О чем молчат могилы

Роман Брюханов

О чем молчат могилы

Роман БРЮХАНОВ

О чем молчат могилы

повесть

Нет ничего тайного, что не сделалось бы явным, и ничего не бывает потаенного, что не вышло бы наружу.

Евангелие от Марка, 4:22

1

Покоившийся на столе телефон ожил, задрожал, застонал протяжно и горько, наполнил окружающее пространство скрежетом.

Очнувшись от обеденной дремы, Лена часто заморгала, зашлепала губами, пытаясь поскорее прийти в себя и сообразить, что происходит. Она выпрямилась в кресле, нахмурившись, покосилась на телефонный аппарат, с силой потерла лицо. Часы над входной дверью показывали без четверти два.

Аппарат не унимался.

Лена откашлялась, приводя голос в порядок, и потянулась к трубке.

– Похоронное бюро «Никольское», Зацепина Елена, слушаю вас.

– Здравствуйте, – мелодичный голос принадлежал, вероятно, молодой девушке.

– Добрый день.

– У нас могила обвалилась, – сказала девушка.

– Вы попали в отдел кадров, – ответила Лена. – Вам нужно позвонить в отдел по работе с клиентами, номер…

– Помогите, пожалуйста, – словно не расслышав, продолжала собеседница. – У нас могила обвалилась.

– Девушка, я вам объясняю, я не занимаюсь этими вопросами. У меня кадры. А вам надо…

– Ну, пожалуйста, – умоляла девушка. – Я только вам смогла позвонить. Помогите. Могила обвалилась. Ваши люди рядом копали, и она обвалилась.

Вздохнув, Лена взглянула на часы. В клиентском отделе сейчас все равно никто не ответит.

– Ладно, – сдалась она, – вы у нас обслуживались?

– Нет. Просто ваши люди копали…

– Откуда вы знаете, что это наши?

Молчание.

– Кладбище… – спросила Лена. – Кладбище какое?

– Красносельское. Наши могилы с южной стороны, номера мест не знаю, но вы увидите. Там могила обвалилась.

– Ваши… – рассеянно произнесла Лена, записывая данные на желтый стикер. – Угу. Ваших родителей? Бабушка, дедушка? Кто там? Фамилии?

– Могилы с южной стороны, – повторила девушка. – Вы увидите. Помогите, пожалуйста.

Короткие гудки. Лена некоторое время слушала их, затем пожала плечами и вернула трубку на аппарат. После обеда она занесла стикер в клиентский отдел и посчитала свой долг выполненным.

2

Елена Зацепина, кадровик с двенадцатилетним стажем, к тому же человек педантичный и аккуратный, всегда тщательно прибиралась на рабочем месте. Поэтому желтый стикер со сделанными накануне записями увидела сразу, как вошла в кабинет утром. Он красовался посреди стола, уголки стикера слегка загнулись кверху, в нижней части карандашом было написано «Там нет мест».

Лена переклеила стикер на монитор и набрала номер клиентского отдела.

– Тань, что значит «нет мест»? – с ходу спросила она, когда ей ответили.

– И тебе доброе утро, Лен, – ответила Таня. – Это значит, что южная сторона Красносельского давно занята, там уже не хоронят.

– И что?

– А то, что наши не могли там копать. Ты ошиблась. Ну, или тот, кто тебе звонил, – она помолчала. – Может, кладбище другое?

– Да нет… – неуверенно сказала Лена. – Вроде про Красносельское шла речь. Блин.

– Уточни, – посоветовала Таня.

– Да я не могу уточнить, – пробормотала Лена. – Они номер не оставили… И вообще! – вдруг вспылила она. – Какого черта я этим должна заниматься?! Ваша работа! Участок не мой!

Она бросила трубку, сорвала листок с монитора, скомкала его и швырнула в мусорное ведро. Сразу зазвонил телефон. Лена удостоила его грозным взглядом, выругалась про себя и сняла трубку.

– Тань, прости, – начала она, – что-то я погорячилась…

– Вы не помогли, – услышала она знакомый мелодичный голос. – Помогите, пожалуйста. Могила совсем обвалилась.

