скачать книгу бесплатно
– Значит так: эту версию проверь. Как хочешь. Вычисли этих москвичей, самого главного, прижми его, в общем, ты знаешь, как…
– «Кистеня» можно привлечь?
– Нет. Ты знаешь его методы. Здесь нужна аккуратность. «Кистень» – крайний вариант. Но… Я чувствую, это не «Щегол». Неужели «папа» затеял с нами такую игру? На хрена ему это?
– Спровоцировать войну со «Щеглом». Я не вижу другого объяснения.
– Зачем?
– Мы не знаем, что ему взбрело в голову, но…
– Зачем? – визгливо крикнул Коренчук, явно теряя самообладание. – Чтобы мы перебили друг друга?
– Может, его пугает ваш прямой путь к премьерству. Он пообещал вам, потом подумал и испугался. Это в его духе…
– То есть? Через несколько месяцев я становлюсь премьер-министром, но без команды. Без поддержки своих людей. Потому что их к тому времени уже не будет? И я стану пешкой в его руках. Потом он назначит преемника, меня-то бояться не будет… И не видать мне президентства, а тебе премьерства. А кто станет преемником? Не «Щегол» ли?
– Иван Павлович, это самый черный вариант. Я думаю, что если даже та голова, – Паукшенко указал пальцем в высокий потолок, – такое задумала, у нее не получится. Мы отработаем все варианты. Главное, сейчас не показывать, что мы испугались, не суетиться, никак не проявлять нашей… – Роман хотел сказать «тревоги», но нашел слово: – настороженности.
– Все. На Банковой, вокруг «папы», всех наших людей задействуй, пусть копают. Отрабатывай оба варианта. А третьего никакого нет?
– Надо подумать, Иван Павлович. Надо подумать…
Думать людям Коренчука долго не пришлось. Потому что пришлось действовать, отвечать на удар. Пропал вдруг помощник-консультант нардепа Паукшенко. Да не просто пропал – однокомнатная квартира на Оболони, которую ему купил Роман Михайлович за особые заслуги перед командой Коренчука, была перевернута вверх дном, ее хозяин исчез. Погром был обнаружен на второй день после того, как помощник не появился и не отвечал на звонки, самого помощника не обнаружили ни на второй, ни на третий день. На четвертый Коренчук, по просьбе Паукшенко, собрал экстренное совещание ближайшего круга, на котором присутствовал «Кистень», крупнейший в Киеве криминальный авторитет. И был сделан однозначный вывод: исчезновение их человека – дело рук Щегольского. Его почерк.
Пропажа помощника была не просто пропажа, а большая потеря – и для Романа Михайловича, и особенно для Ивана Павловича, который испытывал от этого мучительную, на грани панической, досаду.
Без вести пропавший 35-летний Валентин Нестеренко сам по себе никакой особой ценности для команды Коренчука не представлял. Если бы это был просто помощник депутата – нечего было бы убиваться: просто помощников можно найти миллион, только свистни, к тому же, такую жертву в такого масштаба войне (с самим «Щеглом»!) даже жертвой считать не стоило бы. А ценность Нестеренко была в том, что он имел особые заслуги лично перед Коренчуком, за что и получил квартиру.
Однажды, побывав на своей родине, где-то в Черкасской области, он привез целительное средство – настоянный на водке болиголов. По-другому – цикута, трава, которая являлась ядом и которой, напомнил Нестеренко, отравили Сократа. Уже одно упоминание о легендарном мудреце навострило слух Паукшенко – он сам мечтал войти в историю (понятно, без помощи яда). Но главное было в другом: оказывается, как утверждал помощник-консультант, если употреблять настойку болиголова в определенных дозах, она способна не только укрепить иммунитет (никакой грипп не страшен), но и ощутимо (ощутимо!) повысить половую потенцию мужчины. Для этого нужно пройти сеанс – начать с определенной дозы, за которую Нестеренко ручается, ибо проверил на себе, ежедневно наращивать по капле этого зелья и, доведя опять же до определенного количества, снова по дням-каплям вернуться к исходной норме. Роман Михайлович сразу загорелся – ведь у него молодая жена, да и еще, несомненно, будут женщины, не менее юные и привлекательные. Правда, он не любил рисковать ни в бизнесе, ни в политике, а тем более – в такой тонкой сфере как здоровье, поэтому, во-первых, проконсультировался у нескольких врачей, можно ли такую штуку потреблять в принципе. Во-вторых – он, на всякий случай, пил эти капли вместе с Нестеренко, из одной бутылочки. И пройдя сеанс, действительно почувствовал прилив сил, в том числе и мужских.
