скачать книгу бесплатно
– О чем? – Ментило тускло проводил взглядом здание Арсенала; машина вылетела на Чернавский мост.
– О России и вообще… – Ярцевский засмеялся негромко. – Ты что, действительно всерьез говорил об этом – партизанить, все такое прочее… Ради чего? Думаешь, для нас построят концлагеря, как в ту войну?
– Не думаю, – ответил капитан. – Не могу объяснить… Куда мы едем-то, Димон?
– Поговорить кое с кем.
– С кем, о чем? – голос Ментило стал почти враждебным.
– С теми, кто сможет объяснить. – Ярцевский помолчал и задумчиво заметил: – А котлеты, кстати, подорожали…
…На даче Ярцевского, расположенной недалеко от Семилукского лесхоза, Ментило раньше никогда не был. И только глазами проводил ворота, открывшиеся автоматически, в которые вплыл «Nissan Xterra».
Навстречу мужчинам из двери дачи выскочил мальчишка. Ментило удивленно хмыкнул. Жены и законных детей у Ярцевского не было, никаких родственников адвокат на дух не переносил, да и не похож был этот мальчишка на родственника. Да, собственно, и не мальчишка, а уже подросток последней стадии подрастания, если так можно выразиться, – ушастый, шустрый, невысокий, но крепкий, с быстрыми светлыми глазами и одетый в камуфлированную майку, такие же штаны и кеды. Он окликнул:
– Дядь Дим, привезли?! – и осекся: – Здрась…
А Ментило насторожился. Очень. Он мог бы дать руку на отсечение, что правая ладонь мальчишки совершила одно весьма нехарактерное для людей его возраста в России движение… но тут же подросток сделал вид, что просто почесал ногу.
– Здравствуй, – кивнул капитан. А Ярцевский сообщил:
– Спокойно, Арт, это свой… Привез, держи и разгружай. – Он кинул мальчишке ключ от багажника. – Там сверху коробки с консервами, их прямо у машины сложи.
Мальчишка деловито кивнул, смерил Ментило внимательным и неприятным взглядом и, что-то насвистывая, деловито направился к машине, потом крикнул: «Эдька!» На крик из гаража, проглядывавшего из-за левого угла дома, выпал еще один объект того же возраста, одетый так же, но чуть повыше, русо-кудрявый, с немного нерусскими чертами лица, и двинулся к машине. А Ярцевский как ни в чем не бывало показал Ментило на высокое полукруглое крыльцо из желтого кирпича:
– Прошу. И еще прошу – ничему сейчас не удивляйся…
…Собственно, капитан и не собирался удивляться. Чему? Он немало видел таких дач изнутри и снаружи – по служебной, правда, необходимости. И сейчас наклонился было разуться в просторном коридоре (что при служебных визитах не делается), но Ярцевский досадливо и не очень понятно сказал:
– Уже не надо, проходи, проходи…
Изнутри – из глубины дома – отчетливо доносились несколько мужских голосов, что-то обсуждавших. Ярцевский целеустремленно двинулся на звук, недоумевающий гость – следом за ним…
…В большой бильярдной на зеленом сукне стола стоял пулемет. Самый обычный «ПКМ» в полуразобранном состоянии.
Его наличие до такой степени приковало в первые секунды внимание капитана, что он даже не сразу обратил внимание на присутствующих в комнате людей, которым, впрочем, на капитана было, кажется, наплевать в высшей степени. Но потом Ментило немного пришел в себя и сориентировался, что в комнате трое, мужики лет по 35–40, причем спорят только двое из них, просто на сильно повышенных тонах. Третий – похожий то ли на братка, то ли на… бандеровца (именно такая ассоциация почему-то возникла у Ментило) коротко стриженный мужик, одетый в расстегнутый на груди камуфляж и берцы, возился с этим самым пулеметом. Со вкусом так возился, тщательно, отключившись от прочего происходящего в помещении.
Двое других выглядели вполне граждански. В хороших костюмах – сером у одного, пониже, светло-зеленом у другого, повыше. Они сидели друг против друга в удобных креслах и… гм… беседовали.
– Есть вещи, которые не доказываются и не проверяются в принципе, – заметно ломая звук «р», говорил Зеленый Костюм, чья личность – глубоко посаженные карие, немного сонные глаза, темные с сединой волосы, небольшой рот, выпуклые скулы – вдруг показалась Ментило странно знакомой, хотя он мог поклясться, что раньше никогда этого человека не видел. – Например, твоя вера в Бога.
