скачать книгу бесплатно
– А что в „Листке” пропечатано?
Популярность „Московского листка” среди москвичей объяснялась не только характером и направленностью издания, но и личностью издателя, крепко державшего в руках всю газету».
Гиляровскому Пастухов «запомнился очень характерными для него как человека особенностями, которые делали его фигуру необычайно колоритной для газетной Москвы того времени.
„Московский листок” – создание Н.И. Пастухова, который говорил о себе:
– Я сам себе предок!
Это – яркая, можно сказать, во многом неповторимая фигура своего времени: безграмотный редактор на фоне безграмотных читателей, понявших и полюбивших этого человека, умевшего говорить на их языке».
В этом же доме размещались редакции журналов «Вестник литературы», «Всемирная иллюстрация» и «Развлечение», а также в 1906–1912 гг. известного журнала «Русская мысль», который редактировался П.Б. Струве, экономистом, членом партии кадетов, написавшим «Манифест Российской социал-демократической рабочей партии». В «Русской мысли» появлялись статьи крупных русских философов, ученых, либерально мыслящих публицистов. Но в 1910–1912 гг. в журнале заведовал литературно-критическим отделом В.Я. Брюсов, который предоставил его страницы не очень-то популярным писателям-символистам, и, в конце концов, Брюсову пришлось покинуть журнал из-за попытки напечатать свой рассказ, запрещенный за порнографию. В январе 1918 г. журнал, так же как и газета «Московский листок», были закрыты большевиками, и здесь обосновалась сначала редакция «Красной газеты», а потом газеты «Беднота». Эта ежедневная газета стала выпускаться новой властью в марте 1918 г., когда осуществлялись драконовские меры против русской прессы, не желавшей быть сервильной по отношению к ней. В этой газете была опубликована речь-предупреждение Ленина крестьянам, что к ним грядут отряды, отбирающие хлеб: «Продовольственные отряды ставят своей задачей только помочь собрать у кулаков излишки хлеба, а не производить (как пытаются наши враги заранее запугать этим деревню) в ней какой-то грабеж всех и вся…» Далее он пообещал, что за хлеб будут давать «мануфактуру, нитки и предметы домашнего и сельскохозяйственного обихода», но на деле это обернулось именно грабежом, беззастенчивым разбоем и репрессиями. Газета «Беднота» издавалась до 1931 г.
В этот дом М.А. Булгаков поселил незадачливых служащих некоей конторы из романа «Мастер и Маргарита», которые после нашумевшего представления заезжих фокусников были охвачены загадочной эпидемией – все беспрерывно пели старинную русскую песню «Славное море, священный Байкал».
Застройка участка (№ 17) принадлежит ко второй половине XVIII в., когда в центре его появились каменные палаты и два небольших флигеля по красной линии переулка. Этот дом перестроен в 1876 г. архитектором М.А. Зыковым, который также надстроил флигели и соединил их с главным домом. Ансамбль зданий украшен чугунными балконами (в ажурную вязь ограды вплетены инициалы Н. Пастухова – «НП»), навесами крылец и решеткой ограды. В начале XIX в. этим участком владела княгиня Н.И. Голицына, мать декабриста, члена Северного общества В.М. Голицына, который жил здесь. В 1860-х гг. тут квартировал писатель А.А. Потехин, автор многих повестей, романов и пьес, составивших восемь томов его собрания сочинений, а в 1880-х гг. – главный дирижер Большого театра И.К. Альтани. При нем впервые в Москве были поставлены «Борис Годунов», «Пиковая дама», «Алеко», «Снегурочка» – оперы, составившие эпоху в развитии русской музыки. В 1906–1908 гг. здесь была квартира артиста Художественного театра И.М. Москвина. Позади главного дома с 1895 г. работала типография «Московского листка», перешедшая в советское время к Наркомвоенмору и потом к институту Маркса – Энгельса – Ленина.
Дома № 15 и 13 стоят на земле бывшей усадьбы генерал-аншефа В.Я. Левашева (он впервые упоминается в документах в 1738 г.). По преданию, предок Левашевых Христофор-Карл Дол в XIV столетии выехал «из немец» в Псков, крестился с именем Василий и приехал в Тверь, став там боярином. Его потомок, тверской боярин Александр Викулович, был известен под прозванием Леваш (то есть левша), откуда и произошла эта фамилия. Василий Яковлевич Левашев – участник многих петровских баталий, в Азовских походах и Северной войне, в войне с Турцией и Швецией и в особенности с Персией, где отличился при обороне крепости от превосходящей армии персов. За «многие свои службы» он был отмечен высшими российскими орденами: св. Андрея Первозванного и св. Александра Невского. В чине генерал-аншефа он был назначен московским губернатором, которым пробыл с конца 1744 по 1751 г. Во время его губернаторства пришлось заниматься починкой стен Кремля, Китая и Белого города, которые «во многих местах обветшали и угрожают падением». Однако получить из казны необходимые около 200 тысяч рублей не удалось. Вместо них решили выдать 15 тысяч, но и их, как сообщила Штатс-контора, отпустить было «не из чего». Пришлось во многих местах Белого города начать разборку стен. Левашев показал себя не только боевым генералом и деятельным администратором, но и бескорыстным чиновником – за время управления персидскими провинциями он скопил несколько миллионов и, покидая Кавказ, отослал их в казну. Скончался Левашев в возрасте 84 лет в самый день Пасхи и был похоронен в соседнем Крестовоздвиженском монастыре. После него усадьбой владел сын генерал-поручик Иван Васильевич, а впоследствии его дочери Татьяна, Александра, Елисавета и Анастасия Ивановны.
При Левашеве левая часть этого владения, там, где ныне высится угловой дом с башенкой (№ 13/8, 1909 г., архитектор Ф.О. Шехтель), была занята садом, а в правой находились большие палаты. О них я узнал впервые из материалов Н.П. Чулкова еще 1930-х гг. в архиве Музея истории Москвы. В 1968 г. во двор дома № 15 по улице Маркса – Энгельса я увидел еще крепкое здание, почти все оштукатуренное. В некоторых местах, под осыпавшейся штукатуркой, были видны следы старинных наличников и других декоративных деталей, о которых и написал в журнале «Городское хозяйство Москвы».
