скачать книгу бесплатно
– Прекрати! Что ты запала на этот свитер? – досадливо морщилась я, когда она попыталась натянуть мне через голову мохнатый канадский джемпер. – Лето на дворе! Я же не на Северный полюс еду!
– Тайга, милочка, она и в Африке тайга, – безапелляционно заявила Тонька, доставая кошелек. – Будем считать это моим подарком.
– Или компенсацией за твое вероломство, – съехидничала я, запихивая свитер в большой пакет, к тому времени уже достаточно набитый, на мой взгляд, совершенно ненужными вещами.
Антонина не обиделась. Она притворно вздохнула и, завидев продавца парфюмерии, взяла курс в направлении его прилавка. Вышагивая на тонких шпильках походкой герцогини, она принялась мне втолковывать, будто я этого не знала, что гнус в тайге – штука страшная и что от него нужна защита.
Результатом нашего похода была дюжина булькающих пузырьков и стольких же тюбиков с различными гелями, аэрозолями, мазями против комаров, клещей и еще бог знает против какой живности. Разумеется, все это я оставила дома, засунув в самый дальний угол туалетной тумбочки в ванной комнате. С собой же взяла лишь жутко пахнущее, сработанное неизвестно каким мастером снадобье. Его купил в аптеке Тимур перед тем, как нам отправиться в путешествие. Я долго фыркала и морщила нос, называя эту смесь отравой. Но когда надоедливое комарье, сгустившись над нашими головами, разлеталось прочь, словно натолкнувшись на невидимую преграду, я мысленно говорила безвестному аптекарю огромное спасибо.
ГЛАВА 2
День отъезда выдался жарким и солнечным. Асфальт плавился под ногами, прожигая ступни ног даже через подошву кроссовок. Долго проторчав на остановке и не дождавшись нужного автобуса, я взвалила на плечи рюкзак, взяла в руку дорожную сумку и двинулась на стоянку такси. Вопреки предположениям, очереди не было. Как, впрочем, и такси. Машины проносились мимо, словно моя поднятая кверху рука ничего для них не значила.
– Это черт знает что такое! – окончательно теряя терпение, пробормотала я.
И только я помянула нечистого, как со стороны Красногвардейского переулка, отчаянно чихая и коптя, выехал старенький «Москвич» с горделиво обозначенной надписью: «Частное такси».
– Вам куда? – тормознул водитель у бордюра.
– Мне вообще-то на железнодорожный вокзал… – неуверенно начала я, завертев головой в поисках более подходящего транспорта.
– Садитесь.
– А успеем? – мой взгляд недоверчиво скользнул по обшарпанному кузову. – У меня времени в обрез.
– Не переживайте, – успокоил меня водитель, мужчина лет пятидесяти с изборожденным морщинами лицом. – Всю жизнь таксую, знаю свое дело, будьте уверены!
Выбора у меня не было, поэтому, уложив вещи в багажник и кинув взгляд на часы, я уселась на заднее сиденье и еще раз сказала:
– Железнодорожный…
– Понял, – кивнул дядька и рванул машину с места.
Именно рванул. Потому как старенькая колымага полетела стрелой, норовя развалиться на полном ходу.
– Хорошо бегает, – кивнула я на его вопросительный взгляд в зеркале заднего вида.
– А то! – расплылся он в горделивой улыбке. – Я же сказал – все будет нормально. Пусть тот парень крутой и ездит на шикарной тачке, а вот обойти меня не смог! Я интересно подрезал его, пока он зевал на светофоре, свернул в Суворовский и все! Поминай как звали…
– Какой парень? – неожиданно насторожилась я.
– Так на красном «Рено»! Вы что, его не заметили? Он же всю дорогу нас вел… – водитель такси прищелкнул языком. – Я сначала думал, что ему по пути, и поехал по Первомайской. А там дорогу перекопали, колдобины одни. Какой умный человек будет там машину гробить? А он за нами! Нет, думаю, дело не просто так! Вот и пришлось парня немного поучить…
Под ложечкой заныло от неприятного чувства, с точностью дать определение которому я не бралась. Это вовсе не было страхом. Скорее досадой. Досадой на то, что кому-то захотелось испортить день моего отъезда.
