скачать книгу бесплатно
Свободный плен
Наталия Рощина
Красивый роман #1
Лита Богданова любит мужчину, одержимого страстью к алкоголю. В который раз наблюдая безумие пьяного угара, она решает разорвать отношения. Ей в них нет места. И тогда, желая прийти в себя, Лита едет к морю – «горящая путевка». Эта поездка дарит ей встречу с самой большой любовью в ее жизни – Георгием Мартовым. Оба пережили многое. За плечами воспоминания, о которых хочешь, но не можешь забыть. У Мартова – гибель жены, натянутые отношения с детьми, непростые отношения с матерью. Она – рядовой врач. У нее все предельно просто: обычная квартира, запросы по возможностям. Он – влиятельный человек. Кажется, у него есть все – не жизнь, а мечта. Но оба несчастны. Вспыхнувшее чувство – шанс начать новую жизнь, наполненную любовью, счастьем, взаимопониманием. Подруга детства, Лариса, рада тому, что рядом с Литой мужчина, на которого можно положиться. Это тот случай, когда в женской дружбе нет места зависти, соперничеству. Замужество Литы и Георгия становится событием для средств массовой информации. Влюбленные счастливы, но судьба решает проверить Литу на прочность. Смерть Георгия ставит точку на всех планах. Кажется, идти дальше – больше нет сил. Но Лита узнает о том, что ждет ребенка. Теперь она будет жить ради него. Ради его будущего. Когда может родится новый Георгий Мартов? В марте, конечно. Все будет хорошо. Все обязательно должно быть хорошо.
Наталья Рощина
Свободный плен
Она стояла у свежевырытой могилы, до сих пор не осознавая, что все происходящее имеет к ней отношение. Странное ощущение, когда твое «я» раздваивается и ты уже перестаешь ощущать реальность. Ей пришлось вынести никчемность успокаивающих фраз близких и знакомых. Отец с матерью сочувствуют, не отходят от нее ни на шаг. Леська тоже суетится, действует на нервы. Как подруга, она считает своим долгом пропустить через себя страдание молодой вдовы. Сама она была замужем не один раз, но, теряя мужчин, отцов ее детей, никогда не надевала траурные одежды. Ее поиск идеального супруга продолжается, несмотря на все превратности судьбы. Настраивать на это Литу она пока не решалась. Просто все время находилась рядом. Но ее сочувствие вызывало обратную реакцию. Слова казались фальшивыми, наигранными, прикрывающими злорадство. Кладбищенские ритуалы, траурные одежды, скорбные лица – последний спектакль для него и окончание преклонения перед нею.
Не нужно быть психологом, чтобы описать дальнейший ход событий. Во все времена не любили неудачников и молоденьких вдов крупных дельцов. Первые раздражают постоянным нытьем на тему: за что такое невезенье? А вторые в один миг теряют свою значимость, лишившись ореола преуспевающего супруга. Считается, что в таком браке полностью отсутствуют настоящие чувства, только погоня за наживой. Если львиная доля наследства не достается взрослым детям усопшего, то есть вероятность прослыть лакомым кусочком. После определенного этикетом срока – попасть в ряды желанных спутниц жизни. Светские рауты, пикники, поездки за рубеж – ощущение мчащейся с горы машины с выключенным двигателем. Тормоза не срабатывают, чувство опасности притупляется шквалом эмоций. Вариант похуже встречается чаще. Не потому, что не достойна привилегий, а потому что смерть застает врасплох.
Лита укоряла себя за то, что ни одна слезинка не скатилась по ее щекам. Это так не вязалось с характером молодой женщины. Чувствительная к чужой беде, она словно потеряла эту способность, когда горе коснулось именно ее. Происходящее казалось четко разыгранным действом, где ей отведена роль вдовы. Георгия больше нет. Осознать случившееся трудно. Пока рядом снует столько народа, ощущение потери не так весомо. Вот пройдет несколько дней, наполненных пустотой и одиночеством, без привычной будничной суеты, тогда…
Его сердце перестало биться ночью, после того как несколько минут назад они были близки. Она даже усмехнулась тогда, услышав в наступившей тишине неприятный клокочущий звук, похожий на храп. Придвинувшись поближе, легонько погладила его плечо под одеялом.
– Кто-то обещал любить меня всю ночь напролет. Кто же такой обманщик? – Ответом была тишина, неестественная и пугающая. Лита вскочила и быстро включила бра над своей кроватью. – Гера, Гера, что с тобой? – Он продолжал лежать, отвернувшись, без малейших признаков жизни.
Лита в оцепенении смотрела на него, боясь пошевелиться. Она понимала, что может означать это молчание, но пока не подошла ближе, казалось, оставалась надежда. Сколько прошло времени, она не знала. Ужасно хотелось закурить прямо здесь, в спальне, но сигареты остались в машине. Она хранила нераскрытую пачку в бардачке с тех пор, как покончила с давней привычкой. Это была ее каждодневная проверка на прочность. Она выдержала три года без особых усилий. Все потому, что рядом был он, а ему не нравилась женщина с сигаретой. Георгий не выносил запаха дыма, а делать что-либо не угодное мужу за его спиной Лите не приходило в голову.
