Туман

скачать книгу бесплатно

Туман
А. Родионов

Это может случиться с каждым: шокирующее письмо, скоростной заезд по горному серпантину, авария. Это может случиться с каждым, но не каждый сумеет открыть глаза после пережитого. Анхельмо удалось, но стоило ли это делать?..

Туман

А. Родионов

© А. Родионов, 2017

ISBN 978-5-4485-0205-7

Создано в интеллектуальной издательской системе Ridero

    все мы видим яркие сны,
    но к утру забываем
    девяносто процентов
    того, что нам снилось.
    Вот почему обществу так нужны поэты.
    Они помнят за нас наши сны.

Том Роббинс / «Натюрморт с Дятлом»

ноль

Старенький внедорожник катился по серпантину, на скорости преодолевая повороты, словно дело происходило не на горной дороге на высоте нескольких сот метров, а на трассе для картинга. Внизу, у подножия горы, бушевало белое от пены море, обрушивая на скалы тонны водной массы, как если бы целью моря было расплющить эти скалы, превратить их в пляж из мелкой гальки. Гроза.

За рулём автомобиля сидел молодой парень двадцати пяти лет, он вцепился в руль и на всей скорости гнал вперед. Он куда-то очень спешил, но время и место для подобной спешки были выбрано не самым лучшим образом. Взгляд юноши скользил от поворота к повороту, от указателя к указателю, руки и ноги действовали автоматически, движения четкие, выверенные. Машину слегка заносило на скользкой дороге, но размеренные действия водителя каждый раз сводили занос на нет, выравнивая внедорожник для следующего манёвра.

Рядом с водителем на переднем пассажирском кресле лежала стопка бумаг, в спешке извлеченных из конверта со штампом городской больницы и наспех прочитанных тем, кто сейчас судорожно сжимал рулевое колесо, мечтая лишь об одном – чтобы серпантин скорее закончился и можно было бы поехать еще быстрее. Человек за рулем не обращал внимания на ливень и раскаты грома, продолжая упрямо давить на педаль газа. В его голове крутились одни и те же слова: «частичный паралич», «реанимация», «внутреннее кровотечение», «пересадка костного мозга». В разном порядке, но одни и те же слова. Человек периодически отводил взгляд от дороги и смотрел на листы медицинских бланков, как будто не веря в то, что они существуют, что лежат на сидении его машины, не веря, что там написаны все эти страшные слова, одно за другим, как в странном заклинании. Но листы были там, и в них были напечатаны слова, черным по белому.

Человек снова сфокусировался на серпантине, как вдруг в пяти метрах перед ним мощнейший разряд молнии ударил прямо в дорожное полотно. Скорость была слишком высокая, чтобы успеть остановить машину до дымящегося участка дороги, поэтому молодой парень резко вывернул руль, отчего внедорожник закряхтел и дернулся влево, его стало заносить, бросать по всей дороге и, как ни старался водитель блокировать колеса и выворачивать руль в другую сторону, машина отказывалась выходить из заноса. Раздался громкий резкий звук, затем скрежет – внедорожник на всей скорости влетел в ограждение, продавил его своей массой и полетел вниз – прямо в бушующее у скал море. Участок дороги, куда попала молния, дымился еще некоторое время, но вскоре потух под натиском дождя. На серпантине воцарилась тишина. Ничего не напоминало о случившейся аварии, за исключением разве что разорванного в одном месте участка ограждения и следов шин на земле. Старенький внедорожник медленно погружался в морские глубины, оставляя за собой хвост из маленьких пузырьков воздуха.

один

Белый свет до боли ударил в глаза, пришлось зажмуриться. Анхельмо очнулся в комнате, наполненной ослепительно ярким светом, таким ярким, что первые пять минут его глаза неприятно остро адаптировались к освещению. Какое-то время спустя он сумел оглядеться, чтобы сообразить, где он находится. В комнате было пусто, совершенно пусто. Он сидел на белом стуле, прикрученном к полу, как и массивный белый стол, стоящий прямо перед ним по центру комнаты. Никаких дверей. Никаких окон. Никаких признаков освещения. Никаких признаков наличия других людей. Никаких подсказок.