– Ой, – осеклась Лена. – Да, девушка, здравствуйте! Хорошо, что вы позвонили! Вы знаете, наверное, произошла ошибка… Мы не нашли, кто бы мог копать на Красносельском. Вы уверены насчет кладбища?

– Да, с южной стороны. Места я не знаю…

– Я помню это, да, – сказала Лена, потирая лоб. – Но там не хоронят уже давно. Там не должны были копать.

– Ваши там копали, я знаю. Могила обвалилась, – настаивала собеседница.

«Сколько ей лет? – подумала Лена. – Голос молодой. Двадцать? Может, меньше?»

– Я… – начала она.

– Помогите, прошу вас, – повторила девушка и отключилась.

– Да что ж такое-то! – воскликнула Лена, хлопнув трубкой по аппарату.

Она покосилась на мусорное ведро. Скомканный желтый стикер лежал на горе мятых бумаг. Вечером уборщица заберет мусор, и стикер навсегда покинет кабинет, никто никогда о нем не вспомнит. Или вспомнит? Лена поморщилась.

– Я только проверю, – пробормотала она сама себе.

Затем нашла в сотовом нужный номер, набрала его.

– Алло, Геннадич, привет! Это Лена Зацепина, из кадров. Да, благодарность тебе вписала. Слушай! – Кто-то постучался и попытался войти в кабинет, но Лена шикнула на него, и он ретировался. – Слушай, ты ведь сегодня на Красносельском? Проверь для меня кое-что. Спасибо! Дело такое…

3

Когда Дмитрий Геннадьевич перезвонил, у него, по традиции, было две новости: плохая и хорошая.

Хорошая заключалась в том, что землекопы действительно в последнее время ничего не копали на Красносельском кладбище, тем более в южной части, давно занятой. Значит, «Никольское» было не при делах. Баба с возу, как говорится. Плохой новостью стало то, что каких-либо осыпавшихся могил на кладбище Геннадич не нашел.

– Да как так-то? – спросила Лена.

– А это наше ли Красносельское? – спросил вместо ответа смотритель.

– Ну, – она замялась. – Я думаю да. А есть другое?

– Имеется одно, – Лена представила, как Геннадич при этом разглаживает свои пышные, белые, как первый снег, усы, и хитро щурится. – Заброшенное. Это оно Красносельское. Наше-то было Новое, когда здесь хоронить начали. А когда то, старое, забросили, название и перекочевало.

– Ничего не понимаю, – сказала Лена. – Значит, Красносельских два?

– И да, и нет, – засмеялся смотритель. – Настоящее – старое. А это уже по привычке стали называть. Новое-то по эту сторону села, ближе к городу. А то – за селом, между холмов, в распадке. Там мои дед с бабкой лежат. Туда и дороги, наверное, нет уже, я тыщу лет не бывал.

Лена помолчала.

– Кто тогда там копал? – наконец, спросила она. – И чья могила там обвалилась?

– Вот чего не знаю, того не знаю. Ошиблись, небось. Смотрителя там нету, проверить некому, – он помолчал. – Так ты, говоришь, благодарность-то мне вписала?

– Вписала, Геннадич, – рассеянно ответила Лена. – Вписала.

4

В пятницу никто, кроме Лены, засиживаться в офисе не стал.

Когда раздался телефонный звонок, она не удивилась, словно ждала его. Лена сдернула трубку с аппарата, чтобы вновь услышать молодой голосок:

– Совсем-совсем могила обвалилась. Помогите, пожалуйста!

– Послушайте, девушка, – раздраженно начала Лена, – что вы мне голову морочите?! Какая могила? Чья могила?

– Моя могила, – чуть слышно произнесла собеседница, и по спине Лены побежали мурашки. Во рту пересохло, поэтому она не сразу смогла выдавить из себя хоть слово.

– Эээ… – прохрипела она наконец. – Вы кто?

– Умоляю вас, помогите! Я только вам смогла позвонить. С южной стороны, под холмом. Ваши копали, и она обвалилась. Скорее! Очень прошу! Надо поспешить!

Короткие гудки.

Лена почувствовала, что кондиционер не справляется со своей работой, потому что капли пота устроили гонки на ее спине. Кто быстрее стечет в трусы, эгей! И претендентов на первое место, казалось, было не меньше десятка.

