скачать книгу бесплатно
– А мое имя на бейджике, хотя его и так все знают.
Она постучала ногтем с бежевым лаком по пластиковому прямоугольнику.
– Надежда? Красиво. Хоть какая-то в этом доме.
– Кстати, о том, что тебя расстраивает. Я не могу переносить запись. Это зависит от приоритета по этажам. Могу записать на позже, если решишь уступить очередь кому-то с первого по четвертый.
– Тогда знаешь что? Поставь меня последней, хорошо?
– Легко, но зачем?
– Буду спать подольше.
Надежда смеялась, ругалась на утреннее, как они его тут называли, «радио», рассказывала, что у него даже есть программа передач. А я злилась на эту странную систему. Устроили касты. Эти голубая кровь, эти чернь. Ни за что не стану частью этого.
С ноющей кожей головы из-за натянутых кос я пробиралась к школе. Детей оказалось достаточно много, даже стайка малышей промаршировала за воспитательницей под вывеску «Детский Сад Калмкорпенок». Видимо, все родители мечтают о «стабильном будущем», где уже с рождения знаешь, что будешь делать большую часть дня, до самой смерти.
За тяжелой железной дверью, с уже потертой деревянной ручкой меня не ждал охранник или металлоискатель. Странно, я думала, что тут все еще хуже, чем в обычной школе.
А тут спокойные школьники. Обсуждают что-то. Играет тихая музыка. Учителя в строгих серых костюмах не кричат и не делают замечаний. Ходят мимо, не интересуются кто я.
– Новенькая, пойдем.
Парень, такой непримечательный, что я могла бы забыть его лицо, едва отвернувшись, держал в руках листы с моей фотографией и пустыми графами.
– Куда идем? – Решилась я спросить после нескольких поворотов в бежевом плохо освещенном коридоре.
– На профориентацию. Это очень круто. – Он даже немного отдышался, потому что, кажется, задохнулся от восторга, – Сейчас решат в каком ты будешь классе, что станешь изучать и куда поступишь после школы, ну и так далее. Там Олег Петрович, он самый крутой специалист в этом! Он реально лучше тебя знает что из тебя получится, и что тебе интересно.
– Так не бывает! Это же… Тупо.
– Ого. – парень так выпучил глаза, будто я достала змею изо рта, – Видимо, за несколько лет я отвык от негатива внешних.
– Ты тут так давно? Дом же достроили только в этом году?
– Мы переехали. Родители крутые специалисты, мы с девятого этажа, сама понимаешь. Вот их и направили следить тут за порядком.
– За нами, получается? Теми, кто ниже?
Я была уверена, что ему станет стыдно, но нет. Он согласно кивнул, и открыл дверь с табличкой «Психолог».
– Олег Петрович. Это новенькая, на профориентацию.
Пахло хлоркой, спиртом, лекарствами. Вроде бы уютный кабинет с резным столом и кушеткой. Книги, даже ковер. Компьютер! Настоящий! Но от этих запахов, от какого-то слишком яркого света сразу заныла кожа, будто ожидая неприятных процедур.
Сейчас этот лысый мужичок в круглых очках достанет скальпель или такую острую штуку для забора крови. Начнет сверлить мне зубы. Заглядывать в уши.
Я старалась не сжиматься и не показывать, что мне не по себе. Храбро села в кресло напротив и поздоровалась. Специально они, что ли, кресло так низко поставили. Аж нависает надо мной, вместе со своим столом.
– Здравствуй, Злата. Я Олег Петрович, десятый этаж.
– А это необходимо?
– Что именно? Профориентация? Конечно! Она поможет тебе…
– Нет, выпендриваться тем, на каком этаже живешь?
У меня тряслись ноги, хотя я изо всех сил прижимала ступни к ковру.
– Так.
Олег Петрович, как судья в глупых передачах стукнул карандашом по столу.
– Сядь смирно.
Я автоматически начала подскакивать, но удержалась.
– А то что? Вы же просто психолог. Не директор.
Олег Петрович встал и перегнулся через стол, опершись на свои тонкие руки.
– Я с десятого этажа, – он произносил каждое слово громко и четко, будто стараясь его вбить в мою голову, как гвоздь, – А директор с третьего. Ты, кажется, удивилась? Не смогла прочесть брошюру? Тяжело?
Он вдруг с улыбкой сел и принялся что-то печатать.
– Что ты любишь делать?
– Рисовать… – растерялась я, – Читать…
– Ну, любить что-то делать, еще не значит уметь, правда? По себе знаешь.
Почему он смеется? Это что, смешно?
– Что вы там печатаете?
– Полную характеристику.
– Вы меня не знаете!
– Давай посмотрим. Ты грубая, плохо читаешь и запоминаешь, не понимаешь что такое субординация, значит, не очень сообразительная, и не сможешь хорошо работать, особенно в команде. А мы тут все работаем в команде. Еще у тебя форма какая-то мятая, значит ты невнимательная и не уважаешь правила. Я бы переселил тебя на первый этаж прямо сейчас, но пока, к сожалению, в нашем доме другие правила. И ты имеешь право жить с родителями и пользоваться их положением.
Он снова улыбнулся и откинул мои документы в сторону, в кучу других.
– До восемнадцати лет.
– Да. А потом станешь кассиром или дворником. Может быть, будешь мыть подъезды. Тут все работы важны.
– Я уеду отсюда, вы же не думаете, что сможете управлять моей жизнью после моего совершеннолетия?
– Вперед. Отказ от услуг Калмкорп оформляется очень легко, всего за месяц. Но ты должна будешь прочитать документы, а как мы знаем, у тебя с этим проблемы. Так что вот твой значок, отправляйся в свой новый класс.
Мне на коленки приземлилась металлическая цифра один.
