скачать книгу бесплатно
Сергей Аникеев.
31 августа 20:52
Не могу не поделиться некоторыми мыслями, возникшими у меня сегодня. Хотя бы потому, что считаю крайне несправедливым те идеи, которые с абсолютной уверенностью отстаивают многие.
Сейчас модно во всем винить Интернет. Сетевое общение представляется эдаким козлищем, которое только ленивый не побивает камнями с криками: «Как страшно жить!», «Куда мы катимся, если заменили живое общение суррогатом!», «Раньше, без этих интернетов, мы были счастливее!». Подобным постам несть числа, и вся ирония заключается в том, что размещены они не на заборе, не написаны мелом на асфальте, а обитают в уютных и не очень уютных блогах в социальной сети.
Говорят, что в Интернете человек перестает быть собой, но то, что я вижу (а вижу я многое, потому что огромный кусок сетевой жизни по имени «Мы» постоянно перед моими глазами), говорит об обратном. В обществе человек вынужден носить маску, быть не таким, какой он есть, тем более – не таким, каким он хочет быть. Но в Сети у него нет на это нужды; именно в Интернете человек и становится собой.
Интернет срывает маски. За все время моих наблюдений (а наблюдаю я за этим очень давно) мне стало понятно, что Сеть все же позволяет узнать истинное лицо человека. Здесь затравленная одноклассниками одинокая девочка может в один момент изменить свою судьбу, всего лишь однажды поделившись собственным хобби с читателями блога. Я помню ее. Сейчас, встретив уже взрослую, счастливую, замужнюю и успешную, никогда бы не подумал, что своей удачей она обязана парочке фото, сделанных на старый телефон. Цепная реакция сработала на «отлично» – одному понравился фасон, другого восхитил крой, третьего фантазия. Первый заказ, второй, десятый… Девочка-портниха стала робко, но уверенно выбираться из своей скорлупы, нашла единомышленников, встретила свою любовь в лице такого же, как она, творческого одиночки. Ее маска разлетелась вдребезги, явив миру человека, способного создавать и созидать прекрасное.
А вот другой блог. Его ведут тщательно и долго. Много мата, мало мыслей по существу, а если они есть, то обязательно матом. Это может быть ваш сосед или коллега, о котором вы бы никогда не подумали, что его нецензурный багаж знаний столь богат. Снаружи он вежливый, обходительный, даже немного подобострастный. Всегда обращается на «вы», всегда доброжелательный, хоть на хлеб намазывай вместо варенья. А внутри он именно такой. Говорят, стремление разговаривать матом называется в психиатрии копролалия, что в переводе на русский суть, простите, дерьмословие. Так что в бочке его души мед только на поверхности, но именно его блог позволяет узнать, что за субстанция под слоем этого меда. Еще одна маска разбита. Печально, что среди блогов именно такие чаще всего более популярны, чем журналы по-настоящему интересных людей. Грязь и пошлость всегда привлекает сильнее. Простому пользователю куда приятнее поливать грязью чужих людей в комментариях, критиковать внешность знаменитостей или друг друга, чем развиваться и тянуться к тем, кто выше. «Интернет – это помойка», – любят говорить они. Ну что же, у каждого – своя среда обитания.
Как вы знаете, политика моей сети демократична. Разрешено все, что не запрещено законом. Разрешено даже кое-что сверх этого – например, я инвестирую деньги в коллективную лицензию на прокат киноновинок, благодаря чему вы можете посмотреть у меня в сети последние [что-то зачеркнуто] шедевры мирового кинематографа в высоком качестве и с автоматическими субтитрами. Но хочу, чтобы вы знали: кое-что меня удручает.
Меня удивляют люди, создающие фанские комьюнити, и в этих комьюнити подвергающие своего кумира обструкции. Странные люди! Они говорят, что любят – актера, певца, политика, писателя, – и с удовольствием рассуждают на тему, как он постарел, как безвкусно был одет на каком-то мероприятии и с кем видели его будущую жену за двадцать лет до их знакомства. Бог с ними, с политиками: политику я не понимаю и не интересуюсь ею. И вообще, как по мне, идеальный строй – это монархия. Никто не рвет друг другу глотки на праймериз и не поливает грязью в ходе предвыборной кампании.