Когда ватное ощущение в ногах прошло, Лена встала и сделала несколько кругов по кабинету. Могло ей послышаться то, что сказала девушка про могилу? Тяжелая неделя, куча бумажной работы, жара…

Лена села и откинулась на спинку кресла. Любопытство никогда не было чертой ее характера, но и звонков, подобных этому, она никогда не получала. Лена понимала, что существует только один способ все выяснить.

– Алло, Геннадич, это Лена опять. Ты можешь завтра съездить со мной на старое кладбище?

– Ты что? Я ж на посту. Я тебе дорогу объясню. Сама и сходи.

Странно, что старик не задался вопросом, зачем ей это надо, хотя она и сама не могла себе ответить. Сердце замирало, а душа покрывалась инеем при мысли о том, что придется тащиться на заброшенное кладбище в одиночку. Позвонить бывшему мужу? Наверняка, поднимет на смех. Подруг попросить? Они трусихи почище нее, те точно откажут.

Лена поднялась и вперилась взглядом в телефонный аппарат. «Откуда ж ты мне звонишь? – мысленно спросила она. – Оттуда ведь не звонят».

5

Субботнее утро выдалось солнечным и душным. Лена надела спортивный костюм, сложила в рюкзачок фонарик, термос с чаем, пару бутербродов, пакет огурцов с родительской дачи и вызвала такси до Красного села.

Геннадич все толково объяснил, хотя глубоко в душе Лена надеялась, что его рассказ будет невнятным, и она сможет сама перед собой оправдаться, почему найти кладбище не получилось. А искать, собственно, и не пришлось. От села к погосту вела заросшая полынью и конским щавелем дорога, по которой когда-то, возможно, передвигались машины, теперь же можно было пройти только пешком, протискиваясь между зарослями травы и подныривая под низко нависающие ветви деревьев.

Лена миновала почерневшие остовы двух заброшенных домов, тянувшихся к небу закопченными печными трубами и, натянув рукава кофты на кисти рук, с замиранием сердца стала прокладывать себе путь в чаще из высокой, в человеческий рост, полыни, с ужасом понимая, сколько всякой живности сейчас повиснет на ней, а возможно, даже заберется под одежду. На козырек кепки налипала противная тягучая паутина, иногда с сидящими на ней огромными пауками, некоторые из которых норовили, раскачиваясь, зацепиться за нос. Лена брезгливо смахивала их рукавами, каждый раз взвизгивая от страха.

Несмотря на ясный день и поднявшийся ветер, под деревьями было сумрачно и тихо. Земля парила, застоявшийся воздух пах прелыми листьями и грибами. Два раза Лена думала, что заблудилась. В эти моменты становилось трудно различить, где проходит дорога, а где начинается лес. Однако, когда тропа стала огибать первый холм (Земляничный, так его называют местные, сказал Геннадич), Лена поняла, что этот путь – единственный. Слева круто вверх уходил склон холма, устланный низкорослым кустарником с мелкими ярко-розовыми цветками, а справа обрывом начинался широкий овраг, соскользнув в который можно было наверняка свернуть себе шею. Высоко в кронах деревьев затрещал дятел.

Чувство суеверного страха ни на секунду не отпускало Лену. Чем глубже она заходила в лес, тем чаще ей стало казаться, что за ней следят. Она обогнула холм и стала удаляться от оврага, когда ей померещилось, что слева, на склоне, от дерева к дереву метнулась темная фигура. Сердце подскочило к гортани, ноги вросли в землю, волосы встали дыбом. Лена схватилась рукой за тонкую березку, будто в случае опасности деревце могло как-то спасти ее. Было очень опрометчиво идти сюда одной. Вообще идти сюда! Чем она только думала!?

Лена несколько минут вглядывалась в чащу, напрягая все свое зрение, но напрасно. Над розовыми цветками пышного кустарника кружили бабочки и пчелы, изредка с дерева срывался лист и плавно пикировал вниз; ничто больше не нарушало лесной идиллии.

Постепенно дыхание пришло в норму, Лена смогла разжать пальцы.

– Кто здесь? – робко спросила она, и звук ее голоса тут же поглотила тишина чащи.

Дятел ответил треском, напоминавшим скрип старых проржавевших дверных петель. Эхо повторило его.