Анхельмо ничего не помнил. Он посмотрел на свои руки, на свою одежду, но никаких подсказок там не было. Проверил карманы своих штанов – тоже пусто. Нужно было что-то придумывать. Он снова посмотрел на стол – яркий свет больше не раздражал глаза, и можно было получше присмотреться к обстановке комнаты – однако кроме стула и стола ничего больше не было. Тем не менее, Анхельмо разглядел на столе три телефонных аппарата. Такие же ослепительно белые, аппараты не были подключены к телефонной сети, из них не выходило никаких проводов, ничего не мигало, свидетельствуя об исправной работе устройства. Анхельмо поочередно поднял трубку каждого из телефона в надежде услышать гудки или хоть какие-нибудь звуки, но его попытки потонули во всепоглощающей тишине, которая в трубке ничем не отличалась от тишины в комнате. Анхельмо пробовал набирать разные номера, но всё бестолку – никто не отвечал, телефоны не подавали никаких признаков жизни. Оставалось только ждать – что-то должно было произойти, ведь по какой-то причине он оказался именно здесь, именно в этой комнате, хоть пока и не мог вспомнить, почему именно. Анхельмо закрыл глаза и попробовал обратиться внутрь себя, может быть подсознание пойдет ему навстречу и поделится хранящейся глубоко в его закромах информацией. Он должен был вспомнить. Он должен был вспомнить.

два

Анхельмо жил в небольшом провинциальном городке у моря. За всю свою жизнь он ни разу не покидал пределы родного города, ни разу не выезжал из своей страны. Родители работали в порту: отец ходил моряком на судне, а мать работала портовым диспетчером. Работа занимала большую часть их жизни, поэтому всё детство маленький мальчик был предоставлен сам себе и своей бабушке, которая, будучи воспитанной в аристократических традициях, желала дать внуку лучшее образование, на какое только была способна, но не дожила и до его пятнадцатилетия. Именно от бабушки Анхельмо унаследовал уникальную тягу к познанию, уникальную способность видеть больше, чем все его сверстники, слышать больше и больше замечать. Бабушка успела научить его двум самым важным в жизни истинам, которые легли в основу его собственной системы ценностей на всю жизнь.

Первая истина заключалась в том, что никому нельзя верить на слово. Вторая – что ни у кого нет никаких ограничений или, другими словами, что каждый человек сам придумывает себе ограничения. Когда маленький Анхельмо говорил бабушке, что не может чего-то добиться, она смотрела на него своим строгим взглядом, как умела, и спрашивала не менее строгим тоном:

Почему это, юноша?

Обычно Анхельмо мямлил в ответ что-нибудь несуразное, после чего сам понимал всю слабость своей аргументации и бежал делать то, что ранее считал невозможным или неосуществимым. А если у него и тогда не получалось, бабушка терпеливо выслушивала описание ситуации и советовала дать подсознанию самому решить эту проблему, пока Анхельмо спал. И подсознание решало за него эту проблему. Правда, бабушка Анхельмо была крайне религиозной дамой и называла подсознание Господом, да, именно так. Она говорила ему:

– Анхельмо, ты, кажется, сделал всё, что мог, пускай Господь теперь поможет тебе. Но знай, что ты не должен оставлять попыток добиться намеченной цели. Помни, что человек, который потерял свою цель – это пропащий человек.