К палатам во второй половине XVIII в. сделали пристройку справа, а в 1877 г. надстроили третий этаж. Эти палаты – ценный памятник гражданской архитектуры – постепенно и неуклонно погибают, доведенные уже до руин. Они несколько раз горели, крыши уже давно нет, разрушилась часть стен. До такого состояния их довел собственник здания – Российская государственная библиотека.
Высокое семиэтажное здание по линии переулка (№ 15) было построено в несколько приемов – в Москве немало таких «слоеных пирогов». Возможно, что в его правой части есть еще остатки каменных зданий, показанных на плане 1752 г. Они вошли в трехэтажный дом, построенный в 1877 г. (архитектор Н.И. Поздеев) и позднее надстроенный еще четырьмя этажами. Этот «пирог» хорошо виден со двора.
В 1850-х гг. здесь жил плодовитый писатель Б.М. Маркевич. Его имя было известно в России, романы читались везде, от императорского двора до обычных читателей. Популярность его вызывалась в немалой степени тем, что персонажи были списаны с известных тогда лиц. Маркевич во всем поддерживал реакционера Каткова, ожесточенно выступал против либералов, занимался доносительством. И.С. Тургенев хлестко отозвался о его обвинениях: «И как подумаешь, из чьих уст исходят эти клеветы, эти обвинения?! Из уст человека, с младых ногтей заслужившего репутацию виртуоза в деле низкопоклонства и „кувыркания”, сперва добровольного, а, наконец, даже невольного! Правда – ему ни терять, ни бояться нечего: его имя стало нарицательным именем, и он не из числа людей, которых дозволительно потребовать к ответу».
Маркевич называл либеральных деятелей «мошенниками пера и разбойниками печати», но, правда, эта фраза почти сразу же стала применяться к самому автору. В конце XIX в. вышло собрание сочинений Маркевича в 11 томах, а сейчас о нем знают только знатоки истории литературы.
В квартире № 16 в 1925–1956 гг. в доме жил кинорежиссер, теоретик кино, педагог, воспитавший многих известных деятелей кино, Л.В. Кулешов, о котором признанными деятелями кино было сказано: «Мы делаем картины – Кулешов сделал кинематографию». Наиболее известной его работой стал немой фильм «Необыкновенные приключения мистера Веста в стране большевиков». Здесь же жила его жена, актриса Александра Хохлова – дочь врача Сергея Боткина, внучка купца и мецената Павла Третьякова, племянница художника Бакста. Она была видным персонажем культурной жизни Москвы 1920-х, но, к сожалению, рано оставила кино – не могла работать ввиду своего происхождения. Официальная же версия звучала по-иному: дескать, Хохлова некрасивая и худая и ролей под нее нет. Версия, сильно притянутая за уши, так как тот же Эйзенштейн писал: «Хохлова может сделать жанр. Хохлова именно тот материал, „под” который можно делать свои картины».
Вся четная сторона Староваганьковского переулка занята Российской государственной библиотекой – одной из самых больших библиотек мира. Основные ее помещения расположены на Моховой, а в переулок выходит многоэтажное книжное хранилище, в котором находятся не только миллионы книг, брошюр и журналов, но также интереснейшие изобразительные материалы, и в том числе по истории Москвы.
При строительстве станции метро «Боровицкая» книгохранилище, само по себе огромное, да еще перегруженное десятками тысяч тонн печатных изданий, дало трещины. Общественность забила тревогу, устраивались независимые экспертизы, установившие непрочность Ваганьковского холма, и тогда существовали проекты закрыть библиотеку, книжные фонды перевезти в здание Манежа и приступить к ремонту.
Примерно на месте правой части книгохранилища было небольшое здание, в котором в 1903 г. находилась редакция журнала «Русская мысль», где печатался А.П. Чехов. Похоронная процессия с его телом остановилась у этого места, где была отслужена лития. Далее процессия вышла на Знаменку, повернула на Волхонку, а оттуда проследовала по Пречистенке и Большой Царицынской к Новодевичьему кладбищу.
Рядом – бывшая усадьба П.Е. Пашкова, главный дом которой возвышается на холме напротив Кремля. В переулок выходят красивые въездные ворота усадьбы, оформленные в виде триумфальной арки, фланкированной двумя парами ионических колонн. Около арки – редкость в Москве – вкопанные глубоко в землю пушечные стволы (подробнее об истории дома Пашкова можно узнать в моей книге «Москва. Вокруг Кремля и Красной площади» (М., 2008). Рядом, во дворе, здание церкви святителя Николая, «что в Старом Ваганькове». История этой церкви начинается с ХV в., когда дмитровский князь Юрий Васильевич, заботясь о Николаевском Пешношском монастыре в своем княжестве, подарил ему землю на Ваганьковском холме. Возможно, что монастырь выстроил на своем подворье Никольскую церковь, которая первоначально была деревянной, а в начале XVI в. – каменной. В 1630-х гг. в приходе этой церкви насчитывалось тридцать дворов. В конце XVII в. пристроили северный придел Сорока мучеников, простоявший до конца XVIII в., – его разобрали по настоянию богатого соседа П.Е. Пашкова.
После многих перестроек вместо обветшавшей было выстроено в 1759 г. существующее здание (возможно, с включением более старых частей) – вытянутый четверик с одной апсидой, с коротким восьмериком и барабаном маленькой главки и южным приделом преподобного Сергия. Звонница в псевдорусских формах значительно более поздняя – она возведена в 1902 г. по проекту архитектора Г.П. Евланова. В 1992 г. в церкви возобновились богослужения. На южной стене храма находится мозаичный портрет Николая II с несколько двусмысленной надписью: «Господи, спаси и усмири Россию».
Западнее Староваганьковского параллельно ему проходит Крестовоздвиженский переулок, который с 1957 по 1992 г. назывался улицей Янышева – большевика, бывшего председателем Московской ЧК.
Здесь по левой части переулка стали строить новое здание для размещения контор советских военных. Проект, конечно, был заказан главному московскому архитектору М.В. Посохину, поставившему в 1984 г. кошмарный бетонный монстр прямо на месте нескольких выдающихся архитектурных и исторических памятников, безжалостно снесенных, несмотря ни на какие протесты.
Погибли все дома по левой стороне, начиная от перекрестка с Крестовоздвиженским переулком и до Арбатской площади. Так, у Знаменки стоял двухэтажный дом, построенный в 1823 г. Этот дом был связан с памятью о А.С. Пушкине: здесь он в первый раз появился в обществе с Натальей Николаевной после свадьбы. Дом снимала Н.М. Щербинина (дочь знаменитой Екатерины Романовны Дашковой), и она давала 20 февраля 1831 г. бал. А.И. Кошелев писал В.Ф. Одоевскому на следующий день: «Вчера на бале у Щербининой встретил Пушкина. Он очень мне обрадовался. Свадьба его была 18-го, т. е. в прошедшую среду. Он познакомил меня с своей женою, и я от нее без ума. Прелесть как хороша». В этот же дом А.С. Пушкин послал письмо с поздравлением Павла Воиновича Нащокина с рождением дочери. Нащокин жил здесь в 1834 г.
Крестовоздвиженский переулок от Знаменки. 1913 г.
По всей левой стороне в XVII в. и в первой половине XVIII в. располагалась большая усадьба князя Романа Горчакова. Каменные палаты находились примерно посередине переулка в глубине двора, а по красной линии одно за другим шли здания, возведенные в XVIII в., в которых могли быть скрыты и еще более старые постройки.
Один из домов в глубине участка под № 7 (снесен в связи со строительством станции метро «Арбатская» в 1950 г.) был связан с именем П.И. Чайковского, жившего в нем с ноября 1875 по июль 1877 г. Здесь у Чайковского бывали многие известные композиторы и литераторы: М.А. Балакирев, Н.А. Римский-Корсаков, А.П. Бородин, А.Н. Плещеев и др. В том доме были написаны такие известные произведения Чайковского, как увертюра-фантазия «Ромео и Джульетта» и Первый струнный квартет. Здесь же началась работа над Четвертой симфонией и оперой «Евгений Онегин». В эту квартиру к П.И. Чайковскому несколько раз приезжал Л.Н. Толстой.
В другом доме (№ 5) в конце 1830-х гг. жил знаменитый трагик П.С. Мочалов.
В трехэтажном строении (№ 9) художник Н.П. Ульянов открыл школу живописи; по утрам он занимался там с учениками, остальное время мастерская предоставлялась скульптору А.С. Голубкиной. Здесь она создала свой известный барельеф «Пловец» (он назывался также «Волна» или «Море житейское»), заказанный Саввой Мамонтовым для перестраиваемого здания Художественного театра, – он помещен над правым входом в него.
Изящной угловой башенкой выходит на Воздвиженку (№ 9) главный дом усадьбы князей Волконских, известный в Москве как «дом Болконских» из «Войны и мира».
В середине XVIII в. участок принадлежал князьям Шаховским, в 1774 г. его купил генерал-поручик В.В. Грушецкий. Позже дом перешел к его дочери П.В. Муравьевой-Апостол, сыновья которой участвовали в движении декабристов. Она продала дом в 1816 г. генералу от инфантерии, деду Л.Н. Толстого, владельцу Ясной Поляны князю Николаю Сергеевичу Волконскому, выведенному в романе «Война и мир» в образе старого князя Болконского; он владел им в продолжение пяти лет, а в начале 1830-х гг. дом перешел к Рюминым, рязанским помещикам. По словам современника, сына писателя М.Н. Загоскина, их «роскошные обеды и танцовальные вечера по четвергам привлекали всегда многочисленное общество». Сын владельца дома, живя в Швейцарии, жертвовал большие суммы на образование, и в Цюрихе благодарные граждане назвали одну из улиц города Rue Rumine.
Л.Н. Толстому этот дом был хорошо знаком – он бывал здесь молодым на балах, где ухаживал за прелестной княжной Прасковьей Щербатовой. «Со скукой и сонливостью поехал к Рюминым, и вдруг окатило меня. П.Щ. Прелесть. Свежее этого не было давно». Княжна вскоре вышла замуж за графа А.С. Уварова и стала одним из самых известных деятелей русской археологии.
В начале прошлого столетия дом купил нефтяной промышленник Шамси Асадулаев. Корпус по Крестовоздвиженскому переулку с башенкой на углу с улицей Воздвиженкой был построен в 1906 г. архитектором П.А. Заруцким.
Шамси Асадулаев родился в 1841 г. в Азербайджане в небогатой семье, начинал работать как «арбакеш», перевозил на арбе разные грузы, и в том числе нефть с промыслов Кокорева. Постепенно он расширял свое дело, нанимал рабочих, приобрел нефтяной участок и таким образом выбился в богачи. Он занимался благотворительностью, жертвовал крупные суммы на образование, строительство культурных учреждений, поддержку газет, помощь студентам. В Москве в Малом Татарском переулке он выстроил дом и подарил его мусульманской общине Москвы (см. главу XXVII).
Всезнающий московский репортер Владимир Гиляровский побывал в доме Асадулаева и рассказал о нем: «…бакинский нефтепромышленник Шамси-Асадулаев, который владел роскошно отделанным домом на Воздвиженке, где теперь помещается „Крестьянская газета”. Шамси – бывший простой носильщик в Бакинском порту – оказался владельцем участка, в котором забили нефтяные фонтаны, и в один год сделался миллионером. Потом переселился в Москву, женился на русской, некоей Марье Петровне, особе еще молодой, высокого роста, весьма дородной и знавшей, как пожить. Она одевала своего старого азиата в черный сюртук, в котором он молча и встречал гостей на беспрерывных пирах в своем новом дворце. А в Баку у него осталась семья, взрослые красавцы сыновья и жена. Конечно, семья была против этой женитьбы и жаждала мщения. Постановили убить и жену, и самого Шамси».
Известный адвокат Ф.Н. Плевако, к которому обратился Асадулаев, не знал, что и делать, но только случайно встреченный Гиляровский, как он писал в рассказе «О репортерстве», просветил знаменитого юриста, как ему надо поступать, и, таким образом, дело было благополучно решено.