А зримый показатель воздействия этого средства на организм был простым (о нем сразу рассказал Нестеренко): сами по себе отпадают бородавки и папилломы. Паукшенко знал, что Коренчук от них очень страдает – под мышками и даже на шее у него этой гадости хватает, причем с годами появляется все больше. Роман в течение трех лет знакомства с Иваном Павловичем замечал, как папилломы на нижней части его шеи, словно самостоятельные живые существа, выползают наружу, точно черви из земли после дождя. Больше всего в жизни Иван Павлович боялся, что непонятная болезнь приведет (медики такого результата не исключали) к раку половых органов.
Роман Михайлович предложил шефу пролечиться чудодейственной настойкой. Тому ничего не оставалось, как принять предложение. И произошло чудо – папилломы стали отпадать. Коренчук, благодаря Нестеренко, прошел уже два сеанса. И вот поставщик спасительного вещества исчез. Разве мог Иван Павлович простить такое Щегольскому? Тот, конечно, о целительной роли помощника-консультанта ничего не знал. Но если бы знал и хотел нанести Ивану Павловичу удар в самое больное место – сделал бы то, что сделал: убрал бы Нестеренко…
Сначала решили действовать по понятиям – начать с предъявы. Однако Щегольский на встрече с Коренчуком все предъявленное отверг, более того, сделал вид, что ни о каком погроме, а тем более, похищении человека даже не слышал. Вдобавок еще и грозно предупредил, что если ему будут шить чужие дела, он тоже сложа руки сидеть не будет.
5
На самом деле Евгений Щегольский принял игру, навязанную, по его мнению, «Кренделем». Не очень-то он верил в существование каких-то записей, хотя убедился, что киллеры действительно были умерщвлены в тюрьме, и решил даже провести там собственное расследование – как это произошло и при каких обстоятельствах. Да дело даже не в записях, а в той наглости, с которой «Крендель» на него наехал. С каких хренов?
Однако Щегольский, у которого в кармане было чуть ли не полстраны, который имел реальное влияние на «папу», более того, сам претендовал на президентское кресло, впервые за последние годы по-настоящему испугался. К убийству Вишняченко он, конечно, не имеет прямого отношения, там железное алиби. А вот с замом председателя налоговой администрации Омельчуком получилось грубовато… Но тогда момент был такой – времени в обрез, а тот стоял на дороге, как идол каменный, идол неподкупности. Что было делать? Иначе не сдвинешь… Признания убитых киллеров – чистейший бред, это не те киллеры, которые имеют отношение к Омельчуку. Однако – они мертвы, и получается, что теоретически могли знать и того киллера. А он, кстати, еще жив… Да дело не в киллерах, а в том, кто и почему на него наезжает. «Крендель»? Зачем ему это нужно? Ведь с ним все утрясли, договорились о мире… А может, это сам «папа» его натравливает? А ему это зачем?.. А кто бы еще осмелился?..
Евгений Зиновьевич еще долго размышлял бы над неожиданно возникшими нервотрепными угрозами, если бы его не подхлестнул к действию один разговор. В кулуарах Верховной Рады к нему подошел известный журналист Валерий Шкодченко из популярного интернет-издания «Тайны Печерска». Попросил эксклюзивных пять минут и ошарашил вопросом:
– Скажите, вам известно о каких-то видеозаписях, связанных с убийством Омельчука?
Щегольский тут же внутренне мобилизовался, показал рукой в сторону окна:
– Пройдемте, – сказал с кривоватой улыбкой. Он знал, что эта улыбка известна всем журналистам, она появлялась на лице именитого народного избранника каждый раз, когда ему задавали провокационные вопросы. Эта улыбка означала: «Знаю я ваши уловки, фиг чего услышите», кроме того, улыбаясь, Щегольский готовил себя к правильному ответу.
Он раскованно присел одной половинкой толстеющего депутатского зада на мраморный подоконник, снял очки в золотой оправе, отчего лицо преобразилось, как у женщины, только что смывшей макияж, стало непривычно простоватым, хотя в черных его глазах было по-прежнему темно, как в сумке контрабандиста. Он небрежно бросил очки, обхватил сомкнутыми руками колено, обнажив золотые запонки, и одарил вопрошающего той самой коронной улыбкой:
– Еще раз, пожалуйста, вопрос.
