скачать книгу бесплатно
Эльмира послушно проглотила сладковато-терпкую настойку и замерла в ожидании.
– Ты права, дорогая. Данила твой резко изменился, – начала Елизавета, но, заметив напряжение Эммы, ободряюще погладила ее по щеке. – Не нужно нервничать. Ничего ужасного я тебе не скажу. Все в пределах нормы…
– Может, начнешь излагать?!
– Ладно… Во-первых, он бросил пить. Бросил без всякого кодирования и лекарственных препаратов. Из чего я сделала вывод, что его запои носили несколько иной характер, нежели у обычных алкоголиков. Это не было проявлением слабости или болезни с его стороны, это была своеобразная акция протеста, направленная, разумеется, в твой адрес. Потом что-то произошло. Уж не знаю, с тобой ли, с ним, но он бросил пить и через месяц устроился работать. Как думаешь, кем?
– Киллером, – думая о чем-то о своем, брякнула Эльмира и, тут же прикусив язык, поправилась: – Откуда мне знать?
– Ты почти угадала, дорогая. – Елизавета скрестила длинные ноги и сцепила на коленях пальцы рук. – Ночной клуб «Мериталь». Знакомое название?
– Еще бы! Там сейчас делами «дядя Гена» заправляет. Давний друг и соратник моего покойного папочки. Вечно стонущий, вечно жалующийся на нехватку средств. И тут же то яхту себе покупает, то клуб ночной. Глядишь, скоро полгорода под себя подомнет.
– Если уже не подмял… Так вот, твой Данила сначала был у него кем-то вроде секьюрити-вышибалы. Но в последнее время наш уважаемый «дядя Гена» сильно приблизил его к себе. Никуда без него не выезжает, даже в сауну твой благоверный его сопровождает.
– Но он почти все вечера дома проводит, – возразила Эмма, сильно сомневаясь в истинности своих слов. В конце концов, узкая полоска света, выбивающаяся из-под двери соседней комнаты, еще не свидетельствует о присутствии там кого-либо.
– Может, проводит, а может, и нет. Этот твой «дядя» тоже не очень любит погулять. У него жена молодая. Старую отправил к матери. А молодая очень даже преинтересная особа. Он и не очень стремится ее в свете показывать. Сиднем сидит дома. А там своя охрана…
– Ладно, господь с ним, с этим псом шелудивым. Ты мне лучше про Данилу поподробнее расскажи. Чего это его так приблизили, за какие такие заслуги?
– Вот о его боевых заслугах ничего не знаю! Но говорят, что он при этом бизнесмене человек по особым поручениям. Надеюсь, о характере поручений ты догадываешься…
Лиза еще что-то долго и нудно говорила. Открывала ей тайну первоисточника, словно это для Эммы в настоящий момент имело значение. Нет. На все на это ей было ровным счетом плевать. Ее сейчас донимали другие мысли. Терзали, изводили, снова и снова заставляя чувствовать себя виновницей всего, что происходило и происходит.
Ей было трудно, почти невозможно поверить, что Данила вновь взялся за старое. Что он, твердо обещавший ей никогда не возвращаться в прошлое, опять взялся за оружие. Что это – жажда крови или жажда мести? А если месть, то кому?..
– Лиза, ты уйди сейчас, – попросила она вдруг, когда у подруги поиссякло красноречие. – Не нужно за меня волноваться. Со мной все будет хорошо.
Если подруга и обиделась, то ловко это сумела скрыть. Пощебетав еще минут пять о ее красоте, которую даже последствия нервных припадков (!) не способны испортить, она облобызала Эмму в обе щеки и ушла. Ушла, оставив после себя стойкий запах французской косметики и ощущение надвигающихся глобальных перемен.
