скачать книгу бесплатно
– К Дому журналиста.
Снова развернувшись на Якиманке, Рудольф миновал оба Каменных моста и Волхонку и остановил машину недалеко от Дома журналиста.
Из «плимута» они вышли вчетвером. Володя и его напарник, оставив одного охранника в машине, двигались чуть сзади.
Подойдя к старинному особняку, спрятавшемуся в глубине заросшего деревьями и кустарником палисадника, все четверо остановились. Осмотрев здание, Рудольф сказал:
– Ничего игрушка.
– Неплохая, – согласился Луи. Теперь это странное здание рядом с Домом журналиста станет его резиденцией.
Дом журналиста всегда ему нравился. Отныне он сможет захаживать по соседству в его ресторан.
Глава 10
Седов нажал кнопку звонка. Дверь открылась почти сразу же. За ней, одетый в просторный серый пуловер, стоял Гущин.
– Заходи. – Пропустил его в квартиру, взял за плечи. – Ну что? Как ты?
Встретив настороженный взгляд, Седов улыбнулся:
– Виктор Александрович, все нормально.
– Не провал?
– Никакого провала. Есть трудности, но у кого их не бывает?
– Трудности… – Гущин отпустил его плечи. – Ладно, проходи.
Они прошли в комнату. Гущин сел за стол.
– Рассказывай. Что там, какие у тебя трудности. Седов коротко рассказал о стычке с талышами и о требовании Куманькова.
Гущин некоторое время занимался изучением линий жизни, творчества и здоровья на собственной левой руке. Наконец, положив руку ладонью на стол, поморщился:
– Я немного не рассчитал с паспортом. В смысле, не подумал, что Куманьков потребует за него так много.
– Я сам этого не ожидал.
– А Куманьков потребовал так много, потому что поверил, будто смерть Лукмаса и Будникова – фальшак. И деньги у тебя есть. Навел же Куманькова на эту мысль Шлепа, которого Куманьков вызвал к себе сразу же после твоей стычки с талышами. Шлепа раскололся. А потом рассказал обо всем Хрулеву, который и занимается сейчас всем этим. Уже третий день.
– Он нашел что-нибудь?
– Сказал только по телефону, что эту группу в Москве знают. Он вот-вот должен подъехать. – Гущин рассеянно подвигал мышку выключенного компьютера. – Из твоего рассказа я понял, что Комарик и Куманьков вели себя так, будто что-то знали про этих талышей?
– Комарик, хоть и содрал с них деньги, держался с ними очень осторожно. Ну а Куманьков… Мне показалось, он умышленно не обратил на этих талышей никакого внимания. Они, без сомнения, завязаны. Заня тоже наверняка имеет с ними какой-то скрытый контакт.
– Возможно, эти талыши как-то связаны с Тофиком Бакинцем?
– Возможно.
– И тот предупредил о них Заню. А Заня мог сказать о них тем, кому счел нужным. Тем же Комарику и Куманькову.
В прихожей раздались три звонка – два коротких, один длинный. Гущин встал:
– Хрулев. Пойду открою.
Войдя в комнату вместе с Гущиным, капитан округлил глаза:
– Юра, ты ли это? Не встреть я тебя здесь, не узнал бы ни за какие коврижки.
– Не похож?
– Подожди… – Хрулев сделал вид, что вглядывается. – Да нет, отдаленное сходство есть. – Пожав ему руку, сел. – Рад видеть. Как вообще дела?
– Вообще ничего, а у тебя?
– У меня тоже. Ближе к делу. Виктор Александрович, я наконец могу рассказать вам хоть что-то.
– Жду с нетерпением.
– Но сначала – демонстрация экспонатов. – Достав из кармана куртки конверт, Хрулев вытащил из него четыре фотографии. Разложил на столе жестом фокусника, посмотрел на Седова: – Юра, твои?
Седов не сразу, но узнал четверых, подошедших к нему на рынке. Изучив фотографии внимательней, кивнул:
– Да, это та самая четверка.
