скачать книгу бесплатно
– Позвони, как доберешься.
И улыбнулся тому, с какой силой приятель шарахнул дверью на прощание. Обиделся, что не пошел проводить. Обычно Воронов провожал его до машины или до автобусной остановки. Или до такси – когда им случалось выпить изрядно. Сегодня не пошел.
Допустим, Богданова, блуждая той ночью, случайно забрела туда, где маньяк надругался над жертвой. Допустим далее, что она его видела. Тогда почему молчит, не выдает его? Не помнит? Не видела лица? Или вообще ничего не видела, а сама стала жертвой?
Этот коварный убийца мог незаметно подкрасться к ней, отключить, вывезти куда-нибудь.
Тогда почему не убил? Может, Никита прав, и это не то чудовище, а какое-нибудь другое? Кто-то, о ком они не догадываются, сотворил с Богдановой эту мерзость?
Но зачем?
– Я дома, – отрапортовал Никита через полчаса.
– Отлично. Привет жене.
– Уже передал, – буркнул тот. – Ты это… Хотел тебя предупредить.
– О чем?
– Не вздумай Огареву о своих соображениях докладывать.
– Почему нет?
Он вообще-то и не собирался. Тем более что Богданова ясно дала понять: больше по звонку к нему не придет. А повесткой вызывать ее – нет оснований.
– Да потому что Огарев скажет: допился, рано начальником поставили. В общем, ты меня понял. И мой тебе совет: забудь об этой дамочке. Не при делах она, поверь.
– Откуда такая уверенность?
Воронов слышал на заднем плане смех Людмилы и ее негромкий голос. Наверняка с кем-то трещит по телефону. Может, даже с его Соней. Они тесно общались одно время, как сейчас – Воронов не знал. Он, черт побери, вообще ничего о них сейчас не знал. Ни о Соне, ни о Данилке. Полный запрет на общение наложила бывшая жена.
– Сам посуди, – проворчал Никита в трубку. – Была бы она так спокойна, если бы побывала в руках маньяка?
– А она и не спокойна. – Воронов вспомнил смертельную бледность на лице Богдановой. – Она явно нервничает и что-то скрывает.
– Но это все не то, как ты не понимаешь? – вдруг разозлился Никита. – Если бы эта сволочь провела с ней полночи, поверь мне, Богдановой вообще бы теперь не было. В лучшем случае лежала бы в дурке. Такое сложно пережить, а забыть невозможно! С ней же работали психологи.
– Ой, вот только давай не будем вспоминать психологов! Ты-то точно знаешь, что я без семьи остался не без их помощи.
Воронов отключил телефон, швырнул его в сердцах куда-то в угол. Это была запретная тема, которой касаться никому не позволено. Даже Никите.
Соня и Данила.
Его жена и сын.
Они прожили вместе семь лет. Нормальные, полноценные семь лет – так он считал. Вместе преодолевали трудности, когда Соня училась и нянчила маленького Данилку. Вместе мечтали. И все ему казалось прочным и незыблемым, пока однажды один из семейных психологов не решил, что их брак – большая Сонина ошибка. И ладно был бы психолог сторонний – он просто запретил бы ей его посещать.
Но видеться с этим семейным психологом он запретить не мог. Потому что этим психологом была его теща.
– Будь у тебя, дорогая, несколько жизней, я бы, возможно, и рекомендовала тебе жить с этим человеком, – совершенно не стесняясь его присутствия, заявила однажды Наталья Петровна прямо за воскресным обедом. – Чтобы заиметь какой-никакой опыт. Чтобы этот опыт позволил тебе обезопасить себя в дальнейшем. В следующей, так сказать, жизни. Но ты лишена подобной привилегии, впрочем, как и все мы. Поэтому единственное решение – развод.
Да, он не был идеальным мужем. Он мог выпить. Часто задерживался и работал в выходные. Пропускал дни рождения и детские праздники. Но он никогда ее не обижал, свою прелестную жену. Никогда! Он и не ругался с ней почти никогда. Не спорил, не оскорблял. Он любил ее.
Может, как-то не так он ее любил? Как-то не так, как рекомендуют психологи, мать их.
Воронов глянул на часы. Двадцать тридцать. Впереди длинный вечер, пустой и никчемный. В пустой квартире, где остались только диван и телевизор. Спальню Соня полностью опустошила. Из кухни тоже почти все вывезла, не взяла только стол и стулья, и то потому, что они ей не нравились. Еще старый холодильник ему оставила, который все недосуг было выбросить. Она сняла с окон шторы, забрала ковры и половики. Смела все с полок встроенной гардеробной. Не побрезговала даже кожаной курткой, которую сама ему подарила. О детской и думать не хотелось. Там она не оставила даже панно на стене, варварски выдрала его с клоками обоев.
Видно, хотела его таким образом наказать. Или семейный психолог присоветовал – чтобы сделать ему больнее.
Ему не жаль было вещей, бог с ними, с вещами. Да, создавали удобство, да, нравились, были привычными. Только все это было для семьи, а без них они зачем? Ему без Сони и Данилки в квартире и находиться не хотелось.
