скачать книгу бесплатно
Я молча наблюдаю за тем, как адвокат послушно покидает дом. Впервые такое вижу. Обычно подследственные цепляются за защиту так, будто пятилетние дети за родительский подол, не желая оставаться одни. А тут такое хладнокровие и наплевательство.
Несмотря на достаточно большие размеры комнаты, в присутствии Русакова она кажется мне конурой. Шторм буквально закрывает собой свет, заполоняет все пространство. Конвоир стоит с другой стороны от него, и чтобы поместиться, я вынуждена прижаться к правому боку Шторма.
Мне жутко неуютно. И воздух. Он до последнего кубического сантметра пропитан Штормом. Его аромат такой необычный, не похожий ни на что. Нет. Это не парфюм. Русаков сидит в СИЗО, где из всей косметики доступно только хозяйственное мыло. Его кожа. Она имеет свой индивидуальный запах. И это не что-то сладкое или модное, чем пахнут красивые и привлекательные парни на дорогих тачках. Нет. Это сложное сплетение различных запахов и явлений. Я чувствую аромат грозового неба, когда воздух сгущается, когда в нем повисает некая тревожность, ожидание скорейшего ненастья. И в то же время Русаков пахнет чем-то уютным, крепким, сильным. И странно, что сила эта кажется не деструктивной, а как раз наоборот.
– Алена Валентиновна, – слышу голос конвоира. Вздрагиваю, понимая, что меня поймали с поличным. Русаков молча смотрит на меня сверху вниз. Снова ведет себя так, будто здесь все ему обязаны.
– Вы ссорились, – произношу, прочистив горло.
Он кивает головой. В каждом его движении и слове легкий оттенок лени, неспешности.
– Она кричала, что не хочет меня знать, – голос хриплый. – И что я грубое животное. Еще говорила, что ненавидит меня, и что я больше ее не увижу…
Я записываю каждое слово. Стараюсь не чувствовать, не анализировать его действий. Пока мне нужны сухие факты.
– И что сделали вы? – поднимаю на него глаза, закончив с документом.
А он все это время наблюдает за мной. Взгляд прищуренный, голова немного набок наклонена. Смотрит, выжидает. Будто не об Ольге говорит, будто обо мне. Мне это не нравится. Я не могу понять, чего он пытается добиться, и от этого нервная дрожь бьет по телу.
– Я был зол, хотел успокоиться. Сказал ей, чтобы проваливала в свою комнату, а сам ушел в кабинет. Выпил.
– А потом?
– Потом, – усмешка. Проводит тыльной стороной ладони по губам. – Я долго курил у окна. Хотел, чтобы она успокоилась, – произносит это и замолкает. Вдруг глаза поднимает к задернутому шторами окну.
– А самое обидное, знаешь что? – возвращает ко мне взгляд.
Я молчу.
– Я никогда ей не изменял, – усмехается. – Ни одной бабы с тех пор как она моей стала… Оля часто кидала мне в рожу предъявы. Она была вспыльчивой, и сначала говорила, а потом думала…
– Дальше. Что вы делали после?
– Вот здесь, – он подошел к ванной, на бортик указал.
– Я в комнату зашел, а она голая, – взгляд его хитрый, довольный по мне скользит. – Капли стекали по ее коже так, словно конденсат по прозрачной бутылке колы в жару. Она ведь такая же сладкая была, и вкус ее как у шипучки. Голову сносило напрочь, с первого глотка.
– Русаков! – прорычала. А у него глаза буквально в секунду тьмой заполонило. Резкий толчок, и конвоир больше не в комнате. Шторм резко хлопает дверью, но ее не дает закрыть только цепочка от наручников.
– Что ты делаешь?! – рычу на него, а сама боюсь до чертиков. Конвоир пытается вытолкать дверь, а Русаков всей массой на нее наваливается и улыбается, нагло пожирая меня глазами.
–Ты просила, я говорю, – резкий выпад руки, он хватает меня за шею и к себе тянет. Не успеваю опомниться, как оказываюсь в его хватке. Его лицо так близко. Я чувствую дыхание его кожи на своей. Меня лихорадит. Я слышу крики конвоиров, они собираются использовать оружие и ждут моей команды. Но, отчего-то, я ее не даю....