– Тогда имею честь представить. По очереди, слева направо: Вагиф Саидов по кличке Сулик, Мамед Абдуразаков, кличка Мамо, Зейнулла Алиев, он же Зорик, и вот последний, Таллят Ибрагимов, кличка Слон. Коммандос, прошли в свое время школу отрядов СОБР российского спецназа. Почти сразу после окончания учебного отряда дезертировали, чтобы тут же влиться в состав так называемой Объединенной армии народов Кавказа. Воевали в Абхазии, начудили там изрядно. Уличены в мародерстве, в Грузии объявлены военными преступниками. Сейчас ушли из политики, став обыкновенной преступной группой. Последнее время постоянно трутся в Москве.
– К какой группировке они примыкают? – спросил Гущин.
– Ни к какой. Но, думаю, как талыши, очень даже могут принимать заказы у Тофика Бакинца. Гущин по очереди просмотрел все четыре фотографии.
– Насколько я знаю, талыши – народность на Кавказе. Да?
– Правильно, Виктор Александрович. Но с одной поправкой: очень маленькая народность на Кавказе, их всего несколько десятков тысяч человек. Живут на крайнем юге Азербайджана, в Талышских горах, в основном в трех районах: Астарском, Лерикском и Ярдымлинском. Я там работал некоторое время, кое-что знаю. К сегодняшнему дню почти половина талышей записана в документы азербайджанцами, поскольку азербайджанцы усиленно подвергали их искусственной ассимиляции. Вообще, с азербайджанцами у талышей очень сложные отношения.
– Не скажи ты мне… – Гущин взял одну из фотографий. – Не скажи ты мне, что это талыши, я бы подумал, это азербайджанцы.
– Внешне у них много общего с азербайджанцами, но это два разных народа. И главное, два разных языка.
Собрав фотографии в одну стопку, Гущин сказал:
– Ладно, добры молодцы, давайте думать.
– Давайте, – согласился Хрулев.
– Если бы вы были Тофиком Бакинцем и вам нужно было бы бесследно убрать Балмакова – подрядили бы вы этих ребят?
Некоторое время оба сидели молча. Наконец Хрулев сказал:
– Я бы точно подрядил.
– А ты, Юра?
Заметив, что Седов молчит, Хрулев сказал:
– Плечо небось болит?
– Плечо прошло, мякоть заживает быстро. Но ребята в самом деле лихие. Я еле выкрутился. Кстати, ты быстро вычислил эту четверку.
– Старался.
– Компьютер?
– Компьютер был тоже, но в основном я вычислил их через свои ресторанные знакомства. Стал спрашивать о четырех талышах, выяснил, что неких четырех талышей часто видели в «Баку» и «Ленкорани». Принялся наводить справки, один знакомый халдей обмолвился: дескать, он слышал, что да, есть такие, и он знает, что они якобы прошли подготовку в спецназе ФСБ. Я запросил файлы из военкоматов. Остальное, ты прав, была уже чисто компьютерная работа.
– Возможно, я бы их и подрядил, – сказал Седов. – На всякий случай запиши номера двух трейлеров. Очень может быть, что это те самые трейлеры, которые в день исчезновения Балмакова почти сразу же уехали с рынка. Один из этих трейлеров охранники называют «талышским», и он связан с этой четверкой.
– Диктуй. – Хрулев записал номера в блокнот. – Все, заметано.
Буду выяснять. Гущин отодвинул снимки:
– Вот что, Женя, я вроде тебя отвлек?
– Намек понял. – Хрулев встал. – Я могу снова возвращаться к делу?
– Да. Спасибо, что быстро приехал.
– Я всегда быстро приезжаю. Всем общий привет.
– Счастливо, – сказал Седов.
Дождавшись, пока за Хрулевым захлопнется дверь, Гущин произнес:
– Подожди. У меня чай заваренный на кухне, под матрешкой. Принесу тебе и себе. Выпьешь?
– От чая я никогда не отказываюсь, вы знаете.
