скачать книгу бесплатно
Впрочем, окромя грусти, ей мешало еще что-то, стучалось в мысли, и никак его было не поймать…
Без нескольких минут десять, когда пришло время перебираться в административный кабинет, на пороге без приглашения возникла Ива Алюшникова.
– Мама Ната! Я полностью осмотрела больного волшебника. Оказывается, он ранен.
– Я уже ведаю о том, – сказала Наталья.
И плевать мне на его рану, хотела добавить она, но почему-то спросила:
– Что с ним случилось?
– Странная рана, мама Ната… Кабы она не была совершенно сухой, я бы сказала, что его укусила собака.
– Вот как? Действительно странно… Чтобы волшебника укусила…
И тут Наталью аки перунова стрела поразила.
То, что стучалось в мысли – полузабытое, ранее никогда не требовавшееся знание, – всплыло вдруг в ее памяти.
Она пошатнулась, вцепилась в крышку стола, опустилась в кресло и чуть слышно прошептала:
– Великое Прорицание… О Додола-заступница!
Сестра Ива расслышала только «О Додола-заступница!» и бросилась к предводительнице:
– Что с вами, мама Ната? Вам ахово? Нужна помощь?
Однако Наталья уже справилась с собой:
– Нет. Со мной все хорошо. Ступайте. Хотя нет… – Она помедлила, собираясь с мыслями. – Позаботьтесь, чтобы, окромя нас двоих и ночной дежурной, никто в обители не знал о нашем больном. А о служанке его я сама позабочусь. Я имею в виду нашу ночную гостью.
– Хорошо, мама Ната.
Ива вышла.
А Наталья велела объявить дожидающимся приема, что оный переносится на одиннадцать часов.
10. Взгляд в былое. Век 76, лето 3, вересень: Забава
Как все-таки переменчива жизнь-матушка!
Еще полчаса назад, вернувшись в отведенную ей каморку, Забава рвала и метала.
Я ей покажу, уверяла она себя. Эта сука век у меня жалеть будет! Я подстерегу ее где-нибудь в городе – и кинжал под левую лопатку! Я удавлю ее голыми руками! Я отыщу в новгородских ночлежках какого-нибудь татя, заплачу ему – сколь бы сие не стоило! – и попрошу выкрасть ее. А потом четвертовать. Сама же буду сидеть рядом, слушать, как она вопит от страха и боли, и смотреть, как ей отрубают руки и ноги. И дождусь того момента, когда Марена заберет ее к себе, а от этой суки останутся одни лишь окровавленные куски. Я заберу эти куски и зарою на собачьем кладбище…
Четверть часа спустя Забава рвать и метать перестала.
Знамо дело, никого она не подстережет. Не будет ни кинжалов, ни удавки из голых рук. Татя-душегуба тоже не случится. А значит, остается последнее – молиться Додоле. Ведь на то она и Заступница, чтобы вступиться за сирых, убогих и обиженных Мокошью людей.
И потому Забава пала на колени. И молилась, молилась, молилась…
А пять минут назад эта сука самолично вперлась в Забавину каморку.
– Я передумала, милка, – сказала она. – Ваш хозяин и вы получите приют в нашей обители.
И тогда Забава снова пала на колени. На этот раз к ногам этой суки… нет, матушки-благодетельницы, спасибо вам, мать Наталья, век благодарна буду, можете присно рассчитывать на мою помощь, какая бы ни потребовалась…
– Встаньте, дитя мое! – оборвала Забаву предводительница Ордена. – Я все-таки не богиня, а человек.
Забава поднялась с пола, все еще лепеча слова благодарности, но уже стыдясь своего отчаянного низкопоклонства.
– Скажите мне, милка… – Мать Наталья села на табуретку, помолчала, словно собираясь с силами. – Вашего хозяина ведь покусала собака, не так ли?
Забава вдруг поняла: предводительнице важно именно это. Буде Светушку покусала собака, они получат приют и защиту Ордена, буде же нет… Кинжал в спину, удавка из голых рук, тать в ночи…
– Да, – прошептала она. – Моего хозяина покусала собака.
– Как это произошло?
– Не ведаю… Он вернулся домой весь в крови и сказал, что на него напал пес. Кажись, доберман… Все домашние спали… Я почему-то побоялась их будить… – На Забаву снизошло странное вдохновение, и она принялась лгать увлеченно, будто излагала пережитое. (А может, оное вранье и было пережитым!) – Побоялась я сбегать и за врачом… Не знаю – почему. Просто побоялась! И решила привезти хозяина сюда. Ведь додолки ввек никому не отказывают в помощи…
– Вы все правильно сделали, милка. Не волнуйтесь! Мы защитим его от любой опасности. По крайней мере, на время… Орден, вестимо, не Колдовская Дружина и не Словенская Рать, но у нас тоже есть какие-никакие силы. Мы находимся под опекой самой Великой княгини! Так что можете жить спокойно. – Предводительница улыбнулась. – А почему вы заявили мне, будто у вас будет от него ребенок?
К Забаве неожиданно пришло ясное понимание, что на сей раз надо говорить правду.
– Про ребенка я соврала, – пролепетала она. – Чтобы вы позволили нам остаться. Ведь Додола требует от нас, дабы мы совращали волшебников… Но я действительно спала с ним. У моего хозяина появилась мужская сила. И, по-моему, разбудила оную силу я. Вот токмо дети от него родиться не могут.
– Почему вы так решили? – Глаза матери Натальи излучали интерес и участие.
– Я много раз спала с ним во время зеленца. Но чрево осталось порожним. Поэтому я отправилась к женскому лекарю. Лекарь сказал, что со мной все в порядке, причина бесплодства – в моем… э-э… муже. – Забава осмелилась улыбнуться, но почувствовала, что улыбка вышла жалкой и виноватой.
Предводительница улыбнулась в ответ ободряюще:
– И с ним ничего не случилось? Он не потерял своей волшебной Силы?
– Нет. А разве он должен был ее потерять?
Мать Наталья снова улыбнулась:
– Не должен, не должен. Вы все правильно сделали. Вы – первая, кому удалось соблазнить чародея. О других таких я не ведаю. По крайней мере, в последние лета о них никто не слышал. – Предводительница погладила Забаву по голове. – Вы, милка, – истинная додолка. Я горжусь тем, что мы сумели воспитать такую женщину.
Забаве показалось было, что ей льстят, но с какой бы стати глава Ордена принялась льстить одной из недавних его воспитанниц?..
– Я вовсе не старалась его соблазнить, – смутилась Забава. – Я просто его очень, очень, очень люблю. Он совсем не такой, как прочие колдуны. Он добрый и ласковый.
– Да-да, я все понимаю. – Мать Наталья еще раз ободряюще улыбнулась. – Кому-либо ведомо о том, что происходило между вами и чародеем?
– Ни единой душе! – Забава помолчала секундочку, раздумывая, след ли рассказывать предводительнице о мышином жеребчике. И решила – не след. – Вы первая, кому я поведала свою историю.
Теперь задумалась – и очень надолго! – мать Наталья.
Забава терпеливо ждала, понимая, что у предводительницы Ордена дочерей Додолы имеется множество причин для размышлений.
– Хорошо, – сказала наконец мать Наталья. – Вы останетесь в обители. И вот еще что… – Она понизила голос. – Вы ведь догадываетесь, милка, что у вашего хозяина есть враги. А потому никто не должен знать о том, что он здесь.
– Может, обратиться к нашему судебному заступнику? – робко предложила Забава. – Он справно знает свое дело.
– Судебный заступник ничем вашему хозяину не поможет. – В голосе предводительницы прозвучала такая уверенность, что Забава враз ей поверила. – О том, что чародей находится в обители, никто за ее стенами не должен знать. Своих людей я предупредила. Молчите и вы. И обо всем остальном, что мне поведали, молчите. Кстати… Извозчик, с которым вы приехали, ведал, кого он везет?
Забава похолодела.
Сказать «да» – неизвестно, как все обернется. Впрочем, известно!.. Попросят их отсюда, в силу обычной осторожности попросят. Сказать «нет»?.. Она чувствовала, что на этот раз «нет» прозвучит неубедительно. И это в тот самый момент, когда, кажись, все идет на лад!..
– Не ведаю, – прошептала она. – Извозчик видел то же, что видели ночью и вы. Разве токмо ему было известно, кто именно живет в нашем доме… – Она протяжно вздохнула. – Не ведаю.
На этот раз предводительница не задумывалась.
