скачать книгу бесплатно
Оля послушно открыла дверь. Отступила на шаг, но войти не пригласила.
– Что вам от меня нужно?
– Задать пару вопросов. – Мужик тяжело вздохнул и потер пятерней заросший подбородок. – Следственные мероприятия. Вы можете оказать содействие.
– Я? – Она выкатила нижнюю губу и с сомнением покачала головой. – Понятия не имею, чем я могу вам помочь.
– Я подскажу. – Он кивнул и переступил порог.
Захлопнул дверь, привалился к ней и спросил без всякого вступления:
– Вы знакомы с Синевым Вадимом Игоревичем?
– Знакома. Была.
В голове застучало: с чего вдруг он спрашивает? Вадик на нее жалобу, что ли, накатал? Явился к начальству с претензиями, что пришлось уволиться прямо в понедельник после их неуклюжего расставания? Так она никому об этом не рассказывала, кроме Аллы Ивановны. А та лицо не столь влиятельное, чтобы его уволить. Он сам так решил, сам написал заявление и умчался со своей коробкой, полной всяких милых безделушек, еще до ее прихода на работу. Успел!
– Почему была? – Темные непроницаемые глаза полицейского тут же загорелись.
– Потому что мы теперь… В общем, мы жили вместе какое-то время. Вам это известно, видимо, раз вы здесь. А потом, – она неуверенно повела руками перед собой, – потом мы расстались.
– Как давно? Причина расставания? Простите, что интересуюсь, но это может быть важно.
Он достал из кармана куртки потрепанный блокнот и ручку и начал записывать. Пальцы у него были длинные, крепкие, с аккуратно подстриженными ногтями.
– Расстались неделю назад. В воскресенье. – Она говорила медленно, почти диктовала. – Вадик так захотел. Просто после завтрака забрал свои вещи и ушел.
– А причину? Причину назвал? – Полицейский медленно водил авторучкой по строчкам.
– Сказал, что… Что устал от меня. Что я дурацкая.
– Что? – Он вскинул глаза. – Дурацкая? А что, по этой причине можно расставаться?
– Видимо, да.
– А вы что? – Он снова уткнулся в блокнот.
– А я ничего.
– Отпустили?
– В каком смысле? – Она растерянно заморгала.
– Да в каком… – Гость поводил свободной рукой, и куртка мягко зашуршала. – Плакали, угрожали, закатили истерику – как это у вас, у женщин, бывает.
– Я не знаю, как бывает у других женщин. – Оля скорбно поджала губы, мотнула головой. – Не было истерик. Просто он сказал, что уходит. Я села в кресло и оцепенела, если для вас это так важно. И он ушел. А на другой день уволился из нашей фирмы. Успел уйти еще до моего прихода.
– И больше вы не виделись?
– Нет.
– И не созванивались?
– А зачем? Он, видно, не считал, что я поумнела за неделю.
– То есть вы не виделись и не созванивались в течение последних семи дней?
– Нет же, говорю вам. А почему вы, собственно, спрашиваете? – опомнилась она вдруг. – Что-то случилось? Он настрочил на меня кляузу?
– Кляузу? С чего это?
Ее слова его развеселили. Он даже попытался улыбнуться, но вышло криво и некрасиво.
– Не знаю, я просто так подумала. А по какой еще причине вы могли здесь оказаться?
– По той, милая барышня, что вашего бывшего парня нашли с пробитой головой на улице.
– С пробитой головой? А почему нашли, он что, сам не мог до больницы дойти? Хотя бы «Скорую» вызвать – у него же всегда под рукой телефон!
Правда, что ли, она такая дура, как он говорил? Вот и полицейский смотрит на нее с сочувствием.
– Его нашли мертвым, Ольга Викторовна.
– Что?! – Она открыла рот, и следующее слово вылетело откуда-то прямо из сердца, потому что губами она точно не шевелила. – Мертвым?
– Да. Ваш бывший парень убит, предположительно прошлой ночью. Ведется следствие. Я нашел ваш номер в его телефонной книжке, навел справки и узнал, что вы были не просто знакомы. Итак, где вы были прошлой ночью, Ольга Викторовна, что делали и кто может это подтвердить?
Она уставилась на него остекленевшими глазами. Некстати подумала, что, когда полгода назад на улице нашли мертвым ее отца, такие вопросы ей никто не задавал. Никто ее тогда не спросил, где была, что делала и кто может это подтвердить. Хотя в его смерти, между прочим, было много странного, они с Аллой Ивановной об этом как раз говорили. Может, в полиции решили, что она настолько любила отца, что не смогла бы причинить ему вред?
А вот она до сих пор не знает, любила ли она отца и какие вообще чувства испытывала к нему те два года, что они провели рядом.
