скачать книгу бесплатно
– Но мне, как минимум, понадобится кабинет и помощник.
Генерал подошел к Лагунову и с медвежьей силой от души потряс его руку:
– Рад, очень рад, что не отказали старику. Гора с плеч. Господин Болховский проводит вас в ваш кабинет, он рядом со моим. Поручик поступает в ваше распоряжение. Прошу вас докладывать мне каждый день о том, как идет расследование. Безмерно рад нашей встрече. А теперь прошу меня извинить: служба.
Лагунов коротко кивнул, щелкнул каблуками и вышел из гостиной. Вслед за ним проследовал молодой поручик. Вместе они прошли по коридору и спустились на первый этаж. Болховский распахнул одну из дверей, выходивших на площадку перед лестницей. За ней оказалась просторная комната с арочными окнами, смотрящими на пруд.
– Вот ваш кабинет.
Лагунов широкими шагами прошелся по комнате, словно измеряя её, постучал костяшками пальцев по крышке лакированного письменного стола и, развернувшись к поручику, спросил:
– Господин поручик, вы не против, если я вас буду называть по имени: Александр Теодорович? Нам с вами много работать придется в эти дни.
Поручик поморщился, но вслух ответил:
– Нет, не против, господин статский советник.
Однако Лагунов его скрытое недовольство заметил и мысленно обругал себя за неуместную бесцеремонность.
– Принесите-ка мне, пожалуйста, списки всех иностранцев, работающих на заводе.
– Евреев тоже?
– Какие же они иностранцы? Хотя, да, их тоже. А много ли их у вас?
– На заводе числится душ пятьдесят-шестьдесят кантонистов[iii] «еврейского закона», а еще есть прусаки, шведы, англичанин, датчанин. Но евреев все же больше.
– Давайте всех. И их личные дела, пожалуй. И что наши иностранцы? На каких постах служат?
– Немцы, англичане и прочие – начальники подразделений, есть даже начальник производства. А евреи почти все в охране работают да в казначействе.
– В охране… А в шестом отделе есть?
– Никак нет! Там только свои! Русские.
– Свои, значит… – Лагунов внимательно посмотрел на Болховского.
Поручик глядел прямо, взгляда не отводил.
Лагунов открыл саквояж и начал выставлять на стол личные вещи. Первым на лакированную поверхность стола легла ручка с золотым пером в футляре, подарок генерала Чайковского за успешное расследование серии убийств в Воткинске, и дорожный флакон с тушью с костяной крышкой с изображением дракона – подарок от давнего сослуживца, знающего увлечение Лагунова китайскими традициями. Последней советник достал карманного размера миниатюру в ажурной виньетке, покрутил ее в руках и, поколебавшись, убрал в ящик стола.
– Ну хорошо-с. Прикажите принести списки и личные дела.
– Слушаюсь, господин статский советник! – Поручик склонил голову и, щелкнув каблуками, двинулся к выходу. Распахнул дверь. На него буквально упала Фани Дюрбах.
– Мадемуазель Дюрбах! Рад вас видеть, – Болховский поймал девушку в объятия. – Вы кого-то ищете?
– Здравствуйте, господин Болховский. – Фани решительно высвободилась из рук поручика, не отвечая на его улыбку. – Мне сказали, что господина Лагунова разместили здесь. хотела с ним переговорить.
– Я был бы рад, если бы вы искали меня! – Поручик перестал улыбаться и сделал шаг назад.
– С кем вы разговариваете? – спросил Лагунов, не отрывая глаз от своего блокнота, в котором делал пометки.
– К вам мадемуазель Фани Дюрбах. Прошу вас, – Болховский, наконец, пропустил Фани в кабинет. – Мне подождать вас?
– Спасибо, господин поручик. Мы с Сильвестром Васильевичем давние друзья, я уверена, что он меня не обидит.
Фани кивнула на прощание Болховскому и, шелестя платьем, прошествовала к столу сыщика. Поручик вышел из кабинета и прикрыл за собой дверь.
– А вот и я. Я же обещала найти вас!
Лагунов вскочил, обошел стол, и, усадив Фани в кресло, сам сел напротив.
– Итак, господин Лагунов, вы обещали рассказать мне, чем были заняты весь прошедший год и зачем пожаловали к нам.
– К сожалению, я ничего не могу рассказать. Все, о чем вы спрашиваете, – государственная тайна. Но я готов поболтать с вами, мне весьма интересно, как вы провели этот год. Надеюсь, ваше сердце все еще свободно? – Лагунов взял паузу. Однако мадемуазель Дюрбах не торопилась отвечать и молчала, разглядывая узор на своём платье. Статский советник продолжил:
– Господин Нератов попросил меня об одной услуге, и я в ближайшие три дня буду страшно занят. Увы!
– Ну что же, Сильвестр Васильевич, значит вы не хотите ничего мне рассказать?
– Увы. Я связан служебными обязательствами.
– Как жаль, – разочарованно протянула Фани, поднимаясь с кресла. – В таком случае, не буду вам мешать. – Она развернулась и не торопясь двинулась к выходу.
Лагунов выжидал, но девушка неумолимо двигалась к выходу. А вместе с ней истончался и пропадал ароматный яблочный дух, заполнивший комнату вместе с ее приходом. Лагунов вздохнул.
– Ну, хорошо.
Просияв, Фани мгновенно крутанулась на месте. Лагунов не смог сдержать иронической улыбки. Он усадил девушку в кресло, придвинулся ближе.
– Я действительно ничего не могу вам сказать. Но ваша помощь была бы неоценимой. Мне нужна полная информации о домашних и посетителях дома.
Фани энергично кивнула.
– Что вы хотели бы знать?
– Расскажите о домашних. Кто живет в доме?
– Ну, начнём с генерала. Иван Александрович – замечательный хозяйственник, и … лошадник. Помните Янтаря?
– Конь господина Чайковского?
– Да. Он его отдал Василию, своему конюху, которого вы спасли от каторги, когда того обвинили в убийстве иконописца. Вы знали, что Василий и Онисья получили вольную? И оба сейчас здесь, в городе. Василий договорился о постое коня в местной конюшне. Иван Александрович так влюбился в Янтаря, что дал место бесплатно.
– А как сам Василий?
– Устроился на завод. Уже мастер участка. Онисья там же работает, на кухне. Мальчика Мишку помните?
– Веселый такой, балагурил все время?
– Да, он тоже здесь. Уже не Мишка – целый Михайло, девятнадцати лет от роду. Подмастерье.
– Время бежит. А что вы скажете о Болховском? Он, кажется, влюблен в вас.
Фани сделала круглые глаза.
– Да? Я не заметила!
Лагунов рассмеялся:
– Ой, не верю! Так что вы скажите про этого о-о-очень молодого человека?
– Ну то, что он, для начала, молод.
– И красив.
– И красив, если вы настаиваете. Служил в Дворянском полку в Петербурге и из-за дуэли был переведен в Ижевск. Говорят – была замешана женщина. За него кто-то похлопотал, и его перевели на Ижевский оружейный завод помощником начальника завода, а затем его заметил генерал-губернатор и взял к себе. Господин Болховский завоевал полное доверие Ивана Александровича. Дружен с его старшим сыном Алексеем, который сейчас гостит в отпуске перед распределением. Вредных привычек я у господина поручика не замечала. Умен, образован, амбициозен. Западник. Восхищается Францией.
– Ну конечно, – поддакнул Лагунов.
– Да вы ревнуете, Сильвестр Васильевич! – Фани рассмеялась. – Напрасно.
Лагунов, не ответив на выпад, попросил:
– Вернёмся к тем, кто живет в доме.
Фани разочарованно продолжила.
– Ну, дети, в первую очередь. Я их гувернантка. Из старших – Алексей. Он дружен с Болховским. В этом году окончил Оренбургское Неплюевское военное училище. Воспитанный молодой человек. Увлекается оружием. Хотя в Ижевске им кто только не увлекается! Город оружейников, этим все сказано. Еще есть София, младшая сестра. Замечательная девушка. На выданье. И, как мне кажется, может сделать прекрасную партию. За ней ухаживает приятный молодой человек, дворянин, инженер, Прокопьев Арсентий Петрович, он жил в столице, но был переведен в Ижевск. София с ним дружит, но за глаза называет «восторженным рохлей». А сама с удовольствием проводит время с поручиком Болховским, который, однако, делать предложение нашей барышне не торопится, хотя для него это отличная партия!
– Вот как? Ну, раз зашла беседа о замужестве… Я в свою очередь поинтересуюсь: а вы, мадемуазель Дюрбах, нашли жениха?
Фани, сверкнув глазами, сухо ответила:
– А я и не искала! Не по мне это – жить по чужой указке.
Лагунов засмеялся.
– Как же мы с вами похожи! Оба не хотим влезать в оковы брака. Наверное, поэтому мне так легко с вами общаться, дорогая Фани. Вы безо всякого жеманства говорите то, что думаете. Останемся друзьями, не станем более ссориться? Согласны?
– Договорились!
– Вернёмся к теме беседы. Что касается Прокопьева…Часто ли он бывает в доме?
– По вторникам и четвергам, в открытые дни. Вот и сегодня вечером должен быть. Придет разная публика. Здешний главный врач, Смирнов Петр Тимофеевич, интеллигентнейший человек, весельчак и балагур. Наверняка будет графиня Альбина Петровна Козырева, родственница Нератовых. Эта дама – тоже лошадница. Они с Иваном Александровичем или играют в вист, или пропадают на конюшне.
– А что скажете про супругу Ивана Александровича?
– Вы не успели с ней познакомиться? Фавста Ермолаевна – приятная дама во всех отношениях, иначе бы я не согласилась служить при доме. Она без ума от своих младших детей, но вредит им своей любовью: Натали и Анатолю явно не хватает дисциплины. Вот поэтому я и здесь: воспитать детей для общества, дать им крепкие познания в иностранных языках, математике, географии и мировой истории. А вот русскому языку их учит Ангелина Петровна, тетушка, она тоже проживает в доме. Кстати, доктор ее уважает и частенько к ней заходит.
– Ухаживает?
– Скорее нет, чем да. Ангелина Петровна – старая дева. Но чем-то увлекла нашего доктора. Мне самой удивительно – что может быть между ними общего?
– Как считаете, мог ли кто из домашних знать о секретных бумагах?
– Так речь идет о краже секретных бумаг?
Лагунов поперхнулся: с этой женщиной надо держать ухо востро. Однако, Фани, словно и не заметила своего вопроса и продолжила болтать так, будто тайные государственные дела ей не интересны, а кражи случаются каждый день:
– Думаю, нет, – продолжила она без паузы. – Домочадцы не обсуждают заводские дела.
– Дорогая Фани, – Лагунов осторожно подбирал слова, посматривая на смекалистую гувернантку, – вы же понимаете, что никто не должен знать о совершенной краже?
– Сильвестр Васильевич, я же не дура! Никто! Даю слово.
– Хотелось бы верить. И без самодеятельности, пожалуйста. Надеюсь, город Воткинск вас чему-то научил, и вы сами больше не броситесь в опасную передрягу, как в прошлый раз. Если хотите мне помочь – обращайте внимание на то, что вам рассказывают посетители дома. Замечайте странное, необычное, какие-нибудь неточности во времени или действиях. Но, умоляю вас, ничего не предпринимайте самостоятельно! Это может быть очень опасно.
Фани хитро улыбнулась и, не отвечая на последнюю реплику статского советника, медленно и демонстративно присела в глубоком книксене, опустив глаза в пол. Откинула непослушную прядку волос, выпавшую из-под ажурной наколки на голове, отлично понимая, что, вот такая, покорная с виду, она чудо как хороша. Лагунов и в самом деле залюбовался. "Au revoir, monsenior Lаgunove" – проговорила девушка сладким голосом. Лагунов в смятении смотрел на очаровательницу. Фани неторопливо выпрямилась, сделала несколько шажков по направлению к выходу и уже хотела было удалиться, когда дверь с грохотом распахнулась и в комнату ввалился управляющий дома. Странная гримаса удивления и испуга застыла на его лице. Он попытался улыбнуться, но улыбка вышла похожей на оскал.
– Мадемуазель Дюрбах, господин статский советник… Прощу прощения за вторжение. Там, наверху… – Он умолк и выразительно ткнул пальцем в потолок.
– Аркадий Иванович, да что с вами? – Гувернантка подбежала к подоконнику, налила из стоящего на нём графина воды в стакан и подала управляющему. – Выпейте скорее!
– Там … – Аркадий Иванович, стуча зубами о край стакана, опять ткнул пальцем в потолок, – Ангелина Петровна убита. Вся комната кровью забрызгана!
Фани ахнула.
Статский советник пулей вылетел из кабинета. Аркадий Иванович помчался за ним.
Лагунов на бегу спрашивал:
– В какой комнате проживает Ангелина Петровна?
– На втором этаже, направо от лестницы первая дверь.
– Дети в доме?
– Нет, они на прогулке с няней.
– Это хорошо. Детей не пускайте, отправьте к ним мадемуазель Дюрбах. Позовите городового и сообщите в полицейское управление. Я пока осмотрю место происшествия.
Лагунов достал из кобуры пистолет, взвел курок и двинулся по лестнице на второй этаж. Никого.
Дверь в комнату тетушки была открыта. Яркий солнечный свет освещал каждый уголок жилища старой девы. Алые пятна крови на полу и стене самым возмутительным образом нарушали безупречный порядок и идеальную чистоту комнаты. Тетушка, приятная, немолодая дама, лежала на полу, из ее горла уродливо торчала рукоятка канцелярского ножа.
Сильвестр Васильевич проверил пульс. Его не было. Вынув из кармана носовой платок и обернув им рукоятку ножа, Лагунов вытащил орудие убийства. Кровь брызнула тонкой струйкой. Сильвестр Васильевич отвернулся. Втянул воздух, принюхался. Поинтересовался у управляющего:
