скачать книгу бесплатно
Решение пришло, когда толстую и неуклюжую Рози провожали домой. Запихнутая в инвалидную коляску вместе с круглыми воздушными шарами, она представляла собой несуразное зрелище.
Рози сбила машина, когда та шла пожирать жареные куриные крылышки. Диагноз: перелом тазобедренной кости и сотрясение головы с сальными волосами. Пара месяцев реабилитации и физиотерапии, чтобы весь этаж был наполнен такими же огромными ее родственниками, как и она сама. И все счастливы.
Огромная, как кит, она еле вмещалась в коляску.
– И это она еще похудела, – произнес женский голос рядом, словно продолжая мою мысль. Это была Сара Сетфол – едкая на словцо сердечница со второго этажа. – Спорим, они сейчас по пути домой заедут в столовую, типа Макдональдс, чтобы нажраться гамбургерами и картошкой фри.
Я улыбнулась, ничего не сказав. Хотя была полностью солидарна с Сарой.
– Смотри, видишь того жирдяя в голубой клетчатой рубашке и прыщами по всей роже?
– Ну?
– Как ты думаешь, кем он ей приходится?
Она лукаво кинула на меня взгляд, будто знала одну из самых сальных тайн этого мира.
– Брат?
– Нет.
Сара самодовольно улыбнулась, после чего закинула в рот мятные драже, которые постоянно покупала и жевала – это была ее личная слабость.
– Кузен?
– Нет.
– Неужели парень?
Сара игриво повела бровью, мол, «угадала, детка».
– Заметь, даже у нее есть.
Саре около двадцати пяти, а у нее уже проблемы с сердцем, притом врачи ей дают лишь половину человеческой жизни. От этого она часто срывается на людей и может высказать всё, что думает в лицо, поэтому ее никто не любит. Хотя бы в этом мы похожи.
Мне нечего сказать Саре. Я также завидую Рози, зная, что та завидует в ответ нашим стройным талиям и худым ляжкам. Но у Рози еще было кое-что, намного важнее, чем наличие парня – ее любили, она была нужна хоть кому-то.
Это было больнее. Мы с Рози вызывали жалость. Только кто больше?
Я тяжело вздохнула и поплелась во двор, прихватив с собой книжку. Там, на скамейке, я пыталась забыться вместе с помятым и порванным Керуаком, обляпанным какими-то желтыми пятнами. Но из головы не шел улыбающийся гигантский кит Рози с сосисочными пальцами и вечно грязной головой. Словно преследуя меня, ее родственники шумной гурьбой высыпали к машинам, попутно толкая кресло с выздоровевшей, у которой на память об аварии остался лишь гипс на запястье и стопе. Ее парень все время находился рядом, смущенной тенью следуя за ней. «А теперь общая фотография», – и они облепили Рози, став плотной стеной из животов и белоснежных улыбок.
«Курт, поцелуй ее!». И вот парень наклоняется к лоснящейся щеке Рози и мило целует. Это должно вызвать у меня негатив, злобный смех, отвращение, но вместо этого я чувствую, как накатывают слезы, и закрываю глаза, борясь с ними и сглатывая комок в горле. Какая же ты, Рози, счастливая!
Ветер дует, словно желая мне помочь осушить слезы, и я наконец обретаю самоконтроль. Открыв глаза, я вижу уезжающие машины Рози; словно пытаясь их догнать, ветер гонит по траве белоснежную бумажку – мою закладку, которую сдуло на землю. Я встаю и догоняю непокорную визитку, и в этот момент понимаю: я хочу быть встреченной кем-то, а не быть переданной под патронаж опекунов. Я хочу принадлежать кому-то. Лучше быть нелюбимой, но зато знать, что есть люди, которым я хоть немножко, но небезразлична.
И снова в моей голове звучит голос Реджины. Сама директриса запомнилась, как нечто серебристо-черное и беспрекословное:
«Ты никому не нужна кроме нас, девочка».
Аминь.
Моя выписка была контрастом с выпиской Рози: ни шаров, ни улыбок, ни толпы.
