Темнохожий

скачать книгу бесплатно

Темнохожий
Роман Солдатов

– Джин, – воскликнул я, – Останови это.Но никто не отзывался. В подвале его не было. Огонь полз живой тягой и уже заходил за спину. Коротенькая лестница и люк полыхали, отрезав мне путь.Горячее дыхание смерти, начинало шептать на ухо, что конец близок и я ощутил, как все внутри переворачивается.

Темнохожий

Роман Солдатов

© Роман Солдатов, 2024

ISBN 978-5-0064-6087-4

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

Кальянщик

Сосны любят песчаную почву. И как они в мягком грунте не падают, а все тянутся до небес? Когда смотришь на стволы снизу вверх, ощущаешь собственную низкорослость среди толстых пик поднебесья. Чем старше дерево, тем меньше на нём веток. Мне нравится в сосновом бору: лес свободный и просторный, позволяет своим гостям беспрепятственно прогуливаться. Говорят, если душа немирная, то ели могут унять беспокойство, как только прикоснёшься к деревянному телу. Дух входит в сердцевину и задерживается внутри. Если дух уходит по длинным сообщениям корней глубоко в землю, может произойти разное. Например, вырастает колючий куст или сорняк, в зависимости от величины душевного недуга. Спустя время, когда иссохнут злокачественные отростки, земля их перемелет в перегной, удобряя почву для новых всходов. Так природа приводит в гармонию волнующийся океан жизни.

Бывает, дух стремится вверх, растворяясь в воздухе. Говорят, что везёт тем, кто попадёт под дождь, очищаясь в тот же миг. Но бывает так, что даже столь великие деревья не способны пропустить через себя вал душевной бури. А не справившись, чахнут без видимых причин, погибая изнутри. Кстати, именно поэтому в сосновых лесах часто водятся привидения. В это можно поверить, потому что здесь мы все как призраки западного военного округа. Солдаты, немного сержантов и чуть-чуть офицеров.

Что мы здесь делаем? Разворачиваем запасной командный пункт на протяжении почти полугода. Лагерь, скрытый в тени соснового бора.

Землянки, выкопанные на тяп-ляп черномазыми рядовыми, палатки из тяжёлого материала, сливающиеся с лесом под маскировочными сетями. Много военной техники, полевые кухни, дизельные электростанции, шум которых выдаёт военных. Связевые машины с антеннами, высотой с берёзу, передавали в прямой эфир позывные. Другие – шифровали сигналы, путая весь учебный полигон в провода. ЗИЛы с аппаратными кунгами стояли в капонирах, укрываясь от нежелательных глаз. В одной из машин сидел я, радиотелеграфист станции Р-140, дослуживающий последний месяц. Под тусклым светом тридцативаттной лампочки, слушая помехи в абсолютной бездеятельности и постоянном ожидании, я прекрасно себя чувствовал, хорошо защищённым от зудящих офицеров.

Прямой эфир сопровождался пикающими звуками, пересечениями позывных, иногда можно услышать азбуку Морзе, а ночью, именно ночью, словно открывался космический канал и мелодии Вселенной выливались в рубку. Не всегда приятные слуху, часто напоминающие рёв демонов или падение кометы. Иногда вклинивалась немецкая речь.

Каждый месяц летом мы выезжали в лес для тренировки связи, бывало чаще. Хорошее было время, словно отпуск за городом. Начальства почти нет, контроля тоже. Я читал книги, писал стихи и наслаждался покоем, размышляя о прекрасном. Но всё резко изменилось, когда подразделение в полном составе поселилось в лагере, вытаптывая траву как рогатый скот. От сержанта до командира бригады – все были тут.

