скачать книгу бесплатно
– А ты хочешь сказать, будто не знала, что Саня всю жизнь любил тебя? Вроде никогда не догадывалась? Позволь тебе не поверить. – Арчи делано рассмеялся, но глаза его оставались холодными и недобрыми. – Тебе нравилось манипулировать нами, Васек. Очень нравилось. Особенно Санькой. Как он страдал! Знала бы ты…
– Не знала, Арчи. – Василиса опустила голову. – Поверь, не знала. Как-то еще в ранней юности попыталась строить ему глазки, он надо мной посмеялся, сказал: забудь. Я и забыла.
– Да? Странно… Удивлен, честно! Он ведь даже однажды хотел повеситься из-за тебя. – И, видя ее недоумение, Глебов закивал быстро и часто. – Да-да, не сомневайся. Ты тогда замуж собралась, мы напились все втроем, а он как раз тему задвинул. Тут мы с Димоном ему по зубам, конечно, задвинули. Каждый по разу, чтобы он не дурил и одумался. Санька пообещал. Но тема такая была.
– Зачем ты мне это рассказываешь?
– Чтобы ты почувствовала себя полной дрянью. Чтобы смогла понять, кого потеряла. Чтобы…
– Ты хочешь сделать мне побольнее, да? Но ведь мне и без того паршиво, поверь.
И вот тогда Глебов, сбросив наконец ноги со стеклянного столика и приосанившись, выкатил накачанную безволосую грудь колесом и заявил:
– Я ведь не просто так про те давние дела вспоминаю, Васек. Я долго думал вчера после твоего ухода… Очень долго думал! И вдруг понял, что все это может быть очень хорошо продуманной фикцией.
– Чем-чем? О чем ты?
Василиса растерялась. Глебов снова начал говорить невнятно и непонятно для нее. И она запуталась, потерялась в цепи его пространных умозаключений.
– Об этой байде, о которой тебе рассказал Сигитов! – разозлился Глебов, неловко выбираясь из глубокого кресла и подскакивая к ней. – Он ведь мог специально все придумать, Василиса!
– Зачем?
– Затем, чтобы ты обратила на него чуть больше внимания, чем обычно. Неужели не понятно?! – продолжил он возмущаться. – Вот скажи, при вашей последней встрече ничего такого не происходило? К примеру, никакого между вами разговора не было?
– Что ты имеешь в виду?
Щеки ее под пристальным взглядом Артура мгновенно загорелись. Тут же вспомнился тот самый их с Саней разговор, когда тот заявил, что не может жить без нее. Именно после него она не звонила ему непозволительно долго. И не приходила в гости. А потом вдруг у него начались неприятности.
– Васек, ты что-то недоговариваешь, – удовлетворенно цокнул языком Глебов, метнулся к двери в спальню, заглянул туда, чуть приоткрыв створку, снова закрыл. И опять пристал: – Давай, давай, рассказывай. Что там между вами произошло? Вы часом не того… Не переспали наконец, нет?
– Ну, о чем ты говоришь? Нет, конечно! – возмутилась Василиса. – Просто… Саня начал… что-то такое говорить о чувствах, а я…
– И что ты? – обрадованно подхватил Глебов и даже в ладоши хлопнул. – Ты его, как всегда, послала, не так ли?
– Вовсе я его не посылала, я просто ушла. Ведь я замужем, Арчи!
– Замужем она… – фыркнул тот. – Твой муж настоящий гад, повторюсь. А Саня всю жизнь тебя любит. Понятно, нервы не выдержали, столько-то ждать. А ты наверняка психанула после его признания и убежала. И не звонила потом.
– Не звонила, – эхом откликнулась Василиса.
– Ну! А я что говорю! – Он захохотал теперь уже без притворства и в полный голос. – Ай да Санька, ай да молодец! В общем, так… Придумал он все это, Васек. Точно тебе говорю. Придумал, чтобы ты попрыгала, побеспокоилась, поволновалась за него. Сама подумай…
Она и подумала. Правильнее сказать, думали они вместе. Вспоминали, сопоставляли. И чем больше этим занимались, тем больше склонялись к уверенности, что Сигитов и в самом деле их разыграл. То есть объектом розыгрыша должна была стать Василиса, Глебова затронуть никто не хотел. Санька же позвонил ему сразу с утра и поставил в известность, что его якобы отпустили из милиции и что никакого вмешательства Глебова не требуется.
– А тебе не позвонил, между прочим. Почему? – распалялся с каждой минутой все больше Арчи.