Этот кто-то нас опередил. Ярко-алый «Рено» стоял припаркованный на привокзальной площади, нагло глазея сияющими в солнечном свете фарами на входные двери. Парень, в тесно сидящих на нем джинсах, стоял, опершись о машину, и покручивал на пальце связку ключей.
– Вот и он, – занервничал водитель такси, принимая у меня деньги. – Обошел где-то все-таки, гад! Вы уж, Анна Михайловна, поосторожнее. Что-то не нравится мне этот типчик.
– Откуда вам известно мое имя? – удивленно глянула я на мужчину из-под темных стекол солнцезащитных очков.
– Так вы дочку мою с мужем-мерзавцем разводили. Он еще хотел сына у нее отобрать.
– А-а-а, Белоярцева! – вспомнила я душераздирающий судебный процесс. – Помню, помню.
– Благодарен вам очень, – тепло улыбнулся шофер. – По справедливости поступили. Всем бы такими судьями быть!..
«Да! – подумалось мне. – Эта самая справедливость, видимо, выходит мне сейчас боком!»
Я была почти уверена, что парень, лениво жующий жевательную резинку и время от времени надувающий огромные пузыри, не кто иной, как посланец Алейникова. Этого наглеца, возомнившего себя пупом земли!
Отпустив машину и подхватив вещи, я пошла к вокзальным дверям, все еще клокоча от гнева. Парень двинулся следом. Причем намерений своих он и не пытался скрывать. Более того, у меня сложилось впечатление, что он нарочно попадает в поле моего зрения с тем, чтобы окончательно лишить меня душевного равновесия. Я поймала взглядом огромное табло электронных часов и, удостоверившись, что до отхода поезда у меня еще минут сорок с небольшим, решительно двинулась к телефону-автомату.
Номера телефонов этого мерзавца, домашний и служебный, я запомнила наизусть. Несчетное количество раз перелистывая дело, я изучила его до мелочей. Могла с точностью сказать, на какой странице и в каком абзаце у следователя вдруг кончился стержень в авторучке и где нечаянно была пропущена запятая. Но что-то, видимо, я пропустила в этой жизни, потому что по обеим номерам мне ответили совершенно посторонние люди, возмущенно заявив, что ничего о таком-то и таком-то не слыхивали.
Повесив трубку, я задумалась. И чем дольше длился этот процесс, тем мне становилось неуютнее.
То, что Алейников поменял номера телефонов, могло означать только одно – он боится! И не праведного гнева правосудия – от него ему удалось удачно ускользнуть, – а чего-то еще. Чего-то более мощного и опасного. Эта невидимая сила унесла с собой жизнь моего мужа и теперь, по-видимому, подбирается к нему. Он паникует и совершает наивные поступки, пытаясь скрыться, в том числе и за новым цифровым набором. Боже мой! Разве это выход из тупика?..
Подобные размышления вызвали в моей душе приступ раздражения. Я подхватила вещи и ринулась на перрон. Вагон номер девять, значившийся в моем билете, должен был подойти к самому краю посадочной платформы. Поглазев по сторонам в поисках моей необязательной подруги и нигде оную не обнаружив, я прошла к пустующей скамеечке под раскидистым кленом и с глубоким вздохом опустилась на нее.
Легкий ветерок шевелил широкие листья дерева, давая не бог весть какую, но все же прохладу. Я пошарила в сумке и достала припасенную загодя баночку колы. И только-только собралась отвлечься от запретных мыслей, буравящих мой мозг, как над самым ухом раздалось:
– Добрый день! Уезжаете?..
Мне можно было не оборачиваться, для того чтобы посмотреть, кто явился возмутителем моего спокойствия. Он возник через пару секунд передо мной, заслонив своим силуэтом солнце.
– Уезжаете? – повторил свой вопрос Алейников, усаживаясь рядом. – Куда, если не секрет? В такую жару лучше к морю или…
– Это не ваше дело! – не совсем любезно прозвучал мой ответ, перебив навязчивого собеседника.