Но скажи на милость, ты, которая боготворила певицу Х, зачем ты говоришь о том, сколько она сделала подтяжек? Никто из нас не молодеет, а ты в свои двадцать пять выглядишь хуже, чем она в сорок пять с учетом этих самых подтяжек. Что это – зависть? И ты, который красивыми мегабайтовыми простынями признается в любви актрисе У и постит на коленке состряпанные колажики с собой и ею (да еще и в формате. bmp, тяжелом, как жизнь нигерийского шахтера, за что я, как администратор сети, руки бы отрывал): почему ты не радуешься тому, что она встречается с молодым и явно любящим ее режиссером? Да, он ее моложе, да, на десять лет. Но они счастливы вместе, им хорошо вдвоем. Если ты так ее любишь – порадуйся за нее! Хотя почему-то мне кажется, что это не любовь.
[Track: В. Цой – «Это не любовь»]
Знаете, я иногда чувствую себя мистером Ферстом из старого советского фильма «Человек с бульвара Капуцинов». Я создал для вас соцсеть. Вы можете здесь отдыхать, общаться, слушать музыку, смотреть фильмы и читать книги (я приобрел для вас огромное количество лицензий на медиаобъекты). Вы можете созидать что-то свое, автоматически регистрируя авторское право на новый объект. Вы можете сделать очень много хорошего, доброго, полезного и просто красивого. Но чем занимаетесь вы?
Какой грязью вы заполнили пространство арендуемых мною серверов! Неужели же вам действительно интересно обсуждать только чьи-то неудачи, несчастья и ошибки? Неужели вам доставляют такое удовольствие чужие неприятности? И кто вы после этого?
Говорят, что аватары – это маски, за которыми скрываются люди, а по-моему, все совершенно наоборот. Аватары – это наши настоящие лица, лица, которые в «реальном» общении не увидишь. Только в Сети можно узнать, каков человек на самом деле.
Потому внимательно смотрите на аватары и никнеймы друг друга. Потому что, если на аватаре змея, вряд ли носящий ее человек будет ангелом с крылышками. Очень вряд ли…
[Track: Король и Шут – «Лицо под маской»]
* * *
Мой друг Матвей, сам того не подозревая, натолкнул меня на одну идею. Даже странно, что она не пришла мне в голову раньше. Воистину я тормоз. В наше время легко узнать человека поближе. Мы сами раскрываем перед другими свой внутренний мир. Для этого духовного стриптиза существуют специализированные площадки – соцсети. Контакт, фейсбук, инстаграм и твиттер заменяют предбанники, в которые (если верить нашим этнографам) наши предки подглядывали, чтобы выбрать себе невесту. Но раньше посмотреть можно было только на тело; теперь легко можно заглянуть и в душу.
Странно, что довольно немногие это понимают и этим пользуются, думал я. Тогда я находился всего в двух шагах от мысли, которая могла бы изменить очень многое, но я так и не сделал эти два важных шага. Вместо этого я вошел в гугл и начал поиски.
Впрочем, искать долго мне не пришлось. Кажется, Карина была не из тех, кто «шифруется», скрываясь за аватарами. Я нашел ее в фейсбуке, в твиттере, нашел заброшенную страничку в инсте, а главное – обнаружил ее и в своей собственной соцсети. Такс, посмотрим…
Страничку она завела недавно, в конце мая, и вела на первый взгляд довольно активно. Почему «на первый взгляд»? Потому, что львиную долю записей составляли репосты. Феномен репостов не устает меня удивлять. Это отнюдь не новое изобретение – еще во времена Великой французской революции образованные люди вели «альбомы» и «дневники», куда записывали чужие мысли – мудрые и не очень. По сути, эти альбомы, кроме формы записи, ничем не отличались от современных блогов – те же репосты, те же наблюдения за окружающими людьми, сплетни, эпиграммы, стишки собственного и чужого авторства и даже комменты – в альбомах порой делали записи знакомые и незнакомые люди. Особым шиком считалось иметь лайк от «селебритиз» – бедный Дюма-отец, по приезде своем в Россию, не знал, куда деваться от атакующих его дам того возраста, который уже начали именовать бальзаковским, докучавших ему своими альбомами. Даже открытки с котиками имели место быть.
