скачать книгу бесплатно
– Кто опознал жертву? – спросил Берд, и в тот момент атмосфера в комнате претерпела внезапную, почти незаметную перемену. Тишина, заполненная неуютным ерзаньем, быстрый обмен взглядами от одного к другому. Молчание слишком затянулось, поэтому он раздраженно встал.
– Джонсон? Шериф? Кто опознал жертву? – повторил он.
– Это было, эм, вроде как коллективное усилие, – сказал светловолосый мужчина, которого Берд не знал. Джонсон уставился в пол, кусая губу.
– Коллективное усилие, – недоуменно произнес Берд, и снова воцарилось молчание, снова начался обмен взглядами, прежде чем Джонсон выступил вперед и указал пальцем на тело.
– Вот, – сказал он. Берд проследил за пальцем и увидел. Сначала он упустил это, отвлекшись на кровь и темные, жирные тела жужжащих мух. Футболка мертвой жещины скомкалась, поднявшись к шее, и на внутреннем изгибе бледной груди была темная выпуклость размером с муху, но твердая. И неподвижная. Мухи поднимались парящим облаком; пятно оставалось на месте. Он прищурился.
– Это родинка?
– Да, сэр, – сказал Джонсон. – Отличительный признак. Это несомненно Лиззи Уэллетт.
Берд моргнул и нахмурился, ему не нравилось ощущение, что он что-то упустил, и еще меньше ему нравилась атмосфера в комнате.
– Вы уверены в этом, – спросил он и заметил, что не только Джонсон кивает. Он посмотрел на остальных мужчин. – Все? Вы все знаете, как выглядит грудь Элизабет Уэллетт?
Джонсон кашлянул и покраснел:
– Все знают, сэр.
– Откуда?
Вопрос повис в воздухе, и Берд понял: мужчины пытались сдержать смешки. Каким-то образом смех был инстинктом даже в тот момент. Он видел это, видел, как они чуть не дрожат от усилия, сдерживая его.
«Никто не хочет это говорить», – подумал он.
Невероятно, но кто-то это сделал. Светловолосый полицейский, немного скривив рот – не совсем улыбаясь, никто не смог бы его в этом обвинить, – посмотрел Берду в глаза и ответил.
– Как ты думаешь, мужик.
Это не был вопрос.
Берд вздохнул и принялся за работу.
Глава 4
ГОРОД
Было почти десять, солнечный свет лился сквозь стену окон, выходящих на юг, когда пара в доме за несколько миллионов долларов на Перл-стрит наконец-то начала шевелиться. Она проснулась первой и мгновенно, что было необычно. Всю свою жизнь Адриенн Ричардс вставала с трудом, борясь со сном долгой чередой пинков, стонов и фальстартов. Теперь женщина, укутанная в огромной кровати, проснулась, лишь один раз моргнув. Глаза закрыты. Глаза открыты. Как Джульетта, просыпающаяся в своей могиле, – только вместо глыбы мрамора у нее простыни из египетского хлопка с минимальной плотностью в 1200 нитей.
Я помню, где я быть должна,
И вот я здесь.
Где мой Ромео?
Она могла бы перекатиться, чтобы увидеть его, но ей это не было нужно; она чувствовала его рядом, слышала медленное, ровное дыхание, значившее, что он не проснется еще час, если только она его не встряхнет. Это только одна из многих вещей, которые она знала инстинктивно после почти десяти лет брака. Она знала звучание и тональности его дыхания лучше своего.
Ей, конечно, придется его разбудить. В конечном счете. Они не могли проспать весь день. У них были дела.
Я помню, где я быть должна.
Она помнила.
Она все помнила.
Было столько крови.