– Возможно, возможно…
Он закинул ногу на ногу. При этом брючина на левой ноге задралась, обнажив резинку светлых шелковых носков.
«Пижон! – подумалось мне. – Кто же в такую жару в таких носках ходит?»
– Да, вы правы, – улыбнулся Алейников, перехватив мой взгляд. – Жарко, но сами понимаете – положение обязывает…
– Мне плевать! – рявкнула я и отхлебнула из баночки. – Что вам нужно?
– Мне?! – его брови поползли вверх. – Это я вам, по-моему, был нужен! Вы так старательно накручивали диск телефона, пытаясь со мной связаться, что я счел своим долгом явиться на ваш зов. Хотя и не слышал вашего голоса.
– Ага, понятно! – Пустая баночка из-под колы была пущена мною в ближайшую урну, а на Алейникова обрушилось не совсем любезное объяснение: – Я действительно звонила вам. Мне очень хотелось узнать, какого черта этот, обтянувший себя до неприличия мальчик следит за мной?
– Он не следит, а наблюдает.
– А кто его об этом просил?
– Я…
– Зачем?
– В целях безопасности.
– Чьей?! – мои нервы потихоньку сдавали.
– И вашей тоже…
– Что, как вы считаете, может мне угрожать?
– Никогда не знаешь, откуда ждать опасности, – туманно пояснил Алейников, повернувшийся в процессе этого своеобразного диалога ко мне вполоборота.
– Да, не могу с вами не согласиться. Тимур, видно, вам очень доверял, раз поддерживал с вами деловые контакты, за что и был жестоко наказан…
– Я его не убивал, – насупился Алейников.
– Он ехал на встречу с вами – это первое! Никто, кроме вас, не знал, где она должна состояться, потому что позвонили вы ему буквально за двадцать минут до того, как условиться об этой самой встрече. Это второе! И третье – вы попросили его приехать одного! Он все сделал, о чем вы его просили. И в результате, через десять минут после того, как он тронул машину с места, она взлетела на воздух! Кого еще можно назвать подозреваемым?
Хотела я того или нет, но на последних словах голос мой дрогнул, а в области сердца опять ворохнулась старая печаль. Словно почувствовав мое состояние, Алейников тяжело вздохнул и несколько минут пристально меня разглядывал.
– Я ему не звонил, – выдохнул он какое-то время спустя. – В это время я спал! Я знаю, что повторяюсь. Но прошу вас мне поверить. Точно такое же покушение было совершено и на меня…
– Я вам не верю! – почти выкрикнула я и вскочила со своего места, увидев в этот момент выбежавшую из здания вокзала подругу. – Да, я не засадила вас за решетку! Да, я сочла улики, имеющиеся в деле, недостаточными для этого! Но это ничего не меняет, вы – убийца!
С этими словами я подхватила свою поклажу и устремилась навстречу Антонине, которая, завидев меня, расплылась в широчайшей улыбке.
– Анна Михайловна! – окликнул меня Алейников, поднимаясь следом за мной. – Видит бог – вы заблуждаетесь! И было бы очень хорошо, если бы это самое заблуждение не сыграло с вами злую шутку.
Мне некогда было пускаться в объяснения – из-за поворота показалась стремительно приближающаяся длинная вереница вагонов.
– Тонька! – укоризненно склонила я набок голову. – Это как называется?
– Свинство! – опередила меня она. – Анюта, милая, прости! Попала в пробку, затем к тебе заехала. В итоге потеряла целых полчаса! Давай прощаться, а то стоянка поезда всего три минуты.
Но и этих трех минут хватило на то, чтобы во всех подробностях расспросить меня о необычной встрече, свидетелем которой она случайно оказалась.
– Что-то подсказывает мне, что этот типчик здесь замешан… – подвела черту под моим повествованием Тонька. – Все гораздо сложнее, чем обычный дележ в криминальном мире. Ну, да ладно! Поезжай с богом и отдохни как следует. Прости меня, если что не так…
Тонька облобызала мои щеки, вымазав их ярко-алой помадой, швырнула мои вещи в тамбур и, махнув на прощание рукой, пошла прочь. При этом она ухитрялась выглядеть настолько роскошно в своем видавшем виды хлопковом платье и поношенных сандалиях, что толпившаяся на посадочной платформе мужская половина провожающих едва не выкручивала головы, глядя ей вслед. У вокзальных дверей она на мгновение задержалась, оглянулась, выискивая меня среди множества лиц, прильнувших к окнам, и, так и не сумев найти, скрылась из вида.