Оставшуюся часть пути Лена проделала ускоренным шагом, стараясь смотреть прямо перед собой или под ноги. Еще не хватало какого-нибудь Вия тут увидеть, думала она.

Спустя полчаса Лена наткнулась на заросшую вьюном и все тем же кустарником с розовыми цветками ржавую ограду. Она отделяла лес от территории старого Красносельского кладбища. Над покосившимися каменными надгробиями и деревянными крестами стелился густой туман.

– Ну конечно, как же без этого, – пробормотала Лена, невольно вспоминая фильмы ужасов, где главные герои, словно подхватив вирус глупости, за каким-то чертом тащились на кладбища и в склепы, где их непременно встречали оборотни, злобные карлики или зомби. И обязательно съедали большую часть группы.

Туман бережно принял Лену в свои объятия и даже, как ей показалось, немного рассеялся, когда она стала продвигаться вглубь, лавируя между невысокими холмиками, где, судя по всему, когда-то были могилы.

«Южная часть – справа от входа, – объяснял Геннадич. – Как войдешь, сразу иди вправо. Дойдешь до Медвежьего холма (и почему меня не насторожило название? спрашивала себя Лена, перешагивая через упавшее надгробие), там и южная часть. По склону ищи свою (свою?) могилу».

Дятел умолк. Сумрак сгустился. Бабочек и пчел больше не было видно. Хлопья тумана постоянно двигались, как живые. Воздух стал спертым и тяжелым, его приходилось с усилием проталкивать в легкие, чтобы не задохнуться. Каждая клеточка кожи источала пот, одежда намокла и прилипла к телу. Пышные курчавые волосы, которыми Лена так гордилась, выбились из-под кепки и безобразно торчали в стороны, несколько прядей облепили лицо. Бедра гудели. Манжеты спортивных штанов задрались кверху, и лодыжки, по которым хлестала трава, беспощадно чесались.

Когда наметился подъем в гору, могилы закончились. Этот – последний – ряд и был ей нужен.

Лена сняла кепку, стянула волосы в тугой «хвост» и, тяжело дыша, двинулась вдоль поросших мхом и травой надгробий. Попадались и совсем сгнившие деревянные кресты, где между расползающимися волокнами копошились белые личинки, и металлические пластины с именами и годами жизни умерших, и большие каменные глыбы, на которых угадывались даже бледные фотографии.

Не заметить яму действительно было трудно. Большим черным, будто бездонным, отверстием зияла она в пространстве между могилами. С ее краев, как повисшие в бессилии руки с обрубленными кистями, свешивались корни растений, позади, на склоне холма, высилась гора наваленной земли, из которой торчали черенки двух лопат.

Когда глаза привыкли к полумраку, Лена заметила, что стенка слева действительно обвалилась, обнажив край сгнившего гроба. Лена огляделась. Туман как будто поднялся выше и продолжал шевелиться уже на уровне головы, еще более затрудняя дыхание. Тогда Лена пригнулась и приблизилась к надгробию над обвалившейся могилой. Это была небольшая металлическая пирамида, плотно затянутая мхом. Рядом с ней, в полуметре, стояло еще одно такое же надгробие.

Лена подобрала с земли палку и принялась счищать с лицевой стороны пирамиды мох. Постепенно она увидела пластину с высеченными на ней буквами. Чтобы прочесть написанное, пришлось стереть остатки холодной, как лед, грязи руками. Надпись гласила:

ЧЕРМЯШИНА АНАСТАСИЯ ЕГОРОВНА

15/IX/1899 – 28/VI/1925

И все. Никаких эпитафий, вычурных стишков или претендующих на философские афоризмы фраз.

«Все-таки ей двадцать шесть», – подумала Лена, высчитав в уме возраст. А голос звучал моложе. «Неужели ты думаешь, что это она тебе и звонила?! – одернула она сама себя. – Но это же бред! Она умерла сто лет назад!»

И тут Лену словно окатило ледяным душем.

Ровно сто лет назад!

Лена глянула на часы. Окошко даты показывало 28 июня.

Надпись на втором надгробии говорила о многом:

ЧЕРМЯШИН ДМИТРИЙ СЕМЕНОВИЧ

23/II/1896 – 28/VI/1925

Муж. Двадцать девять лет. Умерли в один день. Убиты? Возможно, у них не было детей. А если были? Живы ли сейчас их внуки? Знают ли об этой могиле? Можно было только догадываться.