В общем, ничто не ново под светом лунным, и я не удивлюсь, если какая-то из вавилонских глиняных табличек окажется древнейшим аналогом блога какого-нибудь Навуходоносора. Так вот о репостах. Люди копипастят чужие статьи, чужие мысли и шутки. Они словно пытаются присвоить себе чужое знание. Или накапливают богатства мысли? Мы не задумываемся, почему репостим ту или иную запись. Она нам понравилась? Но зачем для этого тащить ее к себе в дневник? Тем не менее мы, как сороки, волочем в свои электронные гнезда блестящие мысли.
Но от репостов есть польза, и немалая. Для стороннего наблюдателя они очень многое говорят о человеке. Раньше судили по друзьям, теперь – по репостам. Если человек репостит какую-то статью, значит, он соглашается с ней, не так ли? Наши странички в соцсетях – это селфи нашего внутреннего мира, ни больше ни меньше.
Проводя в Сети много времени, я обрел странное хобби – я знакомлюсь с людьми заочно. Захожу на их страницы и составляю о них свое впечатление. Могу сказать, что до того времени, когда я познакомился с Кариной, это мое умение меня ни разу не подводило: с некоторыми объектами изучения меня впоследствии сводила судьба, и я с легкостью находил с ними общий язык, используя свои знания о них, взятые с их страниц. Не для каких-то корыстных целей: просто каждому человеку приятно, когда с ним говорят на одном языке, и я заранее знал язык тех, с кем предполагал говорить.
Чем-то это занятие напоминало охоту на призраков или попытку нарисовать портрет ветра. Мы не видим ветер, но видим, как он гонит по небу облака, как колышет листву на деревьях, а иногда, в порывах гнева, срывает крыши с домов и, словно распоясавшийся хулиган, переворачивает урны, разнося мусор по улицам. Мы не видим душу, но способны описать ее – по словам, которые она произносит, по мыслям, которые считает ценными, по изображениям, которыми украшает свое пространство.
Язык блога – это язык души человека, и теперь я надеялся выучить язык Карины.
* * *
Карина Логинова.
01 сентября 08:12
На рассвете, на мягких лапах, в город вошла трехцветная кошечка-осень. Первый осенний денек… в наших широтах сентябрь, как правило, начинается дождями, но в этом году как будто повезло: не люблю дождливое время, не люблю унылую серость за окном. Даже и думать не хочется о том, что уже скоро свет солнца станет стеклянным и по улицам ветер понесет опавшие листья. Я уже вижу желтизну в зеленых, пушистых кронах…
Листопад наводит на меня тоску. Невольно думаешь о том, что время уходит, унося с собой молодость и красоту, что каждый день, как рождественский календарь наоборот, закрывает дверцы, ведущие куда-то, где я никогда не была.
Когда с деревьев облетают листья, мне не хочется даже смотреть в окно. Я ненавижу этот невольный стриптиз природы и жду, пока она не переоденется в серебристые одежды инея и снега. Тогда мир волшебным образом меняется. В нем появляется некий новый аромат предновогоднего волшебства. Мир в рождественском и предновогоднем ажиотаже явно сходит с ума, и самое лучшее – это сидеть дома и за толстым оконным стеклом, по которому скользят снежинки, наблюдать за всей этой кутерьмой.
Но прежде чем это случится, предстоит долгая, унылая осень, наполненная невеселыми мыслями о смерти и увядании, о неотвратимом и роковом. Как жаль, что рядом нет никого близкого! Может быть, тогда моя тоска не была бы такой кромешной. Может быть, кто-то, кого я не знаю, мог бы подарить мне немного лета или маленький кусочек новогоднего праздника в царстве осенней серости?
