скачать книгу бесплатно
Среди «путешественников» находился и адвокат Томаса Квика Гуннар Лундгрен. Дело Квика было самым обсуждаемым в Швеции и потому в какой-то мере наиболее престижным. Местечковый адвокат – такой, как Лундгрен, – теперь казался уже не самым очевидным кандидатом на должность защитника. По совету Сеппо Пенттинена и Кристиансона адвоката Квика было решено заменить: отныне его интересы мог представлять Клаэс Боргстрём – куда более известная личность, нежели Лундгрен. Он согласился, однако как раз накануне отъезда команды в Йелливаре отправился в пятинедельный отпуск, и вместо Боргстрёма на север поехал Гуннар Лундгрен.
На следующий день Томас Квик подробно описал, как перемещался от Порьюса по крошечной лесной дорожке к озеру Аппояуре. На месте всё уже было подготовлено и выглядело точь-в-точь как в ночь убийства 13 июля 1984 года. Ханс Эльвебру и инспектор-криминалист Анна Викстрём как раз добавляли к воссозданной сцене последние штрихи.
Примус, спальные мешки и другой реквизит лежали на тех же местах, как тогда, когда было совершено преступление. Из Голландии специально заказали палатку, идентичную той, которой пользовалась чета Стегехёйс. Слева, на место Маринуса Стегехёйса, лёг Эльвебру, а справа от него – Викстрём, изображавшая Янни.
Вооружённый палкой, заменявшей нож, Томас Квик не спеша подошёл к палатке, а затем остервенело бросился на неё и, неистово ударив по ней несколько раз, полез внутрь. Он хрюкал и ревел; перепуганная Анна Викстрём отчаянно закричала, зовя на помощь. Квика схватили, и своеобразный следственный эксперимент пришлось прервать.
Ни одно действие вероятного преступника не совпало с тем, что описывали следователи.
Через некоторое время реконструкцию преступления решили продолжить. Теперь Томас Квик был максимально внимателен и выполнял все движения в точном соответствии с фактами, изложенными в деле. В беседе с Пенттиненом Квик спокойно описал удар за ударом, объяснил, что делал вместе с помощником Йонни Фаребринком, и показал, как прорезал большую дыру с короткой стороны палатки, чтобы залезть внутрь.
Семь часов спустя реконструкция картины преступления завершилась. Следователи и прокурор были явно довольны результатом, о чём 12 июля написала «Экспрессен»:
«Всё прошло как нельзя лучше, – заявил ван дер Кваст, по мнению которого, во время следственного эксперимента Томас Квик наглядно продемонстрировал, что именно он и никто другой умертвил голландскую пару. – Он не только хотел, но и сумел показать, как совершалось преступление».
Всё больше настоящих и самопровозглашённых экспертов пытались объяснить, какие обстоятельства и события превратили мальчика Стуре Бергваля в серийного убийцу с садистскими наклонностями Томаса Квика. Пользующаяся уважением автор статей Черстин Винтерхед, работавшая в газете «Дагенс Нюхетер», описала родной дом Квика как место «абсолютно тихое и закрытое от окружающих. Дом, где не бывало гостей и рядом с которым не позволялось играть соседским детям».
Снова затрагивалось детство Квика, полное материнской жестокости и насилия со стороны отца – не говоря уже о двух попытках убийства. Превращение в убийцу, видимо, произошло во время последнего случая домогательства в лесу, когда Томасу Квику было всего тринадцать. В нём вспыхнуло желание убить отца, но, увидев жалкого родителя со спущенными штанами, он передумал.
– Я просто убежал. А потом я будто сделал всего один большой шаг к убийству в Векшё шестью месяцами позже, когда мне уже успело исполниться четырнадцать, – объяснял Квик.
– Вы ведь, по сути, тогда убили себя? – спросила Черстин Винтерхед.
– Да, себя, – подтвердил Квик.
В этом убийстве – как, впрочем, и во всех других – Томас Квик виделся не только преступником, но и жертвой. Убийства были своего рода воспроизведением того насилия, что он пережил в детстве. Во всяком случае, таковой была теоретическая база, из которой исходили психотерапевты в период лечения Квика в Сэтерской больнице. Взгляд следователей на ситуацию совпадал с мнением врачей.