То, что они длятся вот уже полгода, Эльмира признавать не хотела. Она все еще искала возможные пути оправдания и своей холодности, и своей неприязни. Она все еще силилась убедить себя в том, что все ее тревоги напрасны, что в новом назначении Данилы нет ничего таящего в себе опасность. Она истязала себя подобными мыслями вплоть до следующего утра, но так и не смогла найти никакого решения. Выхода не было. Выхода из того тупика, в который она сама себя добровольно загнала, по наивности полагая, что это самый лучший жизненный расклад, не было и быть не могло.
– Три кровавых рубца… – шептала она, стоя в ванной перед большим зеркалом и разглядывая свою девственно чистую кожу в области левой груди. – Что это может означать?..
Глава 3
– Говоришь, кровь была? – Старая цыганистого вида женщина в яркой цветастой шали пощелкала языком и обреченно покачала головой. – Кровь во сне – это всегда к родне… Ножь – враги. А рубцы на сердце… Плохо дело, девонька. Плохо. Кабы раз тебе такой сон приснился, а то ведь много уже… Ну-ка расскажи мне еще раз…
Эльмира минут десять стояла в подземном переходе и пять из них жалела о том, что сдуру обратилась к гадалке, сидящей на складном стуле перед большим плакатом с надписью:
«Предсказываю будущее. Гадаю по картам. Отвожу порчу. Снимаю заговор. Расшифровываю сны».
Последняя фраза, выписанная в самом низу и от того более мелко, была ею увидена не сразу. Но стоило ей впериться глазами в эти скачущие по фанерному полю буквы, как ноги сами собой понесли ее туда.
Эльмира безропотно сунула две десятки в заскорузлую ладонь гадалки и долго и подробно рассказывала ей о преследующем ее сновидении. Вопреки ожиданиям, дешифратором женщина оказалась никудышным. Так, размытые фразы. Что-то о родне, неприятелях и грозящей ей опасности. Такого можно наговорить кому угодно и в контексте любого сна.
– Вы мне конкретно что-нибудь можете сказать? – начала она уже терять терпение.
– Могу… – Тетка пожевала сухими губами, поправила шаль и выразительно шевельнула большим и указательным пальцами. – Еще двадцатка.
Нужно было повернуться и уйти, но из какого-то непонятного упрямства Эльмира снова достала кошелек.
– Значит, слушай. Два рубца, что зажили, – это наверняка покойники. Были у тебя покойники? Двое должно было быть и непременно родня. Так были? Чего с лица спала?
– Были… – одними губами прошептала Эмма, вспоминая погибших родителей. – А третий? Тот, что кровоточил? Это к чему?
– А третий?.. Это значит, кто-то из родни скоро умрет. Жди и готовься.
– Но у меня больше никого нет. В смысле родни, – попыталась она застраховать себя от неприятностей перед бессердечной гадалкой. – Я осталась одна.
– А кольцо на пальце? Совсем очумела! Муж-то разве не родня?! Совсем очумела… А ты чего, касаточка, хотела узнать?! – заверещала она визгливо в сторону вновь подошедшей к ее плакату молоденькой девчонки. – Чего такие глазки грустные? Иди-ка сюда поближе, все расскажу…
Эльмира еле выбралась из гулкой духоты подземного перехода. Выбралась и почти тут же, как подкошенная, упала на первую попавшуюся скамейку.
«Скоро умрет… Муж… Жди и готовься…»
Слова этой неопрятной пожилой женщины могли бы показаться ей глупыми, пустыми, никчемными, если бы они не обрели вдруг истинный смысл. Эльмира и в соннике нашла нечто подобное. Но быстро пробежав глазами жутковатые строки о грядущем несчастье, перевернула страницу, чтобы побыстрее забыть. Сейчас же ей все это озвучили, чтобы она не смогла откреститься. Не сумела спрятать голову в песок, чтобы туда ушли все ее печали.
«Муж… Скоро умрет…»
– Господи… Что мне делать?!
– Девушка, вам плохо? – Кто-то тронул ее за плечо и участливо повторил: – Вы что-то шепчете и плачете минут десять. Может, вам помочь?