Может, этого и добивался Сонин семейный психолог, когда придумал оставить его в пустых стенах? Может, это именно теща выбрала такой изуверский способ наказать его за бездарно прожитые семь лет в браке?
Как бы там ни было, она своего добилась. В девять Воронов надел ветровку, взял ключи от машины и вместо того, чтобы коротать время у телевизора, двинулся куда-нибудь – так он для себя называл бесцельную вечернюю езду. Просто ехал сначала на заправку, заливал полный бак и кружил по городу часа два, а то и три. Иногда останавливался в людном месте, глушил мотор и наблюдал.
В основном за девушками. В основном за одинокими. Наблюдал и размышлял. Размышлял, сопоставлял и делал выводы.
Глава 5
Но сегодня он поступил иначе. Решил снова поговорить с теми мальчишками, которые нашли на пустыре Арину Богданову.
Их было трое. Один, Витек, оболтус и хулиган, из неблагополучной семьи. Врун из врунов – это Воронов понял еще месяц назад, когда впервые его увидел.
Второго мальчика, Сережу, воспитывала бабушка: родители работали вахтовым методом где-то далеко. Как считала бабушка, рос ее Сережа в строгости. Воронов пришел к другому выводу: улыбчивый тихушник Сережа казался много хуже вруна Витька. Хитрый, подленький, в искусстве вешать лапшу на уши запросто обставит троих Витьков.
Третий в этой компании, Егор, единственный был ребенком из нормальной семьи. Только вот вечно занятые родители проморгали тот факт, что их Егорка попал под дурное влияние. Мало того, стал по примеру приятелей врать и подличать. Курить, кстати, его тот же Сережа научил – таскал сигареты для обоих у бабки. У той склероз в начальной стадии, она разве углядит, сколько там из пачки пропало?
– А что ты хочешь, подростки. Все через такую школу жизни прошли, – хмыкнул Никита Сизов, когда Воронов пожалел вечно занятых родителей Егора, а заодно и мальчишку, сбивающегося с пути. – Другой вопрос, что из этой школы каждый вынесет.
Что бы его Данила вынес что-то из общения в дурных компаниях? Нет, этого Воронов точно не хотел. Но кто его спросит? Кто позволит вмешаться? Семейный психолог, она же теща Наталья Петровна, вспомнит все его прегрешения, заручится поддержкой коллег, соберет десяток справок с подписями спецов, чтобы оградить мальчика от дурного влияния неуравновешенного пьющего отца. Такими темпами она его, Воронова, и от работы отстранить может. Сука.
– Егора дома нет. – Дама в нарядном шелковом халате выглянула на площадку. Поправила высокую прическу. Оглядела Воронова. – А что вы хотели? Вы из школы?
Месяц назад Воронову пришлось общаться с отцом, мать тогда была в командировке.
– Нет, я из полиции. – Он показал удостоверение и поспешил успокоить мгновенно побледневшую мамашу: – Нет-нет, не волнуйтесь, ничего не случилось. Просто хотел кое о чем спросить вашего сына.
– На предмет? – Из-за спины матери выросла внушительная фигура. Папаша, тоже в халате, но в банном, белом.
– На предмет происшествия месячной давности, – коротко улыбнулся Воронов. И соврал: – Появилась новая информация, нужно ее проверить.
– Понятно. – Складка на мясистом лице отца разгладилась. – Боюсь, мы вам ничем не поможем. Егора нет.
– А где он?
– Его в городе нет, не только дома. – Отец широко развел руки, будто хотел со спины облапать жену. – Мы его от греха подальше к деду отправили, в Питер. Дед – кадровый военный, он ему спуску не даст. А станет бузить – вообще в кадетское училище отдадим. Так что…
– Так что извините, ничем вам помочь не можем. – Дама улыбнулась, неуклюже пролезла под рукой мужа и скрылась из глаз Воронова.
– И хотели бы уже забыть обо всем этом, – наставительно пробасил толстый папаша Егора. – О друзьях этих непутевых, об этой мерзкой находке. Всего вам, капитан!
Мужик с шумом закрыл дверь. Щелкнул замок. Из-за закрытой двери донеслось:
– Достали, мать твою! Какая-то шлюха под дозой забыла одеться, а мы отвечай.
Воронов поморщился, сделал шаг влево. Позвонил в соседскую дверь – в квартиру Витька. Сережа с бабушкой жили в соседнем подъезде.
У Витька долго не открывали. Потом что-то загремело, хрустнуло. С протяжным скрипом распахнулась дверь, обитая крашеной фанерой. Глянули два заплывших глаза.
– Че надо, мент? – Мать Витька почесала себя под левой подмышкой.
– Витя где?
Он сразу поставил ногу между притолокой и дверью, чтобы она не вздумала закрыть дверь у него перед носом. Мамаша проследила за его движением, криво ухмыльнулась. Пожала плечами.
– Где Витя ваш?
– Мой? – В голосе зазвенела ненависть.
Швырнуть бы эту бабу в корыто, полное мыльной воды. И замочить часа на два, чтобы отмылась как следует. От матери Витька несло грязными тряпками, перегаром, потом, еще черт знает чем, от чего его тошнило.
