скачать книгу бесплатно
– Что это мы все обо мне? – Тенгиз пустил облако дыма в холодный воздух. – Давно ты работаешь психологом?
– При чем тут я? – замялась Маша. – Здесь важен ты, потому что от твоего благополучия зависит благополучие наших ребят. А моя личность в данном случае никакой роли не играет.
– Вот именно поэтому я никогда и не обращусь к психологу, – заявил Тенгиз. – Езжай домой или куда там тебе. Поздно уже. Мне скоро на смену заступать. Пять человек остались, но это все равно что двадцать. Чем их меньше, тем их больше.
– Я интерн, – вдруг сказала психолог Маша. – Это третий год моей клинической интернатуры.
– Совсем зеленая, – усмехнулся Тенгиз. – Но в терминах шаришь. Зачем тебе все это?
– Я хочу помогать людям, находящимся в кризисных ситуациях. Я верю, что…
– Да ну брось. Зачем оно тебе?
– Да так, – в третий раз вздохнула психолог Маша. – Я недобрала баллов, чтобы поступить на медицинский, с математикой у меня вечно были нелады. Вообще-то меня всегда тянуло в искусство, но мои родители не хотели, чтобы я становилась художницей. А учителя слишком мало зарабатывают.
– Видишь, как все просто, – усмехнулся Тенгиз. – Не надо мудрить. Родители всегда виноваты, а работа с людьми – это вид искусства.
– То же самое говорит мой мадрих, – сказала психолог Маша.
– Про родителей?
– Про искусство.
– У тебя тоже есть мадрих? – удивился Тенгиз. – Я думал, это привилегия детей и подростков.
– Супервизор. У каждого психолога должен быть мадрих. Вообще у каждого человека должен быть мадрих.
– И кто твой супервизор?
– Ты его знаешь, раз работаешь в программе “НОА”. Он наш главный психолог.
– А! Ну конечно знаю. Кто ж его не знает. Хороший мужик. Теперь я спокоен. Ты в надежных руках.
– Не спорю.
– Вот и хорошо. Езжай домой. Наше время подошло к концу.
– Ты ни в чем не виноват, – неожиданно выдала психолог Маша. – Я знаю, что тебе так не кажется, и все равно ты ни в чем не виноват. Иногда судьба это просто судьба.
– Откуда ты знаешь? – спросил Тенгиз странным голосом.
– Знаю, – ответила психолог Маша. – Некоторые вещи я просто знаю.
– Ясно, – задумчиво протянул Тенгиз.
– Пока, – сказала Маша. – Если что, я всегда здесь. Помни об этом.
– Помню.
Маша растворилась в ливне, а Тенгиз все стоял, прислонившись к дверному косяку, и курил. Выстрелил окурком в ночь, а потом закурил еще одну сигарету. И еще одну. Я думала, это никогда не закончится и мне суждено остаться ночевать в здании директоров.
После четвертой сигареты Тенгиз выключил свет в кабинете, запер его на ключ, затянул шарф на шее и наконец удалился.
Я подождала пару минут. Потом вышла из своего укрытия. Подобрала окурки, которые он выбросил, и выкинула в урну.
Дождь лил как из ведра, и я побежала обратно в общежитие, прикрывая голову руками.
Я твердо знала, что нашу девятую заповедь не нарушу – Тенгиз не должен ничего знать. Я больше не думала о Владе, я думала о нем.
Аннабелла уже не слонялась по комнате, а чинно сидела на стуле у своего стола, нарядившись в стильный черный спортивный костюм.
Ее взгляд опасливо нашаривал кого-то за моей спиной. Видимо, она ожидала, что вся воспитательская команда Деревни ворвется следом за мной в комнату со смирительными рубашками и шприцами. Ее страшно удивило, что я вернулась одна.
– Где они? Ты что, никого не нашла?
– Никого не нашла.
На какой-то миг мне показалось, что у Аннабеллы разочарованное выражение лица. Но оно моментально сменилось ожидаемым облегчением, так что, должно быть, мне померещилось.
– А завтра? Ты им расскажешь завтра?
– Ничего я никому не расскажу. Очень мне надо, чтобы ты самоубилась.