Но рядом никого нет, я вновь одна. Даже тогда, когда вокруг меня знакомые люди, которых я знаю уже много лет, – я все равно одна. Как тень среди теней, как солнечный блик на воде реки. Потому я знаю, что осень принесет мне одиночество, и очень боюсь того момента, когда почувствую это. Когда трехцветная кошечка превратится в тигра, готового растерзать. Впрочем, одиночество и печаль не похожи ни на тигра, ни на какое-то чудовище из кошмаров – они словно бескрайнее серое болото, засасывающее в свои давящие глубины.
А мне хочется яркого света, хочется лета, хочется теплых южных ночей. Мне нужен карнавал, праздник, мне необходимо чувствовать, как жизнь кипит в крови, превращая ее в шампанское. Если ты не радуешься собственной молодости, не улыбаешься ей в лицо – ты крадешь у себя самое дорогое, то, что невозможно будет потом вернуть, – время.
Но мы теряем его и сами закрываем на замок дверцы своего рождественского календаря, даже не заглянув за них. Даже не узнав, что там – подарок, уголек или имбирный леденец…
* * *
Мы очень мало знаем о том, что такое любовь, хотя очень часто оперируем этим понятием. Сколько человек ежедневно пишет и произносит те самые три заветных слова? Наверно, миллионы, может, и миллиарды. Мы говорим: «Я тебя люблю» – так просто, что смысл этого слова как-то проходит мимо души. Но что такое любовь? Можно ли назвать любовью желание быть вместе с кем-то?
Любовь многолика, и у каждого она своя. Вряд ли найдешь две похожие истории любви. В тот день, в первый день осени, я впервые задумался о том, что значит любовь, что это слово означает для меня. Я отнюдь не являлся невинным мальчиком; у меня до Карины были девушки, с которыми я просыпался на рассвете, случались и такие, с которыми я встречался какое-то время. Возможно, кому-то из них я говорил о любви. Возможно – потому что я не помню этого.
Наверно, настоящая любовь – это не тогда, когда ты говоришь, что любишь, а тогда, когда помнишь, как сказал эти слова.
Говорят, бывает любовь с первого взгляда. Я с этим никогда не сталкивался, но у меня нет оснований этому не верить – дыма без огня, как известно, не бывает, значит, что-то такое в природе существует. Но я с этим феноменом был совершенно не знаком. Встречая в Сети влюбленных, я, подсознательно, удивлялся и, что греха таить, в глубине души не верил их словам о своей любви. Когда сам не любишь, в то, что кто-то другой любит, тоже как-то не верится.
У меня никогда не было любви с первого взгляда, зато ко мне пришла любовь с первого прочитанного поста. Слова Карины о ее одиночестве, о том, как она нуждается в чьих-то чувствах, буквально, простите за банальность, поразили меня в самое сердце. Вообще, высокие слова кажутся нам банальными только до тех пор, пока мы не испытаем столь же высокие чувства. Иногда просто нереально говорить простыми словами, иногда душа может выражаться только высоким штилем – когда речь идет о настоящих чувствах.
Что такое любовь? Можно ли назвать любовью желание быть вместе с кем-то? Думаю, нет. По-моему, любовь отличается от симпатии, увлечения и так далее альтруистичностью, что ли… Любовь – это когда хочется не только брать, но отдавать, не только пользоваться, но и проявлять заботу. Когда любишь, естественным становится беречь и защищать то, что любишь. Создавать тому, кого любишь, максимально комфортные условия. Настоящая любовь в первую очередь отдает, в первую очередь заботится.
Может быть, любви стало так мало только потому, что мы больше сконцентрированы на себе. На том, что нужно нам. Мы думаем о том, что принесет любовь нам, но не спешим сами давать тем, кого любим, то, что нужно им. Потому мы не притягиваемся, а отталкиваемся, и одиночество, хотя об этом мало кто говорит, стало главной проблемой нашего века.
Я сам был таким. Я (подсознательно, наверно, потому что сознательно я об этом не задумывался) ждал, когда кто-то полюбит меня. Но в тот день в моей судьбе что-то навсегда изменилось, как у Адама, взявшего запретный плод и надкусившего его, превратив в будущий товарный знак фирмы «Эппл». Рубикон был форсирован совершенно незаметно; сам того не понимая, я раз и навсегда изменился.
