скачать книгу бесплатно
– Ну и долго я буду оставаться «почти что супругой»? – съязвила я. – До первой случайной шотландской юбки?
– Я обещаю дать вам письменное обязательство.
– Не нужно мне этого.
Я даже слегка рассердилась. Что дало ему основание полагать, что я гонюсь за какими-то обязательствами? Для меня главнее всего устроить судьбу сына. Я не могла не видеть, что в Эдинбурге для этого больше возможностей, чем в Сент-Элуа.
Граф словно угадал мои мысли.
– Чего вы добьетесь, упрямо оставаясь в стране, где не знаешь, чего ожидать завтра? В любую минуту этот бешеный Конвент может лишить дворян гражданства, либо выслать их в Гвиану, либо еще что-нибудь придумать. Мне известно, что ваши финансовые дела идут плохо, вернее, вообще никак не идут. В Шотландии я куплю вам роскошную виллу с садом в заливе Ферт-оф-Форт, куплю на ваше имя; ваш сын также не останется без поместья…
– Остановитесь, монсеньор, – сказала я. – Не надо подкупать меня.
– Черт побери, ваше упрямство просто возмутительно!
Он раздраженно бросил салфетку на стол.
Чуть откинувшись на спинку стула, я думала. Как быть? Я никогда не была содержанкой. Есть в этом что-то унизительное… Неужели я должна согласиться? Сейчас я независима. Станет ли принц уважать меня тогда, когда я буду полностью от него зависеть?
– Сюзанна, прелесть моя… Вы подумайте, ведь я просто не могу смотреть на вас без мук совести. Как можно отпустить вас снова в этот бретонский ад? Едемте вместе со мной в Эдинбург. Черт возьми, где бы я ни был, вы всегда пытаетесь от меня ускользнуть! Помните ту последнюю ночь в Турине? Я был абсолютно уверен, что вечером увижу вас снова, а вы вечером уже катили по дороге в Париж к какому-то ублюдочному якобинцу! Вот уж это был удар под дых! Удар мастерский! Вы умеете быть неуловимой, умеете заставлять мужчин гнаться за вами!
– Ваше высочество, – сказала я нежно, – ведь именно этим я и отличаюсь от других женщин, которым вы делали честь, оказывая свое внимание. Конечно, это и заставляет вас думать, что вы влюблены в меня.
– Вздор! Не болтайте чепухи! – сказал он почти грубо.
– Хорошо! Тогда эта неуловимость – просто моя защита: я не в силах устоять перед вами, поэтому нахожу спасение в больших расстояниях, пролегающих между нами…
Он гневно, почти до боли сжал мою руку.
– Прекратите! Все это чушь. Черт побери, я желаю услышать ответ!
Я молчала.
– Каков он? – спросил принц и сердито, и взволнованно.
Я подняла на него глаза, полные озорства и лукавства.
– Да! – воскликнула я, улыбаясь. – Да, конечно, да!
Я поняла, как он хотел услышать от меня это. И этот корабль «Сюзанна – звезда морей», и ужин, и розы – все это были способы, призванные очаровать меня, заворожить. И они меня заворожили… Я была бы в высшей степени лицемерна, если бы отрицала это.
– Да! Я поеду с вами в Шотландию, если вы так хотите, Шарль! И даже не потому, что вы прельстили меня виллой. Просто… просто потому, что вы так неотразимы, ваше высочество!
– Уф-ф! Наконец-то!
Он вскочил с места, отшвырнул в сторону стул. Волнение слетело с его лица, осталось только желание – хищное, откровенное.
– Сколько времени, предназначенного для любви, вы заставили меня потерять! Ну, берегитесь, моя прелесть!
Он даже не обнял меня. Он просто подхватил меня на руки, так неожиданно, что я вскрикнула от испуга. Он понес меня – куда, я и сама не знала. Но, прижавшись щекой к его плечу, чувствуя запах его одеколона, я понимала: это – пока единственный мужчина, с которым я могу быть счастлива. Сама судьба свела меня с ним. И я была этому рада.
