banner banner banner
О котах, людях и не только
О котах, людях и не только
Оценить:
Рейтинг: 0

Полная версия:

О котах, людях и не только

скачать книгу бесплатно


– Как не говорила?

–Так не говорили! Это вы моему напарнику говорили, а мне нет.

– А где ваш напарник?

– А вам какое дело?

– Большое!

– Вот, сидит рядом, ест чебурек.

– Вы там что, совсем обнаглели?

– В смысле – обнаглели? Кароче! Мы тута, забирайте свою дверь, она нам надоела за целый день. Последняя осталась, никак не довезем.

– Сейчас муж откроет вам ворота и наконец-таки поднимите нам эту дверь!

– Не-а, не пойдет! У вас парковка дурацкая, машина не проедет под воротами.

– И что? Я же оплатила подъем «до квартиры».

– Но не мне же, я не грузчик, я водитель.

– А грузчик где?

– Вот, сидит рядом, чебурек ест.

– И?

– Что «и»?

– Как доест, может поднимет?

– Не-а, она тяжёлая для него, у него грыжа.

–Ладно, Бог с вами, сами поднимем. Вы тогда упаковку снимайте, проверить нужно.

– Че проверить?

– Дверь проверить. Целая она или нет? Вы же в прошлый раз нам дверь с разбитым зеркалом привезли.

– И че? Так это оно где разбилось? У нас в машине че ли? Меня не путайте. Вообще мы – доставка, а не ваш магазин, в магазине и проверяйте.

Прошло еще немного времени. Снова красный, вспотевший и злой, но уже с дверью заходит муж и со злостью ставит дверь в коридоре.

– Женя, ее бы проверить?

– Уже вижу – не она! Гадский папа!

– А что тогда делать?

– Ну уж точно не возвращать, я третьей доставки не переживу. Будем с этой жить!

Плацкарт «Москва – Новороссийск»

– Мужчина, ваше место 11, а это мое!

– Да что вы? Спешу расстроить: я из деревни, у нас 11 и 18 чисел вообще нет.

– Носки-вонючки снимаем, из кроссовок достаём стелечки, пусть подышат.

– Женщина, коли вам ваше место уступил, так одежду отдайте. Вон те штаны мои и вторые тоже мои, и брюки. Забирайте своё, я женское не ношу.

– О, какая курица у вас большая, вкусная, наверное?

– Какая жизнь пришла тяжёлая: пить нельзя, курить нельзя, с другими женщинами тоже нельзя. Бог! Если отнял силы, отними и мысли.

– Вот были мы в станице на свадьбе. Казачуры натуральные тама живут, ёклмн… Так вот, свадьба у них всегда на улице. На столы стоят четверти самогона, кусками мясо, огурцы, помидоры, хлеб, зелень. И снова кусками мясо. Никаких тебе заливных, салатиков, закусок. Наливают в гранёные стаканы. Вот в такие, как раньше были, и старший выкрикивает: «Поихалы!» Че бабы, че мужики – залпом. Потом снова: «Поихалы!» Снова выпили. А после пятого пошли плясать. Как начали плясать, пляшут и пляшут. Бабы пляшут, визжат! Мужики накрутили сигарет, отошли, курят. А их бабы напились и пляшут! Пьют и пляшут. После мужики опять выпили и тоже пошли плясать.

Так мне Галина и говорит: «Надо уходить отсудова, добром не кончится!»

– Матвей! Вот что ты балуешься?

– Для счастья, бабуля, балуюсь, для счастья!

– Пирожки, вкусные пирожки..!

– Девушка, постойте! Дайте мне один с фруктами.

– Здрасьте, а с фруктами у нас нет.

– А с чем есть?

– С яблоком.

– Девушка, а что – яблоко уже не фрукт, санкции?

– Какой это фрукт, мужчина? Это же яблоко! Оно же не арбуз!

– Хм-м, девушка, а если вы в школе учили ботанику, то должны помнить, что арбуз – это ягода.

– Мужчина, послушайте! Вы из-за одного пирожка мне голову морочите тридцать минут своими гербариями. Вот ваш с яблоком, сто рублей. Пирожки, пирожки, вкусные пирожки!

Очередь

Мне очень не хватает в арктическом крае южного рынка, его разноцветных рядов, запахов зелени и фруктов, его многоголосья и даже духоты.

Обожаю толкаться в очереди, выбирать помидоры по их живому аромату, перебирать пучки с зеленью, торговаться.  Так я возвращаюсь в прошлое, в свое детство: тогда в кармане лежало три рубля, я повторяла про себя длинный список продуктов, надиктованный мамой с напутствием: «Ты должна уложиться в три рубля». Мне вручали авоську, и я шла на наш рынок в солнечном Грозном.

Порой там можно было услышать рецепты приготовления аджики, советы, как дать цвет соусу для чахохбили, какой лист винограда лучше выбрать для долмы. Слышу: «Девочка, иди к Томусе, она на углу стоит, у нее капустка квашеная, тонко пошинкована, как лапшичка, только маслица жаренного добавь и ум отъешь», – моя память до сих пор держит эти воспоминания.