А Вадик…
Вадик появился в ее жизни стремительно и теперь так же стремительно исчез. Страшная, нелепая смерть. И страшные вопросы в ходе этих, как их там, следственных мероприятий.
– Ужас, – протянула она громким шепотом и сползла по стенке на пол. – Вадик убит? За что? Он же мирный человек! Тихий, неконфликтный…
– Но с вами конфликтовал, однако. – Полицейский резко опустился перед ней на корточки и пристально на нее уставился. – А ну отвечайте! Это вы его убили? Не смогли простить, что он вас бросил?
– Чушь какая! – Оля фыркнула неожиданно смело и даже весело. Быстро поднялась и отошла от грубияна на всякий случай на пару метров. – С какой стати мне его убивать? Я что, дура? Да и сил у меня не так много. И потом…
– И потом что?
Гость тоже встал и с хрустом потянулся, как будто только что выбрался из постели, хотя Оля подозревала, он в нее сегодня даже не попал. Если Вадика нашли ночью, а товарищ полицейский ведет следственные мероприятия и вдобавок небрит, то он точно не спал.
– У меня алиби. Так это, кажется, у вас называется? – Неожиданно для себя самой она предложила: – Послушайте, вы ведь наверняка не завтракали. Может, кофе? Или чай?
Он вздохнул, подумал, но так и не решился, отрицательно замотал головой:
– Нет, некогда. Но за предложение спасибо. Так где вы были минувшей ночью, Ольга Викторовна? – И он снова приготовился записывать.
Оля подробно рассказала, где и с кем провела пятницу, субботу и утро воскресенья. Позвонила Алле Ивановне и передала ему телефон. Разговор был недолгим. Алиби полностью подтвердилось, полицейский явно был разочарован. Правда, в дверях нашел в себе силы принести извинения, что потревожил в выходной день.
– Да ладно, – Оля отмахнулась, – это же ваша работа.
– Да, и вот еще что. – Он неожиданно придержал растопыренной пятерней дверь, которую она уже собиралась захлопнуть. – Никакая вы не дурацкая.
– Что? – Она опешила.
– Нормальная вы девушка. Не дурацкая, говорю. – Он вымученно улыбнулся. – Сам он дурацкий, покойник этот. Задал нам выходные, блин.
И ушел. А Оля тут же бросилась перезванивать Алле Ивановне, которая могла и приехать, не объясни она ей вовремя, что к чему. Та долго охала, сокрушалась, а закончила, разумеется, на свой манер:
– Нет худа без добра, вот что я тебе скажу, Олька. Господь тебя от него отвел, не иначе. А то и тебе могли бы голову снести. Отдыхай, дите мое. Завтра на работу, неделя напряженная. Отдыхай. Ты огурчики не забыла в машине? Замерзнут ведь.
– Не забыла.
– Вот свари картошечки и с огурчиками съешь. И масла в картошечку побольше добавь. Все, до завтра. Только прошу, не морочь себе голову из-за этого типа! Ты мало что о нем знаешь, чтобы так сокрушаться. Может, он того, бандитом был!
И отключилась. А Оля потом в мыслях все никак не могла закончить этот диалог.
Нет, ну какой же Вадик бандит? Не был он никаким бандитом! Не был никогда даже знаком ни с одним из них. За то время, что Оля с ним жила и встречалась, она ни разу не видела его в окружении сомнительных личностей. Ни разу. И родители у него милые, интеллигентные, так тепло с ней говорили, когда они вместе ужинали в ресторане.
Вадик был неплохим человеком, решила она минут через десять, ставя на огонь кастрюльку с начищенной картошкой. Решила все-таки последовать совету Аллы Ивановны.
Он был неплохим человеком. Просто не ее.
И снова звонок отвлек ее от хлопот. И снова в дверь! Да что за день сегодня такой!
Оля привычно налегла грудью на входную дверь и глянула в глазок. Может, полицейский вернулся? Может, о чем-то забыл спросить? Или запоздало решил воспользоваться предложением и выпить кофе?
Но на этот раз на лестничной площадке стоял не он. Какой-то незнакомый ей пожилой дядька в старомодной кожаной куртке с меховым воротником. Кожаная кепка с опущенными ушами, кожаные перчатки.
– Кто вы? – крикнула Оля. – Что вам нужно?
– Галкин Иван Андреевич, – представился дядька громко.
Сморщил лицо, стягивая перчатки, влез во внутренний карман куртки, достал удостоверение и показал его в глазок. На удостоверении точно была его фотография, только он там выглядел лет на пятнадцать моложе.
– Это старое удостоверение, гражданин, – прокричала она через дверь. – У вас там написано «милиция». А сейчас нет милиции, сейчас полиция!