Но несколько долгих минут она лежала неподвижно, позволив своему взору блуждать по комнате. Было не так сложно оставаться на месте; кот, большой серый мальчик с зелеными глазами и шелковистой шерстью, ночью примостился возле нее, грел и мурлыкал, а подушка под ее щекой была мягкой и чистой. Комната была выкрашена в чудесный темно-синий – у Адриенн был этап увлечения цветотерапией, и этот должен был способствовать благополучию, хорошему сну и сексу, и к тому же шторы были задернуты, поэтому даже теперь, в последний час перед тем, как утро уступит место полдню, в комнате царил приятный полумрак. Платье, которое она надевала вчера, лежало там, где она расстегнула и вышла из него, уронив на пол – глупая ошибка, его, наверное, придется отнести в химчистку, но помимо этого комната была идеальной. Простой. Как из журнала. Личные штрихи ограничивались полкой неподалеку: медная фигурка балерины, пара сапфировых сережек, оставленных на блюдце, и обрамленный снимок новоиспеченных мистера и миссис Ричардс в день их свадьбы. Воспоминание из более счастливых времен. Адриенн была светловолосой, худой и улыбалась в белом шелковом платье; Итан был высоким, широкоплечим и уже щеголял короткой стрижкой, маскирующей отступающую линию роста волос. В день их свадьбы ему было тридцать четыре, он был на двенадцать лет старше нее; у нее это первый брак, у него – второй.
Не то чтобы это можно понять по фотографии, подумала она. Они оба сияли от счастья, в восторге от новизны всего этого. Новобрачные в начале приключения длиной в жизнь, вместе навсегда.
Она завидовала им. Молодая пара на фотографии понятия не имела, во что ввязалась. Их ждал невообразимый ужас, хотя ей не нужно было его воображать. Это случилось и за несколько часов, что она проспала, выжглось в ее памяти во всех кошмарных, отчетливых подробностях. Прошлой ночью… по ее предположениям, она была в шоке, как и он, пока они проделывали долгий путь домой. Они сидели в потрясенной тишине, когда все исчезало в зеркале заднего вида: город. Озеро. Дом и все в нем.
Тела.
Кровь.
Было столько крови.
Но пока указатели проносились мимо в темноте, а события вечера оставались позади, легко было притвориться, что это все просто какой-то ночной кошмар. Она повернула «Мерседес» на аллею за домом и могла думать только о том, что они почти на месте. Она сжимала ключи до побеления костяшек всю дорогу до двери, сжав губы в тонкую линию, пока ее муж мрачно стоял рядом. Они, должно быть, заговорили в какой-то момент, только чтобы согласиться, что дальнейшее обсуждение лучше оставить на следующее утро, но она помнила только тишину. Вдвоем они осторожно прошли по темному коридору, пробравшись в спальню и не утруждаясь включить свет. Она сбросила туфли, расстегнула платье, уронила его и забралась в кровать. Последнее, что она помнила, было, как она смотрела в темноту и думала, что никогда не заснет, попросту не сможет.
Но она заснула.
Кот смерил ее укоризненным взглядом, когда она подвинулась и выскользнула из-под одеяла, мягко спыгнув на пол. Возле нее зашевелился муж. Она замерла.
– Ты проснулся, – прошептала она. Мягко. Проверяя.
Его веки вздрогнули, но не открылись.
Она оставила его спать, вышла из комнаты, прикрывая голую грудь руками, и пошла за котом по коридору в сторону кухни. Она вздрогнула из-за солнечного света, льющегося сквозь стену окон. Отсюда открывался чудесный вид на район, но боже, как же ярко. Все это стекло, мили окон, каменные фасады домов по ту сторону улицы горели отражением света. Это ослепляло. Над узкими улочками простиралось голубое безоблачное небо.
Кот вертелся у ее ног, мяукая.
– Ладно, дружок, – мягко сказала она. – Давай найдем тебе завтрак.
Она попивала кофе у стойки, облаченная в свитер, и печатала на компьютере, когда ее муж появился в конце коридора. Она слышала, как он встал с кровати двадцатью минутами ранее, но дверь оставалась закрытой; вместо этого была короткая тишина, сопровождаемая звуком текущей воды. Сначала это ее ошарашило. Встал и пошел в душ, словно это обыкновенное утро. Словно их не ждали сложные разговоры. Но потом удивление сменилось облегчением. Мужчина в подобных обстоятельствах мог вытворять вещи похуже, чем придерживаться своего распорядка дня. Это значило, что он справляется.
