скачать книгу бесплатно
Длинная тень греха
Галина Владимировна Романова
Детективы Галины Романовой. Метод Женщины
Любовь с первого взгляда – возможно ли такое в наше время? Оказывается, да! Встретив Влада Хабарова, юная Олеся поняла: вот он, ее родной и единственный. Только Хабаров испугался чувств бесшабашной девчонки, которая ни с того, ни с сего подошла к нему и пригласила к себе домой. Да и не до любви ему было – все мысли о разводе с изменщицей-женой… Пока Влад думал, кто-то убил его неверную супругу. Конечно же, все улики против него. И никто не верит в его невиновность: ни милиция, ни друзья. Верит лишь Олеся. Но кого убедят доводы влюбленной девушки?..
Сложно было представить, что авантюрная идея изложить на бумаге придуманную криминальную историю внезапно перерастет во что-то серьезное и станет смыслом жизни. Именно с этого начался творческий путь российской писательницы Галины Романовой. И сейчас она по праву считается подлинным знатоком чувств и отношений.
В детективных мелодрамах Галины Романовой переплетаются пламенная любовь и жестокое преступление. Всё, как в жизни! Нежные чувства проверяются настоящими испытаниями, где награда – сама жизнь.
Каждая история по-своему уникальна и не кажется вымыслом! И все они объединены общей темой: настоящая любовь всегда побеждает, а за преступлением непременно следует наказание.
Суммарный тираж книг Галины Романовой превысил 3 миллиона экземпляров!
Галина Романова
Длинная тень греха
Глава 1
От жгучего мороза трещало все в природе. Да и в его жизни тоже. И жизнь сама, казалось, трещала по швам, которые он любовно ладил последние пятнадцать лет. Стежок за стежком. День за днем. Год за годом. А потом полетело все куда-то в тартарары – со страшным свистом. Сначала, правда, медленно катилось. Заметное ускорение гораздо позже наметилось – года четыре назад. И с тех пор… И с тех пор по накатанной вниз. Без остановки.
Влад, тяжело вздохнув, приоткрыл один глаз. Электронное табло будильника показывало половину пятого. Вставать было ему рано. Вот если бы часом позже, тогда можно и не мучиться, а смело вылезать из кровати. А сейчас… Сейчас это совершенно некстати. Начнет ходить по квартире – непременно кого-нибудь разбудит, потому что полы скрипят. О том, чтобы посмотреть на кухне телевизор, нечего и думать, наверняка нарвется на недовольный окрик. В ванную тоже нельзя. Шум воды вообще полдома разбудит. К тому же кран горячей воды что-то повизгивает. Починить бы, да все некогда.
Влад осторожно перебрался ближе к краю кровати, дотянулся до оконной шторы и слегка ее отодвинул.
Снова мороз, ну что ты будешь делать! Окно запорошило так, что даже на подоконнике спальни лед. Давно пора стеклопакеты ставить. Те, говорят, не промерзают. Давно-то давно, но… Пора еще не настала.
Вообще-то, будь его воля, он бы, может, многое тут поменял. Начал бы с окон, а закончил… женой.
От этой мысли Влад похолодел.
Надо же, он ведь впервые так подумал. Впервые за пятнадцать лет их совместной жизни и впервые за четыре последних – особо несчастных – года. Никогда прежде он даже мысли такой не допускал. Никогда! А тут вдруг в пятницу, в половине пятого утра взял и допустил. Допустил возможность нормального существования без жены. А разве оно вообще возможно подобное существование?! Пятнадцать лет – это ведь не пятнадцать дней. Это же целая жизнь, наполненная счастьем, надеждами, ожиданием. В конце концов, не все и не всегда было так плохо.
Сразу вспомнилось, как высвистывал ее на свидание под окнами общежития. В прямом смысле, высвистывал! Она высунется в окошко на втором этаже, рукой махнет и минут через пять-десять выпорхнет из дверей общаги. И тут же бегом к нему: руки вразлет, глаза сияют, губы улыбаются…
Ох, уж эти ее губы! Он ведь половину своей жизни думал только о них и, казалось, не насытится ими никогда. Разве мог он тогда предположить, что эти губы способны произносить.
