скачать книгу бесплатно
Запах
Дмитрий Роюк
В Египте пропадает русский айтишник. Никаких зацепок или следов насилия нет. Местная полиция в замешательстве. Для расследования приглашён детектив из Москвы, обладающий уникальной способностью находить улики с помощью запахов. Подозрение падает на брата пропавшего, но детектив чует обман, который не может доказать фактами.В сборник также вошли рассказы: «Жало», «Урок любви» «Театр Надежд», «Кричащий сентябрь» и «Сорваться».
Запах
Дмитрий Роюк
© Дмитрий Роюк, 2022
ISBN 978-5-0056-8615-2
Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero
Запах
Никаких следов насилия, – только запах.
Я выглянул в иллюминатор самолета. Подо мной расстилались желтые извилистые дороги. Вряд ли они могли кого-то куда-то привести. Кроме местных бедуинов, пустыня – это место смерти. В ней нет жалости, и, пожалуй, оказаться посреди горячих песков не самое лучшее воспоминание, которое всплыло в моей памяти, во время посадки, когда пилот предупредил, что возможно нас начнет немного трясти.
Я вспомнил ее лицо. Строго очерченный профиль, размытый египетским солнцем. И взгляд. В преломленных лучах света она походила на вымирающий вид, девушки с редким цветом глаз. Кобальт.
Мира упрекала меня, что я не любил ее по-настоящему. Она говорила так: «Ты со мной ради красивой задницы и симпатичной мордашки. Все хотят меня. А тебе ведь важно, чтобы у тебя была самая крутая тачка на районе, не так ли? – затем она хлопала межкомнатной дверью, и шла спать в гостиную». Но в тот день, я смог уверить ее, что она мне важна: как человек, как девушка, и как сестра.
Жаль, что вознаграждение, в виде благодарственного взгляда, одной из самых красивых моделей Москвы, я не успел получить.
Мира скончалась в больнице. В реанимации Хугарды.
Я еще немного поглазел в окошко и пристегнулся. Стюардесса объявила, что идем на последний круг. Странно, обычно после этих слов я чувствую, что мой круг давно уже замкнулся. А я на удивление по-прежнему дышу.
Моя мать занимала должность помощника главного руководителя в обувной фирме, а ее американец любовник был главой. Так как я не знал своего отца, Гарри был для меня чем-то большим, чем просто очередным увлечением матери. Когда я появлялся в офисе, он бежал в магазин и заваливал меня подарками. Потом усаживал к себе на колени и разрешал проехать за рулем Лендровера, по небольшому кольцу, которое очерчивало здание.
С виду он всегда был добрый, но усталый. А когда я покидал владения обувной корпорации, он с грустью смотрел мне в спину. Он обожал меня. И тому была веская причина. Все к чему прикасалась моя мама, наделялось каким-то особенным волшебством. После того, как она взяла мужские кроссовки в руки, придя первый день на работу, продажи повысились в полтора раза. А когда мама предложила шить кеды, используя парусиновую ткань, то Гарри понял, – это дьявол предлагает ему сделку. Взамен на рабское послушание и полное повиновение женщине, Гарри получит процветающую империю типа Converse.
Гарри смотрел на меня всегда с подобострастием, я был не просто сыном Эллы. Я был ее лучшей копией. В школе меня дразнили, что у меня миловидное личико, но Гарри видел во мне продолжение прекрасного.
Однажды он мне рассказал китайскую притчу.
Один старый монах узнал, что в провинции, Чу, живет уважаемый чиновник, который обладает удивительными знаниями. Поговаривают, что он знает заклинание от смерти. Подслушав эту историю, монах отправился в этот же день в провинцию, Чу. Он очень торопился, чтобы первым узнать об эликсире вечной жизни. Но когда монах вошел в дом чиновника, то застал его мертвым.
Сокрушаясь, о том, что если бы он успел на пять минут раньше, то застал бы в живых чиновника, и вытряс бы из него секрет бессмертия.
– Подумать только! – восклицал монах, тяжело проговаривая монолог.
Один прохожий заметил безумие в глазах монаха и, услышал, что тот говорит одно, и тоже, подошел к нему и спросил:
– Если человек умер от голода, можно ли поверить, что в его доме лежат мешки, наполненные рисом?
– Только глупец поверит этому, – ответил монах.
– Если человек умер от жажды, можно ли поверить, что в его доме стоят кувшины, наполненные водой?
– Только безумец поверит в это, – отвечал монах.
– Как же назвать человека, который поверил, что умерший от старости чиновник, владел тайной бессмертия?
На этот вопрос прохожий не получил ответа.
Когда Гарри провожал мою маму в Америку для заключения партнерского контракта с реальной фирмой Converse, можно было ли поверить, что она владела таинственной красотой, как и чиновник из китайской провинции обладал другого рода тайной, или осязаемая красота матери была лишь обманчивой иллюзией Гарри?
На этот вопрос Гарри не получил ответа. Потому что моя мама не вернулась.
Впрочем, как и Мира.
Теперь сложно поверить, что обе дорогие мне женщины, обладали неземной красотой, когда их великолепие превратилось в прах.
Самолет начало трясти. Хотя его и до этого неплохо кидало, как байдарку, в горной реке. Но теперь, когда поток сознания прекратился, я вдруг очнулся. Чувствуя себя опустошенным, я подумал, что момент смерти наконец-то настал. Неужели я умру. Вокруг себя, я заметил панику в глазах рядом сидящих пассажиров, и усмехнулся. Жаль, что я один желаю смерти, а погибнут сотни. Не успел я прокрутить последний монолог в голове, как вдруг я услышал знакомый аромат ромовой ванили. Кусок черной бархатной ткани мелькнул в глазах, и полетел дальше по салону. Черт бы ее побрал, кто ей разрешил во время посадки передвигаться по салону? Куда смотрит стюардесса? Почему замолчал пилот? Я укусил собственный кулак. Что со мной? Откуда столько ненужных вопросов? Откуда такая резкая раздражительность?
