скачать книгу бесплатно
– Карилльская лихорадка, – не глядя на меня, объявил он. – Лекарства от нее нет. Если в течение трех дней девочке не станет лучше, она умрет.
«Увы, я сделал все, что мог, – прозвучал в голове совсем другой голос. – Слишком слабый организм, она была обречена с самого начала».
Я провела ладонью по лбу, стирая горькие воспоминания, а доктор убрал в саквояж свою трубку, отправил Фабио сполоснуть ложку и повернулся ко мне.
– С вас пять динариев, ньора.
Маленькие пуговицы глаз смотрели равнодушно и отстраненно.
Я достала из кармана узелок и отсчитала монеты, но не отдала их.
– Жар… Как его сбить? – с трудом подбирая слова, спросила доктора.
– Можете приготовить отвар сычьего корня и поить девочку каждые два часа, – ответил тот и отвел взгляд. – Не уверен, что поможет, но это все же лучше, чем ничего. Всего доброго, – забрав деньги, поторопился попрощаться доктор и покинул дом.
– Святые Аброзио и Винченцо, вот напасть какая! – осенила себя крестом ньора Арелли. – Бедная малышка!
Ньора принялась причитать, поминая святых покровителей Навере, а я сунула Фабио десять кьеров и отправила его к живущей неподалеку травнице. Все-таки хорошо, что тот странный ньор кинул мне динар. Можно будет купить для Беттины козьего молока.
– Тихо, маленькая, тихо, – укачивая девочку, беззвучно шептала в такт своим шагам. – Я никому не дам тебя в обиду. Ты обязательно поправишься.
Алессандро Абьери
Алессандро беспокойно ходил по просторному кабинету. На душе было пасмурно. Четвертый день площадь Варезе жила собственной жизнью, привычно шаркая сотнями ног бездельников-горожан и воркуя невыносимым любовным угаром толстых наверейских голубей, и только одной составляющей этой жизни не хватало – нищенки. Оборванка исчезла. Она не появлялась уже четыре дня, и все эти четыре дня его мучило неприятное, как прокисшее вино, чувство. И темная магия снова набирала силу, питаемая его недовольством, а с ней и Гумер становился злее и беспощаднее, и сложнее поддавался контролю. Мадонна! До Ночи Синего Сартона еще десять дней, а ему все тяжелее держать себя в руках.
Алессандро остановился и обвел взглядом до мелочей знакомый кабинет. Массивный палисандровый стол – творение знаменитого Бротто, затканные яркими цветами шторы, глубокие кресла с обитыми бархатом подлокотниками, большой, на всю комнату, льенский ковер, сотканный руками знаменитых островных мастериц, изящная бронзовая люстра с цветными веранскими плафонами. Дорогая обстановка комнаты неожиданно показалась потускневшей, как фальшивая позолота.
Алессандро устало потер глаза и снова принялся ходить из угла в угол.
Пять портретов герцогов Абьери кисти Джованни Сарелли и его ученика Бенито Готти провожали его своими глазами, отсчитывая пройденные им пьеды. Десять, двадцать, тридцать, пятьдесят… Когда счет перевалил за сотню, в двери постучали.
– Ньор герцог, письмо от ньора Скорцио.
Джунио неслышно просочился в кабинет и положил на стол запечатанный конверт. В комнате повеяло мятной туалетной водой. Гумер недовольно дернул ухом.
– Посыльный спрашивает, ждать ли ответ?
Слуга состроил серьезную физиономию, но быстрый взгляд смешливых глаз все испортил.
– Что-то ты подозрительно весел, – прищурился Абьери. – Опять у Норины ночевал?
– Ну что вы, ньор герцог, я про Норину и думать забыл! После вашего-то внушения.
Джунио сокрушенно вздохнул и опустил голову, скрывая плутоватую улыбку.
– Смотри, если и эта понесет – жениться заставлю, так и знай!
– Ох, хозяин, пощадите! В мире слишком много прекрасных женщин, чтобы довольствоваться одной! – патетично воскликнул Джунио, и смазливое лицо украсила обаятельная улыбка.
«Знает, что хорош, сукин сын, и пользуется этим без зазрения совести», – мелькнуло в голове, но он ничего не сказал, только посмотрел на слугу, и тот мигом перестал улыбаться. В черных глазах застыла настороженность. Что ж, как бы ни был бесшабашен Джунио, хозяина он побаивался. Впрочем, как и все остальные.
Алессандро пересек кабинет, взял письмо и сломал печать.