– Трах*л я ее, а она любила это дело, – его губы у моего виска. Чувствую, как ноздрями запах мой вдыхает, сильней стискивая пальцами мою шею.
– Порой казалось только из-за этого скандал закатывает. Жадной была, горячей как сам ад, – хрипло, без конца касаясь меня то подбородком, то кончиком носа.
Прикрываю глаза, понимая, что проиграла. Он не скажет ни слова. С первой минуты он просто издевался надо мной.
– Отойди от двери. И убери руки. Иначе тебя пристрелят прямо здесь, – цежу в ответ. А сама в стену смотрю. Боюсь на него взглянуть. Боюсь увидеть в его глазах то, что уже и так поняла. Свое фиаско.
– Вот и отлично, следачка, – с улыбкой. – А теперь, будь хорошей девочкой, верни меня обратно, где взяла. И Дробина ко мне пригласи… – шепот по коже горячим дыханием. А потом его руки выпускают меня, слегка отталкивая.
Все происходит быстро. И страшно. Спустя несколько секунд Шторм лежит на полу, придавленный ботинками конвоиров. К его голове приставлено дуло автомата. А мне нужно срочно на воздух. Подальше от всего. И когда я прохожу мимо, к выходу, он поворачивает голову в мою сторону и я ловлю его смеющийся, довольный взгляд.
Глава 6
– Филипп Петрович, – я пыталась объяснить, но шеф не давал мне и слова вставить. А еще десять пар мужских глаз с ехидством смотрели на меня. Хотелось провалиться под землю. А еще лучше, закопать поглубже Шторма.
– Романова, я не хочу ничего слышать! К завтрашнему обеду протокол следственного действия с показаниями Русакова должен быть у меня на столе! Ты понимаешь, что мы нарушаем все сроки?! Мы имеем дело не с простым дебоширом, пойманным на улице!
Конечно же, я все понимала. Но мне нечего было ответить. Шеф прав. И слушать мои оправдания никто не станет. Тем более, что я скажу?
– Что с другими делами? Ты материалы за прошлую неделю сдала?
По спине пробежал холодок. С этим делом я не успевала. Материалы лежали в моем столе и с каждым пройденным днем грозились стать причиной привлечения меня к дисциплинарке. Чертов Русаков, он просто голову мне забил, и все свое время я отдавала ему.
Спустя мучительно долгие двадцать минут совещание, наконец-то, подошло к концу. Шеф, раздав тумаков всем и каждому, подкрепил их нарезкой срочных задач. И когда мы выходили из его кабинета, каждый из присутствующих чувствовал себя немного вымотанным.
Я прошла по коридору и остановилась у стенда с лучшими работниками отдела. Хотела пропустить толпу у лестницы, дабы не толкаться с ними. Подумала о том, что сегодня придется ночевать в отделе. До конца рабочего дня оставалось совсем ничего, а мне еще нужно заехать в СИЗО к Русакову. То, что он сделал сегодня утром – не влезает ни в какие рамки. Я должна поставить его на место, и добиться содействия.
В кабинете все были на месте. Как только я вошла, ребята странно замолчали. Каждый из них бросал на меня беглые взгляды. И это дико раздражало.
Не успела я добраться до своего места, открылась дверь, и в помещение вошел Дробин. При виде него, все, как один, резко опустили глаза. Кто в монитор компьютера, кто в бумаги. Каждый усиленно делал вид занятости.
Он прошел мимо, ни одного не удостоив даже взглядом. Нагло усевшись на стул, посмотрел на меня с ехидством.
– Я долго думал, почему Исаков забрал дело, которое я вел на протяжении полугода, – произнес с ленивой улыбкой, задумчиво рассматривая карандаш, стянутый у меня со стола.
– Дело на человека, на которого у меня было столько разработок и планов, что хватило бы на пожизненное. Думал, не доверяет мне шеф. Может, я себя показал плохо, что позволило ему думать обо мне как о слабом следаке? Я спать не мог, Романова. Это так задело меня, – он подвигается ближе. Смотрит в глаза мне нагло.