Он вдруг, не заботясь о старых пружинах матраса, резко повернулся к жене и положил свою руку ей на талию. Даже не шевельнулась! Как лежала спиной к нему – она теперь всегда спиной к нему засыпала и просыпалась, – так и продолжила лежать. А раньше! Стоило ему ногой шевельнуть, тут же тянулась к нему всем телом. И могли ведь, не заботясь о времени, любить друг друга до изнеможения. Единственное, о чем всегда беспокоились, так это чтобы пацана за стенкой в соседней комнате не разбудить. Нельзя было, чтобы он слышал, как методично и осторожно поскрипывает старый матрас под ними. И еще, как, задыхаясь, душат они в себе тот последний крик. Сын не должен был слышать и догадываться, что его предки так же, как и в кино, все еще могут.
Влад невесело усмехнулся. Могут-то могут, только вот не хотят. Редко, ох как редко, стали допускать его до тела. То голова болит, то дни не те, то усталость неимоверная валит с ног, то… А то и просто видеть его не желают. Глаза их на него не смотрели бы, уши не слышали бы, и так далее и тому подобное. Странно еще, что спать продолжают в одной постели. Негде просто, наверное, больше, потому и укладываются день за днем под одно одеяло.
Марина вдруг вздрогнула, напряглась и медленно, двумя пальцами стащила его руку с себя.
Ну вот! Что, собственно, и требовалось доказать. Снова его не хотят.
Ну и ладно! Влад со злостью отвернулся. Не очень-то и хотелось! Нет, так нет! Ему и в самом деле надоело навязывать себя, будто товар второсортный.
– Дурак ты, Владюха! – в прошлую пятницу вдруг произнес его старый друг и соратник Андрюха Анохин, когда они пили пиво в баре за углом.
– Почему? – вяло поинтересовался тогда он, хотя был согласен на все сто.
– Да потому! Позволяешь иметь себя, как угодно! Разве это по-мужски?! – возмутился Андрюха. – Нет! И вообще, давно пора тебе запомнить, что в этой жизни либо ты имеешь, либо тебя имеют! А тебя разве только попугай ваш не имеет! Маринка, Веник твой, теща… Последнюю я давно бы удавил собственными руками…
– Нельзя, дружище! Статья!
Влад при упоминании о теще тут же загрустил.
Давным-давно, в юности, ему казалось, что плохих людей не существует в природе. Каждый может быть в равной степени как хорошим, так и не очень. Поступки человека, думал он, провоцируются средой обитания, уровнем воспитания и образованности. А иногда и обстоятельствами. Последние могут так припереть, что любой хороший и идеальный индивидуум способен превратиться в зверя. И, собственно, не так уж Влад и ошибался. Но вот теща…
Галина Степановна, наверное, уже родилась отвратительной. Отвратительной как снаружи, так и изнутри. Она просто… Просто была средоточием зла, зависти и неприязни ко всем, кто не разделял ее точку зрения.
Влад не разделял, потому и не властвовал. Потому и называл его Андрюха дураком, не безосновательно полагая, что его все имеют. Все, кроме их попугая.
Пора заявить о своих правах. Давно пора, но Влад решился только вчера. Робко так, не в полную силу, но голос был подан.
Что он сделал?
А он попугая их семейного подарил маленькой девочке, что жила с родителями этажом выше и очень хотела птичку. Вот Влад и осуществил детскую мечту.
Что будет, когда Марина проснется и обнаружит пропажу? Она же еще не знала об этом, и Вениамин – их сын – тоже. Влад сделал это тайком ото всех, измучавшись просыпаться каждое утро в половине пятого от мерзкого стрекотания и набрасывать на клетку с вопящим попугаем старую Венькину пеленку.