– Ладно, – сказала она. – Будем надеяться на лучшее. Извозчикам все равно, кого они возят. – Мать Наталья встала. – Теперь вот что… Хотя я, милка, и восхищена вами, в обители не принято бездельничать. Работа на кухне вам, надо полагать, хорошо знакома, и потому…
– А можно, я лучше буду сиделкой при моем хозяине? Ведь ваша лекарица не сможет находиться с ним бесперечь. А мне кажется, при нем все время кто-нибудь должен быть. И потом… К нему ведь негоже допускать посторонних людей! Тех, кому не стоит знать лишнее…
– Ладно, – великодушно согласилась предводительница. – Вы правы. Я немедленно распоряжусь, чтобы вас определили в сиделки к новому больному.
Предводительница, величественно кивнув Забаве, удалилась по своим предводительницким делам.
А Забава, быстро отрадовавшись ее решению, подумала о том, сколь же переменчива жизнь-матушка.
11. Взгляд в былое. Ива
В следующий раз изумрудный туман пришел к ней в тринадцать лет.
Ива и Машка Укропова играли после ужина в своей каморке.
Знамо дело, воспитанницам вяткинского приюта Ордена дочерей Додолы запрещалось играть («баловаться», говорила мать Надежда) перед сном, но как удержишься…
Обе только что втайне от матери Надежды прочли «Предощущение любви», роман в стихах ключградской сочинительницы Тихомиры Китай-Городовой, и восторг переполнял их до краев.
Ива представлялась Зоренькой, а Машка – глупым слепцом Пересветом. Решили соскоморошничать заключительную сцену романа – когда прозревший, наконец, Пересвет Кулик объясняется в любви Зореньке Зайцевой.
Финальное объяснение заставляло колотиться девчоночьи сердца, когда книга еще только читалась. Колотились оные сердца и теперь.
– Пошто я бёг от вас? – декламировала Машка-Пересвет. – Чего искал в подлунной? Ведь вы – мой идеал, я не могу без вас.
А плачущая от счастья Ива-Зоренька молча обнимала суженого за шею.
Она и сама не заметила, когда утонула в изумрудном тумане.
Резануло грудь. Потом туман превратился в нечто плотное и холодное, и она забарахталась в этом холоде, то выныривая на поверхность, то вновь погружаясь во враждебную плоть. Она слишком поздно поняла, что вокруг вода – намокший подол сарафана уже обмотался вокруг головы. Сердце рвалось из груди, его удары становились все громче и громче, и после очередного вдоха, когда холод хлынул в грудь, она завопила от ужаса…
Перепуганная Машка позвала на помощь.
Иву, которую бесперечь била лихоманка, отправили под надзор к приютской лекарице, а признавшуюся в «баловстве» Машку даже не наказали.
Ива не поведала лекарице о тумане, и та – не найдя «отклонений в состоянии девочки», но, порядка ради, продержав ее два дня в постели – была вынуждена отпустить больную подобру-поздорову.
Никто столь не радовался возвращению Ивы, сколь Машка…
А через седмицу Мария Укропова при так и невыясненных обстоятельствах утонула в Вятке.
Ее тело нашли через пять дней ниже по течению. Вокруг головы девочки обмотался подол сарафана.
Впредь ходить на реку в сарафанах воспитанницам приюта было строжайше запрещено.
Марию похоронили.
Безутешная Ива тем же вечером рассказала матери Надежде, что она испытала в той игре с мертвой ныне подружкой.
Мать Надежда, как могла, успокоила девочку.
Но еще через седмицу поезд вез мать Надежду и Иву в Новгород.
– Мы едем к матери Наталье, – сказала мать Надежда.
А Иве было плевать на сию новость – гораздо важнее всяких там наталий оказалось то, что рядом с нею не сидела Машка. Это переполняло девчоночью душу невыносимой печалью.
* * *
Предводительница Ордена дочерей Додолы оказалась высокой женщиной с грустными очами и добрым голосом.
Она встретилась с малолетней гостьей в первый же вечер. Поинтересовалась успехами воспитанницы в учебе. А потом попросила мать Надежду оставить ее с Ивой наедине.
Едва мать Надежда удалилась, предводительница сказала:
– Поведайте мне, сестрица, о вашей игре с девочкой, которая позже утонула в реке. Она ведь была ваша подружка?
– Она была моя подружка, – откликнулась Ива. И поведала.
Мать Наталья выслушала ее очень внимательно. А выслушав, надолго задумалась.
– Вы ведь учились допрежь у колдуньи? – спросила она наконец.
– Да. У бабы Любы.
– И чему она вас научила?
Ива рассказала.
Мать Наталья позвонила в колокольчик.