Я набрал полные легкие воздуха и закрыл глаза.
Внутри меня начал просыпаться животный инстинкт. Этот запах всегда предвещал ненасытное ощущение жизни, перед смертью.
Я вышел из самолета, и увидел через высокое окно аэропорта пустыню. Бледную и одинокую. Флаг с орлом развивался на флагштоке. Кто-то поприветствовал меня на ломанном русском. Я кивнул в сторону и пошел вдоль длинного коридора.
Вместе с другими пассажирами я прошел в багажное отделение. И получив свой чемодан, обернулся к выходу, как вдруг меня окликнул человек.
– Ян.
Я замер.
Откуда он знает мое первое имя?
– Русская полиция Египта, – передо мной появился высокий, хорошо сложенный парень лет двадцати семи. И протянул загорелую, почти шоколадную, руку.
Я пожал, поглядывая по сторонам, щурился от яркого солнца.
– Николаус.
Я поднял глаза на него.
– Я стесняюсь своего русского имени. Поэтому решил, что так…
– Будет лучше, – оборвал я его. Поэтому ты решил покопаться в моей картотеке, и нашел мое свидетельство о рождении?
– Верно, – он рассмеялся.
– И зачем это тебе?
– То, что произошло в Хугарде связано с людьми, которых можно отличить, лишь окликнув их.
Я кивнул головой. Хотя ничего не понял.
– Тогда зови меня Ян.
– Окей, – он нагнулся, чтобы взять мой чемодан.
– Нелегкий. Что ты туда нагрузил?
– Прошлое.
Николаус усмехнулся.
– Обожаю равнодушные шутки.
– Разве такие шутки вообще существует в природе? – я полез во внутренний карман за зажигалкой.
– Не знаю. Но судя, потому что ты есть. Значит, существуют и шутки.
– У тебя есть сигарета?
Николаус отпустил чемодан, и похлопал себя по карманам хлопковых брюк.
– Вот, – он протянул открытую пачку Мальборо.
– Последняя?
– Я все равно бросаю.
– Тогда мы сработаемся. Хотя, я не уверен, что смогу окончательно отказаться от курева.
На выходе нас ждал рабочий микроавтобус черного цвета.
Николаус кинул мой чемодан в багажник и пригласил сесть в машину.
Через полчаса, мы ехали по гладкому асфальту. Дорога тянулась, как змея, растянувшаяся на горячем песке.
– Короче тебя вызвали, потому что ребята русские.
– Только поэтому?
– Ну, еще говорят у тебя экстрасенсорные способности.
– Чего? – я выпучил глаза на Николауса.
– Говорят, у тебя хорошо развита интуиция.
– Обоняние.
– А, вот оно что.
– Давай рассказывай, что произошло?
– В участке Хугарды сидит один из семьи Достоевских.
– Прям родственник?
– Ага.
Я выпрямился. Достоевский много чему научил меня. Все его теории практические. А персонажи настолько живые, что порой бывает страшно смотреть в зеркало и видеть там жалкое ничтожество, пресмыкающегося перед своими страстями. Да, пожалуй, у Достоевского был куда лучше развит нюх, на вонь человеческих пороков.
Николаус припарковал машину в тени. И кинув на меня косой взгляд, спросил:
– А ты как относишься ко лжи?
– Как и все, – я пожал плечами, не понимая, к чему он клонит. И открыл дверь.
Николаус задержал на мне взгляд, желая услышать развернутый ответ.
Я вздохнул.
– Я, как и все, считаю, что ложь это плохо, но прибегаю к ней. Иначе говоря, правда бы потеряла свой блеск.
– В комнате допроса сидит старший брат. Я не верю ни единому его слову. Мы обыскали все комнаты, но никаких следов насилия или намеков, что что-то произошло, нет. Говорят, братья сильно повздорили, до исчезновения. Старший брат сидит в одежде младшего, говорит, что эта фланелевая рубашка прилипла к его коже. Срослась, как однажды они с братом.
Николаус пикнул сигнализацию.
– А запах?
– Что запах?
– Я могу осмотреть квартиру?
– У нас нет разрешения на обыск. Этот парень сам пришел в участок. И ему повезло, что я русский. Я его выслушал. Потом он по-дружески пригласил меня домой. Мне пришлось претвориться, что я гей. И я сказал, что могу прийти только со своим другом. Так мы провернули обыск.
– Похвально.
Дверь в участок открылась, и я увидел темнокожих египтян. Каждый поздоровался со мной и что-то сказал на ломанном русском. Отдав почтение, я прошел дальше.
Небольшое помещение, напичканное кондиционерами. Даже в октябре месяце сплит-система имела колоссальный спрос.
– Твое кресло, – Николаус указал на компьютерный стул.
Я оглядел бледную комнату. И почувствовал, как ужасно хочу вернуться домой.
Завтра вечером меня ждал самолет, из Каира. Я планировал посетить пирамиды, и с чистой совестью улететь обратно.
Перед тем как мне предложили командировку, начальник отдела убийств, сказал, что меня вызывают в качестве сцепляющего железнодорожника звенья поездов. Дело простое, но сложное тем, что произошло в Египте. Полиция здесь не особо грамотная. Преступности почти нет. Страна, где 80% мусульман – признак трезвой нации. Это означает отсутствие русского мордобоя, измен в пьяном угаре, и хулиганки. Никаких сцен ревности, и убийств на этой почве. В этой стране женщины не позволяют себе никаких вольностей.
– Может, сразу перейдем к делу? – я посмотрел в мутное окно и застыл.