– Задело настолько, что хотелось послать все к чертям и сменить профессию..А на самом деле, так все банально, – усмехнулся, потирая покрытый щетиной подбородок.
– Я не понимаю, о чем ты говоришь, Константин Васильевич. Да и, честно говоря, у меня нет желания разбираться. Прости, но у меня много работы, нет времени на сплетни.
Я возвращаю взгляд к бумагам, а саму изнутри потряхивает.
– Нет, ты послушай, Романова, – он хлопает по столу, заставляя меня вздрогнуть.
– Я же понял все! Наконец-то понял, почему все так вышло! Слушай, – усмехается, разминая шею, а потом переводит взгляд на каждого из присутствующих здесь.
– Ладно, с шефом ты трах*ешься, но чтобы с Русаковым, прямо на следственных действиях при конвое…
Внутри все огнем вспыхнуло. Я подскочила со стула так резко, что его отбросило назад. Я стояла и смотрела в наглые глаза Дробина. Единственное, что хотелось сделать – плюнуть ему в рожу.
– Выйди из кабинета вон. Иначе…
Все вокруг замерли. Парни уже открыто смотрели в нашу сторону, с интересом наблюдая за разворачивающимися событиями.
– Иначе, что?! А? Романова, ты бы хоть постеснялась!
Я смотрела на него, и мне хотелось удавить этого ублюдка.
– Но закрыться в ванной с подозреваемым, бл*ть, ты понимаешь вообще, что это статья! – он заржал. Именно заржал, как мерзкое, отвратительное животное. Мне захотелось расплакаться. Уйти отсюда и больше не видеть этого ублюдка. Он и раньше вел себя как урод, но сейчас перешел все границы.
– Костя, – рыкнул Ваня, поднимаясь из-за стола. Дробин бросил на него беглый взгляд и вернул ко мне.
– Да ладно тебе, Романова. Ты уже должна понять, что такие приемы не действуют. Русаков ничего не скажет тебе, его даже самым глубоким минетом не удивишь, – проговорил с улыбкой, и, поднявшись со стула, попятился к дверям.
Ваня вышел к нему.
– Дробин, иди нах*р. Ты совсем сдурел! – рыкнул парень, выталкивая того за дверь.
Как только он исчез, в помещении снова воцарилась тишина. Я сидела, опустив взгляд на свои руки. Я смотрела на то, как они трясутся, и пыталась справиться с подкатившими к горлу слезами.
Услышала шаги у своего стола, а спустя секунду справа от меня присел Ванька.
– Эй, Ален, забей на этого урода. Просто не слушай, что он несет.
Я перевела взгляд на парня. В глазах застыли слезы. Ваня улыбнулся.
– Кофе будешь?
Я покачала головой. Сглотнула огромный ком, ставший поперек горла. Он будто острый булыжник, прошел по пищеводу, оцарапав его. Было больно, но я усиленно улыбалась.
– Спасибо, Вань, но мне нужно работать.
Ванька пониающе кивнул. Отошел от стола, возвращаясь к работе. Весь час, который я провела в кабинете после случившегося, чувствовала косые взгляды остальных присутствующих. Подумать только, я с этими людьми два года, каждый день. Улыбки, совместные посиделки в баре и вроде как «дружба». Вот она, настоящая дружба. Все предпочли поверить этим бредням и наблюдать за тем, как Дробин размазывает меня по стеночке. Один только Ванька – человек.
Посмотрела на время. До конца рабочего дня оставалось полтора часа. Сидеть здесь с остальными и пытаться работать – бессмысленно. Собрала все бумаги по Русакову, и, забрав сумку, вышла из кабинета. Вышла с гордо поднятой головой, даже не попрощавшись.
– Ален, – уже в коридоре меня окликнул Ваня. Парень подбежал, вытаскивая из кармана пачку сигарет.
– Не слушай его, ладно? Никто так не думает.
Нервный смешок сорвался с губ.
– Ага, именно поэтому сидели и молча наблюдали за ним, да?
Ванька скривился.
– Ты же знаешь, против Дробина пойти мало, кто решится. Один из конвоиров, что был с тобой его друг. Позвонил и все рассказал.
– Я поняла, – перебила его, не желая дальше говорить об этом.