Вот странное дело! Как щебетал попугай, никто кроме него не слышал. А стоило Владу скрипнуть половицей, так тут же недовольство…
Надо же, попугая теперь уже нет, а он все равно проснулся в половине пятого.
Ладно, зато у него в запасе целых полтора часа. Можно подумать в спокойной, тихой обстановке. Потом ее не будет. Марина проснется и поднимет шум из-за Кешки. Снова станет ругаться, оскорблять, проклинать тот день и час, когда согласилась на брак с ним. Потом она примется звонить своей маме и…
Вечером Галина Степановна непременно появится у них. Будет испепелять его гневными глазищами и шипеть ему в спину (в лицо не осмеливается), какой он бездушный, черствый и тривиальный.
Кто же из них двоих: Маринка или ее мама впервые назвали его тривиальным? Теперь разве вспомнишь! За четыре года чего он только не услыхал от мамы с дочкой.
Тривиальный… Банальный… Несовременный…
Во всем! Во всем буквально несовременен и прозаичен, как ломоть черного черствого хлеба! Это Маринка умничала.
Интеллигент от сохи. Инженер с грязными ногтями. Кулибин без штанов. Это уже тещин аккорд.
Может, в чем-то они были и правы, эти бабы. Может, и обижаться не стоило. Только… Только не мог и не хотел он по-другому. И плевать, что его однокурсники через одного в бизнес большой и малый подались. И деньжищами теперь ворочают, и на крутых тачках по городу разъезжают. А жены их не горбатятся в больницах на приемах, а по курортам катаются. Ему на это было плевать!
– Кому-то ведь надо и людей лечить, Марин, – резонно возражал он жене поначалу, еще лет пять назад. – И иномарки, на которых ездят мои однокурсники, чинить тоже кому-то надо. Вот я их и чиню.
– Ну почему ты?! Почему обязательно ты должен чинить, а они ездить?! Почему не наоборот?! И почему я должна рассматривать гнилые гланды стариков, а не сидеть в это время на теннисном турнире в Мельбурне?!
– А зачем там сидеть-то? – всерьез недоумевал Влад. – Его по телику транслируют. Смотри, не хочу! Им там жарко, они газетками обмахиваются, морщины лишние на солнце зарабатывают. А дома на диване красота…
– Ты банален, как двухшовные семейные трусы! – ага, значит, все-таки Маринка первая заявила об этом в полный голос. – Ты же без пяти минут кандидат наук, а под ногтями у тебя вечный слой мазута вперемешку с отработанным машинным маслом! У тебя просто гордости нет, Хабаров!
– Да ну! Гордость у меня есть, Мариша. Просто я не пытаюсь прожить чужую жизнь. Я хочу своей собственной жить. И она меня вполне устраивает. Ну, чего ты, в самом деле…
Это была, пожалуй, первая, пробная волна ее недовольства – возникла стихийно и почти сразу исчезла. Они быстро перевели разговор в другое русло. А потом и вовсе забыли, из-за чего же они спорили пять минут.
Он сам все испортил. Сам, своими руками и своими благими намерениями.
Ох, как часто потом он вспоминал старую народную мудрость: не делай добра – не получишь зла. И еще одну чуть посовременнее: хотел как лучше, а получилось как всегда.
Влад имел несчастье преподнести своей жене, в качестве подарка на годовщину их свадьбы, приглашение на презентацию одного модного нашумевшего фильма.
Когда-то давно один юморист утверждал, что все его проблемы в жизни начались с того, что он имел несчастье подарить своей жене и дочке гольфы.
Несчастья Хабарова начались как раз с этого злополучного билета.
Идиот! Как ругал он потом себя, как ругал!..
Нужно было плюнуть на срочный заказ и отправиться на презентацию вместе с Маринкой. Он не плюнул, за что его, собственно, и ценили клиенты. И отправил жену вместе с тещей. Сколько работал над замороченной японской электронной начинкой, столько умилялся тому, какой он молодец. Как удачно все устроил.
