скачать книгу бесплатно
Я здесь на земле ничего не люблю,
А только в метро пустоту занимаю
И едкую дурь на погоду валю.
Собак без фамилий и честной породы
Я всех всё равно не могу подобрать.
А Гейне по-русски в таких переводах,
Что мне при Тебе неудобно сказать.
А в города Лимба туманном предместье,
С ореховой удочкой, в теплой траве,
Я вечность – и дольше! – была бы на месте,
И даже открыток не слала б Москве.
На корточках сидя, беспечно и вечно
Удила бы месяц, не смея войти
Туда, где под матовым шаром аптечным
Вергилия с Блоком скрестились пути.
«В Москве стоит полупогода…»
В Москве стоит полупогода.
У человека и у года
Совместный насморк. Оттого,
Что мир един. Пером природа
Нанесена на ничего.
И каждой ветки каждый жест
Прекрасно виден, ergo est.
Шотландская песня
Н. А.
– Ты спятил, Джек!
Иди домой.
Давно все в замке спят.
Никто в Британии в час ночной
Не продает цыплят.
– Я всех, графиня, продал кур
И, было, шел домой,
Но возле мостика Амур
Настиг меня стрелой.
– Смотри, узнает старый граф,
Дойдет своим умом,
Кто бродит, голову задрав,
Под замковым окном.
– Тогда, графиня, я возьму
Суму и пестрый плед,
Пойду искать себе страну,
В которой женщин нет.
А под окошком до зари
Пусть бродит старый граф,
Который, что ни говори,
Имеет больше прав.
(Нелле Александровне Житомирской)
«В страданьи – зла, а в счастии – скучна…»
В страданьи – зла, а в счастии – скучна,
Могу соединить со смыслом звуки,
И мелкие, как сыпь, предстанут муки –
Как сталь, как соль, как Стиксова волна.
Высокой боли нету у души.
Поверь – единой нет! – одни уроды.
До дна срамны, от нас тошнит природу,
Зачем же песни наши хороши.
1973 или 1974
Март
А. Я.
Люблю начала и концы
Поэм, времен – пусть даже года,
Легка бесцветная свобода,
И боль возведена в принцип.
Мне больно, ergo я живу.
Как захочу – так назову
Перед собою переулки.
С лотков Германией пахнут булки,
Уходит время из-под ног,
И на углу идет кино.
Когда всё тает, друг мой милый,
И нас по жизни гонит страсть,
То нет ни времени, ни силы
Её измерить и назвать.
Когда-нибудь из горней тьмы
Нам скажут, что любили мы.
(Анатолию Якобсону)
«Сыр Ниневия месит…»
Д. Р.
Мне ли не пожалеть Ниневии,
города великого?
Сыр Ниневия месит
И новых ягнят купает,
Белеет в ночи известкой
И жиром бараньим тает.
Жирны её менялы,
Брови сурьмят её девы,
И не могут руки правой
Они отличить от левой.
А ты пожалел растенье! –
Господь говорит Ионе.
– А мне без тебя зачали
Мальчика в царском доме
И девочку – на соломе.
А. Я.
I
Я знаю, ты еще живой,
Поскольку говоришь со мной,
А мёртвые не имут речи.
Что в землю лёг в чужом краю –
Твою манеру узнаю,
И пью за дух противоречья.
Когда простят тебе твой грех,
Приди спасти меня от тех.
(Тут есть, кому меня обидеть.)
Ко мне Вергилия не шли –
Я ад узнала на земли,
А рая мне вовек не видеть.
сентябрь 1978 г.
II
До смерти.
До раздранья здешних пут.
А после смерти – глубже и прочнее.
Договорим. Предполагать я смею,
Что нас теперь уж больше не прервут.
Гляди, как просто! Смертная тоска –
Она на то и смертная, что смертна
Нас достают, как письма из конверта –
Два вкривь и вкось исписанных листка.
июнь 1989 г. (Анатолию Якобсону)
«Мне шел тогда шестнадцатый…»
I
Мне шел тогда шестнадцатый.
В Москве. Как будто вечно чьи-то именины.
На кухнях гул: Читали? – Ну, конечно!
И виселицей на полях “Полтавы”
Лицейский пир ещё не омрачен.
Как он бы нам теперь казался жалок!
Ещё была Ахматова жива,
И пел Булат о двориках арбатских…
II
Взлетели цены. Началось безумье
Специальных школ, лечебных голоданий,
Подсвечников со львами и тарелок,
Парящих над Театром на Таганке.
Великий Чаплин шёл в “Иллюзионе”,
С сеанса выйдешь – глядь, а век-то – новый!
Мы вундеркинды; мы его экстерном
В полвека проскочили – с баррикад
До декаданса.
В довоенном френче
Тень императора являлась в электричках,
И многие бежали за три моря…
1979
«Нас учил философ вдохновенный…»
Нас учил философ вдохновенный
Истине, сверкающей, как солнце.
– Холодно козлику в тумане!
Страшно молодому под звездами!
Изучай геометрию, мальчик!
Слышишь, как поют, вращаясь, сферы?
(Холодно козлику в тумане!
Страшно молодому под звездами!)