Гущин ушел на кухню и вскоре вернулся с двумя стаканами чая. Поставил один стакан перед Седовым, мягко положил ладонь на его руку:
– Юра, я все понимаю. Понимаю, что эти сорок тысяч нужны, что они идеально закрепят твою легенду. Но, Юра, мы с тобой сейчас должны думать не об этих сорока тысячах. Меня как раз эти сорок тысяч волнуют меньше всего. Первый этап пройден. Ты внедрен в систему, ты уже вошел в нее. Разрабатывать тех, кто мог убрать Балмакова, можно без тебя. Поэтому на Бутырском рынке тебе больше делать нечего.
Гущин прав, подумал Седов. Он и сам считал, что его миссия на Бутырском рынке себя исчерпала. Отхлебнув из своего стакана, сказал:
– Но сорок тысяч отдавать все равно придется.
– Придется. Всю сумму мне начальство, конечно, не даст, но какую-то часть я выбить смогу. Отдашь Зане эту часть, остальное пообещаешь отдать потом. И уйдешь с Бутырского рынка.
– Уйду – и что дальше? Гущин посмотрел искоса:
– Займись Луи Феро. Сейчас, после покушения, он озабочен собственной безопасностью. Это делает его уязвимым. – Гущин помолчал. – Что ты скажешь насчет того, чтобы открыть частное охранное агентство?
– Частное охранное агентство?
– Как тебе идея?
– Идея отличная. Но для того, чтобы открыть такое охранное агентство, нужны деньги.
– Ты достанешь.
– Каким образом?
– Возьмешь ссуду в банке. Миллион долларов.
– Боюсь, Виктор Александрович, мне, Алексею Федорову по кличке Федя, такую ссуду не даст ни один банк в мире.
– Даже Алексею Федорову по кличке Федя приличный российский банк вполне может дать миллион – если он эту идею подаст банку красиво. И убедит руководство, что открытое им агентство сразу же начнет приносить доход. Если же при этом руководство банка каким-то образом прознает, что ссуду просит не Алексей Федоров, а Геннадий Будников, за которым стоят деньги Лукмаса, оно наверняка раскошелится.
– Не уверен в этом, Виктор Александрович.
– Но попробовать можно?
– Ну… конечно, попробовать можно.
– Ладно. Давай не будем спешить. Заня ведь дал тебе неделю? Вот и езжай пока домой. А завтра, примерно в эти же часы, к девяти-десяти, приходи сюда. Я за это время попробую нащупать какие-то ходы. Может, что-то в голову придет и тебе.
Глава 11
Выйдя из квартиры и спустившись вниз, Седов сел в стоящий у тротуара «москвич». Впереди был целый день, и он стал думать, куда может сейчас поехать. Все же в первую очередь он должен попасть наконец в свою настоящую квартиру, на 3-ю Владимирскую. С момента, как он стал Алексеем Федоровым, он жил на подставной квартире в районе Миусской площади, куда, естественно, не приходило никакой почты. Ключ от почтового ящика на 3-й Владимирской он, как всегда, оставил соседке по лестничной площадке. Служебная почта к нему домой не приходила, с живущими в Петербурге родителями переговаривался по телефону, поэтому писем от них тоже не ждал. Но он был подписан на «Известия», «Литературку» и «Вечерку», так что сможет сейчас хотя бы забрать газеты.
Выехал по набережной Москвы-реки к Таганке. Миновав несколько привычных в это время дня заторов у перекрестков, выбрался в конце концов на шоссе Энтузиастов – и, дав полный газ, уже минут через десять был дома.
Позвонил в дверь к соседке, она открыла, заулыбалась:
– Юрочка, приехал… Как съездил-то?
– Все в порядке, Мария Афанасьевна.
– Совсем вернулся-то?
– Нет, Мария Афанасьевна, опять уезжаю. Так что корреспонденцию продолжайте доставать. Если не трудно.
Соседка вынесла набитый газетами полиэтиленовый пакет.
В квартире Седова стоял запах затхлости, пыли, слежавшейся бумаги и еще чего-то трудноуловимого, что очень точно определяется как запах нежилья.
Пройдя в спальню, настежь распахнул окна. От ударившего в грудь холодного осеннего воздуха сразу стало легче.