Набрать телефон Реджины оказалось намного проще, чем я себе представляла. Мне даже толком говорить не пришлось. Наше общение длилось всего лишь минуту: «Ты согласна принять предложение? Хорошо. Жди. Я приеду».
И вот уже через день мне принесли вещи на выписку. Это было старушечье шмотьё: Салем отдала свою синюю безразмерную кофту, медсестра Лора – свое платье из молодости, которое пахло ветошью, 50-ми годами и чужим телом. В принципе, сейчас такие силуэты в моде, тенденции Твигги снова реинкарнировали. Но все это в рамках общества, когда на тебе новое платье, а не старое, как будто сама Твигги его передала мне из прошлого.
Единственное, что было относительно новым и не поношенным – это башмаки; их мне купила какая-то благотворительная организация, которая узнала обо мне из самого Лондона.
Все остальное, что у меня было (тренировочные обвисшие штаны, пара маек и джинсы с черным пятном по всей коленке) – это отданные мне на ношение старые вещи медсестер, которые забыли выкинуть их. А тут представился шанс – дать вещам «вторую жизнь» за мой счет.
Теперь вот и я искала вторую жизнь для себя.
Меня молча проводили до выхода, лишь пару раз поздравив и пожелав удачи. У входа стоял черный тонированный автомобиль неизвестной мне марки. Даже я, мало сведущая в машинах, сразу поняла, что автомобиль дорогой. Из него, словно дополняя эту идеальную картинку, вышла мисс Реджина, все также в черном и с пепельными волосами. Теперь на ней был черный кожаный костюм, который обволакивал ее совершенное тело, будто вторая кожа, подчеркивая линии тела большими серебристыми молниями на карманах и застежке. Яркими золотыми змеями обвивало ее шею ожерелье из цепочек. И снова – браслеты золотистыми манжетами в тон ожерелью вокруг костлявых тонких запястий. Но я уже знала, что на левой руке запечатлелись татуировкой ее грехи и веселье молодости.
– Здравствуй, Мелани. – Она улыбнулась мне, как будто действительно соскучилась. – Как ты?
– Отлично, – пробурчала смущенно я, одергивая кофту, словно пыталась раствориться в ней, и почесывая зудящее запястье.
Я ужасным контрастом стояла рядом с ней, отличная иллюстрация: принц и нищий.
– Ну что? Ты готова начать новую жизнь?
Я кивнула.
Она открыла дверь, приглашая внутрь салона. Поблагодарив медсестер и Салем, вышедших меня проводить, я нырнула в салон, и через секунду рядом со мной сидела Реджина.
Машина тронулась.
– Что это? – Реджина ткнула пальцем в пакет у меня в руках.
– Мои вещи.
Да, все вещи, которые собрались у меня за год, умещались в один пакет. Скудные пожитки и остатки чьей-то жизни, отданные мне в пользование.
Реджина несколько секунд прожигала пакет взглядом, после чего потеряла всякий интерес, откинувшись на сидение и упершись взглядом в окно.
– Ты не передумала по поводу своего имени? Все еще хочешь его узнать? – Ее голос был тих и вкрадчив, она все также смотрела в окно, будто не со мной говорила.
– Я подумала, что не хочу знать, – пробормотала я, запинаясь.
После ее ухода тысячу раз прокручивала наш странный скачкообразный разговор. Я заметила в отражении стекла, как Реджина легко улыбнулась: видно, ей понравился мой ответ. Это придало мне храбрости.
– Вот только до сих пор не знаю, сколько мне лет. Если на имя наплевать, то без возраста жить тяжелее.
– Гадаешь, насколько ты молода?
Она засмеялась тихим грудным смехом, задевая мое самолюбие.
Ну почему эта женщина задает такие странные вопросы, выбивая меня из равновесия, будто всегда читает скрытый подтекст в моих словах?
– Нет, просто интересно: достаточно ли я взрослая, чтобы напиваться и скачивать порно, – не выдержала я и съязвила в ответ.
Но моя колкость в очередной раз прошла мимо Реджины. Хелмак оставалась для меня неуязвимой и непробиваемой. Честно сказать, я догадывалась, что мне больше шестнадцати, если верить словам директрисы, ведь поступила же я в какой-то колледж.
– Тебе восемнадцать.
– Спасибо.
– Еще что-нибудь из прошлой жизни? – спросила она, будто предлагала дополнение к заказанному блюду: еще что-нибудь будете заказывать или так сожрете?
– Да. Я же училась в колледже. На кого я пошла учиться?
– Дизайнер-оформитель, кажется.
Она произнесла это не очень уверенно, с толикой пренебрежения. Ее ответ удивил: я, которая не могла нормально держать ручку, занималась творчеством. Хотя, ручку держать не могу после аварии; может, до этого я отлично рисовала?
Кожа на запястье горела неимоверно, заставляя еле сдерживаться, чтобы не содрать её с запястья. Мой мученический вид не ускользнул от Реджины.
– Что это? – Она кивнула на руку.
– Чешется. Врачи прописали таблетки, после них начался зуд.
Я показала красное разодранное запястье левой руки, где уже корочками и содранными ранками предстал мой дискомфорт последних недель. Порой даже спать не могла, расчесывая руку так, что наутро приходилось ее забинтовывать, чтобы ранки успели затянуться.
Реджина взяла меня за руку – первое прикосновение ко мне. Ее пальцы были холодные, но по ним словно бежал ток. Внезапно я почувствовала, как зуд отступает и жить становится легче.
– Выкинь все таблетки. Они тебе не нужны.
Я опешила. Более абсурдного совета не слышала. Недолеченная, я все еще мучилась головными болями; к тому же, ныли сросшиеся ребра. Я уж не хочу вспоминать, когда адски тяжело было ходить в туалет: это давалось с трудом и болью, как говорится, потом и кровью. Возможно, моим сверхбыстрым выздоровлением я обязана именно лекарствам, которые подстегивали мое жадное до жизни тело.
– Все таблетки – это пустое. Когда осознаешь это, сама выкинешь. Ну? Тебе не интересно, куда мы едем?
– В очень частную школу, – вспомнила я ее фразу из первой нашей встречи.
Она решила, что мне все-таки интересно. Поэтому, спросив позволения закурить и получив его, она достала сигарету с длинным мундштуком из сумки – к слову, завершившую ее невероятный образ – и начала рассказывать про мою новую жизнь.
– Школа находится рядом с Шотландией, возле маленького городка Блэкбёрн. Мы располагаемся рядом с лесом в старинном замке, который местные жители вот уж на протяжении нескольких веков называют Шабашем. Собственно, поэтому школа и называется «Саббат».
– А почему так называют? – не удержалась я от любопытства.
– Ходит легенда, что в 17 веке хозяйкой была ведьма, которая собрала вокруг себя таких же женщин и создала Шабаш. Их потом сожгли, а замок так и остался с этим именем.
– Начал вторую жизнь? – усмехнулась я, проведя аналогию с собой и именами.
Наконец-то Реджина среагировала на мою шутку и рассмеялась.
– Да, замок начал вторую жизнь. Школу в нем открыли мои дед с бабкой во время Второй мировой войны, а я продолжаю их дело. Учеников у меня всего шесть человек.
Я не удержалась от возгласа удивления, в моем представлении школа – это визжащие, носящиеся по коридорам и классам дети, их много, и они везде. Хотя, наверное, мало учеников, потому что не каждый родитель захочет отправлять своего ребенка так далеко.
– В прошлые времена их было намного больше, таково положение дел на сегодняшний день. – Реджина грустно вздохнула, затягиваясь никотином. Я видела, как алым огоньком зажегся кончик сигареты. Сама женщина ушла мыслями куда-то далеко, в не очень приятное прошлое, судя по ее грустному взгляду. – Кстати, тунеядцев не терплю. – Она очнулась и пронзительно посмотрела мне в глаза, отчего я снова почувствовала подобие ужаса. – Так как оплатить свое проживание у меня и учебу ты не можешь, то будешь не только учиться, но и работать. У меня есть правила, с которыми ты ознакомишься и будешь выполнять. В дополнение к этому списку ты будешь выполнять работу по дому.