– Не моя, ты говоришь так, как будто я ее ношу в кармане, – спокойно парировал Серый Костюм, отпив из чашечки, которую держал в руке, какую-то жидкость, по виду и сильному запаху – кофе. Спор, очевидно, шел давно, хотя говорили оба громко, но с какой-то ленцой. И тут же все трое, как по команде, уставились на Ярцевского и Ментило.
– И кто это? – поинтересовался Бандеровец.
– Капитан Ментило, – представил хозяин дома и, отойдя к стойке, стал выбирать кий.
– Капитан кто? – с непередаваемой интонацией спросил Зеленый Костюм. А Серый просто сказал:
– Добрый день, – и допил кофе.
– Садись, мил-человек, – предложил Бандеровец. И – Ментило ждал этого и не обманулся – добавил: – Выпьем, закусим… о делах наших скорбных покалякаем.
– Иван правда мент. – Ярцевский снял со стола пулемет, чем вызвал гневный взгляд Бандеровца, который нагнулся к пулемету, как к незаслуженно и больно обиженному ребенку.
– Так, и нам надо сделать выводы? – уточнил Серый Костюм. Он смотрел рассеянно-цепко, даже смешно от такого несоответствия, но так и было.
– А я вас знаю, – вдруг вырвалось у Ментило, он кивнул Зеленому Костюму. Капитан и правда вспомнил его. – Вы писатель. Верещаев… Я читал у вас «Кровавую полынь». Хорошая книжка… Верещаев… – Ментило пожал плечами. – Имя не помню, извините. Старинное такое, нерусское.
– Ольгерд, – задумчиво напомнил Верещаев. – Так что же нам с вами делать, капитан Ментило?
– А ничего. – Ярцевский точным ударом кия разбил аккуратный треугольник – три шара брызнули в лузы. – Я, кстати, привез груз, мальчишки его разбирают.
– ЧТО?! – взревел Бандеровец, кидаясь к выходу. – Да ты что, Димон, офигоумел?! Кто ж такое дает дитю, там же МОНы, ПОМЗы – любимые его, так вас всех, игрушки!!! – и бомбой вылетел наружу.
– Мнээээ…. – проявил Верещаев признаки беспокойства. – Вообще-то Эдуард тоже неровно дышит к таким вещам… я, пожалуй, пойду тоже…
– Мы не доспорили, – Серый Костюм поднялся. Мельком представился: – Алексей Пешкалев… Ольгерд, погоди.
– Скорей, а то сейчас нам мало не покажется, – сказал Верещаев, стоявший в дверях. – Они уже пломбы сдирают… Сашка, сзади хватай!!!
«Костюмы» выскочили наружу.
– Ну а мы поговорим. – Ярцевский уверенно щелкнул по шарам снова – в лузу лениво вкатились даже два. Капитан проводил их полубезумным взглядом.
– Послушай, кто вас курирует? – спросил, поднимая глаза от зеленого сукна, Ментило. Взгляд Ярцевского стал неожиданно ехидным.
– В каком смысле? – вкрадчиво поинтерсовался он. Капитан пожал плечами:
– Ну… в прямом. Какая спецслужба?
– Ваня, – в голосе Ярцевского смешались жалость и даже толика презрения, – я, конечно, понимаю, что тебе, как государеву человеку, хочется, чтобы нас кто-то курировал. Типа ФСБ или ГРУ. И чтобы сейчас я признался тебе в существовании в недрах нашего государства подпольной группы болеющих душой за страну руководителей разного ранга, которые и… – Ярцевский многозначительно помолчал, потом кивнул. – Так вот, я признаюсь.
– Так кто? – жадно спросил Ментило. Ярцевский нагнулся к нему и театральным шепотом произнес:
– НИКТО.
Потом откинулся на спинку кресла и повторил, глядя в удивленно-недоверчивые глаза милиционера:
– Никто, Ваня, никто. Нет никакой организации патриотов во власти. Ничего подобного просто нет, читай по губам – НЕТ. И никто там не собирается защищать Россию. Они ее сдали, Ваня. Часть структур просто парализована реформами последних лет и полностью дезориентирована – их разгонят и пересажают сразу после ввода ограниченного контингента. Остатки армии просто распустят приказом, оружие и технику они сдадут под ооновскую охрану. Другая часть власти уже подыскивает те зарубежные банки, на счета в которых нужно будет переводить жалованье за службу в колониальной администрации. Золота – партии, царя, Белых Волхвов – тоже нет. Нет охватывающей страну сети ячеек русских патриотов, нет единого центра и единого плана. Ничего нет, Ваня. Просто есть кучка людей – и нам хочется пострелять по грядущим оккупантам. По разным причинам. Разочаровал? – Тонкие губы Ярцевского изогнулись в горькой улыбке. – Прости. Так как? Будем говорить дальше – или мое чутье меня подвело и тебя придется пристрелить?