Братья и сёстры Томаса Квика – как и их дети – слушали и читали душераздирающие рассказы о непостижимой жестокости собственных родителей с недоумением и ощущением бессилия и позора. Отныне в семействе старались избегать разговоров о Стуре; если же обстоятельства требовали упомянуть его, то называли его исключительно «ТК». Для них Стуре Бергваль перестал существовать.
Долгое время они просто молчали, но в 1995 году старший брат Квика Стен-Уве Бергваль решил представить общественности позицию родственников. В своей книге «Мой брат Томас Квик» он описал собственное видение обстановки в доме, где они выросли. Он говорил от имени всех Бергвалей, выражая сомнения в правдивости детских воспоминаний брата.
«Не сомневаюсь, что эти рассказы могут казаться ему истиной. Давно известно, что во время сеансов терапии людей призывают создавать ложные воспоминания», – сказал он «Экспрессен», подчёркивая, что его родители никак не могли делать того, что столь красочно описывал Томас Квик.
По словам Стена-Уве, книгу он написал не для того чтобы заработать денег, а для того чтобы вернуть то детство, которого его лишил своими высказываниями собственный брат. Кроме того, он желал восстановить доброе имя покойных родителей, ведь сами они уже ничего не могли сказать в своё оправдание.
«Я не утверждаю, что мы выросли в идеальной семье, но никто из нас не помнит того, что рассказывает брат. Мы не были какими-то странными и загадочными, не чувствовали себя изгоями. Мы много общались с людьми, часто путешествовали, а по праздникам, дням рождения и на Рождество встречались с родственниками».
Однако в отношении убийств, в которых признался Квик, Стен-Уве не испытывал никаких сомнений:
«Когда я услышал, что кто-то сознался в убийстве Юхана Асплунда, я тут же почувствовал, что речь идёт о моём брате. И я был уверен, что вскоре заговорят и о новых случаях».
Итак, в январе 1996 года районный суд Йелливаре начал рассматривать дело об убийствах на озере Аппояуре. Если в Питео во время выступления в суде Томас Квик попросил всех зрителей покинуть помещение, то в Йелливаре он уже выступал с явной уверенностью в своих силах. Перед публикой он весьма убедительно рассказывал о том, как убивал прибывших из Голландии супругов. Он заявил, что сперва хотел найти какого-нибудь мальчика-подростка – и именно поэтому отправился на поезде в Йокмокк, где увидел небольшую группу немецких ребят и хладнокровно выбрал среди них жертву.
На украденном дамском велосипеде он доехал до магазина, где встретил Йонни Фаребринка – «жуткого и глубоко подавленного безумца, прекрасно владеющего ножом». Выпив с приятелями, они отправились на озеро Аппояуре, где супруги Стегехёйс разбили лагерь. По словам Квика, всё случилось потому, что Йонни Фаребринк испытывал «глубокое отвращение» к голландцам, ведь сам Квик хотел всего-навсего расправиться с немецким мальчиком, которого успел заприметить в Йокмокке. Когда Квик увидел голландцев, у него вдруг возникло впечатление, что мальчик мог быть их сыном.
– Когда женщина начала это отрицать, я пришёл в ярость, – пояснил Квик в суде.
Убийство пары, ранее представлявшееся бессмысленным, постепенно стало казаться в какой-то мере логичным, хоть и безумным.
– Я пытался поднять её, чтобы её лицо оказалось рядом с моим. Хотел увидеть страх смерти в её глазах, – говорил Квик. – Но в то же время у меня не хватало на это мужества, и я просто не переставал наносить удары.
Адвокат Клаэс Боргстрём спросил, что именно вызвало у Квика ненависть к этой женщине.
– Отрицая своё родство с мальчиком, она стала в моих глазах олицетворением М, на которую была чем-то похожа даже внешне, – ответил Квик.
М – так Квик называл мать. Убийство незнакомой женщины таким образом оказалось в его сознании расправой над собственной матерью.
В Йелливаре приехал и один из тех родственников Стегехёйсов, у которых пара останавливалась в первые дни путешествия по Швеции. Он хотел лично услышать от Квика, почему Янни и Маринус должны были умереть. Выслушав объяснения обвиняемого, он сказал «Экспрессен»:
– Квик – настоящая свинья, он не имеет права жить.
Результат судебного слушания по делу об убийстве на озере едва ли можно было предугадать. Многое в рассказе Томаса Квика вызывало вопросы, особенно в той части, которая касалась помощника. Следователям не удалось найти никаких подтверждений участия Йонни Фаребринка в этой истории: никто не видел их вместе, а сам факт существования вечеринки, куда они заглянули, отрицали все те, кто якобы в ней участвовал. Фаребринка нельзя было обвинить в соучастии.