Лена достала телефон и сфотографировала оба надгробия, наверняка, установленные родственниками взамен старых деревянных крестов.

Размышляя о судьбе этих молодых людей и о том, зачем им нужно здесь ее присутствие, женщина присела на пенек перед могилами.

Туман поднялся еще выше, окутывая теперь кроны деревьев.

Наверное, следовало закопать яму, чтобы восстановить обвалившуюся стенку могилы, ведь об этом просила девушка (Анастасия), каким-то невероятным образом позвонившая ей по телефону. Объем работы ужасал, но Лена полагала, что справится. Кому и для чего понадобилось выкапывать еще одну могилу? Девушка говорила, что копали сотрудники «Никольского». Разве могла она оттуда видеть землекопов?

Лена схватилась за сухую ветвь поверженного бурей дерева и потянула. Ветка затрещала, но не поддалась. Лена крутила импровизированную лопату из стороны в сторону, пытаясь оторвать ее от ствола. Во время очередной передышки, когда Лена отдавалась во власть тишины старого кладбища, невольно находя ее привлекательной, где-то вдалеке раздались звуки человеческой речи. Внутри стало пусто и холодно.

6

Кто-то разговаривал. Вполне человеческими мужскими голосами. Судя по менявшимся интонациям, говоривших было двое, и они переругивались. Вглядевшись в сумрак, Лена увидела, что мужчины двигаются оттуда, откуда пришла она сама, и, вероятнее всего, идут в ее сторону. Они несли что-то тяжелое, один держал спереди, другой – сзади. По мере их приближения женщина разглядела сине-зеленую униформу землекопов «Никольского» бюро.

«Вот кто копал яму, – подумала она. – И сейчас они закопают здесь то, что несут».

Догадка о том, чем это могло быть, напугала Лену почище темного силуэта в лесу. Она поняла, что любой свидетель рискует разделить могилу с погребенным.

Лена плюхнулась на четвереньки и поползла в сторону огромного ствола поваленного дерева в нескольких метрах от захоронения четы Чермяшиных. Перекатившись через ствол, она привалилась к нему спиной и прижала к груди рюкзак, стараясь замереть и не издавать ни звука.

Голоса приближались. Теперь Лена отчетливо слышала: одному не нравилось, что его напарник слишком торопится, отчего первый цепляется ногами за кочки, обвиняемый же вовсю доказывал коллеге, что тот слюнтяй и нытик, и не следовало брать с собой его, а лучше Коляна, ведь Колян – мужик. Они остановились у ямы и замолкли. Дважды щелкнула зажигалка, в сторону Лены потянуло табачным дымом.

Осторожно, стараясь не издавать ни звука, она отложила в сторону рюкзак и медленно поползла на животе к мощной корневой системе дерева, когда-то прочно удерживавшей исполинское растение в земле. Корни причудливо переплетались между собой, образуя своего рода решетку, между прутьями которой протиснулся бы далеко не всякий зверь. Одно из таких отверстий позволяло Лене наблюдать за происходящим.

Землекопы молча курили. У их ног лежал черный полиэтиленовый мешок с чем-то крупным, длиной (в человеческий рост) около двух метров. Лена не могла припомнить их лиц. Вроде бы не видела этих людей раньше. Конечно, ведь они для нее были только ФИО и дата рождения в табеле. Закончив, мужчины бросили окурки в яму. Тот, что был повыше и покрепче, взялся за ближний к нему конец мешка, второй – вероятно, тот, вместо которого нужно было взять Коляна – подхватил другой.

– И ррраз, – сказал высокий.

Мешок шлепнулся в яму. Лена вздрогнула.

Первые комья земли, полетевшие в могилу, стучали по полиэтилену и тому, что было внутри. Без сомнения, более мерзких звуков Лена в жизни не слышала. Когда слой почвы покрыл кошмарную тайну, в спертом воздухе старого заброшенного кладбища раздавалось только клацанье вонзаемых в грунт лопат.

Лена отползла к рюкзаку.