Мелкий убористый почерк покрывал надушенный лист почти целиком, и он словно вживую услышал высокий угодливый голос. «Дражайший герцог Абьери, – назойливо звучал тот. – Я всесторонне изучил Ваш вопрос и пришел к выводу, что Ваша магия слишком необычна и не поддается постороннему вмешательству. К тому же постигшее Вас несчастье напрямую связано с нарушением бессрочной родовой клятвы, а подобные случаи не предусматривают никаких условий отмены наказания. К сожалению, его величество король Велиас был слишком категоричен и не оставил никакой лазейки для изменения судьбы нарушителя, даже если тот нарушил клятву, действуя во благо…»
– Так что сказать, ответ писать будете или как? – отвлек его вопрос слуги.
– Да, пусть посыльный подождет, – кивнул Алессандро, возвращаясь к затейливым росчеркам магистра Скорцио.
Тот был верен себе – изъяснялся долго и пространно, хотя все сводилось к одному – помочь ему он не мог.
«Я хочу просить высочайшего разрешения поделиться Вашей проблемой с одним из моих старых друзей, магистром Эрверо, и выразить надежду, что вместе мы сумеем найти средства, которые могли бы облегчить Ваше состояние», – писал старый маг.
Алессандро дочитал до конца, свернул послание пополам и сунул в ящик стола, а потом взял перо и за пару минут набросал ответ.
– Отдай посыльному, – запечатав конверт, протянул его слуге. – И скажи Мартине, чтобы убралась в кабинете, дьявол знает что такое – все грязью заросло.
Раздражение все-таки нашло выход, прорвалось, подняло с души осевшее было недовольство.
– Слушаюсь, ньор герцог, – легко отозвался Джунио, блеснул улыбкой и мгновенно исчез, как и любой слуга, нюхом чуя плохое настроение хозяина.
Алессандро отложил перо и задумался. Джунио служит у него почти три года и за это время успел разобраться в его характере лучше, чем Марио, проведший рядом без малого десять. Но только Марио был искренне к нему привязан, а этот вертопрах, кроме женских юбок, ничего вокруг не видит, так и норовит за какой-нибудь хорошенькой девицей приударить.
Абьери поморщился. Нашел же о чем думать.
Он подошел к окну и кинул взгляд на неспешную жизнь Варезе – просто так, по привычке, ни на что не надеясь. Синее небо Навере, кресты Аверанского собора, каменные столбы Абруццо, крытая галерея Авецци, а у одной из ее колонн… Мадонна! Вид знакомой фигуры в застиранной серой юбке заставил сердце дрогнуть и застучать в ритме форланы. Да что там? Он и сам готов был повторить несколько па народного танца, и именно это заставило его отпрянуть от фигурного переплета и тихо выругаться.
Проклятье! Далась ему эта нищенка?
Вот только что-то тянуло, ворочалось в душе, звало, и он не выдержал. Позвонил в колокольчик и бросил прибежавшему на зов слуге:
– Внизу у галереи сидит нищенка.
– Прикажете прогнать? – с готовностью вскинулся Джунио.
– Нет. Приведи ее ко мне.
– Слушаюсь, хозяин, – в похожих на маслины глазах мелькнуло любопытство.
– Чего ждешь? Бегом!
Джунио скрылся за дверью, а он тяжело опустился в дальнее кресло и положил руки на обитые бархатом подлокотники. Внутри появилось странное предвкушение.
– Вызывали, ньор герцог? – послышался от двери голос Мартины.
– Зайди, – поморщился он и повернулся к служанке. – Ты убирала сегодня у меня в кабинете?
– Да, ньор герцог. – Голос Мартины дрогнул.
– Тогда почему здесь пыльно?
– Простите, ньор герцог, – покраснела служанка, и ее большие голубые глаза наполнились слезами.
Абьери беззвучно выругался. Как же ему надоела эта глупая трусость служанки. Вечно норовит разреветься. Можно подумать, он при ней младенцев живьем ест или черные мессы устраивает.
Он посмотрел на невысокую, ладно скроенную девушку и поморщился. Сейчас ему уже казалось неважным, как выглядит кабинет и мнимую ли пыль он увидел или настоящую. Внутри бурлило странное нетерпение, помноженное на любопытство, и Алессандро сам не мог понять, откуда это все взялось. Слишком давно он не испытывал подобных чувств. Слишком давно его жизнь стала однообразной и пресной. Возможно, он сам себя обманывает и ожидает от встречи с оборванкой того, чего не сможет получить? А что он собирается получить? Каких откровений ждет от убогой нищенки? Чем она смогла привлечь его внимание?
«Тайной, – ответил кто-то внутри его. – Тайной, заключенной в янтарных глазах».