Она даже не увидела, кто к ней обращается. Лишь отрицательно покачала головой и, собравшись с силами, пошла куда-то. Она шла, не разбирая дороги. Шла, совсем забыв, в какой стороне оставила машину. Шла, не соображая, куда она вообще сейчас бредет. Натыкалась на спешащих людей, что шли навстречу. Натыкалась на их локти, плечи, животы. Слышала бранные слова в свой адрес и как бы не слышала их.
«Муж… Умрет…»
Нет. Ей нужно было срочно с кем-нибудь об этом поговорить. Иначе голова ее просто-напросто разорвется, как огромный воздушный шар, лопнет с гулким хлопком.
Будка таксофона на ближайшем углу зияла выбитыми стеклами. Порадовавшись отсутствию очереди, она быстро набрала номер Елизаветы и едва не расплакалась от облегчения, услышав ее певучее:
– Излагайте…
– Лизка, я, наверное, схожу с ума, – начала она со всхлипом. – Нужно поговорить.
– Ты где?
– Не знаю… На улице…
– Н-да… – Елизавета что-то пробормотала бессвязное и тут же, без переходов, отчеканила: – Быстро ко мне! Я одна. Времени в запасе пара часов у меня есть. Жду…
Она повесила трубку, не предоставив Эльмире времени и возможности поплакаться о своей несчастной доле. Зато, оказавшись в Лизкиной квартире, она оторвалась по полной программе…
Лиза, покинув родителей еще в отрочестве, жила в обкомовской пятиэтажке с трехметровыми потолками. Не особенно отягощаясь общепринятыми нормами морали, она наплевала на общественное мнение и много еще на что, поселилась в квартире своей бабушки, которую вскоре сумела выпроводить в небольшой опрятный домик в ближайшем пригороде. Бабуля особенно не роптала. Бурные молодые годы в окружении богемы (она всю жизнь проработала в костюмерной местного театра) настолько пресытили ее, что одинокая старость была ей только в радость. А Лизка, обосновавшись на ее ста квадратных метрах, зажила припеваючи.
Она блестяще окончила институт, что было очень удивительно при ее-то насыщенном образе жизни. Наплевала на свою профессию и ударилась в коммерцию.
– Чего всегда и везде хотят люди?! – любила она вопрошать при их с Эммой редких встречах.
– Чего?
– Люди всегда хотят жрать, моя дорогая. А посему забота об их хлебе насущном и будет моей путеводной нитью в рай…
Осталось загадкой, что именно подразумевалось Елизаветой под раем, но жила она на широкую ногу, особенно не скрываясь. Шикарная машина. Великолепно обустроенные апартаменты. Дорогостоящие туалеты и… множество любовников, которых она покупала. Утвердившись в мысли, что все в этом мире имеет свою цену, она без особого трагизма восприняла и плач псевдо-Ярославны, в образе которой к ней явилась Эльмира.
– И что такого? – Лизка поддернула широкие рукава шелкового кимоно и скрестила руки под грудью. – Какая-то грязная, непромытая бабка налопотала ей с три короба, а она уже в истерике! Ох, Эмка, беда с тобой. То Данила тебе не нужен и ты просто мечтаешь о том, чтобы он убрался из твоей жизни. Потом ни с того ни с сего вдруг воспылала к нему чувствами и желанием, а когда он тебя отверг, едва его не убила. Не надо делать таких круглых глаз. Одна из ран на шее была достаточно глубока. А если бы ты сонную артерию ему задела своими когтями, что тогда?!
– Будет тебе утрировать. – Эмма, растянувшись в полный рост на широком угловом диване в Лизкиной гостиной, печально вздохнула. – Тебе хорошо. Ты повелеваешь, тебе подчиняются. А он… Он мне денег предложил за то, чтобы со мной переспать. Я и обезумела.