– Почему? – с надеждой вопросила Василиса.
– А потому, что не хотел, чтобы ты успокаивалась. Хотел, чтобы помучилась, побеспокоилась и к нему прибежала. Ты ведь прибежала?
– Ну да.
– Вот! Я снова прав!
– Хорошо, ладно. Пускай будет так.
Она немного пришла в себя. Утреннее беспокойство постепенно отпускало, и теперь уже все произошедшее не казалось ей таким уж драматичным. Скорее всего, все так именно и было, как утверждал Артур: Саня Сигитов и в самом деле, отчаявшись дождаться от нее взаимности, решил действовать наверняка, разыграв как по нотам страшную историю, которую сам же и придумал.
– А что делать с милиционерами, которые его сегодня выволокли из подъезда, Глебов? – предприняла Василиса последнюю попытку добавить ложку дегтя в бочку меда, которую выкатил перед ней Артур. – Что насчет этого скажешь?
– А ты не догадываешься? – хмыкнул тот снисходительно.
– Нет.
– Даже ваш алкаш подъездный и тот углядел полное беззаконие, а ты паришься, Васек… – Глебов походил по гостиной, звонко похлопывая ладонями по голым ляжкам. По всему было видно, что он очень доволен собой. – Во-первых, если бы произошедшее было правдой, за Саней никогда не прислали бы гаишников. «Десятка»-то была именно гаишная, так тебе мужик говорил?
– По описаниям похоже.
– Вот! Приехали двое, без понятых проникли к нему в квартиру. Скажи, впустил бы он не поймешь кого посреди ночи?
– Ближе к утру, – поправила его Василиса.
– Пусть так. Но впустил бы? Впустил бы, зная, что ему прочно прищемили хвост? Черта лысого, Васек, Саня их бы впустил! И потом, в милиции тоже не идиоты, согласись. Разве стали бы они так рисоваться, тащить Саньку в крови по ступенькам да посреди двора впихивать на заднее сиденье своей машины? Нет. В общем, сплошная лажа. Розыгрыш! Так что… – Глебов побарабанил пальцами по голому животу. – Ступай-ка ты, друг, на работу, а потом прямиком к мужу под крылышко. И не парься особо. Нет, ну если ты вдруг передумала и решила к Сане переехать, ты мне шепни. Я найду способ ему сообщить…
Вот если бы он не сказал последних слов, сомнения в ее душе все еще ворочались бы. И один на один с собой она уж точно нашла бы брешь в непробиваемой логике Глебова. И мучилась бы и страдала. А так… Коли Глебов может изыскать возможность послать сообщение Сигитову, значит, все не так страшно. Все просто в норме, раз возможность существует.
Ай да Саня! Ай да умелец! Надо же как развел ее на интерес!
Ну ладно, бог с ним. Пусть уж лучше так, чем по-другому. Теперь она хотя бы будет за него спокойна. Теперь сможет наконец думать о чем-то другом, кроме как о неприятностях, свалившихся на голову бедного Сани Сигитова. О работе, к примеру. О муже, с которым утром рассталась без привычного поцелуя и пожелания удачи. О покупке подарка свекрови, у которой день рождения грядет.
Кстати, о подарке. Что можно ей подарить? Пледами, презентованными по разным поводам свекрови за время их совместной жизни с Вадиком, можно было бы выстлать дорогу от города до дачного поселка. От хрусталя ломились полки в ее корпусной мебели, а вазами можно было украсить любой Дом культуры к празднику. Что же еще ей подарить?
И тут ее осенило: она купит Марии Федоровне набор кастрюлек, в которых та станет варить супчик своему ненаглядному Вадику. И ей в радость, и ему для тошноты. Кастрюлями она точно порадует дорогую свекровь.
Шкодливо улыбнувшись, Василиса села в машину и поехала на работу.
Глава 8
Владимир Кириллов, задрав голову, с тоской смотрел в телевизор, подвешенный в его кухне почти под потолком, и последний час только тем и занимался, что ругал себя на чем свет стоит. Себя, а заодно и Коляна Сячинова, который втянул его в дурацкую историю с гребаным, замороченным на своей гениальности компьютерщиком.
Зачем? Для кого? И было бы ради чего, черт побери, связываться! Отстегнули, смешно сказать, каких-то пятьсот долларов. Сказали – хватит. Ага, как же, хватит! А если за задницу схватят, тогда как? Ему даже на адвоката не хватит тех смешных денег в случае чего. Хорошо, если только погонят со службы без выходного пособия. А если сложится плохо?…
Кириллов вздохнул, «попрыгал» по спортивным каналам, не нашел нигде своей любимой футбольной команды и снова загрустил.