– Я все уберу, ньор герцог, – напомнила о себе Мартина, и он отвлекся от размышлений и посмотрел на девушку. Вот уж у кого никаких тайн, все на лице написано. И настороженность, и глупая наивность, и привычка к частым слезам.
Он усмехнулся и уже собирался отправить служанку вниз, но в этот самый момент дверь открылась, пропуская нищенку и вошедшего за ней Джунио, и он тут же забыл и о Мартине, и о мнимой или настоящей пыли, да и о своих словах.
Заклинание личины заслонило истинный облик, скрыв Алессандро за спинкой кресла, а взгляд зацепился за мягко мерцающий янтарь, и та тревога, что засела в душе, наконец приобрела осязаемые черты. Чужестранка. Девушка с загадочными глазами была иноземкой, он понял это сразу, как только она вошла.
«Шпионка? Воровка? Ведьма? Кто мог ее послать? Сарелли? Джетто? Или северные герцогства?»
Въевшаяся в плоть и кровь привычка никому не верить заставляла анализировать происходящее и искать ответ. А янтарный взгляд манил своими тайнами, дразнил тревожным блеском, рушил выставленные барьеры и ломал иллюзию, за которой он скрывался.
Алессандро укрепил щиты. Ничего, сейчас он все узнает. И кто она такая, и что делает под окнами его дома. Узнает, и тогда тайна перестанет быть тайной, и он сможет вновь вернуться к своему обыденному существованию.
Алессия Пьезе
Внутри дворец оказался еще больше, чем виделся снаружи. Я понимала, что герцог небеден, но даже представить не могла, насколько. Роскошь дома Абьери поражала воображение. Просторный атриум украшали яркие фрески и мраморные скульптуры. С высокого потолка свисала огромная бронзовая люстра с разноцветными магическими плафонами, справа, у стены, журчал звонкими струями фигурный фонтан. Обнаженные мраморные девушки, склонившиеся над его каменной чашей, полоскали в ней свои длинные, искусно вырезанные резцом скульптора волосы, а вода стекала по их совершенным телам, создавая иллюзию настоящей живой плоти. В центре зала торжественно спускалась на красные плиты пола белоснежная лестница.
– Ну, чего застыла? Идем, – поторопил слуга, и его взгляд прошелся по моей фигуре, безошибочно определяя под ветхими лохмотьями грудь, талию и бедра. – Ньор герцог ждать не любит, – добавил он, и в темных глазах загорелся огонек, который, увы, был мне слишком хорошо знаком.
Я беззвучно выругалась. Еще один бабник на мою голову!
Ветерийские мужчины в большинстве своем очень любвеобильны и никогда не откажутся выразить восхищение женской красотой хлестким словечком или свистом. Но если для большинства на этом все и заканчивается, то особо настырные норовят ущипнуть понравившуюся девушку или даже зажать в темном углу, надеясь сорвать поцелуй. Правда, у меня с такими разговор короткий – коленом между ног и бежать как можно быстрее.
Я посмотрела на идущего рядом парня. Высокий, хорошо сложенный, темные волосы вьются легкой волной, лицо смазливое, смуглое, из-под густых бровей задорно сверкают похожие на крупные веренские маслины глаза.
– Как зовут милую ньору? – ускоряя шаг, блеснул белозубой улыбкой мой провожатый.
Я промолчала. Знать бы, как долго еще идти…
– Не хочешь говорить? – проявил догадливость парень. – А вот меня Джунио звать. Джунио Скала.
Мне достался еще один заинтересованный взгляд, но уже в следующий миг слуга посерьезнел и коротко постучал в богато украшенную позолотой дверь. А потом резко подтолкнул меня вперед, отчего я запнулась о порог и влетела в комнату, едва не растянувшись на темно-красном ковре.
– Вот, ньор герцог, доставил, как и приказывали, – остановившись рядом, отчитался парень, и мне захотелось изо всех сил наступить ему на ногу, чтобы стереть с наглой физиономии довольную улыбку. Но я сдержалась. Только голову вскинула, не желая смущаться из-за собственной неловкости.
– Свободен, – послышалось из глубокого кресла, стоящего рядом с большим письменным столом. Герцог не посчитал нужным повернуться, и меня разобрало любопытство. Интересно, как выглядит самый богатый человек Ветерии? И зачем он позвал меня в свой дом?
– Мартина, ты тоже можешь идти, – голос ньора был низким, приятного тембра, с легкой, чувственной хрипотцой. – И в следующий раз постарайся тщательнее вытирать пыль, – добавил герцог.