– По-моему, безумна ты уже давно. Как твои предки на воздух взлетели, извини, то ты тут прямо и чокнулась. Вспомни… Ни с кем не встречалась. Никого видеть не хотела. Уединились с этой Зойкой очкастой. Вернее, она тебя от всех оградила. Спрятала, чтобы дела свои темные завершить до конца… А Данила! Он, бедный, тебя со школы пас. Помню, как ты мимо него проходила с портфельчиком…
– Как?
– Не видя земли под собой, вот как! А он… Он едва не полз следом. А ты его не замечала. Потом, чудом просто, он тебя заполучил. Но и тут ты его на расстоянии сумела удерживать. Мужик и сломался.
– То есть? – Эмма обеспокоенно заворочалась, принявшись ковырять уцелевшим ногтем кожаную обивку дивана. – Как – сломался?
– Не порти мне диван! – прикрикнула на нее Лиза, усаживаясь в ногах. – Так и сломался. Что обычно с мужиками происходит, когда жены их презирают и игнорируют? Или запивают, или в загул бросаются, так?
– Пить он уже пил. Значит… Значит, теперь он гуляет… – Эмма рывком села и тут же вцепилась в плечи подруги. – Вот почему он сказал, что для всех он неженатый. У него кто-то есть?! Отвечай! Он мне изменяет!
– Да… нет! Отцепись! – Лиза высвободилась и с заметным неудовольствием в голосе пробормотала: – Вот ведь сумасшедшая, ей-богу.
– Лизка, не тереби мне душу! – взмолилась Эльмира. – Я к тебе шла за помощью. Эта гадкая женщина предрекла моему мужу скорую смерть, а ты…
– Нет у тебя мужа! – вдруг заорала на нее Елизавета ни с того ни с сего. – Нет давно! У него уже другая семья на соседней улице. Так что никакому мужу твоему ничего не грозит, потому что и мужа-то у тебя нет! Покопайся в запасниках памяти на предмет обнаружения близких или дальних родственников. Может, и отыщешь претендента на роль будущего покойника. А Даниле твоему ничего не угрожает, потому что он уже полгода не твой.
– А чей?
То, что говорила ей подруга, говорила зло, отрывисто, не щадя ее чувств, было неправдой. Это не могло быть правдой. Она же все эти пять лет… Господи, она же ни разу в другую сторону не посмотрела… Ни один мужчина не интересовал ее. Пусть и Данила не числился в персонах, достойных ее интереса, но ведь и других не было. Она была, есть и будет верной супругой. Они венчались в церкви, в конце концов…
– Я давала клятву, – прошептала Эльмира, глядя на Лизу полными слез глазами. – Мы вместе с ним давали клятву перед алтарем! Как же так, Лизка?! Как же так?! Он не мог… Он не должен был… Это нечестно!
Она кинулась на грудь к подруге и разрыдалась.
Всё против нее, всё и все. Дурацкие сны, не менее чудовищная реальность. Как же ей теперь жить?! Как смотреть на него? О чем говорить? Почему он это сделал? И почему именно сейчас? Сейчас, когда она вот-вот готова была попытаться начать с ним все заново? Сколько ударов уготовила ей судьба в эти несколько последних дней.
– Нечестно, – ворчливо пробормотала Лиза, поглаживая ее по вздрагивающим плечам. – А когда они с нами честно поступали? Все мужики – козлы. Это не нами с тобой придумано, а все бабы – стервы. Вот и будь стервой. Была же до этого, будь и сейчас.
– Я не была! – попробовала опротестовать ее слова Эльмира, заливаясь пуще прежнего слезами. – Я ему не изменяла никогда! Пусть не любила, но и не изменяла! А он!.. Мало того что снова подался в шестерки, так теперь еще и это…
Она вдруг отпрянула от подруги. Быстро оттерла глаза тыльной стороной ладони и, хищно прищурившись, прошипела:
– Я убью эту сучку! Кто она?! Где, ты говоришь, она проживает? На соседней улице? Я пойду туда!.. Я!..