Я вышла под странный хохот Олега Петровича, на твердых ногах. Но как только закрылась дверь, бросилась бежать по коридору.
Что скажут родители? Вот, блин, как же они взбесятся. И куда мне идти? Звонок уже прозвенел, а вокруг пока другие классы, да еще и вперемешку с классами музыки, рисования, спортзалом. Я добралась до цифры восемь, но коридор кончился и дальше была только лестница вверх. На втором этаже стены стали чуть серее, бежевый почти не узнавался, двери выглядели дешевле и классы для дополнительных занятий явно были хуже и меньше. Зато была большая лаборатория, я рассмотрела сквозь стекло, пока бежала, несколько важных школьников в бежевых халатах, среди пара и пробирок. Тут коридор закончился пятым кабинетом и пришлось подниматься выше. А, похоже, родители-то на границе с днищем. А тут я еще. О нет…
Третий этаж был целиком серый, свет совсем тусклый, все вокруг какое-то обшарпанное, а кабинета рисования я не нашла. Хотя несколько раз прошла туда и обратно по коридору. Классов с цифрой один было несколько, но мой, похоже, тот, где после единицы через точку стоит девятка. Я поправила одежду, прическу и приколола выданную Олегом Петровичем цифру рядом с кальмаром.
– Разрешите…
Похоже, можно было и не спрашивать. Учителя не было, а ученики лениво бродили по классу, смотрели в окна, чертили что-то на вырванных из тетрадей листах.
– Пришла вернуть долги?
– Не узнала тебя в школьной форме. Нет, я тут учусь.
Лев, которому очень шла серая рубашка, похлопал по соседней парте.
– Садись рядом. Рассказывай, как тебя угораздило попасть к черни, с пятого-то этажа.
– Все просто, оказалось, что я тупая.
Стало неловко. Выглядело так, будто я обозвала всех тут тупыми. Но Лев смеялся, и я успокоилась.
– Рассказывай, чем вы тут занимаетесь? Где взять учебники? Где учитель? Какие у нас дополнительные занятия? Я видела внизу классы для рисования, где тут наш? Почему они смеются?
– Успокойся. Давай по порядку.
Лев закинул ноги на парту. Так можно? Тут же порядок везде и во всем.
– Учебники тебе почти не понадобятся, возьмешь их в нашей библиотеке, там списанные от потолочников. Учитель может прийти, а может и дальше пить чай, вместо дополнительных занятий мы работаем, а рисования у нас не будет, даже не жди. Такое не для подвала.
– Подожди, «потолочники», «подвал», что это значит?
– Ну, подвал – это мы, нижние этажи, а вы потолочники – бегаете у нас по потолку, как голуби по крыше.
– Почему «вы», я-то тут, с вами. Кто еще с пятого по десятый этаж из этого класса? Мы как называемся? Кто я?
– Вообще-то… Такое впервые.
– Но этого не может быть, есть же тесты, кто-то лучше, кто-то хуже!
– Ну да, мы хуже, вы лучше.
– Прекрати смеяться надо мной, на мне тоже единица. Даже не двойка. А первые четыре этажа попадали в те классы, внизу?
– Не-а, видимо, генетика в Камкопрпе – не пустой звук. Так что, думаю, твои родители разберутся с этим, и ты нас больше не увидишь.
– Почему? Мы же виделись в магазине? Значит, в любом случае будем сталкиваться.
– Ты перестанешь меня замечать. Как пятно на обоях.
– Так, ладно. А первый этаж школы общается со вторым?
– Тут все еще хуже. Если мы для них не существуем, то там вечная конкуренция. Эти хотят наверх, те не хотят вниз, кто важнее: начальники или ученые, скандалы, интриги, расследования.
– У нас есть шанс перейти в другие классы?
– Теоретически. Но пока ни у кого не выходило.
– Значит, я опять буду первой.
Пока Лев смеялся над моей уверенностью и планами, я ненавидела себя. Как только я умудрилась потерять рисование. Как теперь успеть за всеми и подготовиться к поступлению. Как вообще куда-то поступить, если тут не учат.
– Да брось, это же мечта. Никаких уроков, никакой зубрежки, никто за тобой не следит.
– Казалось, что да. Но я хотела стать художником, а как же…
– Стой сегодня после ужина у памятника. Покажу кое-что.
Мы посидели пару часов, ничего не делая, а потом пошли на обед.
В ресторане я была впервые и, вообще-то, представляла себе столовую, где стоят бочки, из которых огромным половником нам раздают серую кашу.
Действительность меня удивила. Столы со льняными скатертями, изящными подставками под салфетки и специи, а еще тут есть официанты. Пусть все было бежевое и в кальмаровых логотипах, но пахло-то вкусно.
Я не знала, как себя вести, как делать заказ и куда садиться, поэтому просто прошла в дальний угол за Львом и его друзьями.
– Ждем официанта?
– Да, сейчас принесут еду.
– Но я же не сказала что я буду.
– Это не тебе решать, потолочница.
Он смеялся, но я нервничала. Вдруг принесут что-то противное, вроде яблок или кефира.
Но официант принес пиццу. Большую, на пышном тесте, с яркими ломтиками помидора и зелеными листьями базилика. Мы потянули к себе отрезанные куски и сыр растянулся, как в рекламе, такого вживую я еще не видела.
Мы ели молча, запивали холодным напитком, похожим на колу, горячие куски и не могли оторваться.
Вкуснее я никогда ничего не ела.
За соседними столиками тоже сидели школьники, но несмотря на то, что их цифры на форме были выше наших, у них была такая же пицца. Не больше и не лучше.
– Разве нас не должны кормить хуже, чем их? – спросила я, когда смогла наконец прожевать последний кусочек корочки.