Карина писала о дверцах, которые мы не открываем. Очень хороший образ – в судьбе каждого человека есть множество дверей, навсегда оставшихся закрытыми. Множество оставленных позади развилок, на которых мы могли бы свернуть в другую сторону. Но мы сделали свой выбор и никогда не узнаем, куда можно было бы прийти, выбери мы другую дорогу или дверь.
Потому подчас решение принять очень сложно, но иногда оно принимается словно само по себе, без нашего участия. Просто потому, что ты не можешь поступить иначе, потому, что ты чувствуешь, что это – твоя судьба. Такой выбор вовсе не гарантирует от неприятностей и даже катастроф, но это твой выбор. Свой выбор я сделал.
Что-то внутри меня, что-то очень сильное, просто непреодолимо сильное, потянулось к Карине, увлекая всего меня за собой. Это уже не та слегка ироничная симпатия к Золушке и Снежной королеве, что была у меня раньше. Это оказалось властным чувством, и сопротивляться ему не представлялось ни малейшей возможности.
И ни малейшего желания.
Смерть или спасенье, свет или тьма… Может быть, люди так любят азартные игры именно потому, что они очень напоминают саму жизнь с ее выбором втемную? Решаясь на что-то, мы делаем ставку, которая может принести нам невероятный выигрыш, а может вчистую нас разорить; но если в казино (до которого я не охотник, мне и в жизни хватает азарта) мы можем проиграть только деньги, хотя и из-за этого, бывало, сводили счеты с жизнью, то в игорном доме по имени судьба проигрыш может означать полный и безоговорочный крах. А выигрыш – всего лишь счастье, то есть именно то, что ищет каждый из нас.
Потому-то многие и не решаются сделать шаг, принять решение. Подсознательно все мы знаем, как много поставлено на карту. Но я не сомневался: слишком манящим был выигрыш, слишком вожделенной – ставка на кону.
Я стал искать телефон, но нашел его не сразу. Не то чтобы у меня в квартире царил бардак, но и порядком это отнюдь не назовешь. Потому телефон мог быть где угодно, но отыскался на кухне, на подоконнике.
Я присел на табурет у окна. Нет, я не колебался в принятом решении, не пытался отсрочить то, что намеревался сделать. Я лишь взял небольшую паузу для того, чтобы посмотреть во двор.
Я люблю свой двор, хотя это – самое обычное пространство меж четырех типовых многоэтажек. В Москве подобных дворов тысячи, есть они, наверно, и по всем городам России, от Калининграда до Владивостока. На покрытой резиной спортплощадке стайка младших школьников с увлечением гоняет мяч; рядом подтягивается крепкий пенсионер в синем спортивном костюме с начесом. На лавочках греются на солнце старушки, на детской площадке мамочки судачат о чем-то, пока их детки лепят куличики из песка и даже, по-моему, пытаются употребить их по назначению. У неработающего сейчас, но иногда все-таки включающегося гипсового фонтана мужчина в берете и плаще, похожий на художника, выгуливает мелкого, довольного жизнью комнатного песика, с хозяйским видом гоняющего от фонтана голубей.
День стоял солнечный; он ничем, кроме даты в календаре, не отличался от вчерашнего. В природе осень не торопилась наступать, возможно, она тоже разнежилась в лучах летнего солнышка. Но если приглядеться, то можно было заметить – она уже здесь, она уже успела окрасить первые листочки золотом и багрянцем, хотя кроны деревьев все еще пребывали в основной массе зелеными.
Осень идет… я вспомнил слова Карины об осени и поежился. Лично я осень всегда любил, а ноябрь вообще, наверно, самый мой любимый месяц в году. Осень уже полностью вступила в свои права, села на трон, как царица из старой волшебной сказки. В золотом уборе из опавших листьев клена она кажется почти непобедимой. Но в холодном воздухе чувствуется приближение скорой зимы, и царица дрожит, а опавшие листья клена шелестят под его ледяным дыханием.