– Что ты? Что?! – Лиза почти презрительно фыркнула. – Что ты скажешь ей, этой девочке? Что пять лет посылала своего мужика на хрен, а теперь вдруг возжелала его? Она тебе у височка пальчиком своим покрутит и… будет права, между прочим. Эмка, тебе давно пора определиться в своих чувствах и мыслях. Вот мне ты сейчас скажи, как на духу: чего ты хочешь?
– Я хочу вернуть мужа, – твердо ответила Эльмира, сама поражаясь своей решимости.
– Оно тебе надо? – Лиза недоверчиво ухмыльнулась. – Самолюбие, конечно, вещь хорошая, но не наломала бы ты дров. А если он к тебе все же вернется, где гарантия, что ты заново не встанешь в позу Снежной Королевы? Не заставишь весь мир крутиться вокруг себя? Ты знаешь, при всем моем хорошем к тебе отношении я Данилы тебе простить не могу. Ты во всем виновата. Ты, и только ты. И хватит рыдать. Давай-ка лучше что-нибудь приготовим себе поесть. Ты, кстати, когда ела последний раз?
– Не помню, – машинально ответила Эмма, почти не слыша ее вопроса.
– Вот и ладненько. Идем на кухню, постряпаем…
Она почти силой стащила Эльмиру с дивана и повела на кухню. Там, как и во всей квартире, богато, стильно и неопрятно. Лиза при всей ее требовательности к шику была жуткой неряхой. На обеденном столе успевшие застыть потеки кофе и чего-то ярко-лимонного. Раковина переполнена грязной посудой. На спинке стула висят ее чулки. Под ним же левая туфля с отскочившей набойкой.
– Лизка, – Эмма укоризненно покачала головой. – Ну ты знаешь…
– Да ладно тебе! – Она беспечно махнула рукой. – Домработница в декрет отпросилась. Чего же мне делать было? Удерживать ее, пока она у плиты не разродится? Найму кого-нибудь. Уберут.
– Когда?! У тебя здесь скоро ступить будет негде! Давай приберем, что ли. Все занятие. Может, полегче станет…
Легче ей, конечно же, не стало. Сколько она ни мыла, ни чистила, ни выметала из всех углов огромной Лизкиной кухни, на душе по-прежнему скребли кошки. Представить себе Данилу в объятиях другой женщины было еще страшнее, чем вновь представить его исполняющим роль «посланца по особым поручениям». Только ей одной было известно, что скрывали под собой эти слова.
Да, Лизавета знала, что Данила был участником чеченской войны. Знала, что он чудом вырвался из окружения, оставив на поле боя почти всех своих друзей. Но ей было известно и то, что, вернувшись, он попал в куда более ужасающую неволю. Он попал в руки страшного человека, возомнившего себя вершителем тайного правосудия, создавшего клуб контрактников, подпольно выполняющих роль наемных убийц по его заказу. С виду все было безобидно и почти невинно. Пожилой человек, служащий госдепартамента, дает работу бывшим воинам. Это приветствовалось, поощрялось и материально стимулировалось. На самом же деле этот выживший из ума человек проводил зачистку неугодных ему людей. Да, у него имелись личные враги: ушедший от правосудия насильник или наркоделец, умело прятавший концы в воду. То, что его действия были противозаконными, противоестественными и бесчеловечными, он не хотел признавать. Как не хотел признавать и того, что делает убийцами молодых ребят, вкладывая в их руки оружие и вдалбливая им в головы идею правомочности их миссии. После его смерти Данила остался не у дел, клятвенно заверив при этом Эльмиру, что с прошлым кровавым «правосудием» покончено раз и навсегда. Она с трудом, но поверила. Прошедшие пять лет были ярким свидетельством того, что он верен своей клятве. И тут вдруг она узнает о его особом положении при «дяде Гене». Что это может означать? Только одно из двух: либо он клятвопреступник, либо считает себя свободным от всех обещаний и обязательств по отношению к ней. А это уже беда.