Какого черта Кольке нужно было ввязываться в эту историю? Пристал как банный лист – давай, говорит, поможем хорошему человеку. Отказать неудобно, мол. Может пригодиться, человек нужный. Ага, как же, пригодились… Сам Колян куда-то пропал – на звонки не отвечает, на последнее дежурство не явился. Начальство плечами пожимает, вроде он на больничном. Так и хотелось рассмеяться начальству в лицо. Нет, ну какой больничный? Сячинов ведь даже где поликлиника его районная находится не знает. В жизни никогда ничем, кроме похмелья, не страдал. А тут вдруг больничный! Что-то тут не так… Чем-то нехорошим отдает. Какой-то дурной запашок пошел от безобидной на первый взгляд истории.
– Вова, ты сегодня вечером чем собираешься заниматься?
Из комнаты выплыла дородная Алена, которой всевышний сподобился наградить его год назад. Неплохая вроде баба, да больно надоедливая. И в весе за последние несколько месяцев прибавила непотребно. Просто как на дрожжах плыла. Когда познакомились, такая аккуратная со всех сторон была, а теперь… Теперь вся одежда на груди трещала, подбородок третьей складкой сложился, на зад можно табурет ставить – удержался бы, как нечего делать.
– Вова! – повысила голос Алена. Двинула ногой табуретку, вытаскивая ее из-под кухонного стола, грузно уселась, с трудом разместившись, и снова завела: – Вова, я к кому обращаюсь?
– Тебе вообще чего надо-то? – Он гневно раздул ноздри, с брезгливостью отметив сальное пятно на ее халате. – К маме собралась, так поезжай.
– Я не к маме собралась, – надула пухлый рот Алена. – Я с тобой в кино собралась, между прочим.
– Куда? В кино?! Офонарела, что ли, совершенно? – Володя замотал головой. – Тебе телевизора мало? Дисков три сотни, смотри, не хочу! В кино она собралась…
А сам тут же подумал, что у него кино уже случилось. И не просто кино, а триллер самый настоящий, начавшийся с безобидного вполне желания помочь нужному человеку. Помогли, что называется.
– Телевизор… – недовольно отозвалась Алена и тут же потянула с тарелки громадный ломоть колбасы. – Телевизор надоел. В люди хочется. Мы ведь с тобой никуда почти не ходим вместе.
С такой выйдешь в люди, неприязненно подумал Володя. Ее чем драпировать-то нужно? Парашютом или чехлом на машину!
Тут же вспомнилось, как в прошлый выходной на шашлыки вырвались. Он был с Аленой, Колян с Ниночкой своей. Вот пара так пара. Ниночка хоть и не красавица, но следит за собой. Костюмчик спортивный на ней – облегающий по фигурке, а фигурка в порядке. Ботиночки в тон, куртка легкая, кепка стильная, под ней прическа – волосок к волоску. И тут Алена его из машины выбралась… Владимир чуть со стыда не сгорел, сравнив двух женщин! Вырядилась в его джинсы, еле застегнув их на животе и снизу подвернув в три «коляски». Свитер его надела с дырками на локтях. Он его даже для гаражных работ побрезговал взять, все выбросить собирался, да не находил в нужный момент, а она на пикник его надела, дура! Сапоги резиновые откуда-то достала. На голову платок. Капуста капустой! И несла потом, пригубив сто граммов, такую лабуду, что он готов был ей рот залепить прямо там куском грязи. В люди она с ним захотела…
– Слышь, Лен, – как-то неожиданно созрел вдруг Володя, – а ты бы поехала сегодня к матери своей, а?
– Зачем? – застыла она с набитым колбасой ртом.
– А затем, чтобы больше оттуда не возвращаться, – сказал, как в воду прыгнул. И тут же обрадовался, что сказал наконец, и понесло его: – В общем, я решил с тобой расстаться. Собирай свои вещи и к маме отправляйся. Не могу я больше жить с тобой.
– Почему?! – Ее огромные серые глаза, единственное, что осталось от ее прежней привлекательности, наполнились слезами. – Ты… ты больше не любишь меня, Вова? Ты бросаешь меня?
– Да, – кивнул он с удовлетворением. Даже слезы ее теперь его не трогали, как прежде. – Я не люблю тебя. И я тебя бросаю. Довольна?
Она замотала головой, брызнув на неряшливый халат крупными слезами. Начала судорожно глотать колбасу, подавилась, закашлялась, и ему пришлось молотить ее по громадной спине кулаком, чтобы кусок пошел туда, куда надлежало. И тут же, не давая ей опомниться, зачастил:
– Собирайся, Лен, собирайся. Слезы не помогут, меня ими теперь не проймешь. Я все решил. Я тебя больше не хочу. Так что съезжай. Ерепениться не советую, тебе же дороже будет. Давай по-тихому расстанемся, без истерик и шума. Нет, ну если ты, конечно, хочешь шума, то давай! Привлечем внимание общественности. Бабкам во дворе порадуем глаз твоими тряпками, которые я стану с балкона вышвыривать.
– Козел! – выдала Алена с чувством, когда смогла отдышаться. – Мент поганый! Все менты козлы!
– Па-апрашу без оскорблений должностного лица! – рявкнул он, хватая ее за руку и сволакивая с табуретки. – Вали отсюда, корова, если не хочешь, чтобы я сейчас наряд вызвал. Пошла вон!
Собралась Алена в рекордно короткие сроки. У нее и вещей-то в его доме было немного. Только сезонные, все остальное хранилось в доме ее матери. Собрала два громадных пакета, топорщившихся обувью тридцать девятого размера, байковыми пижамами и комплектом полотенец. Встала у порога, отдуваясь. Глянула на него с ненавистью и произнесла, перед тем как уйти:
– Ну, козлина, ты меня еще запомнишь! Я тебе устрою…
– Ступай, Лена, ступай.
Его яростная решимость постепенно теснилась глубокой депрессивной усталостью, орать и спорить больше не хотелось. Хотелось поскорее остаться одному, упасть лицом вниз на диван и забыться хоть минут на двадцать. Потом можно будет снова позвонить Кольке… Нет, лучше все же доехать до него. На вечернее дежурство еще не скоро, так что можно и кореша навестить, и по городу помотаться. Может, кто из общих знакомых Сячинова видел? Это на тот случай, если дома его не окажется…
– Ты меня еще не знаешь, гадина! У меня друзей… – Алена всхлипнула. Тут же ее полная ладонь прошлась по лицу, стирая влагу, она тряхнула головой и произнесла с ненавистью: – Подставлю тебя так, что век не отмоешься. Запомни!
Тишина, воцарившаяся с ее уходом, гнетущей тяжестью легла ему на душу. Раньше думал: что вот уйдет Ленка, и хотя бы часть его тоски рассосется. Не вышло. Наоборот, тяжелее стало. Распахнутые шкафы, выдвинутые ящики тумбочки хищно скалились на него опустевшим нутром. Вроде и вещей немного забрала, а на полках полное опустошение. Его-то вещи куда подевались? Хотя он не любил вещами обрастать, большую часть времени облачаясь в форму. От старья так вообще очень сноровисто избавлялся, оттаскивая на свалку. А Ленка все цеплялась за тот хлам – что-то штопала, что-то на себя подгоняла. На пикник даже в его шмотках вырядилась. Чучело огородное!
Вспомнив нелепость ее вида в минувший выходной, Владимир немного приободрился. Нет, все же он правильно сделал, что выгнал ее. Нет бабы – и это не баба. Ему и лет-то всего под тридцатник, и собой он вполне ничего. Неужто девчонку не найдет? Такие цыпочки катаются по дорогам… Глазки ему строят, когда он их тормозит и штраф пытается выписать. Зацепить какую-нибудь из них – раз плюнуть. А он к этой росомахе прицепился… Потому что некогда ему было в своей личной жизни расставить все по местам.
Нет, важное дело сделал, важное.
Володя вернулся в кухню, сел за стол, бездумно оглядел стены. И снова раздражение на бывшую теперь уже сожительницу накрыло с головой. Целый год жила в его квартире и даже обои не удосужилась переклеить! Не работала, детей не имела. Чем занималась, спрашивается, целыми днями? Бока наедала? Действительно, чего ж за его счет не наесть было, деньгами он ее снабжал в достатке и регулярно. Пускай теперь попробует на мамину пенсию пропитание себе добыть в таком объеме.
Угрожала ему еще, соломы стог! Друзей, говорит, у нее немерено. Какие друзья-то? Откуда? С ее улицы? Шпана мелкая? Так они до сих пор на роликах по дорогам ездят. И Володька Кириллов им стопроцентно не по зубам.
Он снова набрал номер напарника, выслушал вежливый ответ про недоступность Коляна и решил собираться. Сиди не сиди, а Колян просто так на голову не свалится. Надо его поискать.