– Где сын, спрашиваю? – Он повысил голос и угрожающе навис над ней. – Лишить тебя материнства? Отправить его в детский дом, а тебя на нары?
– Чего сразу на нары-то? – обиделась она.
– За тунеядство!
– А хрена там! – Она показала заскорузлый кукиш и повертела им туда-сюда. – Работаю я, всегда работаю. Официально с трудовой книжкой. Так-то, мент.
– А чего нажралась тогда, раз работаешь?
– Имею полное право в законный выходной. – Она подперла бока кулаками, и ее тут же повело в сторону, пришлось хвататься за притолоку. – Витька у овощного трется наверняка, конца смены ждет. Они до десяти работают.
– Зачем трется?
– А пересортицу ему отдают, которую не продали. Помидорка где-то помялась, апельсины заплесневели или яблоко с одного бока подгнило. Бананы вчера принес – вполне, знаешь. Закусывали и Витька хвалили.
– Вот же дура: сын – добытчик, а ты пьянь! И не стыдно тебе? Пойдет по твоим стопам – тебе понравится?
– В смысле? – не поняла спьяну.
– Пить станет с тобой на пару, вот в каком смысле. Тебе понравится?
– Чего это он пить станет? Сразу прямо и пить…
Она оскорбилась! Нет, ну вы видали?
– А того, что яблочко от яблоньки – сама знаешь. Он каждый день видит тебя, пьяную, немытую, вонючую. Не запьешь с такой радости, а? Как думаешь?
Она вдруг потупила взгляд и, покачиваясь, молчала минуты три. Потом с тяжелым вздохом оторвала руки от притолоки и провела ладонями по лицу, будто умывалась.
– Ты меня, мент, не воспитывай, самой тошно. А как бросишь? То мужик бутылку принесет, то друганы его. Соблазн это называется. Понял?
– Это не соблазн называется, это называется алкоголизм. И его лечить надо. Ты хоть знаешь, что твой Витек курит? А ему сколько лет?
– Курит? – протянула она, и заплывшие глаза странно вытаращились на Воронова. – Не врешь?
– Зачем я буду врать? Потому и нашли месяц назад женщину на пустыре, что с сигаретками там шкерились.
– Вот сволота, а! А мне: «Мам, я даже не пробовал»! Как вот его воспитывать, если он врет постоянно? – со слезой воскликнула она.
– Личным примером, – произнес Воронов почти по слогам. Убрал ногу от двери, пошел к лестнице. Оттуда крикнул еще раз: – Только личным примером!
Витек в самом деле торчал у овощного. Сидел на бетонных ступеньках перед служебным входом. У ног валялся объемистый пакет.
– Здорово, Витек, – осторожно улыбнулся Воронов и резко сократил расстояние: боялся, что пацан даст деру. – Как жизнь молодая?
– Нормально, – буркнул тот и резво наступил на окурок – заметал следы.
– Чего там? – кивнул на пакет Воронов. – Овощи-фрукты?
– Ага. Хлеб еще. Уронили с лотка сразу три батона здесь за углом. – Витек довольно улыбнулся. – Они даже не испачкались совсем. Над огнем подержи – все микробы сдохнут. Просто в пыль упали и лежат, а я подобрал.
– А ты все подбираешь, что плохо лежит, так?
Воронов поставил ногу на нижнюю ступеньку, так что если бы пацан вздумал сорваться с места, сразу бы споткнулся. Второй ногой подпер пакет с трофеями, их Витек точно не бросит. Тот наконец понял, что попал в западню – перестал дергаться и стрелять глазами.
– Не все я подбираю, – забубнил Витек, – чего сразу все? Хлеб, говорю, упал.
Похлопал себя по карманам, достал надломленную сигарету, вставил в рот и поднес зажигалку. Этого Воронов стерпеть уже не мог. Да этот Витек чуть старше его Данилки! Разве он может представить сына дымящим?
– Я тебе покурю! – выдернул он сигарету прямо у шкета изо рта. – Курилка нашелся! Следом за стакан возьмешься?
– Чего сразу за стакан? – Витек с сожалением проследил за сигаретой, которая исчезла под каблуком Воронова.
– А так все начинается, Витя. Сначала сигаретка, потом стакан, потом вещь украсть – пара пустяков.
Он это просто так сказал, без задней мысли. И тут же понял, что попал. Взгляд Витька заметался – со стены на землю, с земли на кусты, с пакета на ботинки Воронова.
– Какую вещь? – Голос у пацана размяк от перепуга.
– Ту самую, которую вы втроем скрыли от следствия, – шел уже напролом Воронов, хотя не был уверен ни в чем.
Витек за месяц мог украсть что угодно. И два месяца назад мог украсть, и три. Но выбора не было: надо кружить пацана, пока он один и стережет добычу, которую не бросит.
– Давай, Витя. Почему я должен из тебя по слову тянуть? Что вы от меня скрыли месяц назад?
Шкет молчал. Не иначе, прикидывал, что известно этому менту. Говорил ли он уже с Серегой? С Егором вряд ли – Егор в Питере.