– Евгений Зиновьевич, я ни в коем случае не имею в виду, что вы связаны каким-то образом с этими записями и вообще с этим делом, – расшифровывал свой вопрос Шкодченко, теребя черную, закрывшую пол-лица, бороду. – Просто, по моей информации, вы знаете, что такие записи существуют. И даже, якобы, знаете, у кого они.
– Теперь знаю. От вас. И если вам можно верить, то записи действительно существуют. Вопрос лишь в том, можно ли вам верить? Кто вам такое сказал?
– Это секрет, вы сами понимаете.
– Хорошо, и сколько стоит ваш секрет?
Видя, что журналист замялся, Щегольский повторил:
– Сколько?
– Да… Вообще-то журналисты информаторов не продают.
– Вообще-то да! А в частностях?
– В частностях тоже…
– Сто.
Шкодченко сначала поднял брови, потом скептически усмехнулся.
– Триста. Вы поймите, что никаких компроматов я не боюсь, я чист перед законом, ни на какую пушку никакими мифическими записями меня не возьмете. Но мне интересно другое: кто под меня копает? Во что меня втягивают, и кто? – убедительно произнес Щегольский и добавил: – Пятьсот.
Известный журналист сделал сдающийся жест. Они прошли на мраморную, устеленную зеленой ковровой дорожкой лестницу, ведущую со второго этажа на третий, где не было людей, Щегольский отсчитал сотенными пятьсот долларов и элегантно положил их в карман собеседнику.
– Мне позвонил неизвестный, представиться отказался, – быстро заговорил журналист, – и сообщил, что у помощника Паукшенко Валентина Нестеренко хранятся записи, проливающие свет на убийство Омельчука. И что это можете подтвердить вы.
– Все?
– Все.
– Забудь об этом звонке. И о нашем разговоре, – отрывисто и властно сказал Щегольский. – Забудь навеки. Ты понял?
Представителю независимой прессы оставалось лишь утвердительно кивнуть головой.
***
В ответ на атаку «Щегла» (помощник-консультант исчез бесследно) «Большой Крендель» решил ответить «видеокартинкой». Никаких видеозаписей, конечно, у него не было. Но раз «Щегол» на такое повелся, значит, должен получить – если не видеозаписи, то хотя бы «видеокартинку».
Это «видео» смотрели миллионы людей, его демонстрировали все телеканалы. В очень живописном уголке Киева, в самом центре, недалеко от стадиона «Динамо» расположилось уютное и шикарное казино (там же кафе-бар, ресторан с варьете) «Респект Хаус». Все, кто был связан с политикой, знали, кому оно принадлежит, и знали, что с тыльной стороны трехэтажного здания, со стороны парка, был другой вход – в негласную резиденцию Щегольского. В одно прекрасное утро, когда посетителей в казино не было, оно взлетело на воздух. Рвануло так, что стоящий у парадного входа «БМВ» перевернуло вверх колесами. Жертв было немного – один охранник погиб, второй получил ожоги средней степени. Зато огня и разрушений, к радости зевак и тайных недоброжелателей Щегольского, хватило на две недели разговоров и комментариев в СМИ.
Так началась война между самыми мощными кланами, верхи которых в клубных пиджаках и дорогих галстуках ручной работы постоянно мелькали на телеэкране. Они искренне возмущались тем «бандитским беспределом», который творится в стране, а при малейших попытках журналистов связать с этим беспределом их имена давали гневную и аргументированную отповедь.
Истоки этой межклановой войны до конца понимал лишь один человек – Сергей Грохов. Смысл его игры был в том, чтобы, стравив «Щегла» с «Кренделем», а затем искусно поддерживая стену огня между ними, максимально обнажить их президентские амбиции. А вдруг в этой драке не на жизнь, а на смерть, проявится тот самый кандидат, о котором говорил Слепцов? Конечно, это может произойти только в том случае, если этого кандидата готовит одна из группировок.