7
Едва мы покинули зал, нас охватила прохлада влажной туманной ночи. Густой туман клубился в воздухе и, казалось, дышал. Сердце у меня стучало часто-часто, кровь прилила к щекам, и эта ночная влажность явилась для меня чем-то освежающе-острым, как бокал холодного шампанского в жаркую погоду.
– Куда вы меня несете? – прошептала я тихо-тихо.
Он остановился, осторожно поставил меня на палубу. Мои руки так и остались обвитыми вокруг его шеи. Где-то внизу плескались волны о борт корабля. Принц взял мое лицо в ладони, нежно-нежно поцеловал в глаза. В его губах, несмотря на нежность, я очень ясно ощутила нетерпение, давно сдерживаемую страсть. Я подалась назад, спиной наткнувшись на деревянную стену; его колено оказалось между моими податливо разомкнувшимися ногами. Он привлек меня к себе очень близко, явно испытывая желание, чтобы хоть какая-то частичка моего тела прикоснулась к его мужской плоти.
– Я был готов уже тогда, когда ты первый раз поднесла к губам бокал шампанского, – хриплым шепотом проговорил он. – Ты так прекрасна, что я не в силах больше ждать.
Странное дело – одни только эти слова, их смысл, подействовали на меня возбуждающе. Было необыкновенно лестно сознавать, что именно я вызвала такое вожделение. Мои бедра он крепко прижимал к себе, порывисто лаская спину, ягодицы, нежные местечки на талии, но головой я в томном ожидании откинулась назад, подставляя ему грудь. Его пальцы лишь слегка потянули платье с плеч, и дальше оно легко поползло само. Быстро, жадно он прикоснулся губами к соску, я, чтобы теснее соединиться с ним, обхватила ногами его бедра, горько сожалея, что, вынужденный поддерживать меня руками за талию, он может ласкать меня только губами… Мои руки блаженно и судорожно гладили его плечи, шею, волосы, на ощупь я нашла пуговицы его рубашки и, расстегнув их, коснулась пальцами его горячей груди. Боже, как хорошо… От сосков, чьи алые кончики он так терпеливо, так настойчиво, так умело ласкал языком и губами, возбуждение быстрыми, горячими волнами разливалось по телу, достигло самых дальних глубин лона, и я вдруг почувствовала, что начинаю сочиться от желания, что без него внутри меня невыносимо пусто… Зачем он так медлит? Я даже застонала: до того мне стало страшно, что я кончу, прежде чем соединюсь с ним…
– Уже, – прошептала я, ощущая, что почти не в силах сдерживаться. – Ну пожалуйста!
В эту минуту я почти не соображала, разум полностью умолк, осталось только пронзительное, горячее желание наслаждения. Я была так близка к желаемому… Он лишь приподнял меня, я обхватила его за шею и распахнула ноги. Мы слились так быстро, как только это возможно, мы стали одним существом, мы оба почти в унисон шли к одному – к удовлетворению. Он проник в меня не резко, не разяще, а спокойно, плавно, постепенно; он словно наполнил терзающую меня пустоту… Я снова застонала, прикусив костяшки пальцев, готовая даже не стонать, а кричать. Ожидание наслаждения почти мучило меня сладкой болью.
Он то был во мне, то уходил и снова возвращался, насыщая меня, становясь все сильнее, все больше, проникая все глубже. Темп убыстрялся, но мне было достаточно лишь нескольких сильных глубоких толчков, чтобы кончить: будто все напряженные узы плоти разрешились во мне, вылившись в горячую, влажную, невыносимую симфонию наслаждения. Он еще продолжал; я, пребывая уже на пике, уже достигнув цели, чувствовала его движение внутри себя, и наслаждение все длилось, продляясь на одну, две, три, четыре секунды, я бессознательно и страстно сжимала ноги, словно стремилась сделать этот миг бесконечным. Но вот миновал и самый пронзительно-сладкий момент, и я, удовлетворенная, обессиленная, дрожащая и истомленная, почувствовала, как кончил мой любовник, как бурно излился в меня, проникнув в самые глубины.
Следующие секунды прошли словно в забытьи. После такого фонтана ощущений и чувств у меня словно исчезли все силы. «Невероятно, – подумала я даже как-то изумленно, – после стольких месяцев!.. После стольких месяцев это произошло!» Очнулась я тогда, когда он целовал меня: спокойно, медленно, благодарно. Я открыла глаза, увидела нас словно сбоку – затерявшихся в море, в шумящих волнах, в густом белом тумане… Надо же, какая романтика. Мои ноги бессильно опустились вниз, я оправила платье.
– Обожаю тебя, – прошептал он. – Мы с тобой даже дышим в унисон.
– Я заметила, – проговорила я, глядя на звезды.
– Пойдемте, – велел он.
Но вместо этого снова подхватил меня на руки, будто испытывал желание ни на миг не отпускать меня от себя.
– Женщина-ребенок, – сказал он, улыбаясь. – Знали бы вы, как это возбуждает: оболочка невинности, наивная улыбка, незащищенность, а под всем этим – буря чувственности…
Он толкнул дверь ногой, внес меня в просторную каюту, приспособленною под спальню, уложил на постель – я почувствовала, как сладко пахнут розой белые простыни и шелковые покрывала… Граф зажег ночник, и уютный голубоватый свет залил комнату. Огромные букеты роз в фарфоровых вазах роняли лепестки прямо на постель.
– Что же вы не улыбаетесь, моя прелесть? Улыбайтесь! После шести лет разлуки начало было вовсе не дурно!
Он сел рядом, склонился надо мной, мягко погладил волосы.
– Надо же… И это – мое творение, мой бриллиант! Я создал его, отшлифовал, заставил сиять всеми цветами радуги. Я был великолепным ювелиром. Но бриллиант не раз уж приводил меня в замешательство. Ученица покорила своего учителя.
– Не воображайте многого… Я вовсе не была вашей ученицей. У меня врожденный талант, принц…
В его глазах снова полыхнул огонек желания. Он принялся раздевать меня: откалывал булавки, ловко находил пуговицы и расстегивал их, быстро распустил шнуровку… Моя кожа отливала золотом при свете ночника. Граф зачарованно погладил мое плечо – гладкое, нежное, чуть смуглое, соблазнительно вынырнувшее из-под платья.
– Там, на палубе, я не мог этого толком разглядеть… Что за женщина, черт возьми! Будь я проклят, если мне хватит ночи!
Я прижала его руку к щеке, доверительно прошептала:
– А знаете, сегодня все было великолепно. Ничего не может быть лучше, Шарль. Вы самый необыкновенный мужчина на свете.
Он тихо рассмеялся, явно польщенный.
– Никогда еще такие красивые губки не произносили более приятных вещей. Надеюсь, мне позволено будет удивлять вас и дальше?
– Как?
– Доказывая, что моя необыкновенность безгранична.
Раздевшись, он лег рядом со мной, опираясь на локоть. Я приникла лицом к его груди. С ним было так хорошо, так легко. Он обладал способностью устранять все заботы. Если бы еще не его легкомыслие! Наверняка в Шотландии я ему быстро надоем. И уже не будет кораблей, ужинов и роз… Уж таков этот граф д'Артуа – Дон Жуан, виконт де Вальмон, [Герой романа Шодерло де Лакло «Опасные связи», искушенный, жестокий, неотразимый развратник. ] больше всего влюбленный в новизну, разнообразие.
– Ну, моя прелесть? Что за грустные мысли в такой час?
Я уже не удивлялась его способности безошибочно угадывать мое настроение. Видя, как я доверчиво прильнула к нему, он пока не спешил, слегка касаясь губами моего уха, завитка волос, виска, где нежно голубела жилка… Я тяжело вздохнула, твердо решив не думать о плохом, и улыбнулась, поднимая на принца глаза…
Потом начались ласки. Везде, ничего не пропуская. Моя кожа теплела под его ласками так сладко, так многообещающе. Я с детства любила свое тело. Знала все секреты, все самые чувствительные места кожи, красоту которой ценила, не стыдясь этого самолюбования. А этот мужчина каким-то чудесным образом знал меня так же хорошо, как я сама, а может быть, и лучше.
