скачать книгу бесплатно
– Голяк! – подтвердил Юсупов, заправляя свои длинные локоны за уши. – Но это и не странно, учитывая ее возраст…
– И на «Одноклассниках» нет? – не сдавался лидер.
– Я ж говорю, Ил, нигде нет! Только профиль на «Мейле», непубличный.
– Ох и мутные товарищи! – цокнул Зайцев. – Готов делать ставки, что они преступники. А фотки их есть? Можно вывести?
– С паспортов только и водительских, – отозвался Кирилл.
– Давай с паспортов… и на печать тоже…
Через минуту интерактивная доска уже показывала им оба объекта – молодого, совсем юного Северского и его старшую сестру.
– Неплохо выглядит для паспортных сорока пяти, – вдруг отозвался ушедший на задний план Лебедев.
– У нее ж бабла куча, могла пластику сделать, – проснулся и Максим.
– Да ладно вам, – снисходительно возразила Солнцева, – сорок пять – это не так уж много. Куча женщин в ее возрасте выглядит не хуже!
– Да забейте на внешку! – повысил голос Илья. – Жан, ты чем порадуешь?
– Ничем, – невозмутимо ответил тот.
– Совсем?! – не поверил ему Зайцев.
Не поверила и Катерина.
– Вань, расскажи хотя бы о догадках, – вступилась она, будучи уверенной, что Лебедев не мог просто так отсидеться.
– Ладно, – вздохнул он. – Как и ты, я подумал про Вышний Волочек. Предположил, что если он проводит эксперименты… то подопытных надо где-то брать. И их должно быть много.
– Ну, – торопил Илья.
– И ничего. Если он и тащит людей, то не в Волочке и не в соседних районах…
– Это все?
– Потом я прикинул нереальное, – продолжал Лебедев, не поднимая глаз, упорно вертя в руке шариковую ручку, – что люди идут к нему добровольно и это им не вредит, а даже помогает. Потому не заявляют… Но тоже «в молоко», следов нет.
– Добро, Жан, вот только рано еще для гипотез! – огрызнулся Илья. – Анамнез еще не собран!
– Как знаешь, – послушно согласился Лебедев.
Неожиданно все замолчали. Все лежащее на поверхности было вскрыто, и найденное говорило мало, говорило лишь то, что с Северскими что-то не так.
– Взяли б да просто устроили там обыск, – озвучил очевидное Максим. – И не парились бы!
– Скажи мне, Макс, – невольно продолжал раздражаться лидер, – что нужно, чтобы устроить в жилище обыск?
– Судебное решение?
– Молодец, а теперь припомни, умник, как Константин сказал дело сделать?
– Быстро… – смутился парень.
– Не быстро, а тихо и без шума! – лидер нахмурился. – По-твоему, получить судебное решение – это без шума?!
– Илья, ладно тебе Макса гнобить! – вступилась за парня Солнцева. – Давай лучше работу спланируем…
– Верно, Кэт, – Зайцев выдохнул, – и да, Макс, извини, я зря на тебя волков спустил…
– Да я уже привык, – хихикнул Максим.
– Так и быть, поделим работу! – потирая руки, он подошел к черной рабочей доске с именем и фамилией. – Макс, на тебе почта, финмониторинг, таможня и химкинская берлога. Поговори с соседями, старостой, со всеми, кто знает или помнит хозяев… Прикинешься старым другом, усек?
– Принял!
– Кэт, вы с Жаном поедете в Волочек, будете работать в поле.
– Мы с Жаном? – удивилась Солнцева.
– Да, солнышко ты наше, тяжелой артиллерии самое место в поле! – он подмигнул. – Возьмите дрон, фонари, как обычно, в общем…
– Кир, еще раз социалка! Я, бляд… Прости, Кэт… Не верю я, в общем, что они нигде не светились. Друзья, коллеги, однокурсники – у кого-то они должны всплыть!
– Че, это все?!
– Нет, наш гениальный хацкер, конечно не все! – Илья подошел к Юсупову и заговорщицки обнял того за плечи. – Ты ломанешь его комп!