В советское время особняк занимали множество различных учреждений: Народный комиссариат по морским делам, редакция «Крестьянской газеты», редакция «Истории Гражданской войны» и др. Теперь он принадлежит Министерству иностранных дел.
Правую сторону переулка начинает флигель усадьбы, главное здание которой расположено параллельно Знаменке. Возможно, что оно было построено в середине XVIII в. при графе Ф.А. Апраксине на основе более старых палат. По переписной книге 1738 г. здесь значится владение П.В. Курбатова (1672–1747), соратника Петра I, исполнявшего многочисленные и разнообразные его поручения, автора проекта введения гербовой бумаги, а также известного дипломата. В 1759 г. владелец этого участка граф Федор Алексеевич Апраксин просит у Московской полицмейстерской канцелярии разрешения достраивать два каменных дома, расположенные на его участке параллельно линии Знаменки. Все владение перешло по купчей от 22 июля 1761 г. к графу Роману Воронцову, известному мздоимцу, заслужившему от современников прозвище Роман – большой карман. Его дворец, видно, был необычным, если сам Баженов в «Слове на заложение Кремлевского дворца» сказал: «Прекрасны еще в Москве домы. на Знаменке Графа Воронцова».
При нем в пристроенном к дому деревянном театральном помещении давались представления труппы антрепренеров Бельмонти и Чинти, получивших привилегию на постановку «публичных Маскерадов, комедиев и опер комических». Им в 1769 г. сначала предоставили место «по способности между Покровскими и Месницкими воротами, где была стена Бела-го города и лесной ряд», но вскоре выяснилось, что это место «ниско и еще не осушено и за тем онаго Театра построить не можно. в рассуждении сего и чтоб актеры без платы, а общество без удовольствия не остались», им позволили выстроить театр в доме Воронцова. Театр построили там же, в воронцовском доме, как сообщалось в исповедной ведомости, «жительство имеют оперного дому ахтеры», в том числе известные в истории русского театра Иван Полиграфов и Василий Померанцев.
Сохранилась «опись, учиненная всем пожиткам содержателя московского театра Ивана Иванова Бельмонтия», скончавшегося в 1772 г., которая была составлена им. В описи под номером первым стоит: «театр, построенный мною и на мои собственныя денги по договору и контракту в доме, состоящем на Знаменке, генерал-аншефа, сенатора и разных орденов кавалера Романа Иларионовича Воронцова, весь деревянной: и в нем все строение лавки, ложи и протчее всио деревянное же, а печи кирпишныя». Театр был небольшой – «три деревянные стены, прирубленные к каменной», которые составляли «непрочное строение онаго, без всякого порядка и украшения в внутри, без всякой удобности и важности, приличной публичному зданию с наружи». Театр, конечно, был маленьким и неудобным, и предполагалось построить новый, гораздо больший: «Контора Знаменского театра, стараясь всегда о удовольствии почтенной Публики, чрез сие объявляет, что ныне строится вновь для театра каменный дом на большой Петровской улице близ Кузнецкого мосту, который к открытию окончится конечно нынешнего 1789 года в декабре месяце. что ж касается до внутреннего расположения театра, то оно будет наилучшее в своем роде, как видеть можно на сей сырной неделе в маскерадных покоях, что на Знаменке, где точные планы оного для Публики выставленыя будут».
Только успели москвичи прочесть это объявление, как они узнали, что Знаменский театр сгорел: «в прошлую среду [то есть 26 февраля 1780 г.] в здешнем Знаменском оперном доме от неосторожности нижних служителей, живших в оном, пред окончанием театрального представления сделался пожар, который скорым своим распространением на всех бывших тогда в спектакле и маскараде хотя навел было немалый страх, однако ж. удержан он был и не допущен распространиться далее, так что не только близкие к театру соседние дома, но и самые флигели онаго остались целы». Его уже не восстанавливали, так как почти был готов большой Петровский театр, открытый в том же году 30 декабря.
От Р.И. Воронцова, скончавшегося в 1783 г., дом перешел к его сыну Александру Романовичу, одному из самых известных государственных деятелей нескольких царствований – Екатерины, Павла и Александра, глубоко образованному и по-человечески симпатичному. Он начал службу в 15 лет в Измайловском полку, получил образование за границей, вернувшись в Россию, пошел по дипломатической стезе – поверенным в Вене, посланником в Гааге, полномочным министром в Лондоне, а потом он жил в Петербурге и занимал пост президента Коммерц-коллегии, но всегда находился в отдалении от двора Екатерины. Он старался облегчить участь своего подчиненного А.Н. Радищева, заключенного в крепость и потом сосланного в Сибирь. В 1802 г. император Александр назначил его государственным канцлером.
В 1801 г. Александр Романович продал усадьбу генерал-майору Александру Дмитриевичу Арсеньеву (1766–1819), московскому уездному предводителю дворянства, который владел ею недолго. Уже в 1809 г. усадьбу приобрела графиня Прасковья Васильевна Мусина-Пушкина. Есть сведения о том, что дом пострадал от пожара при нашествии Наполеона. В «Московских ведомостях» в августе 1813 г. было опубликовано такое объявление: «Продается Графини Прасковьи Васильевны Мусиной-Пушкиной большой погорелой каменный дом, состоящий здесь в Москве, на Знаменке, нижний этаж весь со сводами». Следующий владелец, статский советник Н.П. Римский-Корсаков, брат Е.П. Яньковой, известной по «Рассказам бабушки», приобрел дом 12 января 1816 г. и существенно перестроил его к 1818 г., когда он приобрел яркие черты классического дворца с представительным восьмиколонным портиком ионического ордера.
Позже дом принадлежал представителям знатных родов – Гагариным (Н.П. Римский-Корсаков продал его 12 июня 1825 г. князю Сергею Ивановичу Гагарину, одному из основателей Общества сельского хозяйства) и Бутурлиным, а в начале XX в. сдавался под гимназию Е.А. Кирпичниковой, отличавшейся весьма либеральными взглядами. По воспоминаниям ее ученика, эта гимназия «была, кажется, единственной тогда в России средней школой, где от первого до последнего класса мальчики и девочки обучались вместе. Правительство косо смотрело на нашу гимназию, ей не раз угрожало закрытие». Е.А. Кирпичникова, дочь известного либерального историка литературы профессора А.И. Кирпичникова, продолжала работать в школе, формально передав ее другой учительнице – П.Н. Поповой. Затем пришлось переменить не только название, но и статус гимназии: она перешла в ведение объединившихся родителей и учителей и получила странно звучащее название – «Гимназия общества гимназии П.Н. Поповой». Здесь учились дети многих известных актеров – Качалова, Москвина, Лужина.
В 1840-х гг. в доме жил известный филолог Ф.И. Буслаев. «Моя комната, – вспоминал он, – была наверху, окнами во двор», там была и последняя московская квартира философа С.Н. Трубецкого, получившего известность своей общественной деятельностью. Молодой профессор – ему было тогда 43 года – был избран ректором Московского университета. Он поехал в Петербург, и во время заседания у министра народного просвещения у него случился удар, и вскоре – 29 сентября 1905 г. – он скончался. Похороны Трубецкого в Москве превратились в грандиозную манифестацию: у дома на Знаменке собралась огромная толпа желающих проводить его в последний путь.
В первые годы советской власти дом заняли квартирами военные – он назывался 3-м (позже 4-м) домом Реввоенсовета.
В небольшом скверике перед домом в 1959 г. поставили памятник М.В. Фрунзе (скульптор З.М. Виленский), активному участнику Гражданской войны, заменившему Троцкого на посту главы военного ведомства. Тогда «лучший поэт советской эпохи» Маяковский разразился стишком:
Заменить ли горелкою Бунзена[1 - Горелка Бунзена – устройство для нагревания, дающее очень слабый свет.]
Тысячевольтовый Осрам[2 - «Осрам» – одна из крупнейших в мире фирм – производителей осветительных ламп; название от металлов осмия и вольфрама, применяющихся для нитей накаливания.],
Что после Троцкого Фрунзе нам,
После Троцкого Фрунзе срам.
О нем позднее старались не вспоминать.
После смерти Фрунзе на операционном столе в 1925 г. Знаменку переименовали в улицу Фрунзе; историческое имя было возвращено ей в 1990 г.
По Крестовоздвиженскому переулку расположен флигель усадьбы, обработанный в нижнем этаже рустом и замковыми камнями над оконными проемами. На этом же участке позади главного дома в 1911 г. построен большой жилой доходный дом по проекту С.К. Родионова. В нем в жил философ И.А. Ильин, который здесь был арестован в 1922 г. и затем выслан за границу. В 1920—1930-х гг. здесь жили математик А.Я. Хинчин, один из создателей школы теории вероятности, и В.П. Полонский, критик и журналист, первый редактор журналов «Новый мир» (при нем журнал имел самый большой тираж), «Печать и революция», активно участвовавший в литературной борьбе и выступавший против позиции Маяковского, оправдывавшего все, что делала новая власть.
Флигель усадьбы граничит также с солидным доходным домом (№ 4), который украшен колоннадой, проходящей по третьему и четвертому этажам, – модная тогда манера оформления фасадов. Это работа того же архитектора, но более ранняя – 1899 г.
Воздвиженская церковь
В XV в. ближе к углу переулка и Воздвиженки, недалеко от высокого берега речки Неглинной, около небольшого лесного островка был основан Крестовоздвиженский монастырь, который так и назывался – «что на Острове». Он дал название и Воздвиженке, и Крестовоздвиженскому переулку. В летописи Воздвиженская церковь упоминается в 1547 г., когда от нее начался один из самых больших пожаров в Москве. «И бысть буря велика, и потече огнь, яко молния, и пожар силен промче во един час», – эпически повествует летописец. Перед пожаром москвичи были удивлены, увидев известного всей Москве блаженного Василия, «ста перед церковию и плакася неутешно». Недоумевали они только до следующего дня, когда в полдень именно от этой церкви и начался пожар. «Вся Москва представила зрелище, – рассказывал Н.М. Карамзин в „Истории государства Российского”, – огромного пылающего костра под тучами густого дыма. Деревянные здания исчезали, каменные распадались, железо рдело: как в горниле, медь текла». После пожара монастырский собор был отстроен в камне, а в XVIII в. началось новое строительство. В 1701 г. по образу и подобию южнорусских деревянных церковных построек начали возводить новый монастырский собор, но постройка была приостановлена из-за запрещения каменного строительства по всей России. В 1711 г. успели выстроить и освятить нижнюю Успенскую церковь, завершен же собор был только в 1728 г. Богато декорированный центральный восьмигранный столп был окружен четырьмя меньшими башенными объемами, увенчанными главками. Монастырь был упразднен после 1812 г., и собор стал обычной приходской церковью. В 1816 г. стал вопрос о строительстве колокольни (старая обветшала, да и выступала далеко за линию улицы). На старом месте церковное начальство строить уже не хотело, ибо не хотели, чтобы она закрыла «единственный по своему фасаду храм», и предложили построить колокольню с западной стороны. Построили ее только в 1849 г.: автор проекта архитектор П.П. Буренин возвел изящную многоярусную колокольню высотой 52 метра. Она являлась важной доминантой окружающего района.
Справа и слева от святых ворот монастыря в 1820 г. построили два дома для семейств причта кремлевского Успенского собора (Воздвиженка, 7). В Крестовоздвиженской церкви были похоронены многие известные государственные деятели – генерал-аншеф и московский губернатор В.Я. Левашев, живший неподалеку и скончавшийся в возрасте 84 лет, канцлер, друг и покровитель Ломоносова М.И. Воронцов, генерал-поручик Ф.В. Наумов, генерал-майор Ф.М. Каменский. В этой церкви 6 июня 1856 г. состоялось бракосочетание М.Е. Салтыкова и Е.А. Болтиной (которая и придумала ему псевдоним Щедрин, приобретший всероссийскую известность). Снесли церковь в 1934 г., устроив на ее месте метростроевскую шахту, а при прокладке подземного перехода в 1979 г. уничтожили сохранявшиеся монастырские ворота и кладбище – останки погребенных сгребли в кучу и выбросили.