Пока ехал до его дома, чего только не надумал. Пришла даже в голову шальная мысль, что отстегнули напарнику много больше, чем ему, Володьке Кириллову. И что тот теперь со своей Ниночкой пузо греет где-нибудь на Красном море. А что? Как вариант очень даже подходит. Они на шашлыках Турцией грезили, мусолили тему отдыха в теплых краях без конца, глаза мечтательно закатывая. А Ленка и тут отличилась, дура толстощекая. Слушала, слушала их щебет и заявила:
– А здесь чем не отдых? Красотища-то какая! Мяса вдоволь, водочка, огурчики, помидорчики… А по заграницам одни дураки ездят. Там ведь голодать только!
Он тогда чуть сквозь землю не провалился от такой ее гастрономической философии. Нет, хорошее дело сегодня сделал, что спровадил ее, хорошее…
Двухэтажный старенький дом на восемь квартир, где снимали жилье Сячинов со своей Ниночкой, задушили старые тополя, обняв строение плотным кольцом. Владимир зашел в подъезд и досадливо поморщился, глянув на обувь, ботинки ощетинились липкими смолистыми почками от тополей. Попробуй теперь отодрать… Зачем его сажают? Сорняк ведь, а не дерево. То почки, то пух, то листва на башку сыплет с середины лета…
Он звонил в Колькину дверь до посинения, никто не открыл. Ухо даже к двери прикладывал, слушал. Тишина. Хотел было уйти, но потом, подумав, позвонил в дверь напротив.
Там у Коляна знатная соседка проживала – разбитная бабенка, лет тридцати пяти, незамужняя. Все Кириллову глазки строила да на чай зазывала. Он отшучивался, но от приглашения всякий раз отказывался. Не потому, что дама ему не нравилась, а потому, что с Ленкой жил. Принцип у него, нестандартный по теперешним временам: раз живешь с женщиной, на сторону не смотри. Лучше брось ее, если нужда есть мотаться по другим койкам. Брось и пользуйся своей свободой, как тебе заблагорассудится. А пока обременен обязательствами, будь честен. И он, между прочим, очень гордился своим принципом. И глупым пережитком его не считал. И когда подкалывали его – да тот же Сячинов не раз подкалывал, – всегда отвечал с достоинством, никогда не поддаваясь на провокации. Теперь же он вроде свободен, значит, может и в гости к разбитной Колькиной соседке зайти.
Марийка, так звали соседку Сячинова, открыла, будто за дверью стояла и ждала, пока он позвонит.
– Володечка, привет! – широко улыбнулась она ему и тут же отступила от двери. – Входи, входи, чего в дверях топтаться…
Он вошел, огляделся. Ничего особенного. Стандартная прихожка с курткой и шарфиком на крючках, зеркало овальное, полочка с массажной щеткой и кучей рыжих волос, торчащих из нее. Ковровая дорожка, уводящая в комнату. По ней Марийка его и повела, виртуозно виляя пышным задом. А ему та сочная пышность аж до тошноты обрыдла. Да и по делу он сюда пришел – Коляна ищет.
– Коля? Сячинов? – удивленно округлила мелкие, глубоко посаженные глазки Марийка.
Будто ни за чем другим, кроме как для визита к ней, он наведаться не мог.
– Да, Маш. Коля мне нужен, – терпеливо пояснил Володя.
И тут же про себя подумал: ну неужели все пухленькие дамы такие тугодумки, а? Слышал подобный бред про блондинок, но удостовериться не приходилось. А тут со второй толстушкой за день беседует – одна шатенка, вторая рыжая, – и дело явно совершенно безнадежное. Дело вовсе дрянь.
– А… а ты разве ничего не знаешь? – Марийка настороженно подобралась и даже отодвинулась от него, хотя только что буквально легла ему на грудь, усадив на диван с собой рядом.
– А что я должен знать? – На душе Владимира противно заныло от внезапной печали, которой затуманились глаза Марийки.
– Там какое-то несчастье произошло.
– Где там? С кем несчастье?
– То ли с Колей, то ли с Ниной. Я толком не знаю ничего. Кто мне расскажет-то? – Марийка с сожалением глянула на него. – Ты вон шарахаешься…
– Короче, Маша! Что стряслось?
– Говорю, не знаю. Они же здесь квартиру снимали, постоянными жильцами не были. Кто их станет хоронить отсюда?
– К-ка-ак хоронить?! – У него просто язык к небу присох. – Кого хоронить? Ты чего несешь? Колька вроде на больничном, мне начальник сказал…