Может быть, я просто люблю смену времен года. Хотя нет, стабильные периоды я тоже люблю, но по-другому. Наверно, от природы мне достался какой-то внутренний источник питания, не позволяющий хандре и неудовольствию надолго задерживаться у меня в душе.
И, наверно, если у тебя есть такой источник, тебе мало того, что он согревает только тебя одного, тебе просто жизненно необходимо согреть еще кого-то. Если есть такая возможность, почему бы и нет?
Я мог записать Карину как Золушку или Снежную королеву – я часто именую людей их никнеймами, а если таковых нет, придумываю их сам. Но нет – у меня Карина значилась под своим именем.
Вместо гудков у нее была какая-то ближневосточная мелодия, которую хитрый оператор мобильной связи устанавливает якобы бесплатно, но поменять ее даже на простые гудки уже стоит денег – а большинство все-таки меняет. Пока она взяла трубку, я успел прослушать куплет с припевом. Нельзя сказать, что меня это сильно обогатило культурно.
– Слушаю, – холодно, голосом Снежной королевы, сказала она.
– Привет, – сказал я. – Это Сергей, мы на выставке познакомились. Вы как насчет сходить куда-нибудь, не против? Если вам, конечно, это удобно…
Между моим вопросом и ее ответом прошло, может, секунды две, не больше, но эти две секунды показались мне удивительно долгими. И я понял, что волнуюсь: согласится ли? Не откажет ли, раз у нее опять режим Снежной королевы?
– Сережа, – ее тон моментально изменился, потеплел, словно испарился ледяной панцирь, сковывавший его. – Ну что вы, конечно! Я сейчас на работе, но освобожусь к пяти…
– Куда за вами заехать? – спросил я, чувствуя, возможно, необоснованную, но уверенность – все получилось! Не знаю почему, но ее ответ вселил в меня оптимизм, ничем особо не подкрепленный, но абсолютно прочный.
– Сейчас я продиктую адрес, – сказала она. – И, кстати, давайте на «ты»… если хотите, конечно.
Я был не против.
Часть 2
Ветра судеб
Глава 1
Сон наяву
– Как же я устала от этого Парижа!
Не могу сказать, что разделяю чувства Карины, но вполне понимаю. Париж действительно не похож на ту сказку, которая существует у большинства наших сограждан. Нет, он по-прежнему стоит мессы, но вот умирать после знакомства с ним уже не тянет.
Его былое очарование никуда не делось, оно все еще здесь, но, словно фрески старинного собора, скрыто под многими слоями штукатурки. По-прежнему высится белыми куполами похожий на Тадж-Махал Сакре-Кёр. Сена все так же несет свои воды, покачивая баржи, на одной из которых, как известно, живет Дункан Маклауд, горец. В Сене по-прежнему отражаются кажущиеся издалека темными и мрачными очертания воспетого Гюго собора Парижской Богоматери. И все так же соединяет берега мост Александра III, родной брат Троицкого моста в Питере.
Обращенный в музей Лувр по-прежнему хранит свои несметные сокровища, очаровывая и разочаровывая, ведь на репродукции та же Мона Лиза выглядит куда впечатляюще. По-прежнему раздражает его посетителей стеклянная пирамида музея современного искусства, столь же уместная среди окружающего дворцового великолепия, как клоун на военном параде. Никуда не делся Версаль (разве что исчезло былое расстояние между ним и Парижем, но это случилось еще до моего рождения, так что не в счет), и все так же Триумфальная арка напоминает о победе, которой не было…
А проход в нее теперь, между прочим, стоит десять евро. Когда я это узнал, то невольно вспомнил об Остапе Бендере, собиравшем деньги на ремонт пятигорского Провала. Ну что ж, в каждом монастыре свой устав.
Я прекрасно понимаю Карину, понимаю причины ее разочарования. Нельзя сказать, что Париж совсем ее не впечатлил – это не так. Я помню ее восторг на обзорной площадке у Сакре-Кёр – в нем было что-то детское, как у ребенка, неожиданно оказавшегося в Диснейленде. Ее восхитил и сам собор, и вид на Париж, открывавшийся с его обзорной площадки.