Сейчас все не так. Все направлено на экономию времени и сил. В сетевых магазинах за тебя решают, что и сколько ты должен сегодня купить – «получи один в подарок!» – все разложено по полкам в ярких упаковках, по размеру и цвету. Покупатели толкают свои тележки вдоль рядов, кладут фасованные в плёнку овощи, фрукты. Все молчат, редко услышишь чью-то беседу, а тем более совет.

На рынке настоящая академия хозяйства, одновременно театр и новостной канал, где подчас общение важнее, чем выбор чеснока.

Так и в этот отпуск в Новороссийске я загорелась неуёмным желанием купить ароматных помидоров с зелёными косточками и обязательными остренькими пимпочками. Наслушалась на пляже восторгов, как прекрасны они в салате и мне срочно захотелось скупить все помидоры рынка.

Жарко, почти полдень, платье прилипло к спине. Сную между рядами с овощами, ищу эти космические помидоры.

Останавливаюсь у одной из лавок. Снова вспоминаю мамины слова: «Вставай туда, где очередь длинная, там значит товар хороший, люди знают где толкаться». Встаю в хвост длинной очереди. На покрытом цветастой клеенкой прилавке лежат горки черной черешни, крупной вишни Шпанки, и стоят ящики вожделенных помидоров с пимпочками. Для убедительности самый красивый разрезан, и я вижу его зеленоватые семечки, значит вот они, нашла!

Народ теснится, переговаривается. За прилавком две продавщицы, одна командует, другая по обыкновению плохо слышит и все делает не так.

– Ты куда спешишь нагребать, вот скажи – куда? – резко обращается к напарнице старшая, в фартуке с красными пятнами от ягод.

– Так люди же стоят, ждут, – оправдывается помощница с раскрасневшимся от духоты лицом.

– И подождут, постоят. На то им ноги даны, целых две. А у меня спина одна, отваливается уже от твоего насыпания, – снова командует старшая, не обращая внимания на покупателей, о которых она только что нелестно отозвалась. У нее покупатель не всегда прав, даже если стоит молча.

Вот это по-нашему, по-советски, сказали вам – ждите, значит ждите! Поэтому никто и бровью не повел.

Занимаю очередь за двумя женщинами в одинаковых цветастых халатах из перехода. С ними еще мальчонка лет эдак пяти. Он держится за подол одной из них, нетерпеливо оттягивая его в сторону – стоять солдатиком никак не выходит. Женщины держат в руках пакеты под завязку, вот-вот разорвутся, из них торчат кукуруза, баклажаны, кабачки.

Общаются, но больше словоохотлива та, которая рискует остаться без юбки, благодаря мальчонке-маятнику. У женщины забавная, но такая знакомая прическа: волосы баклажанового цвета с тугими от химической завивки кудряшками. Говорит она громко, так что слышу не только я, но и вся очередь. Ее приятельница больше молчит, лишь изредка кивает.

– Я сегодня всю ночь не спала, помирала! – громогласно сообщает женщина с внуком. – Сколько раз зарекалась: не поеду больше сюда в отпуск. Свезло же с родственниками, так свезло!

– А что помирала, давление подскочило? – тихо спрашивает подруга.

– Конечно давление, как тут ему не быть! Бабка довела, она это умеет делать! – продолжила первая, поставив тяжёлые пакеты между ног на землю. Судя по очереди, стоять им ещё долго придётся, а пакеты все руки оттянули. – Вышла сегодня на кухню и говорит: «Ты всем болезни привезла!» Надо же такое сказать? Без меня все здоровые были. Прям спортсмены, с рождения. Инфарктов и диабетов ни у кого не было, щас начались, как только я приехала. А я же добрая, им магнитовскую карту в прошлый раз оставила. Там же баллы знаешь какие набрались, а ее дед на пиво подчистил, каждый день туда шастал.

Тут я представала дряхлого деда, довольно семенящего домой с баклажками.

– Лешенька-внучок так вчера устал, так устал. Все орал, орал. Дай то, баба, дай это, пойдём гулять. А потом трупом сразу спать, трупом. Почти не дышит.

Оригинально, думаю я, это она, видимо, про этого мальца, который рядом стоит и пытается оторвать подол у халата. Очередь продвинулась на пару шагов, она подтолкнула пакеты вперед и продолжила:

– С дедами сынок их живет, бесхозный верзила в татухах, синий весь. Тоже всю ночь не спал. Нажрался загодя: пиво, коньяк, сливы. У него заворот кишок. Обычный заворот, брюхо раздуто как у коровы, еще чуток и сдохнет, – с довольным видом ставит неутешительный диагноз горе-родственнику. – А бабка – сволочь, старая ведьма. Я ее часа три в ванной мыла, кремиком все ей намазала, ночнуху на нее одела новую, а она глаза к потолку закатила и причитает: «Ой, чем ты меня намазала, паразитка, отравила. Дедушка, она меня чем-то намазала, так мне холодно».