Его губы прильнули к нежному алому соску правой груди, который напрягался под этим прикосновением от прилива горячей крови. Я подалась назад, откинулась на спину, ощутив на бедре то самое, могучее, налитое необыкновенной мощью.
Его пальцы были повсюду – на груди, бедрах, проникали в самое глубокое место между ногами, и от этого меня бросило в жар. У нас обоих кровь застучала в висках. Доселе я лишь понимала и молчала, но теперь, когда напряглись груди и лоно стало горячим, как пламя, мои пальцы погрузились в волосы Шарля, в беспамятстве я прижала его голову к груди, вскрикивая и задыхаясь под его ласками. Бедра выгнулись, томно задвигались. Я бы не могла этого сказать, но ясно чувствовала, что вместо пальца, который нежно возбуждал мое лоно, я бы предпочла кое-что другое, то горячее и сильное, что уже несколько раз с невероятным волнением чувствовала на своем теле. Я ответила на действия Шарля так страстно, что он понял меня.
Я сама развела ноги, чуть вздрагивающие от ожидания, и его сильные бедра легко улеглись между ними. Горячее дыхание коснулось моего лица; он, припав к моей груди, почему-то медлил, и тогда, содрогнувшись от сладкой истомы, я сама подалась ему навстречу.
Слияние было более длинным, чем в первый раз, но таким же бурным, со вздохами и вскриками. От одного оргазма меня словно океанской волной несло к другому, все получалось так легко, страстно, слаженно, Шарль был так умел и отзывчив, что, преисполненная благодарности к нему, радости и восторга, я прошептала, пребывая на вершине блаженства:
– Я люблю вас! Честное слово, люблю!
Он был неутомим. После четырех пленительных и неистовых соитий, после многократно пережитых мною невыносимых сладостных мук и высшего наслаждения, я изнемогла раньше, чем он. Мы не оставляли друг друга ни на минуту. Он шептал мне ласковые слова, говорил самые бесстыдные, но лестные вещи, и я, сначала краснея и только слушая, потом легко избавлялась от оков ложной стыдливости, совсем неуместной в эти минуты, и отвечала ему тем же, сама себе удивляясь. Этот человек был способен, казалось, добраться до самых моих глубин, открыть то, что и от меня было сокрыто.
Я была счастлива и не жалела ни об одной минуте, проведенной с ним.
8
Когда за окном забрезжил рассвет, серый-серый и туманный, я внезапно проснулась. Вряд ли я спала больше часа. А проснулась оттого, что подсознательно понимала: что-то очень непривычное есть для меня в том месте, где я сплю.
Было прохладно, я чуть замерзла. Шарль спал рядом, уткнувшись одной половиной лица в подушку. Вспомнив все, что было, я улыбнулась и, наклонившись, легко коснулась губами его щеки. Потом оглядела комнату.
Мое пурпурное платье было аккуратно разложено на диване. Но, кроме этого, сюда странным образом попало и мое черное дорожное платье. Я увидела свое белье, туфли, плащ. Мне было ясно: пока мы спали, кто-то позаботился о наших вещах. Вероятно, слуги. И они нас видели – спящих в одной постели.
Было слышно, как плещутся волны о борт корабля. Воздух был полон запахов моря, морской соли. Я осторожно поднялась. Потом, на цыпочках, чтобы не разбудить принца, побежала к своей одежде. Пора было собираться, часы показывали половину седьмого утра. Да и вообще, мне было крайне непривычно засыпать вместе с мужчиной в постели. Любовь любовью, но спать мне нравилось одной.
Я привыкла обходиться без горничных. Умывшись из поставленного в таз серебряного кувшина, я стала одеваться. Вечернее платье было мне ни к чему, я надела черное. И когда я, надевая туфли, уже думала о том, что надо разбудить принца, он вдруг сел на постели, глядя на меня, как мне показалось, с нескрываемым гневом.
– Что это значит? – спросил он холодно. Граф смотрел на меня так разгневанно и надменно, что я помимо своей воли немного испугалась. – Я вас спрашиваю, сударыня, что это значит?
– Это значит, – сказала я, выпрямляясь, – что мне уже пора.
– Вы собирались уйти, не сказав мне ни слова?
Я открыла рот, чтобы объяснить, что вовсе не собиралась так поступать, да и не могла бы, поскольку находилась на корабле, но не успела сказать ни слова. Он резко и гневно вскочил с постели, набросил на себя простыню подобно тоге римского патриция.
– Вы снова решили сбежать, оставив меня в дураках? Если бы я не проснулся, вы бы были уже далеко и сделали бы мне ручкой – да? Так это следует понимать? По-видимому, сударыня, вы не очень хорошо знаете меня, если полагаете, что снова буду терпеть то, что шесть лет назад вы сделали в Турине! Черт возьми! Мне такие номера вовсе не по вкусу!
Я поняла, чем вызван этот гнев, и заулыбалась. Мне захотелось подразнить принца.
– Не понимаю, – сказала я, – почему это я обязана вас предупреждать. Я свободная женщина и могу уйти тогда, когда мне пожелается.
– Черт побери, это просто возмутительно! Вы что, считаете меня идиотом? Я вчера вам сделал предложение, вы помните хотя бы это? Помните ваш ответ?
Меня забавляло то, что он воспринимает все это всерьез. Я подошла ближе, мягко зажала ему рот рукой. Потом, не давая ему прерывать меня, рассказала, как было дело в Турине. Рассказала о письме короля Виктора Амедея III, выставлявшего меня из страны. Потом нежно откинула со лба принца спутанные черные волосы, ласково поцеловала в губы.
– Успокойтесь, Шарль. Турин имел место сто лет назад. Мое слово теперь – крепче алмаза. Я никуда не убегу, с этой минуты вы обречены быть рядом со мной. Но в девять утра обычно просыпается Жан, и я должна быть рядом. Мне нужно на берег. И потом… прежде чем переехать к вам в Эдинбург, я должна вернуться в Сент-Элуа и кое-что там уладить.
Если предыдущие мои слова, как вода, потушили гнев графа, то последние подействовали просто ошеломляюще.
– Вы сказали, что хотите сначала вернуться? – переспросил он недоверчиво.
– Да. Это необходимо.
– Это чушь. Я не желаю об этом даже слышать! – сказал он надменно.
Ко мне тоже вернулась твердость.
– Вы можете не слушать, монсеньор, но я все равно уеду. Я не могу вот так, сразу, отправиться в Шотландию.
– А, по-видимому, в Бретани вы зарыли сокровища и не можете их бросить!
– Мне не нравятся ваши насмешки. Что бы вы ни говорили, я не могу уехать сразу.
– Почему сразу? Вы останетесь со мной на Йе. Я намереваюсь пробыть здесь два месяца, а если дела с Шареттом пойдут хорошо, то и дольше.
– И этого я не могу сделать. Я должна уехать в Сент-Элуа. Если вам угодно, мы можем договориться о следующей встрече.
Он пришел в ярость.
– Ловкий маневр, моя прелесть! Вы пытаетесь набить себе цену, не желаете сдаваться так легко, хотите, чтобы я упрашивал вас?! Уж не ошибся ли я в вас, моя дорогая?
Я возмутилась.
– Это вам судить о ваших ошибках, сударь. Хочу лишь напомнить вам, что я пока ни о чем вас не просила. Мне надо уехать в Сент-Элуа, но я обещаю вернуться, как только все улажу, – вам этого мало?
– Что вы уладите? Какие там могут быть дела?
– Сейчас как раз уборка урожая, если только вам известно, что это такое! – воскликнула я гневно. – Земля оставлена на попечение слуг. Я должна вернуться, чтобы за всем проследить. Потом урожай надо продать. Я не намерена терять или бросать то, ради чего трудилась восемь месяцев.
– Вы лжете! Ни за что не поверю, что какой-то там урожай или еще что-то не позволяют вам побыть со мной на острове! Может быть, вы еще скажете, что ваши овощи заставляют вас уехать именно сегодня утром?!
– Овощи – еще не главная причина.
Он так пристал ко мне с расспросами, что я, собравшись с духом, решила сразу все выложить. Мне плевать, как он к этому отнесется! Зачем откладывать, если ему все равно суждено обо всем узнать?