Глава III
КИСЛОВСКИЕ СЛОБОДЫ
Между Воздвиженкой и Большой Никитской
«Того же года попущением божием за грехи наши возъярился царь и великий князь Иван Васильевич всеа Руси, учиниша опришнину, разделение земли и градом. И иных бояр и дворян, и детей боярских взяша в опришнину, а иным повеле быть в земских» – так повествует летопись о событиях 1565 г. На опричнину и земщину была разделена и Москва: на «свой обиход», в опричнину, Иван Грозный забрал западную часть города, от впадения ручья Черторый в Москву-реку (от Пречистенской набережной) до левой стороны Большой Никитской улицы. Сам же царь поселился в новом дворце, построенном недалеко от реки Неглинной. Там, за высокой, в 6 метров, каменной стеной, стояли три большие палаты, окруженные деревянными хоромами. Место сырое, и весь двор вокруг них был засыпан белым песком в локоть толщиной. Благодаря этому обстоятельству было довольно точно определено расположение опричного дворца Ивана Грозного – на углу Моховой и Воздвиженки при строительстве метро нашли слой белого речного песка (хотя, по последним исследованиям археологов, «соотнесение обнаруженных при раскопках сооружений с хозяйственными постройками Опричного двора, описанных Г. Штаденом, весьма вероятно, но не может быть пока строго доказано»). Надо еще упомянуть, что примерно на том месте, где сейчас проходит граница между домами № 4 и 6 на Воздвиженке, до 1780-х гг. стояла церковь Дмитрия Солунского, называвшаяся «что на старом государевом дворе».
Возможно, что для опричников Ивана Грозного недалеко от дворца и были поселены калашники, то есть пекари, и кислошники, приготовлявшие капусту, соленья, квасы. Здесь в XVII в. находились две Кисловские слободы – патриаршая и дворцовая, в последней в конце века насчитывалось 124 двора. Тут была и слобода, управлявшаяся Царицыной мастерской палатой, в которой жили мастерицы-портные, швеи-вышивальщицы, постельницы, портомои, комнатные бабки. Действие пьесы А.Н. Островского «Комик XVII столетия», написанной им к 200-летию русского театра, происходит «на Кисловке», в доме «золотной мастерицы Царицыной мастерской палаты». Пьеса писалась драматургом после изучения исторических источников и консультаций с историком И.Е. Забелиным.
На бровке высокого холма над долиной Неглинной стояли крупные боярские усадьбы, среди которых особенно выделялось владение боярина Никиты Романова. Оно занимало почти всю четную сторону Романова переулка (с 1920 г. назывался улицей Грановского, а до этого Шереметевским переулком). Возможно, что это владение было частью Опричного двора Ивана Грозного, отданной царем Михаилом Федоровичем своему двоюродному брату. Ворота в обширную усадьбу были с Большой Никитской улицы, а каменные палаты боярина стояли по переулку. После смерти Н.И. Романова двор перешел к царю Алексею Михайловичу, который указал его «ведать в Оружейной палате для пушечных и иных разных дел». Здесь построили палаты, где была сложена «всякая ружейная бронь», тут же пристреливались пищали. На этом дворе находились и две палаты «для всяких великого государя верховых живописных писем». Северная часть усадьбы, выходившая на Большую Никитскую улицу, позднее разделилась на несколько дворов, там же были и старинные палаты, которые в 1764 г. все еще назывались «Романовыми». Тогда в газете «Московские ведомости» сообщалось, что «живущий в Романовых палатах учитель принимает учеников для обучения французскому, немецкому языкам и арифметике».
В конце XVII в. вся местность у перекрестка переулка и Воздвиженки принадлежала боярину Льву Кирилловичу Нарышкину, брату царицы Натальи, матери Петра I. По разделу усадьба перешла к сыну Ивану Львовичу, а от него к дочери Екатерине, которая в 1746 г. вышла замуж за младшего брата фаворита императрицы Елизаветы Петровны Кирилла Григорьевича Разумовского, ставшего графом и украинским гетманом и получившего громадное состояние.
В усадьбе уже существовал каменный дом (с правой стороны Романова переулка на месте современного участка № 2), который, вероятно, был выстроен около 1730 г. Возможно, что после перехода всей усадьбы к Разумовскому главный дом перестроили. Предполагают, что при переделке основного дома был заимствован проект французского архитектора Шарля де Вальи, по которому строился дворец в Кускове, а вот мнение о принадлежности проекта В.И. Баженову не подтверждено.
От К.Г. Разумовского дом перешел к его сыну Алексею, но он не хотел оставить его себе, задумав переселиться в большую, почти загородную, усадьбу около Яузы, где он строил себе роскошный дворец (Гороховская улица, 18). Дом был продан с частью мебели и иной обстановки за 400 тысяч рублей. Купил его (и участок через переулок – Воздвиженка, 8/1) граф Николай Петрович Шереметев: купчая была заключена 30 июля 1800 г.
Дом Шереметева на Воздвиженке. 1832 г.
С 1863 г. в шереметевском доме находится Московская городская дума, и он значительно переделывается внутри. С переходом думы в собственное здание здесь в 1892 г. поместился Охотничий клуб. В нем каждую неделю давались спектакли Общества искусства и литературы. В сентябре 1898 г. в клубе познакомились А.П. Чехов и О.Л. Книппер. «…Знаменательный и на всю жизнь не забытый день, – вспоминала Ольга Леонардовна. – Никогда не забуду ни той трепетной взволнованности, которая овладела мною еще накануне, когда я прочла записку Владимира Ивановича (Немировича-Данченко. – Авт.) о том, что завтра, 9 сентября, А.П. Чехов будет у нас на репетиции „Чайки”, ни того необычайного состояния, в котором шла я в тот день в Охотничий клуб на Воздвиженке. И с той встречи начал медленно затягиваться тонкий и сложный узел моей жизни».
В этом же помещении проводились и репетиции Художественного театра в то время, когда отделывалось его здание в Камергерском переулке.
Перед 1917 г. в этом доме помещался Московский шахматный кружок, членом которого был знаменитый русский шахматист А.А. Алехин. В большом зале Охотничьего клуба в начале 1914 г. выступал с сеансами кубинский шахматист, будущий чемпион мира Х.Р. Капабланка.
После переворота 1917 г. в здании находилась военная академия и музей Рабоче-крестьянской Красной армии и флота. В 1930 г. сломали флигели усадьбы и по улице вместо них и парадного двора выстроили уродливое здание для расширявшейся больницы. Со стороны переулка вход в старое здание находился в торце, и можно было наблюдать вереницы черных «Волг», куда обслуга несла пакеты с дешевой провизией для своих хозяев и себя.
Граф Николай Петрович Шереметев
За великолепным дворцом Разумовского – Шереметева видна глава церкви Знамения, одного из самых ярких образцов так называемого московского, или нарышкинского, барокко, для которого характерны центрическое построение здания («иже под колоколы»), широкое использование деталей ордерной архитектуры и особые декоративные приемы – сочетание белого камня и красного кирпича, наличники с полуколонками и резными навершиями, резные гребни фронтонов. В этой церкви особенно хороши ее большие ажурные кресты. К главному Знаменскому храму с обеих сторон на сводчатом подклете примыкают небольшие приделы с главками, освященные во имя св. Сергия Радонежского и св. Варлаама Хутынского.
Знаменская церковь была выстроена Львом Кирилловичем Нарышкиным в конце 80-х – начале 90-х гг. XVII в., и после постройки дворца Разумовским она была соединена с ним переходом – стала домовой.
Церковь закрыли в первой половине 1920-х гг. и тогда сломали часть трапезной и паперть. В ней долгие годы находилась больничная столовая и кухня. Это великолепное произведение русской архитектуры за последнее время тщательно отреставрировано, и в ней совершаются службы.
В доме № 2 (строение 1), построенном архитектором В.В. Белокрыльцевым в 1880–1895 гг., нанимал квартиру композитор А.С. Аренский. Здесь жили профессора Московского университета зоолог М.А. Мензбир, геологи М.В. и А.П. Павловы, биолог К.А. Тимирязев. В дворовом корпусе, напротив апсид Знаменской церкви, – мемориальный музей К.А. Тимирязева, где сохраняются подлинная обстановка, рукописи и обширная библиотека. На письменном столе – папка с рукописью книги «Солнце, жизнь и хлорофилл» – строки предисловия к ней Тимирязев дописывал в последние дни жизни.
Климент Аркадьевич Тимирязев – один из самых известных ученых России, исследовавший проблему фотосинтеза растений. В возрасте 34 лет он стал профессором Московского университета, преподавал в Петровской сельскохозяйственной академии, на женских курсах. Тимирязев приветствовал взятие власти большевиками, преподнес Ленину книгу «Наука и демократия», выражая «счастье быть его современником и свидетелем его славной деятельности», имея в виду, вероятно, разгон Учредительного собрания, закрытия оппозиционных газет, высылку ученых из страны, убийства, казни и террор. В ответ на посвящение Ленин одобрительно заметил: «Я был прямо в восторге, читая Ваши замечания против буржуазии и за Советскую власть».
Церковь Знамения на Знаменке
Тимирязев чрезвычайно резко отзывался о теории наследственности Менделя, лежащей в основе современной генетики, чем, конечно, воспользовался гонитель научной биологии проходимец Лысенко, широко цитировавший Тимирязева. Сыну его, физику А.К. Тимирязеву, видно, не давали покоя лавры Лысенко: он «прославился» отрицанием теории относительности и квантовой механики и организацией (правда, безуспешной) процесса против ученых-физиков.
В доме рядом (№ 4, 1900 г., архитектор К.М. Быковский) было также много квартир университетских профессоров – здесь жили географ А.А. Борзов, биохимик В.С. Гулевич, физик Г.С. Ландсберг, литературовед Н.К. Гудзий, физиолог М.Н. Шатерников, зоолог С.И. Огнев и др.
Бывшие университетские жилые дома теперь перестроены, в университетском дворе построены офисные здания – все это ныне так называемый бизнес-центр «Романов двор». Это работа (1996–2004) мастерской «Попов и архитекторы». Архитекторы М. Леонов, О. Попов и др. поставили новые строения вплотную к зданиям на красной линии переулка и до невозможности затеснили двор. Там обращает на себя внимание стеклянная пирамида, напоминающая пирамиду во дворе Лувра, – здесь же она покрывает бассейн. В «бизнес-центре» находится и кинотеатр, один из самых дорогих в Москве. Эта же мастерская испортила и один из самых ценных памятников архитектуры и истории – «Ректорский дом» Московского университета, и она же очень изобретательно и выигрышно перестроила фабричные здания на Садовнической улице.
Дом с угловой полуротондой на углу переулка и Большой Никитской был выстроен, вероятно, в самом начале XIX в. (на плане участка 1802 г., хранящемся в Московском историческом архиве, написано: «каменное жилое в 2 этажа на погребах строение, состоящее в отстройке») купцами 1-й гильдии Иосифом и Антоном Якоби, в который, возможно, были включены и части более старых зданий. В 1850 г. дом переделывался в доходный, и тогда была уничтожена живописная угловая колоннада с балконом над ней. Дом принадлежал архитектору Московского дворцового ведомства Ф.Ф. Рихтеру, восстанавливавшему и достраивавшему дом Романовых на Варварке. С ним был знаком Н.В. Гоголь, бывавший в этом доме.
На левой стороне переулка также располагались шереметевские владения. Угловой участок № 1/8 занят одним из самых изящных зданий русского классицизма с характерной угловой ротондой. Возможно, что он строился А.К. Разумовским для жены (сестры Н.П. Шереметева) по образцу углового дома на Покровке (№ 2/15). По купчей, заключенной 30 июля 1800 г. (обычно пишут о 1799 г.), он перешел к Шереметеву. Здесь он поселился после бракосочетания с актрисой его крепостного театра Прасковьей Жемчуговой.
Н.И. Аргунов. Графиня Прасковья Ивановна Шереметева-Жемчугова. 1803 г.
В доме жили многие Шереметевы и служившие у них. В этом доме каждая комната «имеет свои воспоминания о членах семьи, уже отошедших; ими доныне все полно в этом доме. Предания в нем живы еще гораздо далее того, что мы помним, и захватывают былое шести поколений. Каждая комната носит свой отпечаток, каждая переносит в незабвенный мир семейного прошлого», – вспоминал Сергей Дмитриевич Шереметев, внук первых владельцев.
После Октябрьского переворота всех повыгоняли, некоторых и расстреляли, а в доме ютились в продолжение многих лет жильцы в коммунальных квартирах.
Сразу за угловым по Воздвиженке домом 1790-х гг. находится большой жилой комплекс из нескольких зданий (№ 3, 1895–1898 гг., архитектор А.Ф. Мейснер), где в 1900-х гг. жил химик-органик С.С. Наметкин. После переворота октября 1917 г. в доме находилась конспиративная квартира английского разведчика Сиднея Рейли. В 1920-х гг. весь жилой комплекс получил название 5-й Дом Советов; в нем жили многие партийные и государственные деятели: К.Е. Ворошилов, М.В. Фрунзе, А.С. Щербаков, Е.М. Ярославский, В.А. Малышев, П.Г. Смидович, С.В. Косиор, С.М. Буденный, И.С. Конев, А.Н. Косыгин, Л.М. Каганович и многие другие. Чуть ли не все высшие чиновники партии и государства перебывали в этом доме – они то переселялись в Кремль, поближе к Сталину, то опять вселялись сюда, попадая в немилость. Иногда в результате таких колебаний они навсегда исчезали, переселяясь в лучшем случае в «места не столь отдаленные», а в худшем – и на тот свет.
В этом доме не все квартиры были комфортабельными. Вот какую запись оставил в дневнике драматург А.Н. Афиногенов, побывавший у академика О.Ю. Шмидта в 1937 г.: «На улице Грановского, в доме номер 3, живет Шмидт. В его квартире еще две семьи, у него все три комнаты, в тесной передней запах обеда из кухни, кабинет плотно уставлен мебелью и книгами. Жена – Вера Федоровна. Большие, грустные глаза. Базедова болезнь.
– Почему мы живем здесь? Отто Юльевич привык. Близко от столовой (СНК) и больницы, близко от Кремля и работы…»
В 1927 г. в доме жил Лев Троцкий, выселенный Сталиным из Кремля. Троцкий рассказывает: «В то время я уже переехал из Кремля на квартиру моего друга Белобородова, который формально был еще наркомом внутренних дел, хотя агенты ГПУ следили за ним всюду, куда бы он ни шел. Тогда Белобородов был на его родном Урале, где он старался встречаться с рабочими в борьбе против бюрократического аппарата [Сталина]». Из этого дома Л.Д. Троцкого 17 января 1928 г. выслали в Алма-Ату. Он отказался выходить из квартиры (№ 62а), и агенты ГПУ вынесли его на руках насильно. Сын Троцкого кричал на лестничных площадках: «Арестовывают Троцкого», а испуганные жители, бывшие бесстрашные борцы с царизмом, выглядывали в полуоткрытые двери, не пытаясь вмешаться. Агенты втолкнули Троцкого в автомобиль и отвезли на Ярославский вокзал.
Доходный жилой дом (№ 5) был построен в 1913 г. по проекту архитектора Н.Н. Чернецова.
В Романов переулок выходит боковой корпус, построенный в усадьбе, главный дом которой смотрит на Большую Никитскую (№ 5). Он представляет собой один из прекрасных образцов классической архитектуры Москвы, включенный М.Ф. Казаковым в альбом лучших «партикулярных» (то есть частных. – Авт.) зданий города. Несколько перестроенный после пожара, он интересен замечательными барельефами на античные темы, помещенными между пилястрами портика. Внутри сохранилась отделка парадного зала и домовой церкви в мезонине, освященной в 1765 г. во имя преподобного Мемнона и девяти Кизических мучеников.
Большой Кисловский переулок в сторону Большой Никитской улицы. 1913 г.
Возможно, что этот дом включил в себя и части древних палат боярина Богдана Матвеевича Хитрово, стоявших в XVII в. как раз на этом месте. В XVIII в. участок принадлежал обер-президенту магистрата С.С. Зиновьеву, потом – стольнику С.Т. Клокачеву, с 1761 г. – князю А.С. Голицыну и в 1765 г. – младшему из знаменитых братьев Орловых, возведших Екатерину на престол в 1762 г., Владимиру Григорьевичу.
Он не принимал такого деятельного участия в перевороте, как его братья. Впоследствии его отправили за границу учиться в Лейпцигском университете, а после возвращения назначили директором Академии наук.
В.Г. Орлов содействовал ученым экспедициям, помогал отправке студентов в заграничные университеты. Он 32 лет вышел в отставку и в основном жил в своем подмосковном имении Отрада, украшая и устраивая его. По мнению его соседа Д.Н. Свербеева, Орлов выгодно отличался от всех других помещиков «…богатством, несравненно высоким перед всеми образованием и достойным глубокого уважения своим характером».
С детьми Орловых занимался бывший у них домашним учителем В.К. Кюхельбекер, в доме жил крепостной Орлова композитор А.Л. Гурилев.
Потом дом перешел к дочери Орлова Софье Владимировне Паниной, после нее и до коммунистического переворота 1917 г. им владели князья Мещерские.
В советское время в доме находился землеустроительный техникум, а с 1934 г. он принадлежит Московскому университету, разместившему в нем исторический факультет, где работали выдающиеся историки и археологи А.В. Арциховский, Д.А. Авдусин, Б.Д. Греков, В.И. Пичета, Е.А. Косминский, Н.А. Машкин и др.
Параллельно Романову проходит Большой Кисловский переулок, самый большой из четырех одноименных переулков бывшей Кисловской слободы.
На месте скверика на левом углу переулка до 1991 г. стоял памятник М.И. Калинину, декоративному главе Советского государства, немало пережившему за годы своего «президентства», – его жена была арестована Сталиным и заключена в лагерь, а он продолжал улыбаться с портретов.