Тут же женщина переключается на внука: «Че нада? Я не понимаю, что ты мычишь? Че мычишь? Пончик хочешь? А где я тебе его найду? Вон сосиски ешь, в пакете под хлебом лежат, поройся! – раскрывает ему пакет. – Да не это, ты че сосиску от огурца не отличаешь? Вот что за дети пошли, скажи мне, жизни не знают! Вот ешь давай! – быстро очищает от оболочки и пихает сосиску внуку сразу в рот.

– Погода сегодня смутная, народу меньше на пляже. Отдыхающим никак дома сидеть, раз приехали – надо переться на море, а с погодой не свезло. Ну что, наелся? – снова дергает внука, поворачивает его как марионетку и с силой трёт лицо салфеткой. – Вот, скоро уедем, и на море больше не попадешь. Никто тебя не привезёт, мать с отцом кредитов набрали. Пашут и пашут, какое им тут море. Им не до тебя. Только я с тобой вожусь. Че? Ешь давай, жуй. Он совсем обленился, я даже самокат его пру в гору с пляжа.

Тут ее подруга что-то прошелестела.

– Чем занимаемся дома? Так эти старые черти до четырёх утра не спят. Шарахаются по квартире. Я ночью немного перекусить решила, никак сон не идет, а тут и бабка за мной следит из коридора. Выглянет и спрячется, я чуть от страха не скончалась. Намазала хлебушка плавленым сырком, чаю холодного налила, поела. Спать пошла. Слышу – старая пакетом шуршит на кухне, холодильник открыла, роется. Я спрашиваю: «Бабушка, вы че делаете?» А она в ответ: «Давление меряю. Ты нам давление привезла из своего Стерлитамака. А сама при этом чавкает, как порося! Вот и не спала всю ночь, я прям с удовольствием щас бы упала вот под прилавок, да домой переть надо, на маршрутке ещё. Маршрутки тут чумные, гоняют как ненормальные. Убьются когда-нибудь. Бабка-то дурой прикидывается, четвертый день вообще в магазин не ходит, не покупает ничего, все сожрали. Меня ждут, чего в клюве принесу. А вот что касается денег – бабка сразу умной становится. Все сидит, считает пенсию, как она быстро уходит, гости же у неё. А что колбасы каждый день по полкило беру, сыра, масла – не считает. Я же тоже пенсионерка! – выпалила она. Приятельница понимающе кивнула.

– Че они там возятся, щас помидоры наши расхватают. Я хочу лечо закатать дедам на зиму. Банок намыла, только мало че-то у них осталось, двадцать только. А что такое двадцать – пшик, на пол прикуса зимой. Куда банки подевали? Ой, че еще расскажу про них: мы как с пляжа возвращаемся, переступаем порог, дед щёлк – и кондиционер выключает, типа электричество экономит. Устала я, как лошадина. А ещё на море с ним переться – снова дергает упревшего внука, который уже безвольно висит на ее руке. – Ой как нужно на море, чтобы у него коленочки зажили. Он же как слепошарый несется, вот и растянулся коленками и рожей об асфальт.

Тут подошла их очередь. Выбирали долго, щупали, нюхали, спорили. Скупив все, что их душа желала, и нагрузив себя ещё пятью пакетами, зацепив почти спящего мальчонку, они резво направились дальше по рядам, выбирать груши для компота.

Я же, увлеченная этой историей, совсем утратила навык прозорливой хозяйки и купила лишь килограмм помидоров, на что получила осуждающий шепот очереди: «И че стояла-то, место занимала!»

Очередь продолжила свое медленное движение вперед. Пока упревшая от духоты продавщица укладывала мне помидоры я уже слышала обрывок нового диалога «Ой, смотри, она что на рынок в репетузах пришла? Да нет, это щас шортами называется. – А, поняла! Чеснок брать будешь, у той вот тетки он хороший, сухой, легко чистится?».

Лилечка

Лилечка слыла не очень талантливой актрисой, точнее сказать она была актриской, так как не преуспела в искусстве лицедейства: что не дано, то не дано. Сама же Лилечка так не считала и ее совсем не устраивало то, что она имела сейчас: жить в грязненьком приморском городке, играть в массовке или, когда повезет, выкрикивать пару-тройку фраз во время спектакля.

Вот уж чем она была одарена, так это умением распускать сплетни, сталкивать лбами, подсиживать конкурентов.

Даже вахтёры, гардеробщики и осветители не давали ей покоя.  Гадостных способностей Лилечки хватало на всех с лихвой. В своём искусстве злопыхательства и сплетнеразведения Лилечка стала магистром.

Ко второму году службы в театре картотека отдела кадров менялась трижды. Лилечку стали ненавидеть и в отделе кадров.

Лилечку это не беспокоило. Подчас казалось, что ее платиновые кудряшки завивались еще круче, фигурка становилась изящнее, и вся Лилечка хорошела с каждым успешно провернутым гаденьким дельцем.

Наконец Лилечка стала собирать благодатные плоды своего таланта: ей досталась главная  роль  молодой монашки средневекового монастыря.