Каф Манкитриста

Ростислав Хом

Каф Манкитриста

Как только смех прошёл, – смешной прошёл завесу.

Словно учёный кот раскрыл секретный код.

Профан нашёл проход, изведав тайны леса,

он разорвал Клипот.

И жмурится Корсон…

`

Ёта Хауст

* * *

Федеральная тюрьма. Замок Ик

Блок Г‑/рей/. Камера Б‑/зик/

7529, лето. Змей,37-е Эйлетъ

Понедельникъ

– В сетке местных каналов совсем стало нечего смотреть. Год назад ещё хотя бы «Рэбека» был. Какая‑то отдушина была. Теперь и этого не стало… Не возражаете, Легат Дювири, если выключу вовсе?

– Нисколько, любезный Афанасий Манкитриста. Вырубайте эту хрень. Телевидение сегодня раскладывает бесплатный сыр по бюджетным каналам. Да и параболики делают телевизор сундуком со сказками лишь для того, что б потребитель не замечал блёсны, закинутой в экраны ловцами деконструктивизма и через окна Овертона1 выуживающих из душ человековых благое оправдание этического скудоумия.

– Две недели с вами в камере. И не привыкну никак к вашей фамильярности. Всякий раз вы в обращении добавляете какое‑то прозвище. Манкитриста – вот к чему это?

– Вы не рады этим маленьким переменам? Здесь нет событий, и время по большей части течёт через нас.

– Давно вы в Замке Ик?

– С тех пор как решил отправиться хранить молчание. Это было спустя пару лет после смены чертога. Можно сказать, почти сразу после Кали-юги2.

– Что же за несчастье вас постигло?

– Скорее бремя. С наступлением Сатья-юги3, в первое же лето Нового круга жизни, во мне произошло прозрение – метанойя4. Мир, на который я смотрел сквозь очки «Улька» и с помощью их же вовсю пользовал, он как‑то вдруг изменился и стал наполнять меня тяжелящим чувством. И если до этого мне в мире не хватало разве что амброзии, то с появлением тяжести в душе, меня стала посещать мысль о катарсисе.

– И какое молчание вы отправились сюда хранить? И что же это за очки такие, сквозь которые в душу набегает тяжесть томления?

– Если надел очки «Улька», условия всего два: наслаждаться жизнью и блюсти Омерта́5. Какое из них мне стало в тягость – ещё не взвешивал. Но жизнь стала утрачивать вкус к наслаждениям. И, в необходимости блюсти Омерта́ исчезла одна из сторон. Омерта́ блюдут по части из страха за жизнь. И чем слаще жизнь, тем сильнее страх. Немногие, даже из пресытившихся, способны блюсти Омерта́ ради одной только чести. И только ради чести некоторые из нас по своей воле идут либо в смерть, либо сюда, в бледное подобие смерти.

– Вы пришли сюда как в монастырь?

– У вас, Афанасий Полонович, поповские представления об алхимии души. Я пришёл сюда как в тюрьму. Зашёл, выбрал камеру, сел и храню молчание, но не томлюсь душою. Если возникает желание сменить обстановку. Или, как здесь говорят, сменить картинку, – перехожу в другую камеру.

– То есть вы без суда и следствия зашли и сели?

– Да. Так и было. Когда живёшь в очках «Улька», перед тобой открыты все двери. Это вы, Афанасий, здесь просто заперты и многого лишены. Я тоже многого лишён, но я не заперт. В любую минуту могу выйти отсюда и отправиться в такие божие дали мирового социума, которых вам при всех ваших, запрятанных в офшоры миллиардах, никогда не достичь. И даже, привстав на цыпочки, и издали вам туда не заглянуть.

– Вы серьёзно заявляете, что сидите здесь с Кали-юги и у вас не возникало желания выйти?

– За всё это время ещё не назрело. Так, чтобы выйти и опять удариться во вседозволенность.

– Вы это типа масон? Тайные ложи, мировое правительство… Знаете, что, Легат Дювири, канал «Трен ТВ» у нас и здесь показывает. Что‑то мне с трудом верится. И принимать всерьёз всё вами сказанное мне не хочется.

– Могу вас понять. Но ведь мне всё равно, как вы видите окружающий мир и мечтаете через призму надежд, когда‑то выскользнуть отсюда и зажить, как бывало. Или вы до сих пор с ностальгией посматриваете на мир сквозь щель тюремного окна? Я же вам описываю мир так, как он выглядит из сфер моего бытия.

– Тогда ответьте, кто вы в этом мире – масон, иллюминат, член мировой кулисы?

– Метародовая ветвь из всего этого, конечно, произрастает. И роняет тень на плетень, нагороженной конспирологами. Но на сегодняшний день законы Омерта́ проработаны так, чтобы в наслаждении жизнью о ней почти не думалось. Поэтому мы себя никак не называем, не обозначаем и нам не надо предъявлять никаких ксив. Это даже не транскорпоративный уровень. Мы пересекаем любые границы любых государств. Если и можно нас взять в контур некоего понятия, то вместительно нас будет назвать «Миллиардом Зэ». Это оптимальное число имеющих к исполнению множества желаний, удовлетворение которых несильно давит на загривок мировой экономики. На балансы которой, и работают остальные шесть миллиардов.