Но это была беда под номером один. Беда номер два была, по ее мнению, куда более ужасной. Последствия ее были необратимыми, обрекающими ее на полное одиночество и невостребованность.
Встряхни кто-нибудь в этот самый момент Эльмиру и напомни, что она сама не далее как год назад жаждала одиночества, которого теперь так страшится. Невостребованность ее тоже надуманная и происходит от ее же собственной лености. В неполные-то тридцать лет, с ее-то красотой и положением, страдать от недостатка мужского внимания?! Вздор! Просто завязывать с кем бы то ни было знакомство, которое потом, возможно, перейдет в фазу длительных серьезных отношений, было для нее обременительно. Она никого и ничего не хотела. Кроме… Кроме Данилы.
Да! Как только он стал для нее недоступным и недосягаемым, она его возжелала. Она могла поклясться, что чувство ее к нему по силе своей сравнимо с тем давним и застарелым, которое она тщательно ото всех скрывала и которое старалась забыть. Такое с ней случилось лишь однажды в жизни и, закончившись полнейшим фиаско, оставило в душе глубокий рубец…
– Эмка! – Лиза сердито смотрела на подругу, которая уже минут пять водила тряпкой по абсолютно чистому боку супницы. – Ты оглохла?! Отвлекись хотя бы на минутку от своих мыслей.
– Чего тебе? – Она покорно отдала отчего-то осерчавшей Елизавете посудину и, оглядев кухню, довольно произнесла: – Ну вот, теперь, кажется, полный порядок. А то развела тут свинарник, понимаешь… Мне пора идти.
– Как – пора?! Мы еще не обедали! К тому же я перенесла свою встречу, и у меня весь вечер свободен. – Лиза решительно преградила ей путь к выходу. – Не пущу. Будешь сейчас дома в одиночестве метелить всякую лабуду в голове, плакать начнешь. Ни к чему это все! Побудь у меня.
– Не буду, честно. – Эмма даже руку к сердцу приложила, искренне полагая, что сможет сейчас окунуться с головой в работу, полагая, что ее почти недельное отсутствие наверняка нанесло ущерб делу. – Поеду поработаю.
– Вот-вот, поработаю. А то у тебя работать некому. Целый штат сотрудников. У тебя секретарь полноценного директора стоит. Ты бы лучше… Хочешь совет бесплатный? – Лизка сощурила прехитрющие глаза.
– Валяй. – Эмма все же прорвалась к выходу и, чтобы не передумать, быстро-быстро облачилась в сапоги и плащ. – Только побыстрее. Мне еще тачку свою надо разыскать. Где бросила, черт его знает. Придется вспоминать… Так что за совет?
– Трахнись с кем-нибудь, а?! – умоляюще пробормотала подруга и к вящему удивлению обеих покраснела.
– Чего?!
– Найди себе кого-нибудь прямо сейчас. Вот идешь по улице или едешь. Останови первого встречного и предложи ему себя. Я иногда так делаю, когда на душе паскудство скребет. Знаешь, какая терапия!!! Ты с ним больше и не увидишься. Тебе же будет плевать, что он о тебе подумает: пропащая ты, продажная или еще какая. Обезопась просто себя контрацептивами, и все – в путь!
– Лизка, это не я, а ты сумасшедшая. – Эльмира, удивленная смущением подруги, улыбнулась. – Предлагать мне такое! Ты точно свихнулась. Я же в этом отношении старомодна, как… как бабушкин капор. Мне подавай ухаживание, вздохи под луной и так далее, и тому подобное. А ты: встреть, сними, трахнись.
– А что такого-то?! Некоторые бабы себе по телефону мужиков вызывают, деньги по квитанции платят и не краснеют, между прочим, а ты все из себя корчишь недотрогу.
– Почему корчу? Я такая и есть.