– А?! – немало удивился Кирилл.
– По-тихому ломанешь, как сказано было! – стал нашептывать своим басистым голосом Илья, вызывая дружные смешки в кабинете.
– Не тупи, Ил! Чтоб по-тихому, надо время. Дни, а то и недели!
– Да брось, Кир, пришли ему мейл потом, типа «я ломанул твой комп, и у меня теперь твои интимные фотки. Перешли восемьсот баксов на этот кошелек!» Справишься?
– Да не вопрос! Ты только у шефа согласуй, а то ж огребем потом, – оживился хацкер.
– Добро!
– А ты, Илья, видимо, останешься на мостике? – с ехидцей вопросила Солнцева.
– В точку, Кэт! Но сначала я сгоняю в его НИИ!
3. Северский. Былое
Пятнадцать лет назад, будучи совершенно потерянным, Северский сразу не думал искать у сестры помощи. С похмельного утра он просто перебирал номера, на которые мог еще позвонить, и набрал ее. Приехал на ее квартиру вечером, поболтать, а в итоге остался в ней на полгода.
Терапия Полины была проста. Всегда рядом, всегда при деле, не думать о случившемся. К тому времени уже отчаявшийся, Вячеслав полностью ей доверился.
Они много гуляли, играли в настольные игры и очень много разговаривали. О преходящем и значимом; о прогрессе и его роли в жизни человека; о книгах, кино и просто газетных новостях.
Тогда Северский впервые увидел, что сестра его, которую в прежней его жизни он замечал мало, не только добра к нему, но и на удивление умна. Не столько начитана или талантлива, сколько рассудительна и проницательна. Чем больше они общались, тем сильнее Вячеслав увлекался ею.
В один момент он даже подумал, что по-настоящему влюбился в сестру. Ему нравилось в ней все – и ее толстый хвостик, и низкий с хрипотцой голос, и манера ее речи. Находясь рядом, Северский чувствовал сильную тягу, влечение.
Мысли о запретной влюбленности окончательно отвлекли его от настоящего кризиса. Тот факт, что объектом желания была сестра, включал подсознательные табу, позволяя молодому человеку удерживаться от опрометчивых действий. Подвергнув чувства анализу, Северский пришел к выводу, что будущее они имеют совершенно сомнительное.
В конечном счете Вячеслав подавил влюбленность, но не убил и не вытоптал ее, а взрастил на ее основе весьма нетривиальное к сестре отношение. Он ее любил, любил с той заботой и нежностью, с какой мать любит свое единственное дитя, но вместе с этим позволил ее образу стать объектом восхищения и даже вожделения. Смотря на Полину, он видел самого дорогого ему человека и идеальную женщину, но лишь при виде похожей на нее особы мог чувствовать настоящее сексуальное возбуждение.
Когда и влюбленность, и прежние переживания уже не столь беспокоили его, когда разговоры с сестрой ему больше не требовались, Северский вдруг заметил, что та нуждается в помощи не меньше, чем ранее он сам. Пока Полина хлопотала о нем, то не было заметно, но стоило ему оправиться, как зачахла она.
Северской ничего не было нужно, ничего не хотелось и не желалось. Часами она могла валяться на диване, рассматривая светильники на натяжном потолке или незамысловатый рисунок на шторах.
Чтоб одолеть ее апатию, брат тайно кормил ее целебными, «улучшающими настроение» травами, а затем, убедившись в их бесполезности, перешел на антидепрессанты. Но так как стресс она не испытывала, затея сия успеха не имела. Одни препараты ее усыпляли, другие вызывали беспричинные эмоции, заставлявшие сестру думать, что она к тому же еще и больна.
И все же Северский сумел найти выход.
– Лина, – уже тогда он использовал нестандартное сокращение, обычная «Поля» очень ему не нравилась. – Ну сколько можно бревном валяться?
– Чего бы нет? – лениво отвечала та, расплывшись в уютном кресле.
– Ничего не хочется, так?
– Угу…
– А за работу не хочешь взяться?
– А зачем? – казалось, ей так лень, что она даже не поворачивает головы, присутствуя в этом мире лишь подвижными зрачками. – Родительских денег на всю оставшуюся жизнь хватит…
– Может, музыкой займешься? Или роман напишешь? – осторожно подбирался Вячеслав.
– Не тянет…
– Заведи семью, детей наделай!
То предложение заставило ее хихикнуть.
– Ты знаешь, Слава, я ведь ненавижу людей. Всех, кроме тебя… Только представь, что у меня будет за семья…
– Мир посмотри, – следовал своему плану брат.
– Я ж говорю, – все так же потерянно отвечала она, – не люблю людей. Неприятно мне среди них…
– Чего ж ты тогда хочешь?
– Часа через два захочу есть…
– Какое славное применение этому великолепному телу и уму, Лина!
– Знаешь лучше? – ее ожидаемо не задел сарказм.
– Безусловно! Помочь младшему, горячо любимому тобой брату!
– Опять картошки почистить?
– Речь о чем-то посерьезней картошки, Лина!
– Удиви меня… – она чуть оживилась.
– Как ты знаешь, сестра, меня выгнали за нарушение служебной этики, – это была официальная версия увольнения молодого ученого. – Тогда я ввел нашей спящей лаборантке модифицирующий волшебный состав…
– Да, ты рассказывал.
– Так вот, Лина, на самом деле никто даже не представляет, как близко я подобрался! К тому, чтобы улучшить человека на генном уровне!
Он подошел к ней вплотную, посмотрел глаза в глаза и, не увидев ни толики энтузиазма, продолжил шепотом:
– Меня выбросили из системы, Лина, но я не собираюсь сдаваться, понимаешь? Я прошу тебя помочь мне, – обеими руками он сжал ее ладонь, продолжая смотреть прямо в глаза.
– Ты хочешь, чтоб я стала подопытной? – сделала догадку сестра.
– Я подумал, тебе все равно, а так хоть польза будет, – Северский подмигнул, но руку не отпустил.
– Резонно, я в деле, – Северская подмигнула ему в ответ, но руку не отняла.
– Это еще не все, моя подельница, – продолжал нашептывать он, – мне нужно, чтобы ты взяла на себя все мирские вопросы. Не смогу творить великое и делать рутину одновременно.
– Только не готовку, – улыбнувшись, прошептала она в ответ.
– Не подведи меня, сестрица!
Полина улыбнулась еще шире.
– А для начала, – он наконец произнес в полный голос, – нам нужен большой, я бы даже сказал огромный, дом. Никаких соседей, никаких посетителей, полная тишина!
– А вот это действительно хорошая мысль!
Так Вячеслав снова вдохнул в нее жизнь. Сперва строительство, ремонт, закупка бесчисленного и в основном непонятного ей оборудования. Затем, когда большая часть родительского капитала была съедена, он усадил Полину за торговый терминал.
На первых порах единственной научной целью Северского была остановка старения, омоложение тела его подопытной. Приступая к исследованиям, он справедливо полагал, что это вообще будет единственной и так и не решенной задачей, ведь главным на тот момент был процесс, а не результат.
Прорыв случился так быстро, что Вячеслав сам долго отказывался в него верить. Он не придавал особого значения результатам молекулярного анализа, списывая резкие изменения на возмущения, вызванные первыми опытами. Но вскоре были получены и натурные подтверждения – морщинки на лице сестры, замеряемые Северским ежемесячно, стали постепенно исчезать.
Тогда он вновь списал успех на случайность – на погрешность измерений, ведь из-за бедной мимики и спокойного нрава лицо Полины и так не пестрило морщинами.
Лишь спустя месяцы, когда и анализы, и измерения уже кричали об удивительной динамике, он поверил в происходящее. Осознав это, он оцепенел, все еще завороженный сравнением анализов текущих и четырехмесячной давности. А затем, словно плотину его разума наконец прорвало, бросился со всех ног к сестре:
