скачать книгу бесплатно
Спир замер напротив него. Руки по швам, лицо безо всякого выражения – солдат солдатом!
– Давно ждет?
Хотя и так понятно: давно. Рудольф успел взглянуть на часы – начало пятого.
– Подайте ему чего-нибудь горячительного, шерри, например, извинитесь. Скажите, я уже иду. Он в гостиной?
– Нет, в кабинете покойного графа. Простите, в вашем кабинете, ваше сиятельство.
Высокий голос спира резал слух. Или это еще не выветрилось действие неведомой плесени-гриба? Бред, конечно, никто в дрова ничего не подмешивал. Да и как, специально вырастил ядовитую породу? И уж тем более мать, при всей нелюбви к покойному мужу, не пошла бы на убийство. Она слишком правильная, гордая, терпела бы, но не замарала рук.
– Хорошо, ступай!
Рудольф взмахом руки отпустил слугу, прошел в ванную комнату и бегло оценил свой внешний вид: бледный, но уже без прежних кругов под глазами. Все же сон – лучший целитель.
* * *
Нейл Шафрон не спеша, как и полагалось человеку его солидного возраста, поднялся с кресла. Кожаный портфель с бумагами остался лежать на столе – коричневое пятно на темно-синем сукне.
Прежде Рудольф бывал в отцовском кабинете всего пару раз: в первый, когда отец отдал его в колледж, и во второй, когда заезжал попрощаться перед заграничным турне. Помнится, Фердинанд тогда ворчал: «Хватит с тебя образования, пора послужить родине!» Откуда ж ему было знать, что именно этим Рудольф и занимался последние пять лет. Для всех он баловень судьбы, получил королевскую стипендию и отправился перенимать знания лучших человеческих университетов. Рудольф действительно числился вольнослушателем в нескольких, изредка посещал лекции, но самые важные дела вел на балах, за карточным столом и в постели. И ведь никто ничего не заподозрил! Рудольф был вхож даже в дом браунвергского канцлера.
Стряхнув с себя воспоминания, словно прошлогодний снег, Рудольф протянул Нейлу руку:
– Рад видеть вас в добром здравии, исл Шафрон!
– Я тоже, я тоже, палаэр Рудольф. Жаль, что при таких обстоятельствах!
Поверенный с сожалением покачал головой и пожевал губы. Несмотря на возраст, рукопожатие его было твердым.
– Полагаю, – он кивнул на свой кожаный портфель, – мы быстро закончим. Дела вашего покойного отца были в порядке.
– От чего он умер?
– Сердечный приступ. Старость, знаете ли, не радость, успеваешь обзавестись целой россыпью болезней. Меня, к примеру, все чаще подводит спина.
Рудольф в сомнении покачал головой. Спина Нейла была идеально прямой и явно здоровой.
– Кто обнаружил тело? Где?
Он хотел разом покончить с сомнениями, иначе она станут терзать его, словно червь яблоко.
Поверенный задумался, почесал покрытый редкой бородкой подбородок.
– Дворецкий, вроде бы. Милорд не спустился к завтраку.
– Так он умер ночью?
– Во сне.
– Один?
– Этого я не могу знать, палаэр, – развел руками Нейл. – Я всего лишь поверенный, а не исповедник.
– Моя мать была здесь?
Рудольф стиснул кулаки и с облегчением расслабил мышцы, услышав ответ:
– Ваша матушка вот уже много лет безвыездно живет в Зюдхофе, так что нет. Она прибыла порталом к полудню, я и мэтр Одуш встретили ее – сами понимаете…
– И как она… Как она отреагировала?
– Сдержанно. – Поверенный подозрительно глянул на него. – Милорд хочет услышать что-то конкретное? К чему ваши вопросы?
– Да так…
Рудольф не хотел признаваться в глупых подозрениях, но Нейл без труда о них догадался.
– Смерть вашего отца была вызвана естественными причинами. Заключение врача однозначно.
– И… И мэтр Одуш осматривал отца в спальне?
– Разумеется.
– И не почувствовал дурноты или головной боли?
Не могло же ему померещиться! Или могло? Нейл уже смотрит на него как на сумасшедшего. Выходит, ничего такого мэтр Одуш не почувствовал.
Рудольф нервно прошелся по кабинету.
Виной всему усталость и недосып. После трех дней утомительной дороги и не такое привидится! То, что ему стало плохо возле камина, – чистая случайность. Может, кровь прилила к голове или, наоборот, отлила – он плохо разбирался в медицине.
– Вы хотели бы еще что-то услышать о смерти вашего батюшки? – в любых обстоятельствах Нейл оставался предельно вежлив.
– Нет, спасибо, достаточно. Можем вскрыть завещание.
Поверенный кивнул и потянулся к портфелю. Щелкнул замок.
– Полагаю, моя мать и сестра должны присутствовать.
– Графиня уже отбыла в Зюдхоф. Мы успели переговорить, пока вы отдыхали. А палаэри Евгении нездоровится – мигрень.
– Вот как…
Рудольф задумчиво постучал по столу костяшками пальцев. Если с матерью все понятно, то с сестрой он серьезно поговорит. Сдается, Евгении есть, что скрывать, и она прячется от брата.
– Приступим!
Рудольф отодвинул старинное резное кресло и занял место владельца дома. В нос сразу ударил аромат роз и старой кожи – противоречивое, но такое знакомое сочетание, запах отца.
Он провел пальцем по чуть потрескавшейся обивке. Сколько же лет этому креслу? Оно вполне могло принадлежать первому графу ард Лергану, младшему внуку Его Высочества принца Альбера. Так что напрасно матушка кичилась отцом-маршалом, род ее супруга восходил к брату короля Людвига Восьмого, да и по женской линии мог похвастаться родством со знатнейшими, даже правящими фамилиями.
– Собственно, – нацепив на нос пенсне, поверенный зашелестел бумагами, – завещание покойного графа чрезвычайно лаконично: вам отходит все, кроме вдовьей доли вашей матушки в размере пятисот дукатов[3 - Дукат – самая крупная денежная единица западных королевств, чеканится из золота. 1 дукат равен 8 серебряным талерам, 128 медным грошам или 512 ариям.] в год.
Не так уж мало, Луиза могла спокойно доживать свой век, ни в чем себе не отказывая. Самому Рудольфу полагалась в пять раз больше, не считая золотых слитков в банке и доходов от продажи муки, зерна и прочих товаров с принадлежащих семейству земель и мануфактур. При желании он мог провести в праздности остаток жизни.
– А как же приданое Евгении?
Похоже, мать не шутила, когда вскользь обмолвилась о ссоре дочери с отцом. О ней в завещании не было ни слова.
– Полагаю, палаэр позаботится о нем сам.
Нейл снял пенсне и убрал его в нагрудный карман пиджака – укороченного сюртука более скромного покроя, который носили юристы, врачи, аптекари и служащие всех мастей.
– Когда было составлено завещание?
– Два года назад.
Два года… Выходит, ссора здесь ни причем. Или Евгения провинилась перед отцом гораздо раньше.
Желание переговорить с сестрой стало практически нестерпимым. Рудольф, не читая, чего за ним прежде не водилось, подписал все нужные бумаги и вышел из кабинета полноправным графом Алексаи. Однако к сестре он направился не сразу, сначала заглянул в отцовскую спальню.
Рудольф с опаской приблизился к камину, склонился над поленницей. Дрова прежние – он хорошо запомнил одно полено по глазку-сучку. Только вот запах исчез. Спальню проветрили, теперь в ней царил аромат горной свежести.
– Вот видишь, никакого яда, – пожурил себя Рудольф, но на всякий случай осмотрел каждое полено.
Сухие, самые обычные – ни следа преступления. Почудилось с дороги!
Тряхнув головой, Рудольф вышел из спальни, пересек лестничную площадку и оказался на женской половине замка. Потянулись нескончаемые гобелены, призванные украсить унылые каменные стены, а заодно защитить от сквозняков. Рудольф хорошо помнил, каковы они на ощупь – по традиции, детскую обустраивали тоже на женской половине. Лет с шести-семи мальчиков и девочек разделяли. К ним ходили разные учителя, они проводили время за разными занятиями, а потом будущие наследники и вовсе покидали отцовский дом, чтобы набраться ума-разума и дисциплины в зависимости от возраста в каком-нибудь пансионе или колледже.
Комната Евгении находилась в самом конце коридора, возле зимнего сада. Напротив нее, по другую сторону внутреннего дворика с розарием, протянулась открытая прогулочная галерея.
Рука Рудольфа замерла возле двери. Стучать или нет? С одной стороны, положено, Евгения женщина, с другой – он ее брат. И Рудольф решил войти без стука.
Он ожидал увидеть Евгению в постели, в полутьме страдающую от недуга, но ее там не оказалось. Непримятое покрывало свидетельствовало, что она и не ложилась. Зато лившееся в окно предзакатное солнце освещало то, чего Рудольф точно не ожидал здесь увидеть.
– Что за бесовщина! – нахмурился он, рассматривая самый настоящий алтарь, сооруженный на туалетном столике.
Чего тут только не было: и пришпиленный к куску бархата светлый локон, и фрагмент приглашения с алой сургучной печатью, и засушенная роза! Но главное место занимала покрытая поцелуями миниатюра. А ведь Евгения не красила губы!
Подойдя ближе, Рудольф убедился, что прекрасно знает изображенного на портрете мужчину.
– Кронпринц Мануил Альберт! – в изумлении выдохнул он.
На самом видном месте лежала помада, показавшаяся Рудольфу смутно знакомой. Именно ей, судя по всему, выведено сердечко на зеркале, в которое Евгения вписала миниатюру. Ей пришлось постараться, чтобы приклеить ее, но результат того стоил, портрет держался крепко. А вместе с ним и остальные сокровища сестры.
Рудольф подошел ближе, склонился над туалетным столиком.
Так и есть, помада матери. Наполовину стерта. Как только плутовка Евгения ее стащила и, главное, когда: мать жила в Зюдхофе, сестра – здесь.
– Неужели она срезала его локон?
Рудольф не мог поверить, что его тихая, незаметная сестра могла сотворить такое. Но волосы явно не ее, другого тона. Какие были у кронпринца, Рудольф уже не помнил: слишком давно его не видел. Зато семейство Лерганов в усеченном составе посетило королевский бал три года назад. Приглашения лично подписывал кронпринц, поэтому-то Евгения его сохранила.
– Ой!
Испуганный вскрик за спиной заставил Рудольфа обернуться.
– Вернулась, врушка?
Пристыженная Евгения мялась на пороге. Она выглядела вполне здоровой, даже не скорбела. Румянец расцветил пятнами щеки. Пальцы, смущенно теребившие свежий розовый бутон, красноречиво намекали, где и как Евгения провела время.
– Это что?
Рудольф ткнул пальцем в алтарь любви.
– Ничего.
Евгения торопливо прошмыгнула мимо него, скинула беличью шубку на постель. От сестры пахло фиалками и морозной свежестью – девичьей прелестью, как выразил бы поэт. Но Рудольф сейчас не был склонен к сантиментам.
– Ты влюблена в него?
Глупый вопрос с очевидным ответом.
– Да.
Вопреки ожиданиям, Евгения не стала отпираться. Гордо подняв подбородок, будто на ее руке красовалось колечко будущей кронпринцессы, она прошествовала к туалетному столику и заменила засушенную розу на свежую.
– И давно?
Рудольф понятия не имел, что положено говорить в подобных случаях.
– Давно, – с вызовом сверкнула глазами сестра. – А что?
– То, что тебе нужно выбросить из головы глупые мечты. Он на тебе не женится.
– Это мы еще посмотрим!
Евгения расправила плечи, приосанилась.
Рудольф тяжко вздохнул. Ну как объяснить ей, что даже чисто внешне Евгения кронпринца не привлечет? Что женится он исключительно по расчету, тоже на какой-нибудь принцессе, потому как будущему королю даже дочь графа не ровня.
Жалко ее! Судя по алтарю, совсем помешалась на Мануиле. Приглашение его величества как раз кстати. Здесь, в глуши, в одиночестве, Евгения и дальше станет грезить о несбыточном, а в столице быстро развеется.
– Осуждаешь?
Судя по тону, которым она задала вопрос, обязан был.
– Нет, если ты уберешь эти художества, – Рудольф обвел рукой алтарь, – и ограничишься обычными вздохами.