Желание ощутить вкус табака не давало сосредоточиться, а страх сковал ее тело и мысли. Наконец, промелькнула одна: «Надо вызвать «скорую», побыстрее!» Потирая похолодевшие руки, молодая женщина нашла в себе силы подойти к неподвижному телу. Его лицо было спокойно, глаза закрыты. Белоснежные густые волосы еще не успели высохнуть после душа. Лита пощупала пульс – все кончено. Сколько раз, работая в реанимации, она профессионально прижимала пальцы к шее пациента. Отсутствие биения действовало удручающе. Она тяжело переносила вид смерти. Безжизненное тело кладут на носилки, накрывают белой простыней. Вокруг все становится зловеще бессмысленным. Горе, наваливающееся на скорбящих близких, кажется, давит всей тяжестью и на тебя. Ребята из ее бригады, с более крепкими нервами, похлопывали ее по плечу:
– Лита, дорогая, так нельзя… Чужое горе надо переживать спокойнее: или становись железной, или меняй работу.
Георгий предложил ей временно оставить медицину. Он словно видел ее насквозь и чувствовал, когда она была на пределе. После созерцания ежедневных трагедий Лита почти сожалела об осуществленной мечте стать кардиологом.
– Ты можешь работать терапевтом, педиатром, невропатологом, в конце концов, – говорили ей родители. Но после всего увиденного Лита чувствовала, что не сможет выслушивать жалобы о кашле и насморке. Наверняка это непрофессионально, но честно.
– Смотай свои нервы обратно в клубок потуже, потом поговорим.
Резюме Георгия в первые дни их супружества прозвучало и резко, и заботливо одновременно. Сделано это было очень вовремя и наконец поставило точку в битве Литы со своим «я». В результате ее жизнь наполнилась особым смыслом, когда начинаешь заниматься тем, для чего создана. Георгий Мартов обладал уникальной способностью безболезненно для оппонента настаивать на своем. Он умело использовал опыт прожитых лет. Полвека все-таки. Даже отец Литы частенько прислушивался к тому, что говорил его неожиданно возникший зять, оказавшийся чуть младше своего тестя.
В голове Литы, один за другим, стали возникать эпизоды, связанные с Мартовым. Она сидела на корточках рядом с телом мужа и, поглаживая его руку, вспоминала. Ее лицо то становилось серьезным, то по-детски трогательно озарялось улыбкой. Звонок в дверь заставил ее вздрогнуть. Как странно, что именно сегодня Елена Васильевна не ночует в доме. Ее присутствие могло что-то изменить. Бред сумасшедшего, зачем ей сейчас экономка? Ей больше никто не нужен, и она опять останется одна, только теперь навсегда. Она не подпустит к себе больше ни одного мужчину. Для нее они больше не существуют – к чему? Ее чаша счастья выпита до дна. Чудесное превращение с той же стремительностью повернется к ней спиной. Лита еще крепче сжала ладонь мужа. Открывать не хотелось: что они могут изменить? Звонок стал беспрерывным, настойчивым. Тогда, словно в тумане, Лита поднялась, накинула халат и пошла открывать дверь. Ее бывшие собратья по профессии действовали быстро, успевая на ходу оценить как состояние Мартова, так и обстановку в квартире. Какие-то уколы, отрывистые команды, массаж сердца, но ему уже никто не поможет. Это же нечестно – вот так покинуть ее! Она понимала, что, скорее всего, он сделает это первым, но ведь не теперь! Они только узнали друг друга. Господи, всего три года – какая жестокость! Жизнь всегда играла с нею по жестким правилам, без снисхождения. Казалось, на каждом этапе ее проверяют на прочность. Теперь она получила удар, оправиться от которого ей не под силу. Искать смысл в бренном существовании, без Геры… Даже звучит нелепо.
Сидя на стуле, она с каменным лицом наблюдала за происходящим. Так же безмолвно взяла в руки свидетельство о смерти. Хотелось попросить медбрата сильно ущипнуть ее, тогда весь этот кошмар закончится, Георгий очнется, и не будет резать глаза белое пятно накрытого простынью тела. А потом вдруг стены начали переворачиваться. Лита пыталась ухватиться за что-нибудь для равновесия, но потолок и пол словно решили поменяться местами. Ощутив резкую боль в затылке, она перестала воспринимать происходящее. Черная мгла заполнила все вокруг. Организм включил режим самосохранения – Лита потеряла сознание. Потом только сильный шум в ушах, головная боль и сухость во рту.
Все происходящее дальше не оставляло сомнений в том, что она стала вдовой. Три года сказочной жизни – подарок судьбы. Она не могла даже мечтать о таком муже, но небеса распорядились по-своему. Поманили и отобрали. Теперь вокруг суетятся эти незнакомые люди в черном. Обсуждают вопросы, связанные с ритуалами, что-то говорят, но она не слышит. Не нужны ей сейчас ничьи советы, слезы. Когда же это закончится! Нужно попросить маму, чтобы она забрала ее домой. Домой? Где теперь ее дом? Без Мартова она не останется здесь. Никто не вправе требовать от нее такого усилия над собой. Она поедет туда, где прошло ее детство, юность. Только память – чертова пытка, ее не оставишь в этих безжизненных хоромах. Придется терпеть, Гера учил ее быть сильной. Она хорошая ученица, ему не будет стыдно за нее.
Прошло еще немного времени, прежде чем Лита поняла, что наступил день похорон. Перед этим она проспала четырнадцать часов после дозы успокоительного. Возвращаться в реальность не хотелось. Лита молча надела черное платье, траурную косынку и машинально посмотрела в зеркало – оно, как и остальные, было завешено темной тканью. Лита схватила кусок материи и сорвала его. Рядом тотчас оказалась мама. Схватив дочь за руку, она оттащила ее от сверкающего под солнечными лучами зеркала. Кто-то уже поднял материю и повесил на место. Лита знала все суеверия, связанные с возвращением душ умерших. Ей казалось, что именно этого она и хочет: пусть вернется, хоть привидением, но напомнит о себе. Лита даже обрадовалась такой перспективе, но ход ее мыслей прервал подсунутый под самый нос стакан с прозрачной, резко пахнущей жидкостью. Она без вопросов, залпом выпила ее до дна. Где-то, совсем рядом, оркестр заиграл похоронный марш. Ее вели под руки мать и Леська. Рядом, не сдерживая слез, шла Стеблова. Иван с Милой не приехали на похороны отца. Лита едва подавляла в себе желание захохотать и освободиться от такого конвоя. Она думала, что со стороны выглядит очень комично. Потом сели в какую-то машину, медленно тронулись с места и поехали.
Ярко светило солнце. Первый летний месяц сразу и решительно вступал в свои права. Деревья купались в щедром, теплом, наполненном запахами свежести воздухе. Зелень вокруг салатного цвета, еще не обожженная жаром, казалась бесконечным ковром. Пригород сменил городской пейзаж. Траурная процессия въехала на территорию центрального городского кладбища. Бесконечные ряды могил, памятников. Здесь и воздух кажется другим, тяжелым, наполненным обволакивающей сыростью. Когда траурная процессия остановилась, Лита не хотела выходить из машины. Она почувствовала, что желудок поднимается к горлу, мешая дышать. Очередная доза успокоительного подействовала очень быстро. Заботливые мамины руки помогли ей выйти из машины. Опухшее от слез Леськино лицо действовало на нервы. Это ей надо рыдать, выть, бросаться на скованное смертью тело. Она не раз наблюдала такое со стороны, но сама не могла выдавить из себя ни слезинки. Лита не воспринимала происходящее, как что-то связанное с нею. Она находилась в состоянии полной прострации и полностью окунулась в воспоминания. Отключившись от реального, женщина словно начала обратный отсчет. Ее лицо ничего не выражало, уши не хотели слышать прощальных речей. Вокруг было много людей, которых она видела впервые. Их губы шевелились, произнося какие-то слова. А ей хотелось поскорее покончить со все этим. Убежать от необходимости видеть, как усыпанный цветами гроб навсегда поглотит земля. Лита закрыла глаза, мгновенно почувствовав, как кто-то сильнее сжал ее локоть. Нет, она не теряла сознания. Она стояла у свежевырытой могилы, мысленно находясь совсем в другом месте. Молодая женщина улыбнулась. Это заметили, по толпе прошел легкий гул недоумения. Но Лите не было дела до того, кто и что сейчас подумает. Она вернулась туда, откуда началась ее недолгая, прекрасная, светлая полоса. Лита даже ощутила, как набежавшая морская волна ласково касается ее босых ног.
Приехав на юг отдохнуть после изматывающего рабочего ритма, она хотела только покоя и ничего больше. К тому же подошел к концу ее давний, затянувшийся роман с сокурсником, длившийся целых семь лет. Столько времени потрачено зря. Игорь Скользнев не сразу открыл свое истинное лицо. Его губительное пристрастие к алкоголю постепенно разрушало, делало бессмысленным, пустым каждый прожитый день. Лита не хотела верить в происходящее. Надежда на чудо не оставляла ее. Каждый раз после очередного запоя она просила, угрожала, плакала, умоляла. Ей приходилось выводить его из состояния полной невменяемости, лечить обострения хронического нефрита. Чувство стыда накатывало сжигающей волной, когда приходилось увозить его в полубессознательном состоянии из ночных клубов. У него практически не осталось друзей, да и среди ее друзей не приветствовался такой образ жизни. Лита понимала, что скоро останется с его болезнью на одной чаше весов, а на другой – мир, где разговоры хоть иногда выходят за рамки обреченности и упреков. Она не могла объяснить себе, зачем столько сил потрачено на бесполезную, изматывающую борьбу. Он все больше озлоблялся, она – теряла веру в свои силы, в обычное женское счастье.
– Ты не обязана быть его нянькой, – сколько раз мама повторяла эти слова. – Ты проводишь с ним лучшие годы, а о чем вспомнишь потом? Открой глаза, вокруг столько достойных тебя мужчин. Зачем ты приносишь себя в жертву?
Да, такие вопросы – удар ниже пояса. Все воспоминания сливаются в один безумный день, когда ты ждешь его пробуждения, вдыхая тяжелый запах перегара из его полуоткрытого рта. После холодного душа он становится нормальным человеком, просто очень усталым, и ты вновь попадаешь на удочку его обаятельной, открытой улыбки. Все становится на свои места, но периоды передышки короче и короче. Очередной запой, когда теряется все человеческое и имеет значение только наличие обжигающей жидкости, наконец переполнил чашу терпения. Лита сломалась. Сочувствующе сжимая руки матери Игоря, сказала:
– Прощайте, я не хочу видеть, как он превращается в животное. Я ухожу навсегда, понимаете? Меня для него больше не существует. – Старушка бросилась целовать ее руки, на колени стала. Умоляла не оставлять Игоря, но на этот раз Лита была непреклонна. – Если я останусь, то постепенно превращусь в такой же живой труп или сойду с ума от бессилия. Мне двадцать шесть лет, и я не могу больше спасать вашего сына. Я устала, я не верю ему. От того человека, которого любила Аэлита Богданова, ничего не осталось. Не осуждайте меня, я честно старалась, боролась, но и у металла есть предел прочности. Прощайте…
Работа помогала отвлечься от собственных проблем, наполняя дни бесконечной вереницей чужих. Лита дежурила сутками, не чувствуя усталости. Родители практически не видели ее дома. Сослуживцы поражались ее работоспособности. Она, словно робот, нажимала известную только ей клавишу и погружалась в конвейер уколов, капельниц, кардиограмм. Подошло время отпуска, и профком выделил ей путевку в пансионат отдыха в Крыму. Только ощутив приближение перерыва в работе, Лита почувствовала, насколько она устала.