Электровоз пронзительно свистнул и, плавно дернув вагонами, медленно покатил. Провожающие сбились в галдящую толпу, толкая и наскакивая друг на друга. И лишь один человек стоял далеко, в стороне от всех. В своем светлом дорогом костюме, он резко выделялся на фоне безликой толпы, облаченной в большинстве своем в шорты, майки и сарафаны. Во все то, чего настоятельно требовала июльская жара. Но не его презентабельный вид привлекал к себе внимание, а то, с каким напряжением он вглядывался в проплывающие мимо вагоны.
Приказав себе не забивать голову разрешением неразрешимых головоломок, я открыла дверь купе и, к радости своей, не обнаружив в ней других пассажиров, вошла внутрь.
Поезд, между тем, набирал скорость, мелькая в окнах кадрами изумрудно-зеленых лесов и похожих друг на друга серых полустанков. Я переоделась в легкий спортивный костюм, уложила вещи под нижнюю полку, которая была означена в билете моей, и совсем было собралась задремать, когда дверь поползла в сторону и на пороге возник проводник. Вернее, не проводник, а проводница – молоденькая девчушка лет восемнадцати.
– Чаю хотите? – приветливо улыбнулась она мне.
– Пока нет, спасибо, – улыбнулась я в ответ.
– Вам долго ехать… – пробормотала она и, склонив белокурую головку, спросила: – Отдыхать или к родственникам?
– Отдыхать, – изменяя своей привычке не заводить разговоров с незнакомыми, коротко ответила я.
– Понятно, – продолжала она улыбаться. – Там, куда вы едете, очень хорошо восстанавливать душевные силы.
– Именно за этим я туда и еду… – задумчиво пробормотала я, устало прикрывая глаза. – Именно за этим.
* * *
Шла вторая неделя моего добровольного заточения. Погода стояла изумительная. В меру тепло, в меру прохладно. Даже надоедливый гнус куда-то исчез, словно желал дать мне давно ожидаемое ощущение безмятежности. Но как ни старалась природа, покой в душе так и не был обретен. Ловила ли я рыбу, прибирала ли в домике, меня свербило ощущение неловкости и недовольства собой. Слова Алейникова точили меня изнутри, словно жук-точильщик, постепенно стирая в труху уверенность в его виновности. И если поначалу глаза мои были завешены пеленой страдания и ненависти, то теперь эта пелена потихоньку начала спадать, возвращая миру светлые краски.
К удивлению своему, я без содрогания вкушала приготовленную еду, совершенно не задумываясь над тем, что она способствует продолжению жизни. Я улыбалась своему отражению в воде, не испытывая при этом отвращения к себе за то, что чему-то радуюсь. Скажи мне кто-нибудь пару месяцев назад, что я вновь научусь радоваться жизни, я сочла бы это кощунством. Но факт оставался фактом – я постепенно оживала. Антонина не так уж была неправа, настояв на моем отъезде. Ее жизненная мудрость одержала верх и на этот раз. Но стоило мне вспомнить об Алейникове, как мое ликование сразу тускнело. Мысль о том, что я изводила себя ненавистью и вынашивала планы мести по отношению к человеку, который, возможно, был невиновен, не давала мне покоя.
Надув губы, я усаживалась на малюсенькую скамеечку на крылечке и, глядя невидящими глазами на полыхающий закат, принималась изводить себя угрызениями совести. Ни один из доводов, которые я приводила в свою защиту, не был мною сочтен объективным. Я была прежде всего человеком, наделенным властью судить, а не женщиной и не женой погибшего. Неизвестно, сколько времени продолжалось бы мое самобичевание, если бы однажды я не приняла единственно верное решение: я решила начать самостоятельное расследование. Разумеется, ни Антонине, ни кому бы то ни было знать об этом было совершенно не обязательно. Поскольку я в отпуске, мое времяпровождение не должно никого волновать. А вездесущей подруге я решила не сообщать о дне своего приезда.