Была, правда, у Грохова еще одна сопутствующая цель спровоцированной им бойни между главными политико-бандитским группами: измотав их, обессилив, обескровив (в прямом смысле слова – пусть расстреливают друг друга), в конце концов, лишить обоих возможности заполучить главное кресло страны. Грохов, хотя сам русский, уже сроднился с Украиной – здесь, в Киеве, ходила в школу его дочь, которой тоже предстояло жить в этой стране. Он не хотел, чтобы у власти стояли бандиты. Впрочем, все это было для него не главным – задумывая игру, цели как таковой он не ставил, она была делом сопутствующим. Ибо давно уже для него и целью, и смыслом жизни-игры был сам процесс игры. Он стремился к единственному – чтобы она была максимально интересной.
Самым интересным в данном случае являлось то, какой очередной удар нанесет один из противников. Грохов этого не знал – он делал все, чтобы удар был нанесен, но мог лишь представлять, в какой форме это произойдет. Конечно, если бы он где-то выступал со своими представлениями как политолог или обозреватель, его прогнозы слушали бы очень внимательно. Тем более, что мало кто из политологов и комментаторов знал о политиках и бизнесменах столько, сколько знал Грохов. В течение нескольких лет он серьезнейшим образом изучал всех мало-мальски влиятельных людей страны, знал не только, чем они дышат и чем кормятся, но и обладал всей возможной информацией об их окружении – партнерах, советниках, подручных, родственниках, кумовьях, одноклассниках, друзьях детства, любовницах. Самого же его вполне устраивала должность депутатского помощника-консультанта – можно было вращаться среди политиков, являясь в то же время фигурой, которая мало кого интересует. Такое положение и обеспечивало ему двойную жизнь. Ведь все живое, как он считал, живет двойной жизнью.
Когда, благодаря хитроумной комбинации команды Щегольского, обанкротился, фактически перестал существовать один из крупнейших украинских банков, находящийся под контролем Коренчука (председателя правления за махинации с иностранными ценными бумагами арестовали и посадили в Германии), Грохов предвидел, каким будет ответный удар «Кренделя». Тот, конечно, тоже ударит по финансовым основам империи Щегольского. Сергей не ошибся. Правда, вместо многоходовой операции Коренчук (видимо, нервы не выдержали) пошел в лобовую.
Возле подъезда своего дома был расстрелян из двух «калашей» президент банка «Кредит-инвест» Дмитрий Ляховский вместе с двумя охранниками. «Кредит-инвест» входил в первую пятерку украинских банков, имел корреспондентские счета за границей, через него отмывались и шли в оффшоры не только деньги Щегольского с компанией, но и деньги президентской семьи. На следующий же день после убийства в прессе появились заказные статьи, возбудившие панику среди акционеров и вкладчиков банка, начался бешеный отток средств. Нацбанк принял постановление об особом режиме санации «Кредит-инвеста», что означало если не его конец, то, по крайней мере, долгий и глубокий паралич.
После убийства Ляховского Грохову стало понятно: в этой смертельной схватке побеждает Коренчук.
***
Но не успел победитель пожать лавры в виде новых высоких должностей, точнее, ощутимого продвижения к заветному президентскому креслу, как произошло совершенно непредвиденное. Паукшенко создал свою фракцию в парламенте. Причем в нее вливались не какие-то безликие парламентские «кнопкодавы», а очень влиятельные депутаты со своим бизнесом. Но самое интересное – новая фракция «Независимость» стала враждебной к фракции Коренчука. «Паук» против «Кренделя»? И это в час триумфа, когда почти нейтрализован заклятый конкурент Щегольский? Кто-то из политических аналитиков мог подумать, что это игра «Большого Кренделя». Такие штучки известны: якобы, раскол в команде, демонстрация враждебности – а на самом деле все остается по-прежнему, просто очень выгодно иметь не одну, а две фракции. Возможно, и Грохов так подумал бы, если бы не провел допрос Крышановского и не услышал из его уст весьма любопытные фамилии…
6
Крышановский один раз приезжал с двумя американскими конгрессменами, и несколько раз сам. Можно было догадаться, что он появился в Украине не случайно. Ясно было и то, что это фигура незначительная, всего лишь посредник. Но между кем? Кто его хозяин там, за океаном? Люди из ЦРУ? Госдепа? А может, это человек президента США? А может, других людей или структур? А может, это работает пресловутое CFR?..
