем мире… в будущем?
Ответом ему был ласкающий женский голос:
– Мужчина, просыпайтесь. Приехали.
Он с недовольным стоном открыл глаза. Интерьер гостиной Изарда растворился, оставив в памяти яркие всполохи сна. Машина остановилась напротив столба с сияющей буквой «М». Светало.
– Спасибо. Вы… очень добры, – он протянул ей мятую купюру и вышел из машины. Снаружи его встретил пронизывающий до костей ветер и гололёд. Впереди возвышались уже знакомые седые высотки, сейчас они казались ему такими родными. Он дома.
Не успел он переступить порог, как жена набросилась на него:
– Ты где был? – она с силой толкнула его в грудь. – Тебя где носило всю ночь, скотина? Почему не отвечал на звонки?
– Я… потерял телефон. Или забыл… его в офисе.
– Так ты потерял или забыл?
Жена не унималась. На ее глаза наворачивались слезы.
– Я… не помню. Я был… на даче… Потом на тридцатом километре… Шел… пешком. Потом добрая женщина… меня подвезла.
– Что ты несёшь? Какой тридцатый километр, какая женщина? Ты что, пил?
– Может быть… я был в баре, но не помню, когда.
– Боже, за что мне эти мучения, – она осмотрела его лицо, принюхалась. – А это ещё что такое?
Рита схватила его за запястья. Ладони были покрыты сажей. Понюхал пальто – пропиталось костром и виски. Голова раскалывалась не то от похмелья, не то от попыток вспомнить хоть что-нибудь о прошедшей ночи. Но как бы он ни пытался, перед глазами все время всплывало лишь худое лицо бармена.
– Спишь сегодня на диване. И прими душ, ты воняешь.
Жена закрылась у себя в комнате, но даже через дверь он слышал её сдавленные всхлипывания. Ему было жалко её. Хотелось ворваться в комнату и крепко обнять. Осыпать поцелуями и тысячу раз извиниться. Но он этого не сделал, отчасти потому, что был слаб и жалок, отчасти потому, что не чувствовал за собой вины. Он действительно не помнил ничего до момента, как оказался посреди пригородной трассы. Сложно было сказать, сколько времени он потерял: часы, может быть, дни. Она никогда не поверит в его рассказ.
Он принял душ и пошел в свою кладовку-кабинет. Ему срочно требовалось запечатлеть события последних… часов? Включив свет, он обнаружил немыслимое: весь пол был устлан бумажным ковром, коробки разбросаны, из некоторых тетрадей вырваны листы. Казалось, весь каталог его жизни уничтожен.
– Нет! Нет-нет-нет! Этого… не может быть! – он упал на колени и спешно начал собирать разбросанные тетради. Март, июнь, декабрь, снова март, но уже позапрошлого года. Постепенно вокруг него начали возвышаться покосившиеся бумажные небоскребы. Наконец он добрался до израненных тетрадей. В некоторых не было всего нескольких листов, другие лишились половины записей. Он трогал неровные бумажные рубцы, ощущая, как они оставляют на его потрепанной душе глубокие порезы. Капли его горячих слез дождем орошали оставшиеся пустыми страницы.
