скачать книгу бесплатно
– Тебе лучше не знать.
Надзиратель поцеловал дочку в лоб, и они пошли в дом.
– Завтра мне придётся уехать. Поживёшь пока с Василисой.
– Я хотела провести эти короткие каникулы с тобой.
– Знаю, но я Надзиратель.
– И как у любого правителя, у тебя нет свободного времени. Если честно, я знала, что так будет.
Надзиратель сильно прижал дочку к себе.
– Ещё успеем поиграть этой ночью в карты, – подмигнул он.
– И Василиса?
Надзиратель кивнул.
Агния побежала на кухню за хранительницей очага.
До рассвета оставалось совсем немного времени. Надзиратель подошёл к красной кнопке, что располагалась на стене между прихожей и залом, и нажал на неё. Тут же заработал механизм, и стальные ставни плотно закрыли все окна в доме. Теперь им не был страшен восход Дальней Звезды.
Василиса Васильевна сняла фартук и села в кресло, на другом кресле сидел Надзиратель, а Агния – на диване. Они смотрели друг на друга счастливыми и преданными, любящими глазами. Они были словно настоящая семья, когда вот так собирались вместе.
***
Слава ехал домой на поезде. Вернувшись из вагона-ресторана, где по студенческому билету можно было полноценно и бесплатно потрапезничать дважды в сутки, молодой человек улёгся на верхнюю полку в плацкартном вагоне и стал смотреть в потолок, размышляя о своём. Наступило утро, и свет был приглушен, чтобы пассажиры могли спокойно выспаться. «Интересно, – подумал Слава, – Зачем в поездах вообще делают окна? Ночью через них ничего не увидишь, а днём их плотно закрывают стальными ставнями».
Слава повернулся на бок и увидел на стене памятку безопасности:
«Внимание! Эти правила могут спасти жизнь вам и вашим близким! Ещё до наступления рассвета, днём и до захода Дальней Звезды, вы должны находиться в помещении с плотно закрытыми окнами, чтобы яркий губительный свет не покалечил вас. Помните о безумной болезни! Первые, самые важные признаки недуга: отсутствие желания сна днём, покрасневшие глаза и зевота по ночам, раздражительность, нарушения речи и проблемы с памятью, спутанность сознания, бред, агония. Если вы заметили у кого-то из окружающих подобные признаки в поведении или нетипичные изменения во внешности, немедленно сообщите по телефонам скорой помощи или службы патрульных, обратитесь в ближайшую лечебницу или участок службы патрульных».
Дорога на малую родину составляла около двух суток. Городок стоял в ущелье между двух хребтов. Он был небольшой, когда-то в нём проживало около сорока тысяч человек, теперь же гораздо меньше. У города не было названия, лишь порядковый номер двадцать девять. Города, которые перестали быть выгодны в экономическом плане, в которых отсутствовали какие-либо важные производства, лишались названий по приказу верховного правителя. Этот город, в котором когда-то добывали руду, потерял название с истощением месторождения. А какой он был раньше… Красивый, ухоженный, с асфальтированными дорогами, по которым ездили автомобили, с театром и кинотеатром, с просторной центральной площадью… Теперь же он представлял собой жалкое зрелище. С истощением месторождения ушло финансирование из бюджета. Город со всеми его жителями просто был брошен. Работы больше не было, и люди не могли платить за отопление, за водопровод… Ушли обслуживающие организации. Свет и водоснабжение там, где остались, стали ещё дороже. Жители начали бежать из никому ненужного города, исчезли почти все врачи, учителя. От большой и хорошей больницы остался лишь крохотный фельдшерский пункт, от десяти великолепных школ, только одна. Дороги пришли в негодность, мосты разрушились или находились в аварийном состоянии. Те, кому было некуда идти, остались в холодных квартирах, тем же, у кого были частые дома, повезло гораздо больше, долгими зимами они могли согреваться от печного отопления. Прямо посреди города жители разбивали огороды, центральная площадь была перекопана, и на том месте, где когда-то цвели кустарники, теперь росли овощи. Со временем участились взаимные претензии, кражи, дело доходило до драк и кровопролития. Всё это продолжалось до тех пор, пока несколько активных граждан не организовали добровольные патрули, следящие за обстановкой. Огороды были строго разграничены, таким образом мало-мальски установился хоть какой-то порядок.
Слава родился за три года до истощения месторождения. Его семья жила в частном доме на окраине и имела небольшой участок земли. В одной из стычек за продовольствие в возрасте шести лет он потерял отца и сам чуть не погиб, благо нож не задел жизненно-важные органы, но шрам на животе остался на всю жизнь. Родной брат его матери Матвей, будучи одним из местных патрульных, в тот день был на смене. Именно после этого случая собрался народный сход, где было решено установить в городе порядок. С тех пор Матвей, живущий на другом конце населённого пункта, присматривал за сестрой и племянником. У Матвея не было ни жены, ни детей, поэтому с отъездом Славы в университет, он переехал к сестре, так было безопаснее.
Этой ночью Славу ждала встреча не только с матерью, но и с дядькой.
Поезд остановился на станции всего на минуту. Слава вышел на железнодорожный перрон и вдохнул знакомый с детства воздух. Здесь было темно, лишь одинокий фонарь освещал часть привокзальной площади, когда-то большой и многолюдной, теперь засаженной картошкой. Поезд тронулся, и через пару минут скрылся за хребтом. В воздухе висела дымка, и звёзды было трудно рассмотреть на ночном небе.
– Стой, кто приехал! – раздался командный голос с хрипотцой.
Из темноты вышли три человека, одетые в какие-то лохмотья, с красными повязками на левой руке – дежурный патруль.
– Бронислав, студент, приехал на каникулы, – ответил Слава.
– Броня?
Знакомый голос. Среди патрульных был друг детства Славы, Всеволод.
– Здорово, брат! Это честь для нас, встречать такого гостя.
– Прекрати, Всева.
Они обменялись крепким рукопожатием. Они дружили почти с пелёнок, будучи соседями, и всё детство провели в одной компании.
– Дай я на тебя посмотрю, у харю отъел! – Всеволод ущипнул друга за щёку. – Хорошо, небось, студентов кормят? Ладно, парни, – он обратился к патрульным, – я друга провожу, чтобы он случайно во тьме чужие помидоры не подавил, а потом к вам вернусь
Всеволод включил фонарик, работающий от батарейки, и они пошли в сторону домов.
– Освещение осталось в центре, а на окраинах – только свечи, которые очень берегут, но я все тропы знаю, не боись, – Всеволод был рад встрече, и ему хотелось говорить со старым другом без остановки.
– Макс, наверное, тоже в народный патруль подался?
Всеволод помолчал немного, потом сказал:
– Нет больше Макса. Заболел он. Тут кроме нас и другие патрульные есть. Экипированные, наетые, в командировку сюда приезжают вахтовым методом. Отлавливают тех, кого считают безумными. Он спать перестал днём, глаза покраснели, бредить стал, к людям приставать. Они его схватили и в лечебницу. А тех, кто туда попадает, через пару дней сжигают в котельной. За три месяца десять человек, никто не исцелился, все погибли.
– Макс…
Они шли закоулками, виляя между различными посадками и ямами с оврагами. Кое-где кто-то копошился в своём огороде; где-то из окна на развалины смотрела одинокая старушка; откуда-то слышались крики играющих детей.
– Ты в шоке, небось, после столицы?
– Я здесь вырос, никогда не буду от этого в шоке. Ты не надумал уехать?
– Уехать? Меня выгнали из школы ещё в третьем классе, объявив, что из меня толку не выйдет. Я не побеждал на олимпиадах, как ты, я ничего не умею, а тут я нужный человек. Охраняю порядок, помогаю родителям. Невесту себе нашёл.
– Поздравляю! И кто же та единственная?
– Олеся.
– А-а, ты в неё ещё в школе влюбился.
– Как выяснилось, и она в меня. Ну, а ты? Ещё не женился там втихаря на какой-нибудь денежной студентке? Как твоя дружба с дочерью Надзирателя?
– Мы просто друзья, я же тебе говорил при пришлой встрече.
– Да, говорил, но мало ли что.
– Много ли! Там у нас всё строго. Чуть отвлечёшься от учёбы, тут же могут отчислить.
– Тебя всё равно не отчислят. Ты умный, а умных они любят. Не зря же проводят на нашем континенте и даже в таких заброшенных городах олимпиады! Вот и наши дома, твой слева, мой – справа.
Они обменялись крепким рукопожатием, и Всеволод отправился в патруль, а Слава пошёл к себе домой.
Открыв деревянную калитку, Слава оказался на узкой тропке между посаженной рядами картошки. Он поднялся на узенькое крылечко и отворил дверь. В сенях пахло печёным, чем-то очень вкусным, и запах этот был знаком. Мамины пряники.
Слава разулся, постучал в следующую дверь и вошёл внутрь. Надежда, женщина пятидесяти лет, высокая, худая и поседевшая, достала из печи последнюю порцию пряников. Она была одета в домашний халат, на руках были рукавицы. Надежда оглянулась на стук и увидела сына. Спешно поставив противень на стол, сняв рукавицы, она кинулась обнимать и целовать Славу. Из комнаты вышел дядя. Он деловито, с уважением пожал Славе руку и слегка приобнял.
– Руки мой и давай за стол, – с заботой сказала Надежда.
– Я не голоден, а вот чаю с пряничками – с удовольствием.
Они просидели за чаепитием около часа, Слава рассказал о жизни в студенческом городке и учёбе, а дядя Матвей поведал последние новости города под номером двадцать девять. С беспорядками было покончено, постоянные народные патрули охраняли спокойствие оставшихся жителей, хоть какая-то хорошая новость. А вот в здании единственной сохранившейся школы потекла крыша. В фельдшерском пункте из-за старой проводки произошёл пожар, поэтому сейчас врач принимает больных прямо у себя дома.
Поезд прибыл в город, перед самым началом зари. Сейчас же небо посветлело уже заметнее. Вскоре должен был начаться рассвет. Снаружи окна закрыли деревянными ставнями, изнутри – плотными шторами. Привыкшие к мраку глаза, казалось, могли рассмотреть любой предмет в темноте. Хотя домочадцы уже наизусть знали, как пройти по комнатам, ничего не задев: тут скрипнула половица, значит справа шкаф, тут она скрипнула по-другому – это путь на кухню.
– Спокойного дня, – Надежда проводила сына в его комнату и отправилась спать.
Слава долго не мог заснуть. Эмоции переполняли его. Это были негативные эмоции. Он чувствовал себя виноватым перед матерью. Там, в студенческом городке, у него было всё: комфортная комната, хорошее трёхразовое питание, качественная одежда. К тому же после окончания университета его ждала хорошая работа и предоставленное жильё. Но он ничем не мог поделиться сейчас, и самое ужасное, что и в будущем не сможет тоже. Хорошие студенты, окончив университет, по распределению отправлялись на Малый Континент. А всем остальным, у кого была прописка на Большом Континенте, путь туда закрыт. Когда мысли об этом захватывали внимание, у Славы разрывалось сердце. Одна половина в нём хотела сбежать из города под номером двадцать девять и навсегда забыть о его существовании, другая не могла бросить здесь мать и своё прошлое. Не только перед ней он чувствовал себя виноватым, но и перед другом детства, и перед дядей Матвеем, хотя и в меньшей степени. Слава пытался переключить внимание на что-нибудь иное, не важно на что, лишь бы думать о другом. Как только это получалось, он цеплялся за новые мысли и уже не отпускал их. Напряжение росло, противостояние двух мнений становилось всё серьёзнее, и когда-нибудь этот внутренний конфликт должен был разрешиться. Пока Слава не знал, какого себя он выберет. У него ещё было время, и он страшно боялся того момента, когда оно закончится.
***
Несколько населённых пунктов располагались на северном морском побережье, от Большого Континента их отделяли скалистые горы. Климат в этих местах преобладал суровый. Здесь всегда было холодно, а ветер поднимал высокие волны, которые с грохотом разбивались об огромные валуны.
Добраться туда было непросто. Ветер вечно прибивал к горам туманы и плотную облачность. Тем не менее, там постоянно проживало несколько сотен человек, и переселяться куда-либо никто из них даже не думал.
Три часа не вертолёте, ещё около часа на бронемашине в тумане по ветвистой горной дороге, и Надзиратель добрался до края скалистых берегов.
Надзиратель вышел из бронемашины, вдохнул свежий морской воздух полной грудью и подошёл к блокпосту.
Навстречу ему в камуфляжной форме вышел командир спецгруппы, готовящейся провести зачистку населённых пунктов. Со своим ростом и шириной плеч он выглядел огромным. На его лице была густая чёрная щетина. Ему можно было дать лет сорок. Судя по его суровому взгляду, этот человек был готов на всё и лишь ждал приказа.
– Капитан спецподразделения гвардии особого назначения Бедагост.
– Вы что на войне? – спросил Надзиратель, осмотрев командира с ног до головы. – Я прибыл, чтобы лично убедиться в том, что эти люди обезумили.
– У меня на руках приказ Зимовита.
– А приказа верховного правителя у вас нет? Я так и думал. На этом континенте я могу отменять приказы любых должностных лиц кроме верховного правителя. Так его приказ у вас есть?
– Никак нет…
– Я обойду каждую деревню, и если жители здоровы, вы снимите оцепление и вернётесь в свои казармы.
Надзиратель пошёл в сторону деревень. Со всех сторон они были обнесены колючей проволокой, пройти можно было лишь по единственной автомобильной дороге, охраняемой двумя вооружёнными наёмниками. Они перегородили путь Надзирателю.
– Пропустить! – рявкнул Бедагост, и они расступились.
Ветер дул порывами и временами завывал в ветках плакучих ив, окружающих деревню. Здесь не было фонарей, но Ближняя Звезда была полна и освещала окрестности через разорванную над деревнями облачность. Дома стояли вразнобой, многие были заброшены. По мере продвижения вглубь населённого пункта, домов становилось больше. Из окон на высокого гостя смотрели удивлённые местные жители. Они стали выходить на улицу, поначалу шепча, а потом всё громче повторяя: «Надзиратель. Надзиратель!» Среди них были старики, молодые люди и дети.
– Надзиратель! – во весь голос воскликнула одна женщина. Она упала на колени и стала ползти к нему, раздирая ноги в кровь, – Будьте великодушны! Умоляю! У меня двое детей. Одному шесть лет, второму только два года. Спасите нас! Мы здоровы!
Надзиратель подошёл к ней и взял за руки.
– Поднимитесь, – сказал он.
Увидев благосклонное отношение Надзирателя, к нему стали подходить другие, смелея и прося о помощи.
Так Надзиратель обошёл три деревни. На двести двадцать жителей безумными за последние двое суток зарегистрировали всего лишь восемь человек. У остальных не было никаких признаков болезни. В эту же ночь Надзиратель отменил постановление Зимовита и по телефону спецсвязи созвонился с верховным правителем, который согласился с действиями Надзирателя под его личную ответственность. Оцепление и карантин были сняты, а спецподразделение особого назначения отправилось к месту своей дислокации.
Надзиратель стоял на обрыве и смотрел на океан. Волны бурлили, набегали и разбивались о скалы, обдавая его водяной пылью. Надзиратель улыбался, он только что спас множество жизней и был доволен, хотя понимал, что эта ситуация приведёт к конфликту с Зимовитом.
– Господин Надзиратель, телефонный звонок! – сказал ему водитель бронемашины.
«Быстро до него вести доходят», – подумал о Зимовите Надзиратель и сел в машину. Поднеся телефонную трубку к уху, он услышал отчаянный голос Василисы Васильевны…
***
Наступила четвёртая ночь недели, и в храм Ближней Звезды пришли все жители города под номером двадцать девять. Просторный полумрачный зал был заполнен меньше чем на четверть. Горожане стояли смиренно, положив левую руку на сердце, и наблюдали за действиями жреца, совершающего обряд у алтаря. Периодически они повторяли за ним слова: «Мы – сыны Ближней Звезды, да будет вечно освещать она нам путь в ночи. Да будет исцелять нас от болезней. Да будет защищать нас от ворога. Да будет Ближняя Звезда вечно!»
Служба продолжалась около часа. Стоя между матерью и дядькой, Слава переминался с одной ноги на другую, ему было неспокойно. Он ощущал какую-то скрытую тревогу, взявшуюся непонятно откуда. Возможно, это было последствием нежелательного пребывания в этом городе. Слава снова почувствовал свою вину и перед матерью, и перед другом, которых бросил в этом забытом месте. К нему опять вернулось депрессивное состояние, овладевающее им во время каждого приезда в родной город. Но этой ночью к нему прибавилось что-то новое, ещё более неприятное. Предчувствие чего-то плохого отразилось ощущением горечи во рту. Стало подташнивать. Он посмотрел на жреца и мысленно помолился святому лику, чтобы служба поскорее закончилась.
Наконец, жрец произнёс последние слова и скрылся за алтарём. Служба завершилась.
– Ты с нами, сынок? – спросила Надежда.
– Повидаюсь с Всевой и приду домой, – ответил Слава и стал осматривать выходящих из храма людей.
Этой ночью друг детства был одет в джинсы и тёмную рубашку, а спутницей его была молодая и красивая круглолицая девушка в сером сарафане.
– Привет, – сказал Слава и слегка поклонился Олесе, – давненько с тобой не виделся.
– Какие манеры, тебе стоит поучиться, – обратилась она к Всеволоду.
– Мы собираемся прогуляться к руднику, – проигнорировал её слова тот, – не составишь нам компанию?
– С удовольствием, – ответил Слава. Он уже много лет не бывал на руднике, всю прошлую ночь провёл дома, помогая матери по хозяйству, и ему хотелось пройтись.
Ближняя Звезда была полна, светила через дымку, но и этого было достаточно для привыкших к постоянной темноте глаз.
– Я бы хотела посмотреть на столицу, – призналась Олеся, – думаю, там красиво.
– А я думаю, в нашем безымённом городе жить интереснее, – сказал Всеволод.
– Не могу избавиться от чувства вины перед всеми окружающими, – признался Слава, – это несправедливо, что кому-то повезло, и он имеет шанс на лучшую жизнь, а многие другие нет.
– Если бы в жизни царила справедливость, то и жить было бы скучно, – ответил друг и похлопал его по плечу.
Они преодолели улицу с пятиэтажными домами и оказались на окраине населённого пункта. Навстречу им шли трое народных патрульных, дежуривших в этой части города. Они громко обсуждали какую-то новость и спороли между собой.
– Да не могла она заболеть! – говорил тот, что ниже ростом.
– Её уже в лечебницу поместили, так мне проводник поезда сказала. А Надзиратель где-то на севере был, спасал жителей трёх деревень. Хороший всё-таки он у нас, – мечтательно сказал тот, что повыше.
– Хороший? От того ни разу в двадцать девятый город не приехал? – вступил в спор третий.