Как раз во время учений я начал копать землянку для экипажа связевой машины. Дежурства не было, поэтому я проводил время в яме с лопатой в руках. По наступлении темноты мы собирались с товарищами, пользуясь свободой. Пятна жёлтого света на чёрном полотне леса выдавали военные тропы. Бездумная жизнь в ограничении рождала веселящие идеи. Так было и в этот раз. С помощью железной трубки, трубки от шариковой ручки, пластиковой бутылки и консервной баночки от свиного паштета на свет появилось нечто гениальное с точки зрения солдатской изобретательности. Удобен в переноске и прост в сборке, ингалятор для больных от скуки, походный инструмент моего вещмешка, желанный гость в любой компании, хоть и должен оставаться тайным в наших обстоятельствах. Первыми испытателями были мои товарищи: один – с немецкой фамилией, другой – романтичный фантаст в очках. Мы спустились с пригорка к железной дороге в низину, это было идеальное место для нашего первого испытания. Страх забрался под китель и ворошил там холодные росинки. Оглядываясь по сторонам, а точнее сказать, я не отводил глаз от возможных подступов.

Вторая половина сентября уже дышала прохладой, но жар, с которым мы сюда пришли, был сильнее холода. Тем временем я подготовил прибор, втянул через пластиковую трубку, вода в бутылке забурлила, а моя тяга пошла вверх по железному стволу к чаше с ягодным табаком. Я сразу почувствовал землянично-мятный привкус на губах.

Уголь быстро воспламенился, отбрасывая искры, превращаясь в красную таблетку. Мы немного подождали, пока чаша нагреется, в волнительном предвкушении – в армии подобные вещи запрещены. Мы стояли в пяти метрах от железной дороги. Первый дым выпустил я, как и полагается изобретателю, наполнив лёгкие до отказа. Мне показалось, я выдохнул Джина, ведь его лампа исполнила моё желание. Товарищи большими тягами добывали дым, выпуская его на свободу, будучи несвободными от солдатской службы. Поезд пронёсся, сотрясая землю, грохоча железом. Освещённые окна сливались в широкую линию. Мы знали, что он пассажирский и везет людей домой, с горячим чаем и одеялами. А с уличной стороны стекла – мы, не мытые неделю, прячемся за кустами, мёрзнем и считаем дни до возвращения домой. Хвост состава удалился в темноте, оставляя свет воспоминаний.

– Это лучший кальян, – сказал Кайзер.

Вода кипела от вдохов, бурля и раздавая облака углекислого газа.

– Как ты его смастерил? Он действительно хорош, – сказал Максим, высвобождая плотный белёсый дым.

Лёгкое опьянение вскружило головы, а грудь наполнилась благодатью. Мятная смесь ароматного табака дарила чудный вкус. Мне казалось, я стал лёгким как воздух, готовый оторваться от земли. Я был счастлив как никогда, потому что запомнил тот момент и часто вспоминаю. Минут сорок мы добывали дым, радуясь каждому глотку иллюзорной свободы.

– Мужики, надо поторопиться, Леонькин будет искать, скоро отбой, – сказал я, вспомнив о брюзглом сержанте, командире взвода.

– Сейчас все в полевом кинотеатре, документальный фильм смотрят, – сказал Кайзер.

– Кстати, классно сделали, настоящий Дом культуры, – сказал я. – А какой фильм показывают?

– Про Кайзера, – заржал Макс. – Ладно, шучу, фильм называется «Медвежья берлога», про немецкий бункер.

– Кайзер, ты что, архитектор? – подхватил я.

Он что-то, картавя, буркнул, наверное жалея о своей фамилии. Мы добавили остатки курительной смеси. Я думал, как здорово проводить время в покое и расслаблении, мечтать о чём-нибудь, смотреть на звёзды. Так мало нужно?!

Мы разошлись, оставив в памяти несколько приятных картин. Дым покинул наши лёгкие, а вместе с ним якорь накопленных стрессов. Я шёл мимо сосен, угадывая силуэты в ночи, отчего становилось ещё спокойнее. Но не покидала мысль о немцах, бункере, хотелось понять, что правило теми людьми, которые устроили пытку половине мира. Неужели природного покоя недостаточно или лучше убивать? Если сложить силы, затраченные на войну, и средства, израсходованные на литьё снарядов, уж поверьте, можно создать рай на земле. Но мы видим обратную сторону: намерения тиранов, словно мясорубка, дробили жизни всего света, будто планета повернулась к стороне зла.