Закончил работу, принял душ и усталый и довольный вернулся домой. Вернулся, а там никого. Нет. Венька, конечно, спал давно. Маринки не было. А ведь должна была уже вернуться, времени то было уже три часа ночи! Кинулся звонить на мобильный – абонент недоступен. Позвонил теще и, покрываясь ледяным потом, стоял и ждал: ответит или нет.
Ответила, сука старая! Тогда, правда, он так о ней еще не думал. И даже мамой называл.
– Мариша уехала вместе с компанией за город, Владюша, – широко зевая, объяснила теща.
– С какой компанией?! Что за компания? Там же сплошь незнакомые ей люди! И мобильный не отвечает почему-то. Я беспокоюсь, мам, вдруг что-то случилось! – правда, от сердца у дурака немного отлегло: раз за городом, значит, все нормально, то есть жива и здорова.
– Мобильный Мариша отключила, чтобы звонки не мешали. А в компании, Владюша, все приличные люди. Не стоит тебе беспокоиться. Ложись и отдыхай, устал наверняка. Она вернется утром, скорее всего. Заночуют там же.
– Да где там-то?! Где? Под березами?
– Ну почему сразу под березами? – воскликнула теща, заметно раздражаясь. – Они поехали к какому-то режиссеру или сценаристу, точно не помню, на дачу. Их там человек двадцать. Все взрослые люди. Не потеряется твоя жена, вернется. Не беспокойся и ложись спать.
Спать он улегся, хотя и беспокоился. Задремал на удивление быстро. Правда, сны видел гадкие и неприличные, отчего проснулся в холодном поту. Выпрыгнул из кровати и кинулся из спальни, успев лишь отметить, что времени уже десять утра, а постель рядом с ним по-прежнему пустует. Неужели еще не вернулась?..
Маринка сидела на кухне и накачивалась зеленым чаем. Любила она эту дрянь. Особенно если вечером выпивала немного спиртного.
– Ты что пила? – первое, что спросил он, усаживаясь в одних трусах за стол напротив жены.
– Я? – она кокетливо повела голыми плечами, на ней все еще было вечернее платье. – Так немного, чисто символически. Как спалось, дорогой? Как ты, в порядке?
Это было что-то новенькое.
Таких пустых вопросов, заимствованных у киношных героев, он не терпел. И ей об этом было известно. А все равно спросила. С чего бы это?..
– Марин… Посмотри на меня, – потребовал Хабаров, обхватил ее тонкое запястье пальцами и потянул ее руку к себе. – Посмотри на меня!
Она посмотрела, но как! Во взгляде было столько холодного вызова, столько презрительного превосходства, что Хабарова моментально пот прошиб.
Что-то произошло там – за городом, понял он сразу. Что-то гадкое, что-то омерзительное, как обрывки из его кошмарного сновидения.
– Только не нужно ничего драматизировать! – воскликнула Мариша, безошибочно угадав его панический страх. – Все нормально, Владя! Все в порядке. Все в полном, полном порядке…
Порядок оказался относительным.
Через неделю выяснилось, что жена решила поменять работу. Кто-то кому-то позвонил. Кто-то кого-то попросил, посодействовал, и Мариша из районной поликлиники перевелась в загородный санаторий. Поначалу простым врачом. А потом и главным заделалась. Из дома жена уезжала затемно и возвращалась так же. По выходным ее тоже дома не бывало. И отпусков у нее не стало. Какие отпуска, она и так круглый год в санатории, восклицала Марина со смехом…
Влад вздохнул тяжело и, чуть приподнявшись на локте, снова посмотрел на жену.
Она проснулась и лежала теперь, не шелохнувшись. Притворялась спящей! Марина так часто делала в последнее время. Будто он дурак совершенный и не понимает ничего. Он все понимает. И тогда сразу все понял, по ее блуждающему, ускользающему взгляду, по ее лихорадочному румянцу на щеках. Понял, что в ту ночь что-то безвозвратно было потеряно, что-то, что не вернется к ним уже никогда.