Но вот местная художница, которая в 1970?е училась в той же школе, что и Квик, заявила: она почти не сомневается, что видела Томаса на вокзале в Йелливаре незадолго до страшного убийства.
Доказано было и другое: накануне Квик действительно был в Йокмокке – об этом рассказала владелица украденного велосипеда, подтвердившая, что неполадки в её транспортном средстве были в точности такими, как описал потенциальный убийца.
Но почему Квик несколько раз менял показания? Это суду попытался объяснить допрашивавший его следователь Сеппо Пенттинен. Дело в том, что убийца «должен был защитить своё внутреннее “я”, пытаясь придумать что-то, хотя бы отдалённо напоминающее правду». В целом, по словам Пенттинена, воспоминания Квика были ясны и отчётливы.
Свен-Оке Кристиансон изложил своё мнение о том, почему Квику трудно рассказывать об убийствах. Он указал на два противодействующих механизма, которые могут оказывать влияние на работу памяти. С одной стороны, травмирующие воспоминания важны для выживания, а с другой, человек не может «постоянно помнить всё пережитое зло»: важно уметь забывать его.
Кристиансон внимательно изучил функции памяти Томаса Квика и пришёл к выводу, что всё в полном порядке. Более того, на его взгляд, в воспоминаниях не было ничего такого, что могло бы заставить Томаса оклеветать себя.
Судмедэксперт и криминалист в один голос заявили: во время допросов Квик точно описал наиболее крупные ранения, нанесённые чете Стегехёйс, и его слова подтверждались материалом, который удалось собрать на месте преступления.
На суд произвели впечатление и показания Сеппо Пенттинена: он описал, как подробно Квик рассказывал о месте преступления уже на первом допросе. В решении значилось: «На основании изложенного суд приходит к выводу, что Квик вне всяких сомнений совершил рассмотренные деяния. Обстоятельства преступления указывают на то, что данное преступление является убийством».
Так Томаса Квика признали виновным в совершении трёх убийств. Но это был лишь начальный этап расследования.
Йенон Леви
Самое известное определение понятия «серийный убийца» дали сотрудники ФБР, которые приняли, что таковым следует считать лицо, совершившее три и более убийств в разные периоды времени. Многочисленные убийства, произошедшие за короткий срок, когда не было времени на «охлаждение» или «обдумывание», попадают в категорию «беспорядочных убийств».
Пока что Томаса Квика осудили «всего лишь» за три убийства в двух разных местах, так что формально его нельзя было причислить к когорте серийных убийц. Правда, во время расследования преступления на озере количество его признаний увеличилось, и теперь он мог называться таковым – во всяком случае, in spe [16 - in spe – в переводе с латыни «в будущем». 63 ТОМАС КВИК. История серийного убийцы].
О своих прошлых злодеяниях Квик далеко не всегда докладывал полиции напрямую. Журналист «Экспрессен» Пелле Тагессон в августе 1995 года рассказал о том, как в интервью его газете Томас Квик признался, что однажды «убил в Сконе», тем самым взяв на себя ответственность за убийство на сексуальной почве девятилетней Хелен Нильссон в Хёрбю, произошедшее в 1989 году. В том же интервью он заявил об убийствах двух мальчиков в Норвегии и двух мужчин «где-то в центральной Швеции».
Кристера ван дер Кваста невероятно возмущали признания Квика: как он мог обойти терапевтов и следователей и отправиться прямиком к журналистам?
«Очень надеюсь, что и я получу это признание», – сказал он.
Говоря намёками и оставляя зацепки то следователям, то терапевтам, то журналистам, Квик вёл игру в кошки-мышки, которая действовала на нервы не только ван дер Квасту.
СМИ, безусловно, имели важное – хоть и несколько неопределённое – значение для расследования убийств. Томасу Квику дозволялось встречаться с любыми журналистами, к тому же он внимательно читал всё, что о нём писали. В очередной раз читая «Экспрессен», ван дер Кваст узнал, что одно из своих «новых» преступлений Квик совершил в провинции Даларна, и следователи тут же связали его слова со скандальным убийством израильтянина Йенона Леви, которое произошло на окраине шведской деревни Рёрсхюттан 11 июня 1988 года.