Грохов даже предположить не мог, на кого выведет его этот невзрачный поляк. И никто из заинтересованных лиц, так или иначе задействованных на президентских выборах, этого не мог предугадать. Если бы люди из СБУ или ФСБ по-настоящему заинтересовались (как умели делать иногда их предшественники из КГБ) этим совсем не выдающимся гражданином Польши, история в той части Европы, которая сегодня называется Украиной, пошла бы по-другому. По-настоящему заинтересовался данной личностью только независимый игрок Сергей Грохов.
– Поляк работает на Госдеп, выбрали его потому, что Польша близко к Украине, он может ездить в Киев чуть ли не каждый день, – говорили в кулуарах искушенные политики и журналисты.
Однако Грохова информация на уровне гипотез и версий не устраивала. Ему нужно было знать реальную ситуацию – какие люди или группа людей (по именам!) имеет виды на президентскую власть в Украине, насколько мощную финансовую помощь они могут оказать своему протеже, на какие гадости (тоже важнейший показатель серьезности намерений), вплоть до человеческих жертв, они готовы.
Одна, казалось бы, мелочь подсказала Грохову, что делать. Копаясь вокруг личности Крышановского, он узнал, что тот панически боится летать самолетами – никогда не сядет в воздушный лайнер, если можно поехать поездом. Значит, самолетом он пользуется только тогда, когда нужно лететь в Америку?
– Все, парень наш, – сразу сказал Вадим, которому Сергей поручил «шефство» над Крышановским.
– Помнишь, мы говорили о вреде и пользе разных фобий? – спросил Сергей.
– Конечно, помню. Их нужно использовать, это наш хлеб. Аэрофобия этого поляка нам поможет, я уверен.
– Он твой, работай. Но здесь главное – не переусердствовать. Живой материал ведь, тонкой европейской формации!
Через месяц Вадим узнал, в какой гостинице останавливается, куда и каким поездом едет из Украины Крышановский. Стало ясно: раз интересующий объект ездит в поезде, то очень легко поработать с ним именно там, это даже легче, чем в гостинице, не говоря уже о самолете.
Грохов не часто прибегал к радикальным методам – радикальными он называл физические методы воздействия на человека. Среди радикальных были мягкие и жесткие методы. Психотропное воздействие – естественно, мягкое. (Впрочем, смотря с какой целью применяется: если с целью получить информацию – это одно, а если довести человека до самоубийства – это другое.) Да и то, Сергей решился на него только после того, как Вадим прогулялся с поляком по Европе.
Отправил он Вадима в такое «турне» не только из необходимости выследить связи Крышановского, но и ради самого Вадима. Сергей иногда практиковал такое – посылал друга вроде бы по важному заданию, делая ему приятное, дабы тот не забывал: игра – это дело приятное! Вадим как раз интенсивно изучал английский – опять же по заданию Сергея, который в последние годы освоил немецкий. Кроме того, Грохов буквально месяц назад оформил для Вадима Шенгенскую визу.
Вадим сел в тот же поезд, что и Крышановский, и поехал в Варшаву. Оказаться в том поезде, в котором нужно, не составляло проблемы. Вадим и этому научился у Сергея: за лацканом тот всегда носил «значок», который открывал любые двери и действовал неотразимо на любого проводника, вахтера, контролера, администратора и т.д. Этот «значок» – аккуратно свернутая стодолларовая купюра, приколотая булавкой к тыльной стороне отворота пиджака или куртки. Сначала, благодаря такому «проездному билету», проводница взяла его до Ровного, то есть до границы. А потом, за такую же сумму, она же решила вопрос и с проездом до Варшавы.
Полный ответ на вопрос, с кем связан Крышановский, Вадим, конечно, из дальнего зарубежья, не привез. Да Сергей на это и не рассчитывал, понимая, что вопрос, на кого работает Крышановский, – это не вопрос, а сверхвопрос. Имея на него ответ, можно было планировать свою большую игру на президентских выборах. А без ответа на этот вопрос Грохов был бы таким, как все – все те, кто считает себя игроками на политической и деловой аренах. Грохов не считал себя игроком – он БЫЛ игроком.
Вадим не только не привез ответ на супервопрос, а привез новые, непредвиденные вопросы.
– Оказалось, в Варшаве путешествие Крышановского не закончилось, – рассказывал он. – Вместо того, чтобы с дороги поехать домой, принять душ, переодеться и затем направиться в соответствующий офис, доложить, кому следует, о поездке в Украину, он, что ты думаешь, сделал?
– Поехал к любовнице.