– А ты бы ее!.. – учил его потом Андрюха. – Я бы лично ее!..
Андрюха, может, и сумел бы, а вот он – Хабаров Владислав Дмитриевич – не мог ничего с этим поделать. Ни с ней, ни с собой.
Он все оставил как есть. Зажался, скорчился, запекся рваной раной в сердце, и оставил все, как есть. И даже не спросил ее ни о чем.
Нет, однажды все-таки спросил.
– Ты?.. Ты изменяешь мне, Марина?! – у него даже голос сел до свистящего шепота, настолько чудовищным все это казалось: и измена ее и вопрос этот.
Она рассмеялась в ответ и обозвала Хабарова тривиально несовременным.
Во как! И уехала снова на работу. А он потом еще три дня думал над ее словами в свой адрес. И к началу четвертого вдруг понял, что она не так уж и ошибается.
Он и в самом деле старомоден. Во всем, без исключения!
У него старомодные представления о любви, сексе и семье. Он всегда считал, что одно плавно перетекает в другое и потом, как следствие, заканчивается третьим.
Ему казалось, что каждый человек в мире занимает отведенную только для него и ни для кого другого нишу. И не стоит даже пытаться рожденному ползать взлететь. Глупо и безрезультатно.
Носил классические костюмы, а зимой – давно вышедшую из моды шапку-ушанку и ботинки на толстой добротной подошве. Смотрел старые добрые фильмы о любви и верности. И главное, сам был верным. Это для Хабарова являлось догмой: если женился, будь верен раз и навсегда. И не расстраивался никогда от того, что проходящая мимо красивая женщина не принадлежит ему и никогда принадлежать не будет. Он воспринимал прекрасных незнакомок, как произведение искусства. Красиво – да, смотреть хочется, восторгаться, словно шедевром, выставленным в музее на обозрение. Но нельзя же все это поместить в свой дом и в свое сердце!
Ему нравилось быть со своей Маринкой и ни с кем больше. Он любил только ее. Любил трогать ее, гладить, целовать, рассматривать. Знал каждую родинку на ее теле. И никакое другое тело он так любить и ласкать не хотел. Ни к чему все это, считал Хабаров. Как оказалось, ошибочно считал. Маринка вон думает по-другому. Дескать, несовременно это. Дескать, мир сейчас стал совсем другим. А разве так это?..
– Марин, – вдруг осмелился Влад нарушить хрупкую предутреннюю тишину в их спальне. – Ты не спишь?
Она промолчала, по-прежнему лежала с напряженной спиной и дышать старалась ровно, будто сонная.
– Не спишь, я знаю. – вздохнул он и чуть пододвинулся к ней. Голова тут же закружилась от знакомого родного запаха, а сердце защемило от горечи. – Поговорить хотел, Марин…
– Мы только и делаем, что говорим, – произнесла она глухим бесцветным голосом. – Что могут решить эти твои разговоры?
– Я без разговоров уже решил, Марин. Хотел тебе вот сказать, чтобы не стало неожиданностью.
Врал безбожно! Ничего он не решил, и решать пока не собирался. По-прежнему любил ее и мучился от сознания собственной слабости. Но раз она начала так…
– И что же ты решил? – она вдруг резко повернулась к нему. – И что же ты решил, интересно мне знать?!
Марина посмотрела на него заспанными припухшими глазами зло и непримиримо. В голые плечи впились тонкие лямки ее ночной сорочки. Влад с трудом сладил с желанием поправить их, чтобы не давили они нежную кожу и не натягивали так ткань на ее груди. Ничего, справился. Но руку ее, не удержавшись, поймал и прижал к своим губам.
– Ах, оставь, пожалуйста! – руку Марина привычно отняла и тут же отгородилась от мужа толстым слоем одеяла. – Что ты решил, можно мне узнать?!