Дядька неожиданно засмеялся и похвалил ее:
– Умная девочка, молодец. Да, я сейчас не работаю. – Смех оборвался. – Выгнали! Из-за гниды одной выгнали! Знаешь, из-за кого?
– Если вы сейчас же не уйдете, я вызову действующих сотрудников, – не слишком уверенно пригрозила она.
Услышал, надо же.
– Обойдемся без действующих сотрудников, девочка. Он же только что ушел отсюда, я с ним столкнулся. Сказал, что у тебя алиби на прошлую ночь. Так?
Оля не стала отвечать.
– Есть алиби, есть. Я это и без Жорки знаю.
Оля изумилась. Того полицейского, что совсем недавно ушел, в самом деле звали Георгием.
– Сын мне рассказал, Степка. Степан Галкин. Отдыхали вы вместе на даче у кого-то, – орал дядька на всю лестничную клетку. – Батя, говорит, девушка одна понравилась. Я бы, может, и не встрепенулся, если бы он твою фамилию не назвал. Как сказал, что Волгина Ольга, так у меня и щелкнуло. Впусти, а? Разговор есть серьезный.
Оля молчала и не открывала.
Степа? Тот самый Степа с наголо бритым черепом, который без конца подкладывал ей на тарелку здоровенные куски мяса? Вот уж точно, мир тесен! Он с ней едва знаком, а папаша ее откуда-то знает. Что-то, видите ли, щелкнуто у него, как только фамилию услышал.
Странно.
– А знаешь, девочка, кто та гнида, из-за которой меня с работы погнали? За пару недель до присвоения нового звания и повышения в должности? А, не знаешь! – Дядька вдруг сжал кулак и принялся барабанить в ее дверь. – А у гниды той имечко есть! Помирать стану – не забуду. Эта гнида – папашка твой, Ольга, Виктор Петрович Деревнин. Его я должен благодарить за загубленную карьеру и жизнь. Если бы не Степка, подох бы давно или спился. Не хочешь ничего узнать о папашке своем героическом, а, Оля? Многое могу порассказать!
А кто бы не захотел? Кто бы устоял перед соблазном приподнять завесу над прошлым ее родителей?
Оля не устояла. Еще раз внимательно изучила недействительное удостоверение капитана Галкина и впустила в квартиру.
– Тебе не стоит меня бояться, девочка, – предупредил он сразу. – Расскажу тебе кое-что и уйду. Только это, Степке не говори, что я был у тебя, хорошо?
Оля передернула плечами. Она не собирается ничего говорить Степану, потому что вряд ли когда с ним увидится. Она даже лица его не помнит!
– Не поймет Степка. Не простит. – Галкин-старший вдруг втянул носом воздух. – Картошку варишь?
– Ой!
Оля бегом бросилась на кухню. Картошка давно кипела, расплескивая белую пену во все стороны. Оля сняла крышку, швырнула ее в раковину. Потыкала картошку ножом – почти готова. Обернулась.
Галкин стоял у стола и смотрел на нее. Вернее, рассматривал. Оля тоже прошлась по нему изучающим взглядом.
Невысокий, сын намного выше. Лица его она не помнила, но что тот высокий – была уверена. У отца редкие светлые волосы. Взъерошенные кепкой, они сбились на макушке в комок, но он даже не попытался их расправить. Светлые серые глаза. В уголке левого глаза шрам, отчего веко полностью не открывалось, и глаз все время казался прищуренным. Морщинистое лицо, бесцветные губы. Сутулится, из-за этого кажется ниже сантиметров на десять. Старомодный свитер с вышитым на груди орлом, старомодные теплые брюки, махровые носки.
Ее гость был опрятным, но все равно казался запущенным, заброшенным каким-то. Как будто он никому не нужен. А как же Степа, его сын?
– Степка со мной не живет, – заявил Галкин.
Ей сделалось неуютно под его прищуренным взглядом. Или все-таки он не щурится, а так кажется только из-за шрама?
– И жалеть меня не надо, – попросил Галкин и потащил от стола тяжелый стул. – Я присяду, с твоего позволения. Чай и кофе не предлагай, не стану злоупотреблять твоим гостеприимством. Я к тебе просто поговорить. Ты, Ольга, картошечку-то слей, а то переварится, не годная будет.
Она неожиданно послушалась. Слила кипяток, секунд десять подержала кастрюльку на огне уже без воды, чтобы картошка обсохла. Накрыла крышкой, сверху полотенце. Села за стол напротив Галкина.
Минуты две они молча смотрели друг другу в глаза.
– А ты молодец, – неожиданно похвалил он, – настырная. Не в матушку свою.