– Нет, серьезно.
Сергей задумался.
– Серьезно, говоришь? Поехал куда-то дальше в Европу. Возможно, чтобы сесть на самолет где-то в Париже, например, ближе к страшной Атлантике, через которую долго лететь…
– Дальше в Европу – это точно! Но не так и далеко. Он взял билет до Вены. И укатил, практически не выходя из здания вокзала.
– Интересно. Как ты думаешь, почему он не поехал сразу в Вену из Киева?
– Конспирация! – уверенно ответил Вадим.
– Так, очень интересно. Ну, давай дальше, не томи. Ты, надеюсь, не отстал?
– Сначала возникли осложнения: билет до Вены в этот же поезд я купить не успел, а «билет» за лацканом пускать в дело не решился, а вдруг там, на Западе такой «проездной» не сработает, и я упущу клиента? Что бы ты делал на моем месте?
Они часто перемежали свои беседы вопросами «А как ты думаешь?», «А что бы ты сделал?» Это, во-первых, помогало лучше понимать друг друга, во-вторых, воспринимать разговор как умственную разминку, а не как болтовню.
– Взял бы такси и пошел наперехват. До ближайшего города, где поезд делает остановку.
– Я так и сделал. Выжал из таксомотора все, что мог, и в Кракове сел на тот же поезд.
– И что же делал наш друг в городе Моцарта-Бетховена-Шуберта-Штрауса-Брамса?
– И Листа тоже. Выяснилась интересная подробность: Крышановский направился не в аэропорт. И не в какой-то аккуратный особнячок в стиле барокко на тихой, уютной венской улице, где размещается представительство некой организации, не стремящейся к рекламе…
– … как в детективных фильмах показывают… – вставил Сергей.
– Да. Он зашел в серый офис какой-то фирмы под странным названием «Silikon», но не на тихой, а на очень многолюдной улице, в центре города, на Kartnerstrasse. Пока я ждал клиента, у меня было время, и я выяснил: фирма торгует оргтехникой, компьютерами и прочим.
– Как ты назвал улицу?
– Картнерштрассе … – выразительно повторил Вадим.
– Правильное произношение. Ну, продолжай.
– Он пробыл там около двух часов, затем вернулся прямиком на вокзал и сел в варшавский поезд…
Вопросов появилось много: почему Вена? Значит, в Америку ему летать не надо? Есть другие посредники? Почему торговая фирма? Почему сразу туда, минуя дом родной в Варшаве? Что за спешка такая? Кому принадлежит фирма на Картнерштрассе? С кем, в конце концов, Крышановский там встречался? Какие инструкции получил?.. А когда накапливается много вопросов по одному предмету – это даже хорошо. Тогда не остается ничего другого, как прибегнуть к радикальному методу, дабы попытаться получить ответы на все вопросы сразу.
Допрос Крышановского в поезде «Киев-Варшава» Грохов провел профессионально – не впервой такой «медпрактикой» заниматься. Он знал, что когда человек под психотропным, другими словами, гипнотическим воздействием, ему нужно задавать простые, почти детские вопросы. Под чужой волей взрослый человек – действительно, как ребенок; он должен знать, что отвечать, а не силиться что-то вспомнить (как в кино показывают), поэтому вопросы нужно задавать наподобие «Как зовут твою маму?» или «Какая твоя любимая еда?» Более того, максимально результативным допрос будет тогда, когда спрашивают о том, о чем допрашиваемый сам подсознательно хочет рассказать. Прежде всего – какой-то секрет, который человек держит за семью замками. Чем крепче и глубже запирает сознание какую-то информацию, тем сильнее подсознание будет стремиться эту информацию вытолкнуть на волю.
Крышановский назвал несколько фамилий, в том числе одну немецкую, которая Грохову сразу ничего не сказала. Странным было то, что англоязычные имена из уст поляка не прозвучали вовсе. Зато несколько фамилий – своих, родных – поведали о многом.
– Кто с тобой встречался? – жестко спросил Грохов и тут же уточнил: – Карнаухов?
Это была фамилия главы парламентского комитета по евроинтеграции. Если бы прозвучала только первая часть вопроса, ответ вряд ли бы нашелся, ибо требовалась бы логическая работа памяти. А конкретная фамилия предполагала короткий однозначный ответ, причем, для четкости восприятия вопроса фамилия должна произноситься в именительном падеже.