Тяжёлые мысли плохо умещались в пустой голове. Всем спокойной ночи, завтра будет день опять, да и мать его так. Я кинул голову на противогаз и уснул как младенец в колыбели.

Следующий день я провёл, планируя землянку, материала было мало, поэтому приходилось исследовать каждый уголок леса, но того, что мы находили, было недостаточно. Стройка могла идти быстрее, но дерева не хватало.

В тот же день я искал пилу, единственную на весь лагерь, и поиски привели меня за километр в другую часть посадки. Узнав, где инструмент, я двинулся в указанном направлении. Солнечный день давал энергию, а берёзовая рощица, отделённая от соснового бора железной дорогой, поймала беспилотник стоимостью в пару миллионов. Когда мы пришли на место «трагедии», выяснилось, что самолётик висит со вчерашнего дня на вершине берёзы и достать его никто не может. Три капитана, наш ротный и сержант Леонькин в том числе запрокидывали головы, наверное, хотели снять беспилотник силой взгляда. Двое контрактников, обвязанные ремнями и пыхтя от натуги, тратили тщедушные силы, пытаясь его достать. Самолёт висел на красном парашюте и походил на семейные трусы. Последнюю попытку истратил начмед (начальник медицинской службы), забравшись метра на три. Тут, несомненно, сыграл роль вес капитана, потому что именно он создавал непреодолимое сопротивление. Уступив берёзе, он спрыгнул, переводя дыхание. Чуть позже он поделился мыслью, которая его посетила на дереве.

– Нужно вбивать большие гвозди лесенкой и взять высоту. «Не ловкостью, значит, тактически», – закончил он мысленно и удалился добывать гвозди.

Я долго прикидывал варианты, и мне показалось, что забраться можно без подручных средств. Слова напутствия круглолицего сержанта Леонькина были такими:

– Если свалишься, убью.

– Не для того лезу, – сказал я и начал попытку.

Описывать путь в подробностях не буду, но скажу, что было непросто, а стоимость самолётика завышена. Кое-как спускаясь одной рукой, потому что в другой болтался беспилотник на стропах. Он весил килограмма три или пять. И похоже, был на порядок ценнее меня. Я быстро устал, но чувствовал себя героем, мечтая, что меня отпустят домой дней на пять раньше. Похоже, рад был не только я. На горизонте появились стратеги с гвоздями. Но Бог миловал, все целы: и гвозди, и офицеры.

– У тебя тотем на сегодня, – сказал командир роты, и это было высшей наградой.

Учения закончились, офицеры разъехались, осталось только наше подразделение. Командир устроил праздник солдатам за проделанную работу: купил сладостей, сосисок, газированной воды – и в знак завершения мы отмечали около жаркого кострища в сосновом бору. Это был чудесный вечер, искры, парящие к небу, потоком золотили темноту, мы ели сосиски, пытаясь их приготовить на палках. Как было хорошо на душе! Мы сидели вокруг костра, и каждый по очереди рассказывал о себе.

Капитан поехал домой, а мы остались охранять лагерь. В ту ночь не повезло, меня назначили истопником в землянку. Я мог спокойно передвигаться по командному пункту, оставаясь призраком в ночи. Ещё один повод раскурить чашку ароматного табака со связевыми друзьями. В этот раз мы далеко не уходили, а сели на толстом бревне неподалёку. Дым заструился, попадая в лёгкие, заражая кровь и мозг. Кальян – продолжение дыхательного аппарата – напускал умиротворение. Мы летали на никотиновых парах средь леса и темноты.

Я вернулся в лагерь, подбросил дров в буржуйку и пошёл к товарищам в землянку радиохимической защиты. У них была площадь три на три метра, но с очень хорошим освещением. Топка гудела от пламени, отдавая живое тепло. Два сколоченных топчана в противоположных углах были застелены спальными мешками.

– А где Илюха? – спросил я у ребят.

Они заржали, словно не в себе.

– У нас есть предложение, – сказал Тарас. – Бухать будешь?