Бабушка Анхельмо сочетала в себе уникальные и удивительно противоречивые качества – стремление к рациональному познанию мира и несокрушимую веру в Господа. Её внук просто не мог вырасти обычным человеком, ведь он с самого детства учился добиваться своих целей, не особо рассчитывая на помощь извне, а перепробовав всё – посмотреть-таки наверх и попросить помощи оттуда. Чем старше он становился, тем реже ему приходилось смотреть наверх и тем меньше становилось целей, которых он так или иначе не мог достигнуть. Когда Анхельмо стукнуло пятнадцать, его бабушки не стало. Молодой человек невероятно грустил о своей утрате, но бабушка успела научить его ещё кое-чему – никогда не оплакивать умерших людей и не сожалеть о том, что было. Она любила говорить:

– Анхельмо, однажды меня не станет. Ты должен понимать, что мой жизненный путь не закончится вместе со смертью моего тела. Я прошу тебя не скорбеть по мне, а продолжать делать то, что ты считаешь необходимым. Это будет для меня лучшая награда. Я буду наблюдать за тобой из того мира, где будет моё сознание, и постараюсь помогать по мере возможности. Обращай внимание на знаки, которые тебя окружают. Ты всегда видел больше, чем окружающие тебя люди, оттачивай это мастерство и слушай себя – Господь внутри тебя, и он никогда не ошибается.

Так она говорила, и Анхельмо запомнил эти слова. В день смерти бабушки он просидел на берегу моря несколько часов подряд, созерцая беспокойную водную гладь и размышляя о том, как интересно устроен окружающий его мир. Больше всего на свете ему хотелось понять егр, понять закономерности развития этого мира и его непреложные законы. А еще больше этого ему хотелось понять, с какой целью он, Анхельмо, появился на свете с таким уникальным набором способностей. В этот момент волны прибили к его ногам закупоренную бутылку, по виду которой можно было сказать, что она болталась в морской воде уже не один день, даже не одну неделю.

– Вот и первый знак, спасибо, бабушка – подумал тогда Анхельмо, пытаясь раскупорить бутылку. Он разглядел внутри маленькую записку, свернутую вдвое, и уже предвкушал какое-нибудь приключение, которое могло бы начаться с этой небольшой бумажки, свернутой в несколько раз. Его воображение рисовало сотни сюжетов, в которых он находит какую-нибудь затерянную экспедицию или спасает потерпевший крушение экипаж. И каково же было его разочарование, когда на записке не оказалось никакого послания. Вообще ничего. Пусто. На ней не было никаких записей, никаких странных знаков, никакой карты. Ни-че-го. В сердцах Анхельмо схватил бутылку и швырнул её обратно в море – такая история закончилась, не успев начаться! Записку он машинально сунул в карман, позабыв о ней уже через несколько минут после вспышки ярости.

три

– Почему я не могу вспомнить, как я сюда попал? Почему не помню, что делал до этого? Почему мне в голову пришел момент смерти бабушки и эпизод с той странной морской бутылкой?

Анхельмо наворачивал круги вокруг стола, не в силах оставаться на одном месте. События последних нескольких часов всё ещё отказывались проявляться в его памяти, поэтому он гадал, что должно произойти дальше. Может быть, его похитили? Но кому он нужен? И почему тогда до сих пор с ним не связались и не выдвинули каких-то требований? Может быть, его обезопасили от чего-то? Но и в таком случае, почему до сих пор не связались? Вопросы один за одним появлялись в его голове и, не получив ответа, уходили туда же, откуда приходили. Не в силах бездельничать, он излазил на коленях и изучил каждый квадрантный сантиметр пола, простукал кулаком каждый квадратный сантиметр стен ослепительной комнаты. Ничего. Никаких намеков на дверь или окно. Никаких намеков на выход. Тишина уже начала сводить его с ума, звук стука его кулаков не отражался от стен, и ему начало казаться, что он медленно теряет рассудок. Может быть, он спит? Правда, может быть это всего лишь сон, страшный и непонятный сон, в котором он очутился по прихоти своего непредсказуемого подсознания? Всё правильно, поэтому он и не может вспомнить, как сюда попал – так всегда бывает во сне. Анхельмо что было сил ущипнул себя, но ничего не произошло, только две капельки крови появились на ранке. Очевидно, он не спал.

– Да где я? – от бессилия закричал он во весь голос, и вздрогнул, услышав своё собственное эхо, которое в ослепительной комнате показалось ему каким-то чужим, как будто кричал посторонний человек.

Через несколько секунд он вздрогнул еще сильнее – один из телефонов, стоявших на столе, зазвонил. Поначалу Анхельмо не мог поверить своим ушам, ведь он сам лично досконально проверил каждый из телефонов по нескольку раз. Поэтому он зажал уши руками и ждал, пока слуховая галлюцинация не кончится. Однако через несколько минут, когда он разжал уши, телефон продолжал звонить. Ошибки быть не могло. Анхельмо медленно подошел к столу и нерешительно потянулся к трубке.

– Анхельмо, ты сейчас именно там, где и должен быть – не терпящим возражений тоном заявил ему голос из трубки. Голос, который показался Анхельмо очень знакомым, но он не мог понять, кто говорит с ним. Услышав эти слова, Анхельмо осмелел и твердо решил сразу прояснить все интересующие его вопросы.

– А можно поконкретней? Кто засунул меня в эту белую клетку?

– Не торопись. Ты узнаешь всё ровно тогда, когда будет необходимо – голос явно издевался над ним.

– Когда будет необходимо?! Вы говорите мне, что я там, где и должен быть, что я всё узнаю, когда будет необходимо – зачем вообще было звонить мне тогда? И зачем тут еще два других телефона? Это что, какая-то шутка? Розыгрыш?

– Анхельмо, ты проявляешь нетерпеливость. Успокойся. Как ты думаешь, откуда я знаю твоё имя?

Об этом Анхельмо не подумал. Действительно, голос с первых слов обратился к нему по имени, что впопыхах Анхельмо воспринял как данность, а сейчас впервые задумался об этом.

– Вы знаете меня?

– Да, я знаю тебя. Очень хорошо знаю. Это я послал тебе ту самую бутылку пятнадцать лет назад…

Вспоминай дальше.

четыре

Теплый, летний день. Анхельмо празднует свой восемнадцатый День рождения. Полное совершеннолетие в его стране наступает в двадцать один год, но и в свои восемнадцать юноша мудр не по годам. Мать Анхельмо умерла через два года после смерти своей матери, его бабушки, когда Анхельмо едва исполнилось семнадцать; отец ушел в длительное плавание и не вернулся. Говорили, что его судно попало в так называемую «серую зону», просто пропало со всех радаров и больше никогда на них не появилось. Анхельмо не горевал ни по матери, ни по отцу. Слова бабушки о том, что со смертью путь души не заканчивается, глубоко засели в его памяти и теперь, когда он остался совсем один, его сердце не отзывалось грустью на воспоминания о бабушке и родителях. Оно было наполнено приятными воспоминаниями, теплотой и благодарностью за всё, что эти три человека сделали для него за этот, пускай совсем короткий, промежуток времени. Теперь ему исполнилось восемнадцать, вся жизнь, как ему казалось, была впереди, сотни возможных траекторий разворачивались перед ним, стоило лишь сделать выбор, пойти по одной из них – и всё. Анхельмо продолжал задумываться о своей судьбе, о смысле своей жизни. У него не было друзей. Возможно, причина крылась в его природной молчаливости – редко когда из него можно было вытянуть больше двух слов – или какой-то независимой самодостаточности, но факт оставался фактом – свой День рождения он праздновал в гордом одиночестве. При этом, он совершенно не ощущал своё одиночество, не страдал от него, не испытывал потребности разделить с кем-то эти мгновения уходящей юности. Он шел в сторону моря, чтобы, как обычно, присесть на берегу, подальше от городского пляжа, и сфокусировать взгляд на море. Смотреть, смотреть, пока четкая линия горизонта не превратится сначала в размытую, а потом и вовсе невидимую границу, после чего море сольётся с небом в единую палитру цветов, в серо-голубую стену, отделяющую Анхельмо от огромного мира, который он так стремился понять. Он знал, что поймет. Эта цель, ставшая на каком-то этапе глобальной целью его жизни, была лишь одной из многих целей, которые ему предстояло достичь, а Анхельмо четко знал – к любой цели, если её можно четко сформулировать человеческими словами, можно прийти за определенное количество шагов. Поэтому он созерцал водную и небесную гладь, сливавшиеся постепенно в единое серо-голубое месиво, и искал ответы на свои вопросы.