– Какую?
– Будешь помогать мисс Татум. Она у нас управляющая и станет твоей начальницей, и если от нее будут поступать много жалоб, леди, то тебе несдобровать. Поверь, наказание за мной не постоит. Еще раз – не люблю тунеядцев и лгунов.
– Хорошо.
– Затем съездишь с Евой в город и купишь одежду и другие вещи. А этот пакет из больницы можешь выкинуть. Я хоть и люблю скромность в одежде и стиль пятидесятых, – проронила она, посмотрев на меня, – но не люблю явное старье. Ты красива, и тебе стоит одеваться лучше. В соответствии со своим новым положением.
Я не знала: то ли радоваться, что шикарная женщина вроде Реджины посчитала меня красивой, то ли огорчиться из-за того, как выгляжу сейчас. От смущения я еще больше запахнулась в кофту Салем, почувствовав ее неприятный запах герани и мази от радикулита.
– И купи себе духи, хорошие, качественные. – Реджина опять продолжила мою зарождающуюся мысль, будто снова заглянула в центр меня.
– Хорошо.
– Хорошо, мисс Реджина, – поправила она, но я увидела, как уголки ее губ слегка изогнулись в улыбке.
– Хорошо, мисс Реджина. – Я открыто ей улыбнулась, давая понять, что теперь принадлежу ей. У меня появился кто-то.
Через два часа мы уже подъезжали к школе Саббат, приехав из шумного Ливерпуля на лоно природы: поля, холмы, лес. Тишина и спокойствие. И ветер.
Школа предстала большим серым каменным замком – отличная иллюстрация средневековой архитектуры. Тут даже был ров, заполненный водой и кувшинками, сильно помельчавший и одичавший. К замку вела каменная дорога, которую когда-то расширили – наверное, чтобы дать понять, что здесь гостеприимны; а еще снесли и куда-то дели ворота и подвесную дверь, оставив большой дырой проход во двор, заглатывающий приходящих и приезжих. Словно в насмешку, тут и там стояли современные каменные вазы с цветами, которые пытались смягчить суровый вид замка, будто ворчливого старика украсили венком. Но все равно это впечатляло.
– Прям Хогвартс какой-то, – прошептала я.
– Ведьмы и колдуны прилагаются.
Реджина резко открыла дверь, наполнив салон машины звуками извне, и грациозно выпорхнула из машины. И чем ей не нравится милая сказка про Гарри Поттера?
Я робко сидела и боялась выйти, рассматривая Шабаш из окна машины, будто из бункера.
– Ты собираешься выходить? Или все-таки передумала?
Реджина сурово смотрела на меня с улицы. Глубоко вздохнув, я неуклюже выползла на дневной свет и сильный ветер, судорожно сжимая свой пакет, будто это могло защитить меня.
С улицы замок был еще суровей, теперь он представлялся замкнутой серой глыбой, сплошная стена с черными длинными окнами. Я так и не смогла посчитать, сколько здесь этажей, потому что окна везде располагались по-разному. Самое большое количество – в четыре этажа.
– Пойдем, – вывел меня из ступора командный голос Реджины.
Я обернулась и увидела, как она с интересом рассматривает меня, будто впервые видит.
И вот она с видом королевы развернулась и пошла к главному ходу с огромной дубовой двери главного входа.
Я поплелась за Реджиной, чувствуя себя неуютно, будто под прицелом. И тут, подняв глаза над дверью, я увидела на огромном балконе над входом несколько людей – это были преимущественно молодые мужчины. Они сурово смотрели на меня, а я почувствовала себя в ловушке, испугавшись их вида. Хотя они просто наблюдали с серьезными лицами. Что-то меня страшило в них, поэтому я рванула быстрей за Реджиной, чтобы скрыться из поля зрения.
Вбежав внутрь, я наконец-то сообразила: на балконе стояло две пары близнецов.