– А очки, как во всём этом действуют?

– Они в роли прибора. С их помощью видны скрытые знаки, символы, слова, указатели. А также потоки всевозможных предложений насладиться всеми благами эволюционных достижений человечества. Что‑то вроде рекламы. Только у нас эта консуматорша приглашает не для того, что б содрать с вас последние штаны.

– Ну это, разумеется. У элиты штанов не счесть…

– Надев очки «Улька», ты словно подключаешься к иному, доселе скрытому миру великих возможностей. И это не какой‑то планетарный стигмат технократии, как интернет, проявивший себя на теле планеты подобием нейросети. Скрытый мир на вид и на ощупь целиком такой же, каким видится вам. Но вам не видны скрытые от вас же возможности. И вам никогда не придёт в голову мысль воспользоваться всеми благами этого мира без какой то ни было оплаты.

– На вас сейчас те самые очки?

– Они самые.

– И много скрытого вы здесь видите?

– Из того, что незримо вашему глазу, не так уж и много. Но даже этого вполне достаточно, чтобы знать кое-что о вас. О предназначении этой камеры. На левой стене небольшой список ваших предшественников. Сотни на полторы. Ещё на дверях – нечто вроде подъёбки в сторону моего добровольного заточения: нарисован жест, которым заказывают шансон. И на потолке пара шутливых картинок из юмора, понятного лишь нам. Вам они ничего не скажут.

– Если я взгляну через ваши очки, тоже всё увижу?

– Думаю, вряд ли вам хочется увидеть, будь там хоть Париж, и умереть. Омерта́ умеет беречь свои тайны. Да и фактура прибора ультравидения, типа очков, на сегодня всего лишь штрих олдскула в образе. В очках из нас мало кто сейчас на виду. Вот, к примеру, есть один из наших. Публичности не терпит и с тем же очень популярен. Известен в образе элитарного писателя. Вы ещё нигде и не найдёте его фото без тонированных очков. Скажу, он в них всегда, так как в его случае очки не только олдскульный штрих. Они своеобразный вызов Омерта́. Этакий намёк непосвящённым массам, – мол, вот то самое невероятное, что могло бы стать для вас очевидным, посмотри вы сквозь мои очки. Но намёк к делу не пришьёшь. И среди олдскула пресытившихся подобное ношение очков как насмешка над страхом смерти. С функциональной же стороны достаточно контактных линз. А с приходом аллопланта6 и нанотехнологий мы можем позволить себе даже зрачки «Улька». Но все эти технические подвижки эволюции скорее для вашей безопасности, нежели для нашего удобства. Хотя эргономика во всём нам прислуживает. И зрачки «Улька» нам очень удобны. Я же ношу очки по двум причинам: пресыщение и и любовь к стёклам-«хамелеонам». Они наливаются пурпурным цветом, если кто‑то из вас в своих праздных интересах подходит слишком близко к Омерта́. И вам следует перестать ронять изо рта опасные слова, либо и вовсе перестать шевелится.

– А я ещё подумал, не показалось ли мне, что очки у вас кровью налились, когда я … чисто гипотетически, прикинул себя в ваших очках. А теперь они у вас зеленеют. А до этого фиолетовые были…

Конец ознакомительного фрагмента.

Текст предоставлен ООО «Литрес».

Прочитайте эту книгу целиком, купив полную легальную версию на Литрес.

Безопасно оплатить книгу можно банковской картой Visa, MasterCard, Maestro, со счета мобильного телефона, с платежного терминала, в салоне МТС или Связной, через PayPal, WebMoney, Яндекс.Деньги, QIWI Кошелек, бонусными картами или другим удобным Вам способом.

Примечания

1

Окно Овертона – политическая и социологическая теория о том, что в обществе можно постепенно сделать приемлемой любую, даже самую немыслимую идею, последовательно сдвигая границы допустимого.

2

Кали-юга – в индуистском и буддийском временном цикле четвёртая из четырёх юг или эпох: «Железный век», эпоха упадка, раздора и бездуховности.

3

Сатья-юга – первая из четырёх юг: «Золотой век», эпоха абсолютной истины и добродетели.

4

Метанойя (греч. «перемена ума») – глубокое духовное преобразование, радикальная смена сознания и образа жизни

5

Омерта́ (итал. omertà) – кодекс поведения в мафиозной среде, требующий абсолютного отказа от сотрудничества с властями. В культурологическом контексте – закон молчания, главный этический принцип сицилийской и итало-американской мафии. Подразумевает не только запрет на доносительство (даже в ущерб себе), но и создание параллельной системы «справедливости», отрицание власти государства и верность исключительно клану. Часто возводится в ранг добродетели и силы характера.

6

Аллоплант – биоматериал, разработанный для использования в регенеративной медицине.