Я видел, как ей понравился Версаль. Наверно, трудно устоять перед великолепием и роскошью Большого Трианона. К тому же она призналась мне, что мечтала побывать в резиденции французских королей еще со времен просмотра «Марии-Антуанетты» Копполы.
Мы ходили по залам Трианона в компании русскоязычного и, надо сказать, тактичного и неназойливого экскурсовода – потомка эмигрантов из первой волны. Тактичность нашего сопровождающего оказалась столь велика, что он позволял нам оставаться наедине в понравившемся нам месте довольно надолго (впрочем, уединение это являлось весьма относительным, поскольку единственным недостатком Версаля наших дней являлась его многолюдность). В один из таких моментов Карина призналась мне, что не понимает, почему французы отказались от монархии, с учетом окружающего великолепия.
Я объяснил ей, что это великолепие было доступно немногим, более того – у большинства людей не имелось вообще никаких шансов даже увидеть этот дворец, не говоря уж о том, чтобы его посетить. Настроение Карины моментально поменялось: она согласилась с тем, что жестоко жить в такой роскоши, когда большинство людей живут в нищете.
– Но у каждого человека не может быть Версаля, – сказал я.
– У каждого человека должен быть шанс построить свой Версаль, – убежденно сказала она.
В этом было рациональное зерно, но у меня осталось неприятное впечатление – не от слов Карины, а от внезапно проснувшейся в ней Снежной королевы. Впрочем, вскоре ее сменила Золушка, куда более органичная в окружавших нас интерьерах.
Ей понравился Версаль, но не понравился Лувр. Лувр показался ей скучным, что меня удивило. Лично у меня от его коллекций захватывало дух, Карина же смотрела на все довольно равнодушно. Причину этого я выяснил довольно быстро, в знаменитой галерее, где, согласно Дэну Брауну, наемник Опус Деи убил хранителя тайны Моны Лизы. Собственно, раздражение Карины как раз «прорвалось» у этого полотна.
– Все не так, – сказала она задумчиво. Вообще-то, если бы я (опять-таки, спасибо Интернету) не был готов, возможно, я бы тоже почувствовал себя разочарованным. Потому я не стал переспрашивать, что не так, но Карина сама мне пояснила: – Все не такое величественное, как на картинках. Старинные статуи выглядят грубыми и обветшалыми, картины – или слишком маленькие, или… не знаю, но все не так, как я думала.
Я пожал плечами, не зная, что ей возразить. Я, в общем-то, далек от искусства, но меня, как я уже сказал, коллекция Лувра впечатлила. Тициан, Боттичелли, тот же Да Винчи… наверно, прежде чем посмотреть на что-то наяву, лучше побольше узнать об этом в Сети…
Но хуже всего на Карину подействовал собор Парижской Богоматери. Я, признаться, не сразу это понял. Казавшийся издалека темным, вблизи он как-то посветлел, и его громада показалась мне чем-то фантастическим: возносящиеся к небу башни, огромная розетта, статуи королей, сверху вниз глядящие на снующих внизу простых смертных… Внутри собор был столь же величественным, как и снаружи, поражая высотой пролета нефа, к тому же Нотр-Дам обзавелся голосом – на нем появились колокола, внутри звучал орган…
Однако Карина следовала по «тропе паломника», по которой проходили посещавшие Нотр-Дам туристы, закусив нижнюю губу и глядя на все отрешенно. Когда я попытался восхититься величием собора, она лишь плечами пожала:
– Церковь как церковь, только большая и старая.
– А чего ты ожидала? – удивился я.
Она опустила взгляд и сказала медленно:
– Я ожидала чего-то более мрачного, более таинственного, более интригующего и пугающего. Как в мюзикле.