– Да будет так! – сразу воспряла я душой и принялась готовиться к отъезду.
Сборы мои были недолгими. Рано поутру я плотно поела, убрала остатки провизии в недосягаемые для мелкого зверья места и, накинув щеколду на дверь, двинулась к сторожке лесника, откуда он обещал меня доставить в ближайший городок.
Первый час путешествия прошел без приключений. Я вышагивала едва заметной тропинкой, совершенно не ощущая тяжести своей поклажи, и вполголоса повторяла снова и снова полюбившуюся мне с детства считалочку. И вот когда я повторила ее раз, наверное, в сотый и дошла до того места, где «все равно кому водить», чуть левее от меня в густых зарослях неведомого мне кустарника раздался хруст валежника. Мне он показался оглушительным. Я опасливо заозиралась и прибавила шагу в надежде, что это случайно напуганный мною зайчишка или олененок. Но треск стал более ощутимым, и сквозь зелень листвы мне почудилось мелькание чего-то серого.
«Волк! – лихорадочно заметались мои мысли, и я рванула что было сил по тропинке. – Лесник говорил, что ни волки, ни медведи в эту часть леса не забредают, но ведь из правил бывают исключения!»
Вооруженная двумя газовыми баллончиками на случай встречи с непрошеными гостями в человечьем обличье, я ругала себя последними словами за то, что проявила легкомыслие и отказалась от старенькой винтовки, которую мне настоятельно советовал взять лесник.
Внезапно все стихло. То есть не совсем, конечно. Лес к этому часу только-только пробуждался, наполняясь птичьим гомоном. Стих хруст, преследовавший меня. Не веря своим ушам, я остановилась и закрутила головой во все стороны. Действительно, тот, кто гнался за мной эти несколько десятков метров, либо отстал, либо решил, что в моем лице обретет не такую уж ценную добычу. Немного успокоившись и восстановив дыхание, я перехватила поудобнее сумку, подбросила на спине рюкзак и пошла скорым шагом к сторожке лесника, благо изгородь его усадьбы уже угадывалась сквозь листву. Но когда я обошла не в меру разросшиеся кущи молоденьких сосенок и свернула на широкую просеку, мои ноги приросли к земле…
Преграждая мне путь, на дороге стояло чудовище, отнести которое к какому-либо классу я в тот момент затруднялась. Оно не было волком, потому что имело серо-коричневую шкуру с рыжими подпалинами, но оно не могло быть и собакой, так как размерами своими напоминало теленка. Чудовище глазело на меня настороженными глазами, вывалив огромный алый язык едва ли не до земли.
– Чего тебе нужно? – тихонько пролепетала я, делая пробный шажок в сторону. – Дай мне пройти… Я тебе ничего не сделаю…
Со знанием человеческого языка у него было плоховато, поскольку мои слова имели прямо противоположный эффект. Зверь оскалился, зарычал, шерсть на загривке у него поднялась дыбом.
– О, боже мой! – пискнула я, с отчаянием вспомнив, что баллончики уложила на самое дно рюкзака, а снимать его сейчас и уж тем более рыться в нем значило навлечь на себя новую немилость этого лесного монстра.
– Пожалуйста! – как можно проникновеннее начала я снова. – Пропусти меня! Если я задержусь, то опоздаю на автобус, а затем на поезд…
Благозвучность моего голоса возымела свое действие – зверь свирепость свою пригасил и совсем по-собачьи вильнул хвостом. Но дальше этого дело не пошло. Он улегся, уложив морду на вытянутые лапы, и принялся следить за мной из-под полуопущенных век.
– Как тебя зовут? – сделала я попытку познакомиться.
– Байкал! – было мне ответом, отчего, признаюсь, у меня возникли серьезные сомнения по поводу моей вменяемости.
– Байкал, голубчик! Пропусти меня!
– Он этого не сделает до тех пор, пока я ему этого не прикажу!