Ментило перевел дух.
– Будем, – твердо отрезал он.
Ярослав Найменов. Казахстан
Очнулся я дома. Хотя по всем законам, как общества, так и морали, уже несколько часов мое бренное тело должно было бы лежать в больнице, опекаемое штатом белых халатов. Однако даже если бы я этого и желал – подобное желание было бы неисполнимым. Больница, как, впрочем, и весь ее персонал, переехала. На ПМЖ. В место, именуемое «верхней тундрой», «страной вечной охоты». Атеисты, к примеру, в него вообще не верят. Мама, сидевшая со мной рядом с видом «в гроб краше кладут», сказала, что на больницу сбросили бомбу. Бомбу…
Как бы то ни было, остался мой городок без больницы.
Отделению «Скорой помощи» повезло чуть побольше – ничего тревожного оттуда не поступало. Да и не поступит уже. Все врачи, которые остались работать, сплошь по вызывам, напряженность такова, что есть риск заночевать у сердобольного больного. Те же, кому оказалась дорога жизнь, ушли домой, за что их нельзя винить.
Знаете, это очень просто. Винить человека, винить добытчика за то, что он такой плохой или трусливый. Как там у Шолохова в одном из рассказов: «Стыдно мне, тятя, с вами за одним столом есть». Не знаю, когда я читал это, мне до жути хотелось вмазать этой дочке по лбу. Когда за человеком стоит его семья, добыча пропитания для этой самой семьи, обеспечивание ее жизни, и прежде всего собственной безопасности, дабы семья могла жить, является уже не просто приоритетной задачей. Это является обязанностью. Семья без главы слабая, семья без главы в форс-мажорных обстоятельствах скорее всего погибнет или распадется. Закон жизни.
Я очнулся. По правде говоря, сказав «очнулся», я очень сильно преувеличил факты, ибо пришел в себя только формально. Осознать, что я – это собственно я, мой мозг смог минут через десять. Осознать, что я жив, я смог и того позже. Отрезвило меня только отсутствие арфы в руках, ну или котла вокруг меня. Осознав свою жизнеспособность, добрых полтора часа я пытался разлепить правое веко. Получалось плоховато, созревало такое впечатление, будто какой-то добрый дядя забетонировал мне все лицо. Однако правое веко я таки разлепил. Потом потратил полчаса на левое. После этой воистину титанической работы мне захотелось поспать… А побывали бы вы на моем месте! Во всяком случае, встать с кровати я смог не скоро.
Я снова пришел в себя.
Мамы рядом не было.
– Ма-ам… – Мой голос дошел до меня с большим опозданием, голова как будто была заполнена самыми что ни на есть обычными соплями. Мне было плохо. – Ма-а-ам!
– Ярик! Очнулся! – Из кухни мгновенно подошла мама. – Ты почему с кровати встал?! А ну….
Я, насколько мог, быстро прервал ее.
– Да хватит… бомбил кто?
– Я не знаю, Ярик… – растерянно произнесла она, сев на стул.
М-да. Задачка.
Пульс участился и буквально рвал виски на части, голова раздувалась. Глаза отказывались как фокусироваться, так и нормально работать вообще. Уши будто забило ватой. В конце концов закончились эти чудные метаморфозы тем, что, радостно запищав и для порядка повертевшись юлой, этот мир нагло лопнул, оставив меня в непроглядной тьме. Я снова потерял сознание.
Опустим то, что я видел во сне (ибо не видел ничего), и перейдем к тому моменту, когда я, обуреваемый жаждой любознательности (и этой чертовой головной болью!), собирался прогуляться по двору. Жутко хотелось пробежаться по городу, но пока мне было это запрещено. Выпив три таблетки, выданные мамой, я вышел наружу.
Во дворе все было совершенно спокойно и обычно, не считая, конечно, воронки недалеко от окна в компьютерную комнату. Ноги повели меня за ворота… Выйдя со двора, я тут же пожалел, что сделал это.
Начну издалека: были ли вы когда-нибудь на рынке? В мясной его части, где продавцы рубят мясо прямо на открытом солнце. Мухи, не слишком аппетитный вид… но самое главное, что особо запоминается, – это, знаете ли, запах. Он разный, как я уже говорил. В закрытой мясницкой он тяжелый и противный. Чувствуется, что это именно мясо, даже слегка отвращает. Снаружи все по-другому.