Я понял, о каком мюзикле она говорит, и не стал развивать тему. Не люблю «Нотр-Дам» ни во французской, ни тем более в русской интерпретации, может, потому, что читал Гюго, а может, потому, что тема из этого мюзикла в свое время набила оскомину, ведь звучала она в каждом кафе, в каждой проезжающей машине…
В целом Париж, похоже, вызвал у Карины разочарование. У меня не вызвал – я живу в Сети и, по чужим рассказам, знал, к чему готовиться. Повторю: очарование Парижа никуда не делось, как никуда не делись фрески старинного, многократно отреставрированного собора. Но так же, как эти фрески часто скрыты под слоем более новых, а порой и просто заштукатурены, закрашены или покрыты многовековыми слоями копоти и пыли, так и очарование Парижа, который стоит мессы, утонуло в современности с веселым бульканьем.
Да простят меня парижане. Мне действительно понравился их город. И не только Сакре-Кёр, Нотр-Дам де Пари, Версаль и Лувр. Мне удалось почувствовать тот романтический тон, за который Париж всегда любили артистичные натуры. Но как непросто уловить это в современном Париже! Этот город всегда был многолюден, как Вавилон, в нем всегда было много иностранцев, но сейчас – такое ощущение, что ты не в сердце Западной Европы, а в каком-нибудь Маракеше. Встречал я блогеров, критиковавших нашу власть за многолюдство на мусульманских праздниках в Москве. Сам живя в этом городе, однако, никаких намеков на это многолюдство я не замечал, но, возможно, я не особо внимателен или мне не «посчастливилось» побывать в нужное время в нужном месте. В Париже, однако, мусульманскую общину не заметить было невозможно. То, что многие названия заведений дублированы арабской вязью, меня не поразило. Меня поразило то, что в некоторых кварталах арабские названия дублируются по-французски. К тому же не всегда, иногда они сделаны только арабской вязью.
Я отнюдь не отношу себя к скинхедам или нацикам; эта категория мне противна настолько, что я даже баню у себя в сети их страницы. Но местами в Париже (и даже на Елисейских Полях, которые, пожалуй, разочаровали меня больше всего) мне хотелось спросить – а где, собственно, Франция? И что делают французы в этом ближневосточном мегаполисе?
Мы с Кариной и близко не приближались к печально известному Моленбеку, но несколько раз чувствовали к себе нездоровый интерес со стороны вездесущих групп молодых людей арабской и африканской наружности. Пару раз на нас налетали стайки ребятишек, якобы случайно, но я (будучи предупрежден теми же записями из блогов) чувствовал, как эти от горшка два вершка наследники Салах-ад-дина своими ручонками пытаются шарить у меня по карманам. Им, понятно, обломилось – все ценное я держал у себя в нагрудном кармане куртки, а Карина – в крохотном клатчике. Я предлагал ей отдать мне паспорт и ценные вещи, но она отказалась и едва не поплатилась за это – на пешеходном переходе какой-то ушлый малый едва не вырвал у нее этот клатчик. Однако я тут же (опять-таки, по совету блогеров) громко сказал ему пару тех русских слов, которые нечасто встретишь в академических словарях. Сработало – клатчик был спасен, а Карина – дико удивлена тем, что я умею материться (я не стал ей рассказывать, что выдал первые две строчки одной из версий Большого Петровского загиба).
А один раз к нам даже подошло несколько молодых, плохо одетых людей, судя по лицам – из разных ближневосточных и североафриканских областей, но собравшихся в единую компанию. К счастью, они еще издали начали «выражать неприличное восхищение» Кариной (на арабском, но я, опять-таки, прочитал о подобном в одном из блогов, потому понял, о чем идет речь), потому не успели они подойти на расстояние плевка, как я посмотрел прямо в глаза одному из них, горбоносому и чем-то похожему на Бандераса, но с подживающим фингалом под глазом, который мне показался вожаком этой стаи, и внятно сказал:
– I am from Russia. Do You have some problem?
Эта, в общем-то, совершенно нейтральная фраза подействовала так, как надо: молодые люди аккуратно обогнули нас с Кариной и сделали вид, что дико заинтересовались магазином халяльной мясной продукции (на витрине этого магазина гордо высилась кабанья нога для хамона, возможно, тоже отнесенная к халяльной пище; если учесть, что алкоголь, который Пророк не любил столь же сильно, как и свинину, потреблялся здешней смуглой молодежью повсеместно, я этому ничуть не удивлюсь), а мы продолжили свой путь.