Я оглянулась и заметила вжавшуюся в стену рядом с дверью девушку. Та была хорошенькой, но чересчур перепуганной и бледной. Она со страхом глядела на огромного черного дога, растянувшегося рядом с креслом, и губы ее мелко дрожали.
– Джунио, возьми письма, их нужно отправить немедленно, – прозвучал очередной приказ.
– Да, ньор герцог, – откликнулся слуга.
Он выступил вперед, забрал со стола пачку конвертов и вышел, бросив напоследок пламенный взгляд в мою сторону. И чего, спрашивается, неймется? Служанка тоже посмотрела на меня, а потом неслышно выскользнула из комнаты и тихонько прикрыла за собой дверь. В ее больших, влажных от недавних слез глазах застыло недоумение. Казалось, девушка не могла понять, что понадобилось герцогу от какой-то нищенки. Хотелось бы и мне узнать ответ на этот вопрос…
Я окинула кабинет внимательным взглядом. Красиво, немного мрачно, предметы обстановки дорогие и тяжеловесные, окна плотно зашторены, за исключением одного – того, что рядом с письменным столом. Свет из него падал на полированную поверхность, подчеркивая рисунок дерева, и скользил дальше, к позолоченным корешкам многочисленных книг. Я насчитала четыре шкафа, полностью заставленных дорогими фолиантами, каждый из которых стоил целое состояние. В Ветерии определить стоимость письменных изданий можно было по переплету. Мягкий бумажный говорил о небольшой цене, кожаный стоил дороже, а вот книги с позолотой могли позволить себе только настоящие богачи.
– Назови свое имя, – неожиданно нарушил молчание герцог, и его рука на подлокотнике едва заметно дрогнула.
Я прикусила губу, рассматривая темно-синее сукно рукава, сверкнувший кровавым блеском перстень, длинные пальцы с идеально отполированными ногтями. Интересно, ньор так и будет сидеть ко мне спиной? Не хочет оскорблять свой взор видом моих обносков? Тогда зачем позвал?
– Ты слышала, что я сказал?
Герцог чуть подался вперед, и я увидела гордый профиль истинного ветерийского аристократа, длинные темные волосы, спадающие на воротник белоснежной рубашки, смуглую щеку с сизым отливом слегка отросшей щетины, высокий лоб.
– Ты что, глухая? Или немая? – резко спросил герцог, а дог повернул голову и посмотрел на меня умными черными глазами, в которых на миг промелькнули алые сполохи. Занятный песик.
– Ну?
Ньор рывком поднялся и повернулся ко мне, а я невольно отшатнулась, пораженная его видом. Правда, тут же взяла себя в руки и постаралась не глазеть слишком явно на сгусток темного тумана, покрывающий всю правую половину смуглого лица. Черный, мерцающий, он походил на маску, в прорези которой сверкал драгоценным камнем ярко-синий глаз. Второй, неприкрытый, был гораздо светлее.
– Отвечай, – отчеканил герцог, и я очнулась. – Назови свое имя.
– Алессия Пьезе.
– Что ты делаешь в Навере?
Я видела, как шевелятся губы, точнее, та их часть, что не была скрыта призрачной повязкой, и думала, как объяснить этому настырному ньору, кто я такая, и при этом не выдать своей тайны. Если герцог не добьется ответа, он ведь может и личного мага позвать… А что, если он сам маг? В Ветерии многие аристократы обладают силой.
Я коротко поклонилась и сказала:
– Я хочу здесь жить.
– Вот, значит, как, – в низком голосе прозвучали странные нотки. Словно бы герцог пытался что-то для себя решить. – И давно ты побираешься?
Я отрицательно качнула головой.
– Значит, недавно?
Ньор смотрел пристально, и под его взглядом я чувствовала себя неуютно. И почему-то особенно жалкими показались старая юбка, застиранная рубашка и стоптанные, сбитые о камни Анирских гор туфли. Я закусила изнутри щеку и выше вскинула голову. Мне нечего стыдиться. Да, сейчас я бедна, но это ничего не значит. Вещи вообще ничего не значат. Какая разница, что на тебе надето – дорогая бархатная верта или убогая рубаха? Главное то, что под ними. Сердце. Душа. Ум, в конце концов.
Я незаметно покосилась на Абьери. Кто бы мне сказал еще несколько лет назад, что однажды придется стоять перед каким-то стародавним герцогом и чувствовать себя так неловко из-за убогой одежды…
– Сколько тебе лет? – последовал очередной вопрос.
– Двадцать шесть.
В синих глазах промелькнуло недоумение:
