скачать книгу бесплатно
– Точно, блядь, Пьеро!.. – Микерин вскинул руку и рядом тут же остановилась вынырнувшая из медленно ползущего ряда желтая «Волга» – Все, извини, опаздываю! Пока… – он протянул крепкую ладонь, и только пожав ее, Никита вдруг понял, что вообще ни о чем не спросил приятеля, и теперь даже не сможет его найти. Хотя бы, чтобы вернуть одолженные деньги.
Тот уже сел в такси, и оно медленно тронулось, стараясь втиснуться в равнодушно ползущий ряд.
– Микеша! – громко позвал Никита – Телефон!.. Какой у тебя телефон?
– Вирту Констеллэйшн – прокричал из сумрака Микерин, опустив стекло – Оригинал! Стоит дороже, чем эта тачка. Будешь меньше жопу беречь – себе такой же купишь!..
* * *
Медленно ползущие машины вскоре, как и положено, вовсе застыли, ждать явно предстояло долго, поэтому Никита последовал совету одноклассника и вернулся в трактир. Опасливо покосившись на афганца, по-прежнему сверлящего недобрым взглядом родную столицу за окном, он подошел к стойке, но попросил не водки, а стакан апельсинового сока. Пить ему совсем не хотелось – просто нужна была соломинка, а вытащить ее из стоящего на стойке стакана просто так он не решился – у бармена было лицо человека, знающего жизнь не понаслышке. Оставив сок на столике в темном углу, Никита прошел в туалет – доброе русское слово «трактир» никак не ассоциировалось у него с видеокамерами над каждым толчком, а сил терпеть больше не было.
Закрывшись в кабинке, он аккуратно высыпал белоснежную дорожку на поверхность сливного бачка и совершил ритуал. Порошок, и правда, сильно отдавал аптекой, но действовал правильно. Ясность мысли и физкультурная бодрость наступили раньше, чем Никита успел хозяйственно спрятать соломинку во внутренний карман куртки.
«А кого это я здесь жду? А главное – зачем? – со спокойной трезвостью подумал он, присев на краешек порыжевшего от жизни унитаза – Что еще за Марик? Имя какое – то опереточное… На кой я ему сдался… И вообще, кто он такой?… Может, какой-нибудь извращенец? Скорее всего. Не случайно же Микеша напоследок жопу упомянул…»
Самым разумным казалось заскочить в ненавистную комнатку в Лаврушенском, собрать вещи и быстро ехать на вокзал. Но проснувшееся в душе бодрое мужество рождало и совсем другие мысли.
«Куда спешить? Тверь, она четыреста лет стоит, за пару дней никуда не денется – наглея все больше, вдруг сформулировал для себя самого Никита – Ведь зачем-то все это случилось – неизвестно откуда взявшийся Микерин, водка с горячими пельменями… Если сейчас сбегу – так и не узнаю, зачем… Бабушка часто повторяла, что случайностей на свете нет, по – настоящему духовный человек за каждой мелочью может рассмотреть Промысел Божий. Вот и рассмотрим – решил Никита – Только еще нюхнем для поднятия духовности…»
Заставивший его вскочить удар в дверь был такой силы, что хлипкий замочек, жалобно зазвенев, упал на кафельный пол.
На пороге стоял пахнущий клеем гневный афганец с куском мятой газеты в кулаке.
– Ну что, Родину любить будем или валидолом ссать? – бодро прорычал он.
Как всегда в таких случаях, Никита и сам бы не смог объяснить, каким образом уже через несколько секунд оказался на улице.
Там его ждали.
Замерший у обочины «Мерседес», мигающий огнями аварийки, был серебряным, очень новым и в меру чистым.
Марик (а просветленный после дозы Никита неуловимым образом сразу понял, что это он) расслабленно стоял рядом. Это был высокий худой брюнет в свободном сером костюме поверх плотной черной рубашки-поло и легких туфлях человека, редко ходящего по булыжным неровностям реального мира. Щеки его оттеняла щетина, на запястье мутно, как ядерный реактор, поблескивал «Брегет» последней модели. (Совсем недавно Никита видел рекламу таких часов в глянцевом журнале и даже запомнил рекламный текст – «Удвойте цену вашей яхты!»). Лицом Марик очень походил на опального олигарха Ходорковского, только казался добрее и беззаботнее.
– Привет, Никита – произнес он так просто, словно они были старыми приятелями и через день встречались попить пива после работы – Садись скорее и поехали отсюда. А то место какое – то говнистое…
Место было обычным и не самым мерзким в Москве, но спорить Никита не стал.
Его спонтанно возникшей мечте уютно скрючиться на заднем сидении не суждено было сбыться по самой простой причине – «Мерседес» был огромным, но двухдверным. Но и на переднем сидении, в теплом сумраке кожано-деревянной роскоши, подсвеченной огоньками панели, становилось ясно, что загадочный Марик прав – не только это место, а вообще весь мир за окном – говно полное.
«Так вот почему они покупают именно «Мерседесы!..» – вдруг догадался Никита и сам поразился тому, что такая простая истина открылась ему только сейчас.
Марик тем временем очень ловко вклинился в ползущий поток, нарушив правила, свернул в переулок, резко нажал на газ, и через минуту они оказались на проспекте – тоже забитом машинами, но сияющем огнями реклам и дорогих заведений. Как всегда, уходящая в ночь Москва умело притворялась безобидной и доброй, чтобы к утру выдать десять-двенадцать среднестатистических трупов.
«И куда это, интересно, мы едем?» – вяло подумал Никита. Было самое время решительно прояснить ситуацию, но микеринский кокаин действительно оказался из дешевых – волна социального оптимизма быстро сменилась уютным равнодушием к собственной судьбе и ко всему на свете. Разговаривать Никите не хотелось совершенно, но вместе с тем стало казаться, что молчать в данной ситуации невежливо.
– Хорошие у вас часы – чуть заплетающимся языком произнес он.
– Правда? – радостно удивился Марик и посмотрел на «Брегет» так, словно видел его впервые – Спасибо. Я, честно говоря, в часах мало разбираюсь. Знаю только, что они должны быть швейцарские, неброские и стоить как можно дороже…
Никита хотел сказать, что одобряет такой понятный и четкий подход, но понял, что вообще не может говорить – рот сковала морозная сухость, которую брехливые дилеры называют подтверждением первоклассного качества своего товара, хотя на самом деле все совсем наоборот.
Помог ему сам таинственный Марик.
– Нюхаешь? – с интеллигентным равнодушием спросил он, бросив на Никиту короткий взгляд.
– Так, изредка… – постарался ответить Никита, но смог выдохнуть только хриплое:
– Хуэуу…
– Я, сам, можно сказать, почти не употребляю – словно извиняясь, признался Марик – убивает соцреализм восприятия. Но ты еще человек молодой, духовно растущий, тебе нужно…
И он, не отрывая взгляда от дороги, коротким аккуратным движением открыл бардачок. Огромный целлофановый брикет порошка Никита увидел сразу – такие часто показывали в американских боевиках и иногда – в программах криминальной хроники. Именно такие брикеты киношные менты всегда первым делом разрезали карманными ножиками, запуская в них прокуренные узловатые мизинцы. Самое смешное, что брикет Марика был с точно таким же небрежным разрезом, только аккуратно заклеенным короткой лентой медицинского пластыря. Кроме порошка, в бардачке лежал вполне стандартный набор – початая бутылка виски «Грин Лэйбл», большой пистолет с глушителем, с десяток презервативов в ярких упаковках и пачка стодолларовых купюр в разорванной банковской ленте.
– Да бери, бери, не стесняйся – мягко произнес Марик – порошок хороший, прямиком из КНР… – В смысле – из Колумбийской Народной Республики – пояснил он, поймав удивленный взгляд Никиты – Мне его один хороший человек подарил, генерал МВД. На еврейский новый год. В буквальном смысле положил под елочку, дай ему Бог здоровья…
Ломаться дальше было бы верхом неблагодарности, и Никита полез в карман за соломинкой…
Кокс оказался божественным. Он не обжигал ноздри, а ароматно и нежно ласкал их, одновременно заполняя продрогшую душу счастьем и радостной силой. Аккуратно заклеив брикет и положив его на место, Никита совершил несколько ритуальных движений носом и повернулся к Марику.
– Скажите, а вы…вообще кто?
– Во – первых – не пидор – спокойно ответил тот, не отрывая взгляда от дороги – Для тебя, я так понял, это сейчас актуально, так что сразу можешь расслабиться…
Никита мучительно покраснел, но решил, что в полумраке салона его ночной спутник этого не заметит.
– Во-вторых, меня зовут Марк Аронович Циммершлюз. И я хочу тебе помочь. Искренне и практически безвозмездно, хотя по фамилии не скажешь, я понимаю…
По законам вежливости следовало, конечно, представиться в ответ, но сообщать человеку по фамилии Циммершлюз, что тебя зовут Никита Иванович Бугров, было неловко и даже жестоко.
– А что значит «практически»? – осторожно спросил Никита – Ну, вы сказали «практически безвозмездно»…
– А, это я автоматически – пожал плечами Марик Циммершлюз – И кроме того, мало ли как все сложится. Может, я на тебе еще кучу денег заработаю…
В мозгу Никиты пронеслась палитра возможных вариантов – от вовлечения в наркобизнес и порноидустрию до продажи органов его молодого тела в закрытые швейцарские клиники, где их мучительно ждут старые пердуны-миллиардеры в запотеших от страданий кислородных масках- но кокаин, хоть и был генеральским, все же имел побочные эффекты – мозг автоматически отфильтровывал все реальное, пуская в душу только глупый радужный позитив. Кроме того, хотелось говорить правду. Причем так сильно, что Никита не выдержал.
– Марк Аронович – проникновенно начал он – Я не хочу вас обманывать… На мне вы ни рубля не заработаете. Я – ничтожество. Провинциальный лабух, неудачник, сирота и вообще…Продюсер Шакальский меня не трахнул, вы, как я понял, в курсе, зато сама жизнь отымела по полной. Мне 23 года, а кажется – пора умирать. И главное – никому, ни одной живой душе, нет до меня дела… Я не шучу. Даже если вы меня убьете – никто не хватится, вот увидите! Мне самому непонятно, зачем я родился, наверное – по ошибке… Я ничего не могу дать этому миру…
– Да пошел он на хуй, этот мир!.. – неожиданно жестко произнес Марик.
– В каком смысле? – опешил Никита.
– В аллегорическом, естественно – уже спокойнее ответил Марик и элегантно закурил тонкую коричневую сигарету – Он же весь – из кровавого говна, этот твой мир, правят им подонки и звери, а ты ему еще что – то давать собрался? Философ…
Озадаченный Никита надолго замолчал. Возразить по существу было нечего, загадочный Марк Циммершлюз словно читал вслух его собственные мысли, но что-то в глубине отогревшейся Никитиной души робко восставало против такой полной безысходности.
– Мир… – иронично оскалился Циммершлюз, выдохнув облачко ароматного дыма – Да вон он, совсем рядом! Ты посмотри в окно, посмотри… Правда, ты только что нюхал, так что быть объективным не сможешь, но все равно, если увидишь спокойного счастливого человека – скажи. Я остановлюсь, автограф у него возьму…
– Но… – Никита вдруг понял, откуда в нем нашлась робкая капля протеста – …ведь этот мир – лучший из возможных миров, разве нет?… Это же не кто – нибудь сказал, а сам Бог…
– Так это когда было!.. – совершенно не смутившись, пожал плечами Циммершлюз – Знаешь, в 41-м, когда немцы под Москвой стояли, Сталин на Совете Обороны сказал – это даже в документах есть! – «Ленин оставил нам государство трудящихся, а мы его просрали». Вот и с миром та же картина. Только срали гораздо дольше и безнаказанней…
– И что же делать? – совсем, как ребенок, спросил Никита.
– Во первых – заходить с другого конца…
– Это как? – сама фраза «заходить с другого конца» вызвала в нем короткую остаточную судорогу.
– Думать не о том, что ты можешь дать этому, как ты выразился, миру, а что он может тебе дать? В смысле – чем он может сделать тебя хоть немного счастливее? Из того, что у него есть, конечно…
Никита подсознательно бросил взгляд на закрытый бардачок.
– Я не об этом – покачал головой Марик – Это – вспомогательная ценность, а я говорю о базовых…
– Базовых мир мне точно не даст – уверенно покачал головой Никита – Ему меня размазать проще. И намного дешевле…
– Верно – спокойно согласился Марик – С формальной логикой у тебя хорошо. Но все-таки – ты сам-то знаешь, что тебе нужно, чтобы жить счастливо? Можешь хоть примерно сформулировать?
Никита задумался, глядя в лобовое стекло. Проспект впереди чуть изгибался, уходя вверх, и огни ползущих машин на горизонте красиво сливались в две широкие яркие ленты – рубиновую и встречную – золотую. Картина была завораживающей, и сама мысль о том, что нужно напрягаться и что – то формулировать, показалась Никите невыносимой.
– Ладно, понимаю, ты сейчас на нерве, и все такое… – вздохнул Циммершлюз – Давай так. Поживешь несколько дней в здоровой обстановке, поешь икры, рябчиков, попьешь дорогого коньяку, а потом поговорим… Еще раз повторяю – тебя это ни к чему не обязывает, ясно?
– Так не бывает, Марк Аронович – вяло возразил Никита, чувствуя веселое безразличие к собственной судьбе и сам удивляясь тому, как покорно он едет с каким – то очень подозрительным евреем в московскую ночь, не испытывая ни страха, ни дурных предчувствий.
– Как видишь – бывает… – задумчиво возразил загадочный Марик – И хватит называть меня Марком Ароновичем, я тебе в отцы не гожусь. Хотя и начал сексуальную жизнь в одиннадцать лет… – он вдруг вздохнул со сладкой грустью, и его небритое лицо просветлело – С лучшей в мире девочкой по имени Манана…
Когда они вошли в чистый и просторный лифт, на серебристых стенках которого не было нацарапано ни одного матерного слова, Никита совсем не удивился. Потому что до этого уже были въезд в огромный двор, защищенный механическим шлагбаумом и хмурым, похожим на фашиста, автоматчиком, расчерченная асфальтированная парковка (ничего, дешевле «Вольво» последней модели, Никита на ней не разглядел, как ни старался), и огромный, как школьный спортзал, вестибюль, где их встретила консьержка – не заспанная лимитчица в мятом ватнике, а неестественно бодрая и приветливая женщина в строгом деловом костюме с бэйджиком, похожая на начальника отдела крупной фирмы.
Дело происходило в одном из трех круглых небоскребов, которые загадочными золотистыми башнями уходили в небо совсем недалеко от центра. Никите всегда было интересно узнать, кто живет в таких домах.
«Теперь ясно, Марики Циммершлюзы – с усталой обидой подумал он – И еще, возможно, их папы Ароны…»
– Нам на какой? – спросил он, отметив, что всего этажей было двадцать пять.
– Нам – на самый правильный – Марик мягко отстранил его от сверкающей панели, выудил уз кармана крохотный ключик, вставил его в почти незаметную замочную скважину и нажал на самую верхнюю кнопку, около которой вообще не было номера – Пентхауз – слышал такое слово?
– Слышал. Кажется, есть такой журнал для богатых…
– Журналы для богатых – это «Форбс» и «Вэнити Фэйр» – поправил его Циммершлюз – А «Пентхауз» наоборот, читают те, кто богатых ненавидит и одновременно им завидует. Не путай, а то еще опозоришься…
Никита хотел казать что-нибудь интеллигентно – язвительное, но, пока придумывал – что именно, лифт, мягко затормозив, остановился, и его двери беззвучно раздвинулись.
– Добро пожаловать – тепло произнес Марик.
– Спаси…бо – пробормотал Никита, выходя из кабины и потрясенно оглядываясь по сторонам.
За дверями лифта оказалась не лестничная площадка, как можно было ожидать, а совершенно невообразимое помещение. Мягко освещенный широкий коридор с красивыми дубовыми дверями изгибался и явно шел по круглому периметру всего небоскреба. А в центре возвышалось нечто, похожее одновременно на реактор звездолета и на циклопических размеров высокую таблетку. Но главное – в помещении не было привычного потолка, лишь где-то там, высоко над головой, мерцали и пульсировали в полумраке неестественно огромные звезды.
– Ничего, привыкнешь – сказал Марик – Мне поначалу самому не очень уютно было.
– А вы… вы что, здесь живете? – недоверчиво спросил Никита.
– Ну да. Ночую, во всяком случае. Одним словом, это все – мое, так что чувствуй себя, как дома…
Для одного дня впечатлений было слишком много, и Никита почувствовал, как ноги становятся ватными, а происходящее утрачивает последние черты реальности. Вдобавок, начала сильно кружиться голова, и он, попятившись, забормотал:
– Марк Ароно… Марик, вы меня извините, я не хочу показаться неблагодарным… Честное слово… Но, знаете, я, наверное, не смогу…
– Слушай, только не начинай опять, ладно, очень тебя прошу… – измученно поморщился Циммершлюз – Я же обещал – силой тебя никто держать не станет, а пожить пару дней, прийти в себя… Это что, так трудно, я не понимаю?
– Но вам – то это зачем нужно? – с искренним недоумением воскликнул Никита, и вдруг, резко отпрянул к стене, чувствуя, как лоб его за долю секунды покрылся росой ужаса – горячими и липкими бусинами пота.
– Там кто – то есть… – сглотнув слюну, хрипло прошептал он.
Откуда – то сверху, словно прямо со звездного неба, стали доноситься громкие голоса.
Марик сокрушенно вздохнул.
– Знаешь, Никита, ты бы все-таки поменьше нюхал. Серьезно, не твое это… Тебе сейчас полстакана виски не помешает. Под икорочку. Заодно и с соседями познакомишься… Только сначала давай с комнатой определимся, ладно?
– С какой комнатой? – не понял вконец оторопевший Никита.
– С твоей, с какой же еще… – терпеливо ответил Марик – Понимаешь, их у меня восемь, а заняты только четыре, так что есть возможность выбрать. Правда, если честно, большой разницы нет, они все одинаковые… Но зато окна в разные стороны выходят! Ты – парень творческий, ночной, закатом любоваться хочешь?…
* * *
Комната на самом деле была не комнатой, а роскошной четырехкомнатной квартирой с огромной гостиной, немного напоминавшей президентский люкс, который певец Баклан занимал в лондонском «Сент Джеймсе». Только не было батарей пустых бутылок по углам, беспорядочно разбросанного повсюду женского белья, забитых окурками пепельниц и наспех замытого рвотного пятна на шторе. Наоборот – чистота была неестественной. Абсолютной.
Сбрасывая куртку, Никита нащупал в кармане подаренный пакетик, но вдруг на удивление ясно понял, что хочется ему не кокаина, а именно стакан виски. И еще больше – икры. Вполне возможно, загадочный Циммершлюз, как многие жулики и маньяки, был, кроме всего прочего, немного гипнотизером.
Уже готовясь выйти в коридор, Никита щелкнул выключателем у двери и вдруг замер. Затем, все еще не веря своим глазам, медленно подошел к огромному, во всю стену гостиной, окну.
Это было потрясающе. Это было чудом. Высота рождала ощущение, которое наступает в заходящем на посадку самолете, и Москва внизу, сверкающая, бесконечная, фантастическая, была красивее всего на свете. На нее можно было смотреть бесконечно, как на огонь костра, только она была еще живей и величественней.
«Как же хорошо, что я здесь – вдруг подумал Никита, четко осознавая, что это чувство – не глюк и не фантом кокаинового отходняка, а что-то совсем иное, огромное, настоящее и пронзительное, как музыка – Нет, в самом деле… Даже если это все ловушка (а так оно, наверняка, и есть), даже если это моя последняя ночь на земле, то как же хорошо, что я здесь… Я же так и мог умереть, ненавидя этот свирепый пыльный город. Я знал, что он – самый дорогой, самый безжалостный, самый крутой, самый всякий… Но только сейчас понял, что он – самый прекрасный… И оказывается, это неправда, что в нем не видно звезд. Еще как видно! Просто – не всем…
Лестницу, по кругу взбирающуюся на сооружение в центре пентхауза, Никита нашел легко. Она была покатой, удобной и совсем не космической, даже наоборот – сделанной из темного лакированного дерева, под старину. Чем выше он поднимался, тем яснее и четче были слышны разговоры тех, кого Марик назвал «соседями». Разговаривали двое. Третий голос не то бурчал, не то тихо напевал что-то. Марика там явно не было, и это заставило Никиту малодушно притормозить, прижавшись к стене и прислушиваясь к странным текстам, доносящимся сверху.
– А я тебе говорю – он уже заметил меня! – громко и хрипловато настаивала женщина с очень заметным акцентом – Он уже совсем близко! Я…я даже дыхание его чувствую, если хочешь знать!..
– Дурой не будь, да? – раздалось в ответ – Дыхание она чувствует…Вроде – нормальная баба, чистоплотная, хозяйственная, кончаешь полноценно, а с этим своим Копейкиным прямо мозгами поехала!
У мужчины голос был молодым, уверенным и чуть нагловатым, как у пехотного лейтенанта.
– Вот так всегда, йоб твою мать! – искренне возмутилась невидимая женщина – Как только мечта, цель всей жизни, становится достижимой, обязательно находится куча мудаков, которые хотят превратить ее в говно, растоптать, унизить…
– Да я о тебе пекусь, дура-лошадь – голос ее собеседника стал мягче, но не утратил напора – Ты же мне практически – как сестра… Ну, не то, чтобы… В общем, сама понимаешь… И потом, я же не просто так говорю! Мы как раз на последнем собрании в этот вопрос ясность вносили!
– И какую это, интересно знать, ясность, вы вносили на своем долбанном собрании?!..