– Слушай, Ален. Что бы там ни было, я не верю ему, – Ванька положил ладонь мне на плечо. Я кивнула. Тогда парень, притянув к себе, крепко обнял.
– Мы с тобой с первого курса дружим. Никому не дам чесать языками поняла? – парень немного отодвинулся, заглядывая в глаза мне. – Ни одной тваре не позволю поливать тебя грязью. И за наших можешь быть спокойна. Я поговорю с ними.
Улыбнулась.
– Спасибо, Вань. Но не лезь ты в это. Еще и сам попадешь под раздачу. Я сама разберусь.
***
– Алена Владимировна, что-то вы поздно сегодня, – улыбнулся конвоир на проходной.
Я молча открыла сумку и, продемонстрировав ему содержимое, протянула парню телефон. И лучше бы ему не лезть с разговорами. Во мне столько злости кипело, казалось, тронь, и она польется подобно лавине и накроет всех и каждого с головой. Вот только я не собиралась тратить ее ни на кого, кроме Шторма.
– Задержанного доставьте в допросную, – бросила через плечо и прошла вперед.
В камере было пусто, когда я вошла. Бросив на стол папку, подошла к дальней стене и подняла взгляд к маленькому окошку, изрешеченному железными прутьями. В голове так и стоял голос Дробина и его издевательский смех. Но, так мне и надо.
Прикрыла глаза, пытаясь взять себя в руки. Я не имею права на промахи и ошибки. С самого первого дня работы в органах ко мне было слишком пристальное внимание. Наличие дедушки генерала вводит людей в заблуждение, заставляя сомневаться в способностях и возможностях. Они считают, будто я не достойна этого места. А я докажу им обратное. И первый, кого макну лицом в его же грязь, будет Дробин. А сделать это я смогу только после вынесения обвинительного приговора Русакову.
За спиной раздался лязг металлических дверей. Я вздрогнула. Но лишь внутренне. Снаружи я осталась совершенно невозмутимой.
Слышала, как конвоир велит Русакову встать у стены и расставить ноги на ширине плеч. Слышу, как стягивают с него наручники. Я попросила об этом. И не потому, что хочу сделать ему приятно. Я хочу показать этому бандиту, что я ни капельки его не боюсь.
Как только закрылась дверь, воцарилась тишина. Всего на несколько секунд, но ее хватило, чтобы взять себя в руки.
За спиной раздался мужской смех. Тихий, хриплый. Он волной прокатился по каждому нервному окончанию, заставляя его вибрировать и искрить. Встряхнув головой, сбросила с себя эти ощущения. Внутри меня все еще кипел гнев. И это чувство придавало мне сил.
Обернувшись, я уставилась на стоящего в двух шагах от меня огромного медведя. Его холодные глаза нагло исследовали мое тело.
– Неужели соскучилась, следачка? – он сложил на груди руки, отчего они стали еще больше. Необъятный, огромный, наглый. Я ненавидела его в этот момент еще сильней, чем ненавижу Дробина.
Вдруг почувствовала его за спиной. Нет, не касание. Просто его присутствие рядом. Меня словно отталкивало от него. Будто мы одноименные полюса магнитов.
– Садитесь за стол, – обернувшись, обогнула его, и устроилась на своем месте. С такой же наглостью посмотрела на Русакова.
Он замер на мгновение, с интересом изучая меня.
– А, я понял, – усмехнулся. – Тебе понравилось, и ты пришла за добавкой? – издевательски выгнул бровь. Уголок его губ скользнул вверх.
Несколько секунд я просто молчала. Сидела и пялилась в его глаза. И понять не могла, с какой же стороны мне подобраться к этому огромному монстру? Где у него та самая ахиллесова пята?
– А тебе добавки не хочется? – посмотрела многозначительно на синяк, украшающий его скулу. Наверняка, получил его от конвоиров в результате сорванного эксперимента.
Губы мужчины растянулись в ленивой улыбке.
– А ты с яйцами следачка, – Шторм устроился на стуле, продолжая улыбаться.
– Я недооценивал тебя, Романова, – произнес, задумчиво потирая подбородок.
Я устала от его позерства и игр.
– Мне нужны показания. Как ты убил Ольгу Данилюк.