В этот раз он подумал о старце, попавшемся ему на пути к морю, прямо на набережной. С виду это был обыкновенный нищий, который стоял, прислонившись к парапету, и просил милостыню. Прохожие небрежно бросали монеты в его пластиковый стаканчик, кто-то побольше, кто-то поменьше, кто-то даже опускал туда бумажные купюры – типичное содержимое карманов горожан. Поначалу Анхельмо совершенно не заметил старика, что было для него не характерно, настолько целеустремленно он направлялся к морю, но его вернул к жизни голос, раздавшийся из-под черного капюшона:

– Юноша, подайте нищему на пропитание!

Анхельмо вышел из ступора, оглянулся и понял, что кроме него на набережной никого нет, все прохожие каким-то мистическим образом либо ушли далеко вперед, либо оказались далеко позади него. Не в силах отказать просящему (одна из вещей, которым научила его бабушка, была спонтанная помощь – она требовала, чтобы он всегда помогал людям, если его об этом просят, не требуя чего-нибудь взамен и не испытывая к объекту помощи никакой жалости), Анхельмо достал из кармана пару монет и подошел к старику, внимательно разглядывая его лохмотья. Старик не был похож на типичного нищего маленького приморского городка, в каком как раз жил Анхельмо. В отличие от большинства нищих, не имевших никакой обуви и слонявшихся по улицам босиком, на старике были добротные кожаные сандалии, а плащ с капюшоном, хоть и выглядел обветшалым, был чистым и опрятным. Само лицо старика, наполовину скрытое капюшоном, еще больше удивило Анхельмо. Загорелое, испещренное морщинами, оно тем не менее подчеркивало какую-то скрытую глубоко внутри таинственность, которая словно окутывала тело старика. Анхельмо посмотрел ему в глаза – это всегда было его маленькой слабостью – заглядывать людям в глаза, и опешил: там отражался он сам. Глаза старика были черными, абсолютно черными, так что невозможно было отличить зрачок от обрамлявшего его пигмента. Старик смотрел прямо на Анхельмо, не мигая, не сводя с него черных глаз, ничего не говоря. Анхельмо стало не по себе. На какой-то миг ему почудилось, что старик сканирует его, проникает через его глаза в самую душу и выворачивает её наизнанку. Через некоторое время старик прошептал:

– Ты найдешь записку в книге, которую прочитаешь через две недели. На рассвете приходи на море и посмотри сквозь неё на солнце. После этого вымочи её в лимонном соке и оставь сушиться на весь день и всю ночь.

– Кто вы? И о какой записке идет речь?

– Мы с тобой встретимся еще не раз. Порт. Посмотри, как красиво освещается порт сегодня вечером.

Анхельмо обернулся, чтобы посмотреть на порт, но ничего особенного в его освещении не заметил.

Свет как свет.. – начал было он отвечать старику, но, обернувшись, понял, что разговаривает сам с собой – старик куда-то исчез. Так же быстро и невообразимо, как и появился на этой набережной. Анхельмо осталось лишь вздохнуть, присвистнуть и продолжить прогулку к любимому месту у моря. Он уже предвкушал, как будет снова и снова смотреть на горизонт, пока ночной ветер не заставит его вернуться домой.

Анхельмо исполнилось восемнадцать лет.

пять

– Так значит, ты был тем самым нищим, тем стариком на Набережной, который разговаривал со мной странными фразами, – Анхельмо все еще держал в руках трубку первого телефона.

– Не совсем. Я просто хотел, чтобы ты это увидел. Ты хорошо помнишь, что случилось дальше?