Этот сладковато-горький, местами даже слегка оригинально-приятный запах теперь был полновластным хозяином улицы. Может, только моей, а может, и нет. Абсолютно всех. С единственным отличием – мясо, валявшееся под открытым солнцем, было человеческим.
Продолжим: а видели ли вы когда-нибудь мертвецов? Настоящих, не киношных и уж тем более не из компьютерных игр. Не видели? Завидую.
Хотя мне еще повезло. Было заметно, что кто-то пытался убирать тела из моего переулка. Их осталось всего два. На земле явно были видны следы того, что их тащили… куда-то. Во всяком случае, след вел к мусорной куче. Я кинул туда взгляд и увидел несколько свежих земляных бугров, на каждом из которых стояла вкопанная палочка с яркой тряпкой. Более того, прямо под каждой из палочек лежал придавленный хорошим куском кирпича пакет. Подойдя и раскрыв один из них, я увидел в нем несколько перепачканных кровью книжечек.
Превозмогая тошноту, раскрыл одну из них. Трудовая книжка. Видимо, не утруждая себя звонками в милицию или еще куда, неизвестный благодетель попросту достал документы у мертвых людей и положил их на могилки. Умно. Весьма и весьма.
Так или иначе, мне предстояло докончить работу моего предшественника. Я пошел во двор за лопатой. Хотя сначала стоило зайти домой.
– Мам, там у нас пара трупов на улице, может, вызвать кого?
Она была на кухне, что-то старательно нарезая в глубокую тарелку.
– Приезжали, пока ты еще был без сознания. Вроде бы из акимата, рабочие. Сказали, что будут закапывать, но потом их срочно вызвали в другое место и они уехали.
– Надо докончить. Вонять будет.
Мама обернулась и очень пронзительно посмотрела на меня.
– Я не хочу, чтобы ты это делал.
– Я тоже не хочу. Но выбора нет.
Опять пронзительный взгляд и молчание.
– Надень то, что мы отложили на выброс. А еще перчатки и старую обувь. Когда закончишь, мы это сожжем.
Так я и поступил.
Противнее всего было обыскивать. Создавалось ощущение… да, плохое было ощущение. Будто ты руку не во внутренний карман, а в разрезанный живот суешь. Хорошо, что достаточно сильного запаха не было, иначе меня бы, пожалуй, вырвало. А-т-м-о-с-ф-е-р-а, мать ее так.
Хотя заворачивать мертвых в брезент (ну не закапывать же их просто так?) далось уже полегче – наверное, привык. Единственной оставшейся трудностью было выкопать могилки. Дело действительно трудное, в земле попадалось все – начиная со ржавого железа и кончая другим мусором. Пару раз пришлось делать передышки. Когда я все закончил, лило с меня водопадом. Снова стучало в висках, болела голова.
Я подхожу к воротам и сажусь на землю, опираясь спиной о забор. Можно даже сказать, что думаю о вечном. Меня клонит в сон, я смог бы уснуть…
Но тут из-за поворота вышел почтальон. Вернее, почтальонша.
– Эй, парень! – еще издалека окликнула меня она.
Открыв глаза и со вкусом зевнув, я подымаюсь на ноги. Пышущая здоровьем пухлая женщина лет сорока подходит ко мне.
– Это улица Свердлова, дом 36?
– Ну да.
– Найменова Наталья Петровна тут проживает?
– Тут. А что? Вы давайте, я передам.
– Нельзя, тут из «Скорой», лично в руки. – Почтальонша помахала письмом с синей печатью.
Меня снова будто обухом по голове – ведь все медики военнообязанные!
– Ее нет, – соврал я. – Зайдите позже. А что за бомбежка? Кто бомбил?
– Непонятно, парень! Бомбежка бомбежкой, а я вот повестки разношу, приказ о всеобщей мобилизации объявили!
Мое лицо само собой расплылось в ухмылке, когда я увидел испуганные глаза соседа, слушавшего все это из окна. Ему было 30 лет. По закону он тоже военнообязанный.
– А тебе самому-то сколько лет, парень?
– Шестнадцать, – тут я не соврал. При всем моем росте и комплекции хоть и выглядел я, как мне говорили, на восемнадцать, но на самом деле я на два года младше. – Две недели назад ходил на удостоверение заявку делать.
– Ой ли?.. Хотя мне-то что… заболталась я с тобой…. – Подойдя к соседским воротам, она кинула в жестяной почтовый ящик повестку и пошла дальше.
Весь настрой для работы пропал – наскоро засыпав кровь землей, я закинул лопату во двор и зашел домой.