Двадцатичетырёхлетнего туриста Йенона Леви обнаружили мёртвым у лесной дороги в Даларне. В ходе расследования сразу появился подозреваемый, однако доказательств для обвинения было недостаточно.
С Квиком убийство в Рёрсхюттане долгое время связывали на неофициальном уровне. Прошло чуть больше месяца с момента следственного эксперимента на озере, когда Томас Квик позвонил Сеппо Пенттинену. После беседы Пенттинен оставил краткую записку:
«В среду 19 августа в 19.45 нижеподписавшемуся позвонил Квик и рассказал, что его психическое состояние крайне тяжёлое и он желает сообщить информацию, которая вызывает в нём отчаяние и тревогу.
Касательно происшествия с израильтянином в Даларне Квик заявляет о том, что у него был сообщник».
Квик пояснил, что увидел Йенона Леви на небольшой улочке в городе Уппсала. Его пособник общался с Леви на английском, а затем они вместе сели в машину Квика и поехали в сторону Даларны, где подельники и убили юношу:
«Квик удерживал молодого человека, пока его сообщник бил юношу кулаками и “тяжёлым предметом из багажника”. Тело оставили на том же месте, даже не пытаясь скрыть следы преступления. Погибший не был повёрнут лицом вниз – скорее, он лежал на спине.
Квик упоминает, что видел статьи об этом событии, но из-за обуявших его сильных переживаний не смог рассмотреть фотографии, а потому и сами тексты читал не слишком внимательно».
Признание Квика в убийстве Йенона Леви не вызвало энтузиазма у следователей. Сеппо Пенттинен открыто заявил: об этом преступлении газеты написали столь подробно, что Квик едва ли мог поведать полиции что-то новое.
Когда предварительное следствие по делу об убийстве на озере Аппояуре было завершено, Квика всё же расспросили о Йеноне Леви. На этот раз Томас рассказал, что был один, когда увидел Леви в Уппсале и уговорил его поехать в Фалун. Неподалёку от Салы они остановились у загородного домика, где Квик два раза ударил Леви камнем по голове, после чего положил мёртвое тело на заднее сидение и поехал дальше. В Рёрсхюттане он свернул на лесную дорогу, где избавился от тела юноши.
Расследование убийства Йенона Леви затягивалось, дело становилось всё запутаннее. Квик постоянно менял показания: сообщник то появлялся, то пропадал. Назывались разные места преступления – да и название улицы, на которой Квик познакомился с Леви, всё время оказывалось разным. А ещё Квик никак не мог определиться с орудием убийства.
В начале расследования он уверял, что убил Леви камнем, но это не соответствовало результатам экспертизы. На последующих допросах фигурировали домкрат, баллонный ключ, лопата, топорик, лом, полено и даже финские сани – но и эти предположения оказались неверными.
За год Квика допрашивали четырнадцать раз. Следователь Сеппо Пенттинен бывал с ним на месте преступления и дважды проводил следственный эксперимент. Во время второй попытки воссоздать ход событий Квик начал утверждать, что орудием убийства было «что-то похожее на полено».
– Здесь есть что-нибудь примерно такой длины? – спросил Пенттинен, показав руками расстояние около метра. Квик тут же подобрал дубинку подходящего размера, которая, как по мановению волшебной палочки, оказалась буквально под ногами.
Несмотря на то, что показания всё время менялись, Кристер ван дер Кваст был уверен: нет причин сомневаться в словах Квика.
– Проблема в том, что всплывающие у него воспоминания об убийствах фрагментарны, к тому же зачастую между преступлением и разговором о нём проходит слишком много времени. Именно поэтому ему не удаётся связать эти обрывки в единое целое, – пояснил прокурор, в точности повторяя слова психотерапевта из Сэтерской больницы, лечившего Квика.
Через полтора года, наполненных терапевтическими беседами, допросами и всё новыми и новыми следственными экспериментами, Томасу Квику наконец удалось структурировать свои обрывочные воспоминания и представить полиции более-менее связную историю. Теперь всё выглядело так: Квик и его помощник в Уппсале вынудили Йенона Леви уйти с перрона на парковку, где его силой затолкали в машину. Затем сообщник, приставив нож к горлу Леви, не давал тому вырваться из автомобиля, а сидевший за рулём Квик довёз компанию до места преступления.