– Да не собираюсь я самоубиваться, – флегматично произнесла Аннабелла, достала из ящика стола пилочку и принялась как ни в чем не бывало подпиливать уголок изящного ногтя. – Не надо мне верить. Я всегда рассказываю страшные истории, когда мне плохо, но это просто мое воспаленное воображение.
– Ты резала себя, – сказала я, не позволяя, чтобы меня сбили с толку. – Я видела, как ты себя резала бритвой. Я все еще способна отличить воображение от реальности.
На самом деле в данный момент я вовсе не была в этом уверена.
– Это не называется “резать”. Фу, какое противное слово. Это кровопускание – очень действенный метод. Ты же читаешь книжки, Комильфо! Когда-то врачи считали такой способ панацеей от всех проблем. А то, что сегодня так не считают, так это только потому, что наука всегда связана с идеологическими тенденциями и модой и научные выводы меняются без всякой связи с реальным положением дел. Вот, например, когда-то девушки выходили замуж в четырнадцать лет, а сегодня это вне закона. Так что это значит? Что девушки за двести лет поменялись? Ничего подобного. Просто мода изменилась. Вот и все. Пройдет еще сто лет, и все опять станут жениться в четырнадцать и пускать себе кровь, когда болеют.
В словах Аннабеллы было разумное зерно. В самом деле, в моих любимых книгах врачи любили пустить кровь бледным дамам, изнемогающим от недугов душевных и физических.
– Я не ненормальная. – Аннабелла почувствовала во мне понимание. – Сама подумай. Если столько людей в течение стольких лет так поступали, разве может быть, что они кругом ошибались?
– Не знаю, – честно призналась я. – Ты меня напугала.
– Это ты меня напугала, – сказала Аннабелла своим обычным надменным тоном. – Где это видано так врываться к человеку в личное пространство? Ты сломала окно в туалете. Что мы теперь будем делать без окна?
Приходилось признать, что метод Аннабеллы работал: от ее недавней хандры не осталось и следа.
– Починим окно, – сказала я. – Ты точно больше не хочешь умереть?
– Я же тебе говорю, что никогда не хотела умирать. Почему ты мне не веришь?
– Потому что я тебя совсем не знаю и ты полна сюрпризов. Если бы ты видела себя час назад, ты бы сама себе не поверила.
– Все мы полны сюрпризов, – мудро заметила Аннабелла. – Ты просто очень наивная, Комильфо. Я же знаю, что ты большая фантазерка и воспринимаешь любую обыденную мелочь как великую драму и начинаешь строить из себя рыцаря в блестящих доспехах, который всех хочет спасти. Но я вовсе не нуждаюсь в спасении, как не нуждалась в нем и тогда, когда ты с какого-то перепугу наехала на Арта. Так что я прощаю тебе сломанное окно и вторжение в мое пространство, потому что тому виной не ты, а то, что никто тебя не научил разбираться в людях.
В этом тоже был резон. И как бы там ни было, ей все же удалось окончательно сбить меня столку.
– Никого не слушай, – заявила Аннабелла. – Я сама научу тебя жизни. Поверь, я через многое прошла.
– Чему это ты собралась меня учить?
– Ну, например, про мальчиков.
– Что про мальчиков?
– Ты же даже никогда не целовалась.
Я пожала плечами. Это ни для кого не было тайной.
– Так давай я тебя научу, чтобы ты не была застигнута врасплох, когда дело дойдет до настоящего поцелуя, и не начала пинать кавалера ногами, придумав, что он посягает на твою честь или что ты там любишь себе воображать по своим романтическим книжкам.
– Как это? – оторопела я.
– Ну вот так. Иди сюда. Я тебя поцелую.
– Ты опять с ума сошла? Ты же девочка!
– Господи, Комильфо, что за ханжество? Ты что, никогда не читала Анаис Нин? Женская любовь ничуть не хуже двуполой. Хочешь, я тебе дам почитать? Тебе понравится. В свое время она открыла мне целый мир. И “Лолиту” дам.
Можно было подумать, что Аннабелле не пятнадцать лет, а все сорок.
– Ты мне отказываешь? – состроила мне глазки сорокалетняя женщина и взмахнула неухоженным каре. – Ты же час назад читала мне лекцию о том, что все мужики козлы.