Середина августа – прекрасное время для того, чтобы окунуться в окружающую атмосферу курорта и оставить тяжелые мысли в оцепеневшем от жары городе. Меньше всего она ожидала от поездки приключений и новых знакомств. Большинство приезжих планируют именно это, придающее остроту повседневности короткое увлечение. Бросаясь в пучину курортного романа, они словно забывают обо всем, теряют ощущение реальности, затевают чувственную игру. Правила ее известны: главное, не воспринимать все слишком серьезно. Ведь возвращение домой чаще всего, как ластиком с бумаги, стирает из памяти воспоминания о клятвах, обещаниях вечной любви. Лита стремилась к уединению, она формально поддерживала какие-то разговоры, чтобы не выглядеть заносчивой гордячкой в глазах окружающих. А потом сказала себе, что будет поступать так, как удобно ей, а не толпе. В конце концов, когда еще выпадет возможность приехать к морю.
Человек предполагает, а где-то там, в заоблачной бесконечности, ее знакомство с Мартовым было запланировано именно на эту поездку. Кажется, с нами происходит что-то значительное чаще всего в тот момент, когда, истощенные битвой за нормальное существование, мы отдаемся плавному течению времени. Лита уже приближалась к состоянию душевного равновесия, долгожданному чувству безопасности. Не нужно было думать о том, как закончится день, бояться позвякивания связки ключей, вставляемых в замок нетвердой рукой. Нет необходимости собирать свои нервы в кулак, чтобы пережить очередной кошмар зависимости от настроения Скользнева. Прошло не так много времени после ее ухода, и с каждым днем становилось все сильнее ощущение пустоты прожитых лет. Бессмысленная возня, привычка быть рядом, что ли? Удручающая реальность – в ее возрасте многие знакомые обзавелись семьей и детьми, а она, сестра милосердия, кажется, заработала невроз – и только. Слава богу, хватило ума прервать вереницу пустых и тревожных дней. Теперь она отдохнет и решит, как жить дальше. Должна же начаться и в ее жизни светлая полоса радости и удовлетворения!
Лита с наслаждением подставляла тело солнечным лучам. Она уже не выглядела бледной поганкой, ровный бронзовый загар делал ее еще красивее. Лита избрала местом отдыха небольшой дикий пляж за пределами пансионата. Здесь она могла спокойно проводить время в одиночестве, без необходимости поддерживать пустые разговоры. Только море, солнце и ты. Оставалось неисполненным лишь одно желание, но Лита надеялась, что скоро отважится осуществить его. Хотелось снять купальник и, окунувшись в воду, ощутить ее каждой клеточкой разгоряченного тела. Увы, несколько черепичных крыш дач утопало в зелени деревьев на крутых склонах вдоль пляжа. Доносящаяся оттуда музыка, несомненно, указывала на присутствие хозяев и посторонних глаз. Лита уже десятый день уговаривала себя совершить нудистский заплыв поздно вечером, но всякий раз что-то мешало. То соседка по номеру уговаривала посмотреть какой-то суперзадушевный фильм, то сон сковывал смазанные ночным кремом веки. Однажды во сне она увидела себя русалкой, смело плавающей среди разросшихся коралловых рифов в окружении резвящихся стаек блестящих рыб. Даже огромные акулы вели себя миролюбиво, подставляя ей свои плавники, как бы приглашая прокатиться. Это показалось забавным. Отказываться не хотелось, и, выбрав одну зубастую красавицу, Лита прижалась к упругому телу акулы. Ее короткое каре превратилось в длиннющие золотые волосы, развевающиеся шлейфом за прекрасной голубоглазой хозяйкой. Путешествие напоминало ей быструю езду на автомобиле, только вокруг не земные пейзажи, а сказочные красоты подводного мира.
– Ну, соседка, признавайся, что за сны приходят к тебе? – улыбаясь, спросила утром Оксана. Еще не встав с постели, она дотянулась рукой до тумбочки, где лежали ее очки. Быстро надев их, приподнялась на локте. – Какой-то Ромео щекотал тебя кончиками усов, не иначе.
– Не угадала, – сонно потягиваясь, нараспев ответила Лита. – Точно всего не помню, но обошлось без мужчин, и было так замечательно.
– Что ты, дорогуша?! – с наигранным возмущением продолжала соседка. – Ориентация выбрана неверно. Без мужчин – и вдруг замечательно? Мы не на острове Лесбос, между прочим. Крым – бывшее всесоюзное место курортных романов. Не за этим ли бальзамом для тела ты прибыла сюда, красавица?
– Ради бога, я просто греюсь на солнышке и дышу йодом.
– Не верю. Ты как в том анекдоте: опять станки, станки…
– Оксана, уймись. Пойдем завтракать и на пляж. Я никак не могу вдоволь наплаваться.
– Ты опять будешь дикаркой и проигнорируешь нашу компанию?
– Точно, лягу на свой матрас и буду молчать, как рыба. Никаких слов, никаких мыслей. Я соскучилась по всему этому. Наверное, я говорила слишком много ненужного, раз теперь мой язык не хочет двигаться.
– Да, Лита-Аэлита, чудная ты, но с тобой удивительно легко. Однако нашему слабому полу нужен в сердце огонь. Такие страсти, чтоб дух захватывало!
– Ты предлагаешь воспламеняться при виде этих самодовольных самцов, играющих бронзовыми бицепсами? Казановы местного масштаба с корявым языком. Так и подмывает попросить у них справку из вендиспансера. Не хочу об этом говорить. Наверняка я не права, ты извини меня и не слушай. Я тебе не указ.
– К тому же я старше, заметь.
– Сдаюсь, Ксюша. Пойдем в столовую, уже приглашали по радио. Первый прием пищи играет очень важную роль, это я тебе как медик говорю, – стараясь сменить тему, заметила Лита.
– А я бы с удовольствием заменила этот важный момент поглощения калорий на их сжигание во время классного полового акта. Говорю культурным языком только из уважения к тебе.
– Могу себе представить, что бы ты сказала в другом случае.
– Поверь мне, не можешь.
– Сдаюсь, Ксюша, пойдем же.
Одевшись, они отправились в столовую. Оксана раздавала улыбки направо и налево. Глядя на нее, Лита добродушно посмеивалась. Соседке было тридцать три года, выглядела она на все сорок с хвостиком. Загар делал ее еще старше. Выставляемое напоказ желание новых стрел Амура выражалось в постоянной суете, слишком ярком макияже. Лита не думала осуждать ее манеру отдыхать. Каждому свое. Напротив, разговоры с нею по вечерам расслабляли, забавляли. Оксана умела красочно описывать свои приключения с пикантными подробностями, которые явно можно было оставить при себе. А в промежутке между слушанием ее «Декамерона» – блаженное молчание в уединении.
Добравшись после столовой до пляжа, Лита подставила расслабленное тело солнцу. Закрыв глаза, она ощущала мерцание разноцветных бликов и приятное тепло, погружающее в дремоту. Как ни старалась, мысли непроизвольно возвращали ее к Игорю. Мало сказать «прощай», нужно перестроиться, привыкнуть к новому положению вещей. Больше всего терзало чувство жалости и вины. Надо было вести себя иначе, подбирать другие слова, убеждать. Кажется, она только этим и занималась. Свела судьба с пороком, назначила испытание, а она его не выдержала. Получается так. Лита, вздохнув, перевернулась на живот и закурила. Нет ничего хуже мятущейся совести. Никто ее ни в чем не обвинял, сама себя укорами замучила. Когда на ее глазах талантливый молодой ученый стал превращаться в мрачного ворчуна или беспечного болтуна – в зависимости от дозы выпитого, – Лита попыталась понять причину этого. Часто поводом становится душевная драма, смерть близких, кризис в работе. Несколько раз она обращалась с вопросами к пожилой матери Скользнева. Та не могла толком ничего ответить. У нее на все воля Божья. Не отрицая заслуг Создателя, Лита все же хотела разобраться. Как медик, она должна была представить картину развития болезни, чтобы успешно с нею бороться. Спрашивать Игоря было бесполезно: он никогда не причислял себя к числу больных. Отшучивался, обворожительно улыбаясь, и переводил разговор на другую тему. Как-то странно они жили. Близкие люди, а в душу друг другу никогда не лезли. Табу на обсуждение дальнейших планов, изменений в жизни. Пора слепой влюбленности давно прошла, и привычка быть вместе заменила остальные чувства. Мужчина и женщина, которым сладко в постели и пусто в душе. Да, все рано или поздно должно было закончиться.
Почему-то хотелось вспоминать того Скользнева, каким она узнала его в самом начале их знакомства. Заводила, весельчак с дерзким взглядом почти черных глаз. От него шла такая энергетика, что в пору было бояться превратиться в горстку пепла рядом с ним. Они заметили друг друга сразу, но сначала был период подтрунивания, изучения, наблюдения со стороны. Он постоянно подшучивал над ее тяжелой, соломенного цвета косой.
– Твоя лебединая шея не выдержит груза знаний и этой природной красоты, – хитро улыбаясь, сказал он. А потом с грустью смотрел, когда однажды она пришла на занятия с короткой стрижкой, еще более подчеркнувшей ее красоту. Она не хотела показать, что идет у него на поводу. Просто это был способ обратить на себя его внимание. В тот вечер он ждал ее после занятий на ступеньках институтской лестницы. В толпе будущих медиков он сразу выделил легкую походку и переливающуюся под солнечными лучами аккуратную головку. В этот момент он понял, что хочет быть рядом с нею всегда, а ее сияющие глаза кричали о том, что она влюблена.
– Привет, задерживаешься. Наши давно выбежали, – его голос заставил ее сердце учащенно биться.
– Я зашла в библиотеку, зачетная неделя на носу. Первая все-таки.
– Да, сумка у тебя, как с кирпичами, – забирая ее из рук Литы, констатировал Игорь. – Похвально.
– Компенсирую легкость в голове. Знаний еще нет, а косы уже нет.
– Ты будешь очень красивая, даже если лысой стать решишься.
– Ну, уж ты хватил. Ты решил помочь мне поднести сумку? С чего бы это?
– Я решил, что нам нужно всегда быть вместе, согласишься?
– Шутишь, как всегда. Я порой перестаю понимать, когда ты говоришь серьезно.
– Сейчас я серьезен, как никогда. Поедем ко мне. Моей холостяцкой берлоге давно не хватает тепла и уюта.
– Ты хочешь предоставить решение этой проблемы мне? – Лита отвечала как в бреду.
– Проблем пока нет. Просто, думаю, мы бы отлично дополняли друг друга. Глупо тратить драгоценное время на транспорт, когда есть чудесная однокомнатная квартира. Соглашайся, прошу тебя. Надеюсь, ты уже вышла из возраста, когда на это нужно спрашивать разрешение родителей?
– Так тебе нужна домохозяйка или любимая? – не замечая подтрунивания Скользнева, спросила девушка.
– Я нуждаюсь в гармоническом сочетании будничного и возвышенного.
– Задача со многими неизвестными, – едва сдерживаясь, чтобы не броситься ему на шею, отвечала Лита. Она должна держаться с достоинством.
– Предлагаю решать ее вместе, идет?
Лита не верила, что это происходит с нею на самом деле. Игорь настолько нравился ей, что в своих самых сокровенных мыслях она давно была близка с ним. Теперь ее мечта невероятно, неожиданно осуществляется. Игорь еще что-то говорил, но она видела только шевелящиеся губы и ничего не слышала. Эйфория счастья одурманила ее, сделала неподдающимся язык, окрасила щеки в алый цвет. Скользнев понял, что она готова ради него на все. Его чувства были не настолько глубоки, но искренность Аэлиты трогала. Ей было только восемнадцать, ему ненамного больше – двадцать. Однако свой опыт общения с противоположным полом он считал ощутимым. У Литы, напротив, не было серьезных отношений с мужчинами. Она все время откладывала их на потом. Обладая броской внешностью, она не стремилась расстаться с невинностью. Все ее немногочисленные увлечения не так уж волновали ее, не делали безрассудной. Воображение рисовало ей романтические картины, в которых страстный, настойчивый мужчина почти насильно, но умело делает ее женщиной. Укладываясь вечером спать, она словно совершала ритуал: мысленно в очередной раз отдавалась незнакомому, но волнующему ее мужчине. Все шло к тому, что неудовлетворенная природа требовала свое. И вот перед ней герой ее многочисленных фантазий. Ведь последнее время овладевавший ею мужчина всегда был с лицом Игоря. Пора было воплощать в реальность то, о чем девчонка безмолвно мечтала. Она была готова к этому шагу во взрослую жизнь. Лита чувствовала, что со Скользневым не получится иначе. Она нужна ему вся, без остатка. Хорошо, она согласна решать с ним любые задачи. Он понравился ей с первого взгляда, и ни на кого больше обращать внимания ей не хотелось.
Невысокий, коренастый, светловолосый, черноглазый, он умел быть неотразимым. У него был свой шарм. Он держался уверенно и наверняка подкупал именно этим. Ведь интуитивно женщина, выбирая между красавчиком и уверенным в себе мужчиной, остановится на последнем.
Когда, после такого длительного пребывания вместе, от романтики первых месяцев ничего не осталось, Лита почувствовала себя опустошенной, обессиленной. Пьяные философские монологи Игоря стали нормой жизни. Это настолько не укладывалось в голове, что поначалу Лита принимала происходящее за временный сбой. Все должно было наладиться. Она оправдывала его выходки неприятностями на работе, потерей отца и испорченными с давних пор отношениями с матерью. Но запои становились все длиннее и страшнее. Он превращался в существо, обросшее щетиной и лакающее водку прямо из горлышка. Однажды, прижимая бутылку к губам, он даже расколол передний зуб, настолько сильной была дрожь в руках. Когда водка заканчивалась, он зверел, разбрасывал все, что попадалось на пути. Орал, что она бесчувственная сука, которой трудно спуститься в магазин и облегчить его страдания. Тогда Лита закрывалась в ванной, ожидая, пока он уймется. Чаще он выталкивал ее на лестницу, засовывая ей деньги в ладонь. Объяснять, что с ними делать, не утруждался. Испытывая отвращение к себе, Лита покупала ему бутылку. Он завороженно брал ее и шел на кухню. Такое безумие длилось несколько дней. Все это время Лита была рядом, потому что идти к родителям было стыдно, да и оставлять Игоря одного боялась. Вызывать врача Игорь не давал. Он в бешенстве кричал, что ни один человек не увидит его в таком состоянии, что ему несложно самому привести себя в порядок. Она делала ему нужные уколы, ставила капельницы. Готовила диетическую еду, когда начиналось почечное обострение после невероятной дозы выпитого. Игорь приходил в себя несколько дней. На кафедре, где он учился в аспирантуре, стали с недовольством реагировать на простои в его работе. Диссертация стояла на месте. Научный руководитель не знал, что и думать: талантливый ученик не желал никаких продвижений. Лита безрезультатно пыталась обратить его внимание на положение вещей. Скользнев, как всегда, отмахивался.
– Творческая работа не терпит давления. Оставьте меня в покое, и я в кратчайшие сроки все доделаю, – недовольно ворчал он.
Надежда на победу разума становилась все слабее. Уговоры, угрозы не действовали. Паузы между повторяющимися безумствами становились все короче. Круг их знакомств суживался: старые друзья вежливо уклонялись от общения. Последнее время каждая встреча заканчивалась созерцанием пьяного в стельку Игоря и молчаливого укора в глазах Литы.
– Почему? – в очередной раз спрашивала она на следующий день, когда с протрезвевшим, но вялым и апатичным, с ним можно было общаться. – Ты превращаешься в рядового пьяницу! Что тебя гложет? Игорь, милый, я отказываюсь что-либо понимать.
– Не драматизируй, немного не рассчитал мужик, делов-то, – попивая крепкий кофе, процедил Скользнев. Голова раскалывалась, на приготовленный завтрак было тошно смотреть. Хотелось холодного пива и тишины, а Лита, как всегда, затевает расследование.
– Никакого мужика я давно не вижу, – дрожащими губами сказала она и вышла из кухни, тихо прикрыв за собой дверь. – Что-то в штанах и только.
Пустая трата несущегося вспять времени, именно так. Сначала оно остановилось в растерянности, а теперь стремительно помчалось в прошлое. Туда, где двое молодых и красивых людей были счастливы. Именно эти воспоминания поддерживали Литу. Не видя смысла, логики в происходящем, она цеплялась за светлые, радостные мгновения из той жизни, в которой она любила его. Наконец она сдалась. Их не связывал штамп в паспорте. Этот момент был оговорен в самом начале романа. Игорь сказал, что официальность убьет романтику, она безропотно согласилась, чем невероятно огорчила своих родителей. Они не могли поверить, что такая форма отношений устраивает их дочь, однако смирились с ее выбором. Тем не менее она прожила в этом союзе семь лет, три года из которых превратились в самоистязание. Ее нервы были расшатаны постоянным страхом за жизнь Игоря. Любви уже не было – только жалость, сострадание, ответственность за человека, с которым прожито столько времени. Лита долго ждала, прежде чем заставила себя уйти. Даже тогда, когда она говорила «прощайте» матери Игоря, она не могла поверить, что все-таки решилась вырваться из паутины собственных обязательств. В душе она надеялась, что он одумается, ведь от угроз она перешла к действиям.
Даже лежа на горячей гальке, в плещущемся прибое она слышала бесконечный телефонный звонок. Звук доносился издалека, мистически вливаясь в размеренный ритм волн. После последнего разговора с матерью Игоря, вернувшись к родителям, она не подходила к телефону. Он трезвонил днем и ночью, пока Лита не выдернула провод из розетки. Она словно разорвала последнюю связующую их нить. Возвращаться в жалкое существование не хотела. Она рождена не для этого. Хватит занимать не свое место! Ей даже пришла в голову мысль, что из-за ее постоянного присутствия рядом ему было не по себе. Она не та женщина, которая ему нужна. Теперь, освободившись, он сможет остановиться. Хоть бы это оказалось правдой! Спасение его души было для Литы важнее удовлетворения собственного честолюбия. Пусть прекратятся его страдания, свою боль она запрячет от всех и от себя самой.
Лита впала в оцепенение. Прошлое не хотело ее отпускать. Должно произойти что-то значительное, что отгонит навсегда мрачные призраки. Не остановится же ее жизнь теперь? Скоро ей исполнится двадцать шесть и что-то обязательно произойдет, необыкновенное, как ее имя. Это всегда говорили родители. А она привыкла им безоговорочно верить. Они тоже заждались знаменательных событий в жизни единственной дочери.
Рождение малышки внесло в жизнь Богдановых приятные заботы. Молодые родители с радостью окунулись в каждодневные, изматывающие и одновременно придающие силы заботы о дочке. Постепенно наладился ритм, полностью подстроенный под потребности беззащитного комочка. В семье никак не могли выбрать имя для своей принцессы. Только через два месяца отец пошел в загс регистрировать маленького человечка. На семейном совете наконец пришли к соглашению. Кроха родилась тридцатого сентября. Мама и бабушка логично хотели назвать малышку Софьей, дед – Ксенией, он не придерживался никаких календарей. Отец загадочно улыбался. Он говорил, что еще раздумывает, кому отдать свой голос. Еще раз просмотрев церковный календарь, книгу толкования имен, все-таки остановились на Софье. Регистрировать малышку поручили отцу. Каково же было изумление домочадцев, когда, раскрыв свидетельство о рождении, они прочли: Богданова Аэлита Владимировна… После молчания, достойного пера Гоголя, прорезался праведный гнев возмущенной бабушки.
– Что на тебя нашло, Владимир? Как ты мог так поступить? Надо было деда посылать.
Володя только улыбался, глядя на дочурку. Он давно задумал сделать это. Чувство вины за обман, конечно, было, но счастливый отец надеялся, что его поймут.
– Она такая особенная. Ее появление – чудо. Только подумаю, как из микроскопической клеточки… – он замолчал, переводя дыхание, и обвел окружающих восхищенным взглядом: – У нее должно быть неземное имя, красивое и загадочное, как Вселенная.
– Чем же тебе Софья не подошло? Сколько в нем смысла, красоты, божественного. Кира, скажи хоть слово своему мужу! – Мама Киры не могла смириться с происшедшим.
– Елена Петровна, не сердитесь, прошу вас. Я ведь хотел показать всему миру, что моя дочь необыкновенна!
– Бог с тобой, дорогой зять. Мне внучка дорога, как бы ее ни назвали. Пусть так, лишь бы не болела. – Теща раздосадованно махнула рукой. Тесть неопределенно покачал головой.
Молодая мама молчала, покусывая губу. С одной стороны, муж поступил по-свински, с другой – он так здорово все объяснил. Он всегда умел красиво все обосновывать.
– Лита так Лита, – только и сказала она, беря малышку на руки. – Доченька, а папа твой мастер на сюрпризы. И не какие-то, на всю жизнь.
Эту семейную байку Лита впервые услышала от деда. Потом от мамы, бабушки, отца. Каждый вносил в рассказ что-то свое. Он стал притчей, которая разрасталась, обрастала новыми подробностями, прибаутками. Неизменным оставалась лишь безмерная любовь к ее героине. Такая же беспредельная, как фантазия человека, впервые придумавшего Аэлиту.
Улыбаясь, Лита поднялась и потянулась. Пора окунуться, скоро обед. Она поняла, что, задумавшись, слишком долго загорала. Посмотрев вверх, увидела солнце прямо над головой: должно быть, уже полдень. Провела ладонью по разгоряченным плечам. Не хватало еще перегреться. Лита с удовольствием окунулась. Море отдавало свою прохладу, возвращая бодрость, желание двигаться. Лита плавала долго, потом легла животом на омываемую плещущимся прибоем гладкую гальку. Она расслабилась, впитывая приятный холодок отшлифованных камушков. Идти на обед не хотелось. Но и оставаться больше под палящими лучами не стоило. Так, уговаривая себя подняться, Лита продолжала лежать. Через некоторое время молодая женщина почувствовала какой-то дискомфорт. Необъяснимое чувство заставило ее поднять голову. В двух шагах от нее стоял загорелый высокий мужчина и, улыбаясь, наблюдал за нею. Его седые волосы не сочетались с бронзовым цветом обласканного солнцем лица и стройным, мускулистым телом. На вид ему было под пятьдесят. Лита поднялась и, отряхивая прилипшую гальку, вопросительно посмотрела на него.
– Я наблюдаю за вашим одиночеством десятый день. Это срок для того, чтобы мысли улеглись. Я прав? – приятный баритон заставил девушку волноваться.
– Кажется, у меня в голове полный ералаш, но я справлюсь с этим, – Лита не замечала, что давно улыбается.
– Хорошо, тогда давайте знакомиться. Меня зовут Георгий.
– Аэлита. Можно просто Лита.
– Вот не думал, что у вас такое имя, – неподдельно изумился мужчина.
– Не подходит?
– Имя говорит о многом, накладывает отпечаток на характер, поведение, судьбу. На месте ваших родителей я бы назвал вас Софьей, – увидев, как застыло лицо девушки, поспешил добавить: – Я не психолог, но все дни, что наблюдал за вами, мысленно обращался к вам именно так. Почему вы так смотрите на меня?
– Мистика, – перестав улыбаться, Лита всплеснула руками. – Мама и бабушка тоже хотели этого, но отец…
Она рассказала историю своего имени, не замечая, как пристально разглядывает ее новый знакомый, но в его взгляде не было ничего назойливого. Он располагал к себе, от него не хотелось бежать. Приятное разнообразие в веренице спокойных, однообразных дней. Одиночество было прервано, но пока Лита не жалела об этом. Георгий слушал и ругал себя за то, что столько дней не мог решиться подойти. Вдруг Лита спохватилась и стала быстро собирать вещи в пляжную сумку.
– Вот заболталась. Мне пора идти.
– Это я виноват, не вовремя затеял разговор. Честно говоря, до вечера я просто не дожил бы, – его загорелое лицо выражало беспокойство.
Он нарушил ее уединение, захочет ли она общаться еще? Проще было бы спросить об этом, но он молчал. Молодая женщина настолько понравилась ему, что он совершенно потерял способность трезво мыслить. Красноречие изменило ему, опыт прожитых лет отошел на дальний план. Сейчас здесь был только несмелый влюбленный мужчина. Он давно не ухаживал за женщинами. После того как овдовел, он не видел рядом никого, кто бы привлек его внимание. К противоположному полу у него с юных лет было особое отношение. Георгий даже не предполагал, что способен ощущать настоящую страсть. К тому же ему всегда казалось, что он интересует женщин постольку, поскольку туг его кошелек. Работа предполагала многочисленные знакомства, связи. Он давно научился распознавать заискивание, подхалимаж, плохое подыгрывание. Сейчас Георгий ловил себя на мысли, что за всю жизнь не испытывал ничего подобного. Он завороженно наблюдал за каждым движением Литы. Общение с ней не тяготило, приносило удовольствие. Она не напускала на себя загадочный вид, не кокетничала, вела себя просто, естественно. Что заставило ее все эти дни искать одиночества? Наверняка здесь разбитое сердце. Кажется, не обошлось без комплекса вины. Мартов чувствовал это интуитивно. Сопереживал, глядя с балкона своей дачи, как она прикуривает одну сигарету за другой, а потом, как в омут, с головой бросается в море, плавая до изнеможения. Образ стройной, резвящейся в море девы постоянно возникал в его воображении. Он отвык желать женского общества и удивлялся навязчивости собственной фантазии. Сдался Мартов только сегодня – слишком властный импульс прошел по всему телу. Он заставил его вести себя решительнее, и пока Георгий ни о чем не жалел. Все оказалось лучше, чем он мог себе представить. Только робость, сковавшая тело и язык, мешала довершить то, ради чего он пришел. Ему пришлось дать строгий приказ охране, чтоб не высовывались. Не хватало прийти на первое свидание, как под конвоем. Еще рано утром Мартов распорядился готовить обед на двоих. Это было слишком самонадеянно, но в своем возрасте он мог позволить себе форсировать события. Выдержав пронизывающий взгляд экономки Елены Васильевны, он отправился навстречу манящему, лишившему покоя образу. Теперь нужно было только преодолеть робость и сказать подготовленный текст. Но женщина опередила его.
– Спасибо, что пообщались со мной. Наверное, я действительно отдыхаю среди этих огромных камней и разогретой гальки. Наслаждение молчанием и отсутствием всякой лжи – скоро я буду лишена этого. Осталась какая-то неделька, и конец отдыху. Обидный закон жизни: все хорошее очень быстро заканчивается.