Он остановился на том же месте, где она, оглядывая открывающийся из окон вид. Он побрился и надел старый университетский свитшот. На его лице было несколько кусочков туалетной бумаги; один отклеился, пока она смотрела, упав на истрепанный воротник. Время браться за дело.
– Привет.
Он медленно повернулся на звук ее голоса. У него были красные глаза – от нехватки сна, подумала она. Понадеялась. Конечно, он не плакал. Она присмотрелась к нему, но выражение его лица было непроницаемым.
– Иди сюда. Там есть кофе.
Она указала накрашенным ногтем на шкафчик у раковины. Он открыл его, будто в трансе, достал чашку, сел рядом с ней.
– Я облажался. Порезался, – сказал он хрипло. – Теперь будет кровоточить весь день.
– Ничего, – сказала она. – Ты все равно не будешь сегодня выходить из дома. Не будешь показываться. Я не знаю, сколько у нас времени. Я назначила несколько встреч, и мне нужно уехать в течение часа, посмотреть, как быстро мы сможем все уладить. Хорошо?
Он поставил чашку.
– Что происходит?
– Они ее нашли.
С его лица схлынули все краски.
– А его?
Она покачала головой, подаваясь вперед, чтобы зачитать вслух.
– Мы просим помощи у общественности в определении местоположения мужа Уэллетт, Дуэйна Кливса, – сказала она. – Если у вас есть какая-либо информация, бла-бла-бла. Есть номер, по которому надо позвонить. И все.
– Черт. Как? Как они могли даже…
– Пожар на свалке, – спокойно сказала она. – Сегодня утром поднялся ветер. Должно быть, они собирались всех эвакуировать. Но все будет нормально…
Он не слушал. Он покачал головой, стуча открытой ладонью по столешнице.
– Черт. Черт-черт-черт. Твою мать, ну зачем тебе было…
Он поднял взгляд, увидел выражение ее лица и решил не заканчивать предложение.
– Все будет нормально. Ты понимаешь? Все будет нормально. Все нормально. Они мыслят в правильном направлении. Дуэйн Кливс убил свою жену, а теперь пустился в бега.
Повисло долгое молчание.
– Они его найдут, – наконец сказал он.
– В конце концов, – кивнула она. – Возможно. Но кто знает, когда. Ты видел, что я сделала. Может пройти немало времени.
– И что мы будем делать?
– Мы? Ничего. Оставайся здесь. Не высовывайся. Я добуду денег, а потом мы придумаем план. Настоящий план. Нам пока везло, но я хочу подойти к этому с умом, даже если на это уйдет несколько дней. Все в порядке. Нам не нужно бежать, нас никто не преследует.
В тот момент он ее ненавидел. Она чувствовала, как это исходит от него волнами, видела напряжение, пульсирующее в его челюсти, когда он сжимал зубы. Он всегда ненавидел, когда она говорила этим тоном, который отчетливо давал понять, что она считала себя самой умной в их паре. Ну и хрен с ним, подумала она. Она умна. Всегда такой была и всегда это знала, пусть даже люди вроде ее мужа не хотели этого признавать. И если ей нужно было вывести его из себя, чтобы напомнить, что стоит на кону и кто из них главный… что ж, она предпочитала его ранимую злость другим альтернативам. Это затравленное выражение лица с красными глазами, когда он только вышел из спальни, и как он посмотрел в окна, словно не знал, кто он и где, – нет, это ей совсем не понравилось. Если он не сможет держать себя в руках, им обоим конец.
– Что, если объявится полиция? – сказал он.
– И с чего вдруг?
– Не знаю, – пожал он плечами, опустив взгляд. – «Мерседес»? Люди запомнили его, если видели. Номера другого штата, не в сезон, огромная роскошая машина – это как бельмо на глазу. Особенно после того дерьма в супермаркете в прошлом году. Ты со своим дурацким йогуртом… Они вспомнят, полиция придет задавать вопросы и…
– Тогда мы скажем им, что им нужно знать, – оборвала она, гневно глядя на него. – Я скажу им. Посмотри на меня. Посмотри на меня. – Он послушался. Несколько долгих секунд он смотрел ей в глаза. Она накрыла его руку ладонью и заговорила с ярой убежденностью: – Мы так близко к финишу. Просто дай мне это уладить.
Наконец он кивнул. Он поверил ей; она видела это в его лице. Но потерянный взгляд – это тоже было. Она вздохнула.
– Скажи это. Мы не можем играть в эту игру, не теперь. Скажи, что ты недоговариваешь.
Он заглянул в свою чашку с кофе. Он едва отпил его, а теперь напиток остыл.
– Просто… – Он замолчал, расправил плечи. – Они все поймут. Что мы сделали.
Она яростно замотала головой.
– Не поймут.
Он вздохнул, вертя кольцо на пальце. Присущая ему нервная привычка. При виде этого у нее заныло сердце, но ей нужно было оставаться твердой.
– Послушай меня, – сказала она. – Лиззи и Дуэйн мертвы. Все кончено. Мы ничего не можем сделать. Но мы живы. У нас есть будущее. И мы есть друг у друга. Верно? Ты должен мне довериться.
Он опустил плечи, и она тоже – от облегчения. Он сдавался ей, как обычно, она знала, что так будет всегда. Но его взгляд оставался потерянным, а когда он снова заговорил, она чуть не закричала.
– Я не могу перестать думать о том… – сказал он, но она наклонилась вперед, хватая его за плечи, не выдерживая этого.
– Не надо.
Но он ничего не мог с собой поделать. Он не мог этого сдержать. Слова вырвались шепотом, и воздух в доме стал тяжелым от страха.
– Как она на меня посмотрела.
Глава 5
ЛИЗЗИ
К вашему сведению, я никогда не спала с тем парнем.
Вы знаете, о ком я. Тот, что просто не смог устоять, стоя над окровавленным, изуродованным трупом женщины, чтобы не поглумиться хорошенько с его дружками над тем, как они все видели ее сиськи. Эти парни из Коппер Фолз – сплошное изящество. Правда. Особенно та реплика. Идеальное сочетание грубости и сдержанности. Помните ее, не так ли?
Как ты думаешь, мужик.
Господи мать его Иисусе.
Вы, наверное, думали, я пошутила. Или преувеличила, ввела в заблуждение, просто драматизировала. Ничего, я все это уже слышала. Она придумывает. Она просто хочет привлечь внимание. Все знают, что эта девчонка Уэллетт просто мешок лживого мусора. Мы, конечно, говорим о хороших, исправно посещающих церковь людях. Работягах из Новой Англии. Сложно поверить в такую непринужденную жестокость, если не видел ее своими глазами.
Но теперь вы видели. Теперь вы знаете. Посетите Коппер Фолз! Где воздух чистый, пиво дешевое, а местные полицейские заклеймят девушку шлюхой на месте ее убийства.
Его зовут Адам Райнс. Блондина с кривой почти-улыбочкой, мистера «как ты думаешь». И несмотря на то, что он пытался всем внушить, я никогда с ним не спала. Я никогда не спала ни с кем из них, кроме Дуэйна, и это было другое дело, да и позже. Намного позже. Это было через добрых пять лет с того дня ранним летом, когда я лопатками упиралась о влажную заплесневелую черепицу охотничьего домика, а в ушах звенели насмешки шестерых уродливых мальчиков.
Как ты думаешь, чтоб меня.
А я вам расскажу. Или вы можете даже догадаться. Для этого не требуется много воображения. Вот как: представьте, что вам тринадцать лет. В вас чуть больше сорока килограмм веса, и вы еще не женщина, но уже и не маленькая девочка. Представьте свое тело, долговязые руки, ноги с острыми коленками, никогда не выглядящие нормально, как бы вы их ни ставили, и волосы – рыжий бардак, всегда обвисший и грязный, с неровными концами, подстриженными вами же тупыми ножницами. Представьте вашу наивность: мать давно умерла, а отец просто не знает, не понимает, что тринадцатилетняя девочка уже достаточно взрослая, чтобы ей понадобились лифчик, коробка прокладок и разговор о значении всего этого. Он не видит, как вы растете.
Но все остальные видят. Они видят, что происходит с вашим телом. Видят это даже раньше вас.
Представьте.