Я замялся, к концу службы не хотелось проблем, тем более один уже собирался на гауптвахту за алкогольные проступки.

– Мы проституток хотим заказать, – объявил Гаджи с озорством в глазах.

– Ага, Илюха подмываться пошёл, – и они снова загоготали, а я заразился вместе с ними.

– Шутите?

– Конечно нет, у меня номерок есть, мага оставил, говорит, отличный вариант, и всего два рубля.

Тут подошёл Илья, большой малый в очках, потирая руки.

– Так, – сказал он, – у меня есть заначка, хотел маме подарок сделать – если что, денег хватит.

Мы загорелись как порох, кровь в сосудах била фонтаном. Нам этого хотелось больше всего, здесь, сейчас – и будь что будет.

– Сегодня дежурный в лагере сержант Ершов, он уже синий, поэтому бояться нечего.

– С бухлом всё понятно, а как девок сюда тащить?

– На такси, мы встретим, а в темноте никто не увидит.

– Надо звонить.

Гаджи жадно набирал цифры, сильно прижимая телефон к уху.

– Абонент не в сети, – обломал дагестанец.

Волна неудачи погасила возбуждение, но мы сдаваться не собирались. Быстро нашли сайт интимных услуг с описаниями, фото и ценами. Неприкрытые девочки подливали огня в похабные, обезумевшие, бесстыжие сердца.

На громкой связи Гаджи грубым голосом стал уговаривать путану развлечь четырёх парней:

– Мы солдаты, каждому по пятнадцать минут хватит, чисто пар спустить. У нас тут условия военные, землянка, обделанная деревом, в целом нормально, – увлекал он кавказским акцентом.

Она была согласна, только за каждого хотела по две тысячи, и значения не имеет, что мы успеем за час.

– Может, скинешь цену? У бедных солдат нет таких денег.

Девушка не уступала. А мы погрузились в тяжелейший мозговой штурм. Не хотелось упускать такой шанс, единственный, время которого, возможно, уходило. Сосчитав сбережения друг друга, на кону примерно получалось семь тысяч с копейками. Алкоголь мы откинули сразу. Да и пить уже не хотелось.

– Нужно за такси заплатить, и договоримся подешевле.

Гаджи продолжил переговоры и смог уговорить на лесное путешествие за шесть тысяч рублей.

Я был настолько пьян от предвкушения, что вызвался встретить проститутку, записав её номер. Гаджи сказал ей, чтобы они подъехали к разрушенному зданию в Красном Бору, чтоб не привлекать внимания дежурных на КПП, которые, скорее всего, видели десятый сон.

Бетонный квадрат с одним входом одиноко стоял в гуще леса, весь расписанный граффити и матерной бранью. Это и было разрушенное здание, единственное строение в лесу. К сооружению вели дороги, думаю, это место было пристанищем многих наркоманов. А если там поджечь ладан, кто знает, что выскочит из бункера. Илюха пошёл со мной, одурманенный и возбуждённый. Темнота нас не выдавала. Ступая по дороге, мы шли к месту встречи. Мысль о том, что у нас скоро будет секс, прогнала здравый смысл из распутных голов, подкашивая ноги. По дороге мы энергично смеялись, ощущая возбуждающее волнение. Серая линия дороги вела к наслаждению.

– Надеюсь, приедет рыженькая, – сказал Илья.

Лагерь остался позади, его источники света гасили ряды деревьев. Бункер был перед нами, но мы его не видели, хотя знали, что он там есть. Природа выключила звук, лишь шаги да выдохи было слышно.

– Местечко жутковатое, – сказал я.

– Просто бетон, что он может сделать человеку? Разве что обвалиться, но мы на поляне, и единственное, что может произойти, так это вступить в солдатское дерьмо.

Свет фар продирался сквозь чащу листвы и стволов, приближаясь к месту встречи. Машина покачивалась, въезжая в очередную ямку. Мысли вновь ускакали, оставив тупое ожидание удовольствия. Нас накрывало бесконтрольной властью гормонов. Такси остановилось метрах в тридцати, и вышла девушка на той стороне света. Аромат парфюма хлестнул по рецепторам, этот запах окончательно отнял рассудок. То было истинное покушение на волю ослабших солдат с горячими, но слепыми сердцами.