10 апреля 1997 года Кристер ван дер Кваст подал иск в районный суд Хедемуры. О преступлении сообщалось следующее:
«В период с 5 по 11 июня 1988 года в Рёрсхюттане, в коммуне Хедемура, Томас Квик лишил жизни Йенона Леви, ударив его тупым предметом по голове и груди».
Это был уже третий раз, когда Томасу Квику нужно было предстать перед судом по обвинению в убийстве, которое, по его словам, он совершил вместе с сообщником. И снова этот загадочный сообщник отсутствовал в зале суда. В решении суда упоминались его имя и фамилия, подробно описывались его действия, но поскольку он категорически отрицал свою вину, а у следствия не было достаточных улик, его причастность не могла быть доказана. «В данном деле допрос НН не играл бы никакой роли», – подытожил Кристер ван дер Кваст.
Районный суд Хедемуры был вынужден признать, что в ходе заседания «не было выявлено доказательств, прямо указывающих на причастность Томаса Квика к преступлению». Однако суд также отметил, что рассказ об убийстве был последовательным и не содержал каких-либо противоречий. Квик предоставил немало правдивых сведений и о месте преступления, и об одежде жертвы, и о повреждениях на теле убитого – по мнению суда, все эти факты соответствовали заключениям криминалистов и патологоанатома.
Квик упомянул и другие детали, указывающие на то, что он виновен: например, рассказал о ноже с искусно вырезанной деревянной ручкой. Нож нашли в сумке Леви, и он написал о нём в открытке, которую отправил матери.
Сеппо Пенттинен пояснил, что ошибки в показаниях Квика в общем-то не были такими уж серьёзными. Скажем, многочисленные безуспешные попытки вспомнить, чем было совершено преступление, объяснялись просто: у Пенттинена «сложилось впечатление, что Томас Квик с самого начала знал: орудием убийства послужила дубинка, но возникшее чувство отчаяния не позволяло ему рассказать об этом». Пенттинен описал допросы, в ходе которых история Квика постепенно приобретала всё более правдоподобные очертания, что нашло отражение в решении суда. Озвученные Квиком подробности зверского убийства, по мнению многих, могли быть известны только самому преступнику.
28 мая 1997 года Томаса Квика признали виновным в убийстве Йенона Леви:
«Суд находит, что слова Томаса Квика подтверждают собранные по делу улики.
Принимая во внимание признание, а также предоставленные доказательства, суд постановляет: признать Томаса Квика виновным в совершении этого деяния.
Таким образом, Томас Квик должен быть привлечён к ответственности за намеренное лишение жизни Йенона Леви».
И Квика вновь отправили на принудительное психиатрическое лечение.
Его признали виновным в совершении четырёх убийств, которые произошли в трёх разных местах. Теперь даже строгое определение ФБР позволяло официально отнести его к серийным убийцам.
Терес Юханнесен
Пока шло расследование убийства Йенона Леви, Томас Квик продолжал припоминать новые и новые преступления.
Одно из его признаний затрагивало смерть девятилетней Терес Юханнесен, которая 3 июля 1988 года бесследно исчезла из дома в районе Фьелль недалеко от норвежского Драммена.
Исчезновение девочки назвали самым громким уголовным делом в Норвегии, а начавшееся расследование стало крупнейшим из всех, что когда-либо проводились в стране: в нём была занята добрая сотня полицейских, и за первые годы они опросили 1721 человека. Полиция получила 4645 сообщений-наводок и зарегистрировала 13 685 случаев перемещения машин и людей в этом районе. Но результата не было.
Весной 1996 года убийством Терес Юханнесен и двух африканцев, пропавших в марте 1989 года из расположенного в Осло лагеря беженцев, занялась и шведская полиция, которая начала активно сотрудничать со своими норвежскими коллегами. Объяснялось это просто: Квик признался в убийстве всех троих.
Опыт подсказывал, что у серийных убийц нередко существует так называемый modus operandi [17 - modus operandi – в переводе с латинского – «образ действия». 69 ТОМАС КВИК. История серийного убийцы]: одни, например, ищут жертву в определённой географической области, другие выбирают конкретный тип – скажем, мальчиков, проституток, занимающиеся любовью пары и так далее. Третьи убивают каким-то особенным образом – как, скажем, Тед Банди, который заманивал жертв (кстати, исключительно светлокожих женщин – представительниц среднего класса) в свою машину и убивал их, ударяя ломом по голове.