Аннабелла протянула ко мне руки, и я застыла на месте, словно меня загипнотизировали. Ее взгляд пронизывал до костей. Мне стало холодно. Я чихнула.
– Я такого не говорила, – запротестовала я. – Я сказала, что Арт козел.
– Комильфо, ты ведь никому не расскажешь про бритву? – ласково прошептала Аннабелла. – Узколобые люди не способны это понять. Они решат, что я больная на голову, но ты ведь понимаешь, что это не так. Что я должна сделать, чтобы ты сохранила мою тайну? Скажи, чего ты от меня хочешь, и я это выполню.
Странной девушкой была Аннабелла, раз ей казалось, что должна платить такую цену за одолжение. Еще более странным было, что она посчитала, будто я интересуюсь ею, как мальчики. Но я решила не обижаться.
– Влада, я от тебя ничего не хочу. Только помочь, но не знаю как. Может, тебе стоит обратиться к психологу? Знаешь, сюда приезжает одна женщина, ее зовут Маша…
– Никто меня не любит, – прошелестела Аннабелла с глубокой печалью. – Даже ты меня не любишь и хочешь сплавить какой-то Маше. Ты точно такая же, как… мой папа!
– Я уверена, что твой папа тебя очень любит, – сказала я, вспомнив о посылках, которые Аннабелла получала чуть ли не каждую неделю.
– Чушь. Человек, который тебя любит, никогда не позволит тебе уехать из дома.
Тут я подумала о том, что и попытки моего папы воспрепятствовать мне сводились к одной-единственной, и я поверила, что меня тоже никто не любит и что и я никому не нужна, кроме Аннабеллы. Должно быть, моя соседка обладала магической способностью заставлять людей чувствовать то же самое, что чувствовала она сама. Только с Артом ей этот трюк не удавался.
– Эх… – выразительно вздохнула Аннабелла. – Но я не хочу говорить о своем прошлом. Я никому не нужна. Даже тебе, раз ты хочешь, чтобы меня вытурили из нашего нового общего дома. А ведь мы теперь одна семья и ты мне как сестра! Как же ты можешь?
Внутри у меня растекалась черная пустота. Я опять чихнула.
– Кажется, ты заболела, – проникновенно сказала Аннабелла.
И, совершив задуманное, обняла меня крепко. Только непонятно было, дарила ли она мне объятие или пыталась вызвать на ответное. В любом случае я не шелохнулась.
– Что я могу для тебя сделать? – спросила я.
Аннабелла выпустила меня из объятий:
– Позвони Арту.
– То есть как?
– А вот так. Раз ты хочешь мне помочь, позвони ему и скажи, что ты застала меня целующейся с Юрой Шульцем.
– Что?! Зачем?
– Он приревнует меня и сразу поймет, что я ему нужна. Это всегда срабатывает.
– Но я… никогда не общаюсь с Артом. Он знает, что я его терпеть не могу. Он мне не поверит и вообще не поймет, с какой стати я ему звоню.
– А ты придумай что-нибудь.
– Что?
– Да я не знаю. У тебя богатая фантазия.
– Влада…
– Ты же обещала мне помочь! Неужели ты хочешь, чтобы мне опять стало плохо и я опять взялась за бритву?
– Хорошо, я ему позвоню, – согласилась я. – Но кабинет вожатых сейчас закрыт. Не идти же мне к автомату. Там страшный ливень. Можно завтра?
– Я тебе дам зонт. Комильфо, я не могу больше ждать. Мне очень плохо.
И, не дожидаясь дальнейших пререканий, Аннабелла начеркала на бумажке номер телефона, всучила мне карточку, клетчатый зонт и свой фирменный плащ от Берберри.
– Иди скорее, пожалуйста!
Я снова вышла в дождь. Добежала до автомата. Ледяными руками защелкала по кнопкам. Мне ответила пожилая женщина. Я попросила Артема.
– Артемушка, тебе какая-то барышня звонит, – услышала я. – Подойдешь?
– Да, Лариса Яковлевна, – непривычно вежливо отозвался козел. – Я сейчас.
Взял трубку и сказал “але”.
– Арт, это Зоя. – Я попыталась придать голосу отстраненность и деловитость.
– Какая Зоя?