«Нет, она не проститутка, а богиня», – подумал я, ещё не увидев лица.

Машина стала отъезжать, озаряя фарами силуэт девушки, благоухающей в ночи, как красный цветок на праздник Ивана Купалы. Кончики волос просвечивались, как одуванчиковые пушинки. Блеснули сапоги до колен, а лёгкое пальто едва прикрывало блудный зад.

«Интересно, а она без трусиков?»

Таксист развернулся, уводя фары за собой. Темнота вновь поглотила распутников, но их сердца продолжали биться в похотливом ритме. Тишину нарушил щелчок зажигалки, на долю секунды осветивший гладкое лицо, и кажется, с родинкой на верхней губе. Огонёк сигареты красным маячком разгорался, медленно приближаясь к нам.

– По-моему, она точно рыжая, – шепнул Илюха, не удерживаясь от радости.

Подойдя практически вплотную, богиня пролила голос, как карамель на ванильное мороженое.

– Привет, мальчики, я Элла. Какое романтичное место для свидания, – она хихикнула, как застенчивая девочка. – Это хорошо, потому что природа – моя страсть.

Я подумал, что она вовсе не проститутка, а простая девушка из библиотеки. Мне нравился её голос и уверенность. Но насколько нужно быть смелой, чтобы позволять незнакомым людям в большом количестве давать читать свою сокровенную книгу. От этой мысли запал куда-то делся.

– Но только местечко вы не очень удачное выбрали, – она швырнула окурок, разбив уголёк в искры. – Бункер. Даже спустя семьдесят пять лет не перестаёт рычать, наводя страх своим предназначением.

– Может, ты экскурсию проведёшь? – заигрывая, сказал Илюха, блеснув стёклами очков.

Она пошла в сторону бетонной коробки, говоря:

– Пока я воспользуюсь уборной, вы решайте, на что потратите время – на любовь или разговоры. А твой друг не поможет мне?

Чуть не лопнув от возбуждения, я шёл, ощущая космическое давление в голове. Сердце, казалось, на волоске и вот-вот оторвётся. Она передала сумочку и, отойдя метров на пять, оголила белые ноги, задрав пальто. Моё либидо нервно задрожало, наполнившись слезами, и могу поспорить, пролило бы до последней капли всё содержимое, если та присевшая девица хотя бы прикоснулась.

Секунды хватило, чтобы изменить направление сексуальной энергии. Я только лишь услышал шуршащий звук, словно мешок протащили по листве. Я повернулся, но Эллы уже не было.

– Эй, – я рванул к месту, где только что сидела путана. Посветить было нечем, но и так было понятно, что в земле дыра метр на метр.

– Илюха!!!

Тишина.

– Илюха!!!

Ослепительный свет прожекторов вспыхнул мощным потоком, как взрывная волна. Каждый угол бетонного бункера освещали толстые столбы ламп, пронзая каждый листик насквозь, словно рентген. Я почувствовал, как две руки потащили за собой, в темноту. Хотелось сопротивляться, но желание убежать от бункера было сильнее. Треск палок под берцами сопровождал наши движения. Мы удалились достаточно, чтобы быть невидимыми, упав на сырую землю, затихли.

«Илюха, проститутка, бункер…»

– Кайзер, Макс, это вы?

– А кто ещё? – тяжело дышали товарищи. – Ты какого хрена там лазил, а? Звал кого-то?

– Могу спросить о том же. Вы видели, что это было? НЛО? Где Илюха?

– Не было никого, мы тебя вообще-то искали, хотели кальянчиком подышать… а что это за сумочка у тебя?

История уместилась в две минуты рассказа.

– Ну ты и гад, мог позвать для приличия. Друг, называется.

– Мужики, ну простите, горячка в плен взяла, мозги отшибло, – оправдывался я.

– Скотина.