Именно поэтому многие скептически отнеслись к очередному признанию Квика: по какой-то причине он неожиданно изменил своим пристрастиям и убил девочку, которая к тому же проживала в Норвегии. Даже его бывший адвокат Гуннар Лундгрен, до сих пор безоговорочно веривший своему клиенту, отнёсся к его заявлениям с изрядной долей недоверия.
«Очень странно, совсем не похоже на его обычное поведение», – сказал он.
Кристер ван дер Кваст согласился с тем, что убийство не соответствует сложившейся модели, но добавил: следователям «необходимо шире смотреть на вещи» и осознавать, что сам процесс убийства как таковой мог доставлять серийному убийце сексуальное удовлетворение.
26 апреля 1996 года Квик покинул Сэтер. Его сопровождали несколько полицейских, санитары, специалист по вопросам памяти Свен-Оке Кристиансон, психотерапевт Биргитта Столе и прокурор Кристер ван дер Кваст.
Квика отвезли во Фьелль. Там он показал, где встретил Терес и ударил её камнем, чтобы она потеряла сознание. Затем, по его словам, он отнёс девочку в машину и увёз в лес. Он уверял, что в 1988 году на этом месте был банк, а на земле лежали какие-то доски. Балконы, говорил он, за эти годы перекрасили. Всё это соответствовало действительности. Так Квик оказался подозреваемым в убийстве Терес.
На следующий день он уже руководил длинной процессией машин, которая направлялась по трассе Е 18 в сторону Швеции. Рядом с деревенькой Эрье Томас попросил свернуть на лесную дорогу, пообещав показать место, где он спрятал тело девочки. Он сказал, что разрезал тело на мелкие кусочки, бросив некоторые из них в лесное озеро Ринген. Решение далось непросто, но следователи всё же не видели иного выхода: озерцо следовало осушить, ведь на его дне покоились останки Терес.
Целых семь недель продолжался самый дорогой в истории Скандинавии осмотр места преступления. Воду из озера выкачали, дно раскопали, дойдя до слоя десятитысячелетней давности. Жидкость и ил тщательно отфильтровали и дважды скрупулёзно обследовали. Полиция не обнаружила ровным счётом ничего.
«Либо Томас Квик всё выдумал, либо ошибся местом. У нас есть все основания сомневаться в его словах», – заявил начальник полицейского управления Драммена Туре Йонсен, когда 17 июля на озере Ринген прекратили работу последние насосы.
Норвежцы снова внимательно пересмотрели материалы дела Терес. Они не увидели ни лиц, ни транспортных средств, которые хоть как-то можно было связать с Томасом Квиком.
Многие не сомневались: теперь он уже не будет фигурировать в этом расследовании. А может быть, и в других тоже.
Но прошёл год, и Томас Квик вновь оказался в лесу близ городка Эрье со своей свитой из следователей и врачей.
– Он добился невероятных результатов. Затянувшаяся процедура оказалась для него невероятным стрессом, – пояснил адвокат Клаэс Боргстрём.
– В данный момент я убеждена, что убийство Терес совершил именно Квик, – заявила Инге-Лиса Эвербю в региональной прокуратуре Драммена. – Мы располагаем сведениями, что Томас Квик действительно находился в указанном лесу. Множество косвенных улик доказывает, что он был в Драммене, когда Терес исчезла.
Полиции удалось обнаружить якобы принадлежавший Квику плед, лезвие ножовки (его Квик бросил на месте преступления) и дерево с нацарапанным рисунком, оставленным, как утверждал Квик, им самим.
Но самой важной находкой, пожалуй, считали следы костра, на котором, по словам Квика, были сожжены части тела Терес. Найти это место помогла поисковая собака Зампо, учуявшая запах останков. В золе криминалисты обнаружили несколько обугленных кусочков – если верить экспертам, это были случайно уцелевшие фрагменты детских костей.
«Найдена жертва Квика!» – кричал заголовок на целую полосу газеты «Дала-Демократен» от 14 ноября 1997 года.
Кристер ван дер Кваст светился от счастья: впервые следователям удалось триумфально пройти весь путь от полученных признаний Квика до обнаружения останков его жертвы. Крошечный обожжённый кусочек кости казался настоящим прорывом в расследовании.
«Недалеко от Эрье обнаружены останки человека в возрасте Терес Юханнесен. Томас Квик утверждает, что в 1988 году именно здесь он спрятал тело девятилетней девочки», – подытожил результаты экспертизы Губб-Ян Стигсон в «Дала-Демократен».