Появление этих двоих вызвало еще больше вопросов, чем казалось сначала. Почему землекопы «Никольского» участвуют в тайном захоронении каких-то трупов? Сколько здесь еще закопано людей, за которыми смерть пришла раньше срока, и чьи родственники никогда не получат их тела, чтобы похоронить, как положено? Не об этом ли на самом деле предупреждала ее Анастасия?

Через некоторое время стук лопат прекратился, и мужчины опять закурили.

– Че там шеф говорил, надо кого-то еще тут закапывать? – спросил один хрипло.

– Тебе какое дело? – огрызнулся другой. – Все равно я тебя больше не возьму. Коляна возьму. Колян – мужик.

Оба помолчали.

– Да не гони, – умиротворяющим тоном сказал первый. – Мне бабки во как нужны. Ирка алименты требует, задолбала уже.

– Тут больше никого не будем, – после небольшой паузы тихо ответил напарник. – Тут и так уже человек двадцать зарыли. Палево.

– А где тогда?

– Не знаю. Он не сказал. Тебе не пофиг? Пошли.

Негромко переговариваясь, они стали удаляться. Лена выглянула из укрытия только тогда, когда их не было ни видно, ни слышно.

Туман совсем растворился. Над ухом зажужжал комар, и Лена шлепнула себя по щеке.

Она вышла к свежей могиле, с замиранием сердца понимая, что сейчас там лежит чей-то (муж, отец, сын?) родственник, а она никак не вмешалась в происходившее. Но что могла сделать она, сотрудник отдела кадров похоронного бюро, против двух землекопов, похоронивших за свою жизнь больше людей, чем она оформила на работу? Пускай один из них был нытиком и в подметки не годился Коляну.

Лена очистила могилы Димы и Насти от веток, сухих листьев и травы, платком стерла с надписей оставшуюся грязь так, чтобы они четко читались. Потом зачем-то перекрестилась, не будучи уверенной, что делает это правильно, и двинулась в обратный путь.

7

Все утро понедельника Лена не находила себе места. Работа не шла, цифры на мониторе расплывались, концентрация не включалась. Чувство вины за бездействие прочно обосновалось в груди, то вспыхивая сильнее, то спадая до едва ощутимого покалывания.

Как только зазвонил телефон, она схватила трубку и закричала:

– Настя! Настя! Это ведь ты, да?! Ты, Настя?

– Спасибо, – знакомый голосок зазвучал спокойно и размеренно. – Вы помогли.

– Господи, Настя! Я ничего не сделала! Как это, скажи? Как ты мне звонишь?

– Но вы знаете, что это не все, – продолжила девушка, игнорируя вопросы. – Вы знаете, что нужно сделать.

– Я… не совсем понимаю… – не своим голосом сказала Лена. – Настя! Погоди!

В трубке было тихо.

– Как вы погибли? Вы с Димой.

Молчание.

Из глаза Лены выкатилась слеза, и она тут же размазала ее по щеке.

– Мне так жаль, Настенька… – всхлипнула она. – Мне так жаль…

– Вы знаете, что делать дальше, – повторила Настя. – Спасибо вам.

Связь оборвалась.

Мысли роились в голове Лены, обгоняя одна другую. Она понимала, что не может оставить дело просто так, теперь не может. Она ответственна за произошедшее на кладбище ничуть не меньше, чем землекопы в сине-зеленых комбинезонах. Она может бросить работу, эту бессмысленную работу по сведению одних цифр с другими и сделать смыслом своей жизни нечто большее. Что значительного в том, что она вписывает в личные дела ненужные поощрения престарелым смотрителям вроде Геннадича?

В кабинет заглянули. Это был Виктор Семенович, зам генерального.

– Елена Сергеевна, сегодня крайний день сдачи отчета, жду до четырех, – начал он сугубо официально, но затем нахмурился и сменил тон. – А ты чего ревешь?

– Вик… – Лена поперхнулась, сглотнув подкативший к горлу ком. – Виктор Семенович, все хорошо. Правда.

Она коротким движением смахнула слезы и сделала попытку улыбнуться. Начальник внимательно изучил ее лицо, скрестил руки на груди. Рукава синего, безупречно выглаженного костюма обнажили ослепительно белые манжеты рубашки, в петлях которых сверкнули красными огоньками рубиновые запонки.