Анхельмо очень хорошо помнил, что случилось дальше. В тот день он вернулся домой и стал размышлять, какую же книгу стоит ему выбрать так, чтобы прочитать её ровно через две недели.

– Кто же ты? – не унимался Анхельмо.

– Я тот, кто помог тебе встретить этого удивительного человека.

– Удивительного? С каких это пор приморские оборванцы считаются «удивительными людьми»?

– Не обманывай себя, Анхельмо. Ты сразу понял, что это не простой нищий. Более того, ты понял, что это совсем не нищий. И уж точно не оборванец.

Анхельмо всё ещё не мог понять, почему незнакомец так хорошо угадывал ход его мыслей, как будто бы он сам тоже находился внутри головы Анхельмо и вместе с ним наблюдал за происходящим там.

– Хорошо, умник. Допустим, ты действительно помог нам встретиться. Но я не помню, точнее, пока не могу вспомнить, к чему привела эта встреча.

– Правильно, не всё сразу. Давай договоримся, что ты тоже будешь называть меня по имени. Меня зовут Петр.

– Петр, как апостол?

– Да, как апостол, но я бы предпочел просто Петр. Ничего общего с апостолами и ангелами я не имею, скоро у тебя будет шанс в этом убедиться, а пока просто поверь мне на слово.

– Хорошо, Пётр. Можно я буду с тобой откровенен?

– Конечно, Анхельмо.

– С того момента, как мы начали разговаривать, меня не покидает ощущение, что я уже слышал твой голос раньше. Честно признаться, он кажется мне очень знакомым, но я никак не могу понять, где именно я мог его слышать.

– В твоих словах есть доля истины. Ты действительно слышал мой голос ранее. Пока я не могу раскрыть тебе все карты, но могу помочь вспомнить, где именно ты мог его слышать.

В этот момент ослепительный свет, к которому Анхельмо за время нахождения в комнате уже успел привыкнуть, резко погас, погрузив стул, стол, телефоны и самого Анхельмо в кромешную тьму.

– Что ты делаешь? – запаниковал не ожидавший такого развития событий Анхельмо.

– Смотри.

Глаза постепенно привыкли к темноте, в которой он различил очертания большого экрана, на всю стену. Внезапно экран включился сам собой, явив изображение маленькой рыночной площади городка, где жил Анхельмо. Площадь отображалась сверху и немного сбоку, как если бы человек с камерой залез на какое-нибудь здание и вел съёмку оттуда. По площади во все стороны сновали разные люди – торговцы, мальчишки, распространяющие газеты, женщины с корзинами продуктов, моряки. Фокус выхватил из толпы двух людей – пожилую женщину с корзиной фруктов и крепко держащего её за руку маленького мальчика, в котором Анхельмо без труда узнал самого себя. Не стоит уточнять, что пожилой женщиной была его бабушка, которая с юных лет водила Анхельмо на рынок, где на наглядных примерах обучала мальчика премудростям уличной торговли.

шесть

Анхельмо закрыл глаза, а когда открыл – был уже самим собой, но в возрасте семи лет, и стоял на рынке, держа за руку бабушку. В какой-то момент она подошла к одному из торговцев, который вежливо поприветствовал её и Анхельмо (бабушка Анхельмо пользовалась в городе большим уважением, потому что была первой, кому пришло в голову организовать литературный кружок и регулярно заниматься просвещением местных детей и их родителей). Не заметив, как бабушка высвободила из его маленькой ручонки свою руку, чтобы рассчитаться с продавцом, Анхельмо в мгновение ока остался один на площади. Он потерялся. Бабушка пропала из виду, и найти её в такой толпе не представлялось возможным.

Анхельмо с самого детства отличался от всех детей небывалым спокойствием и невозмутимостью, что выделяло его из множества сверстников. Вот и в этот раз вместо того, чтобы расплакаться, как поступил бы на его месте любой уважающий себя малыш в возрасте семи лет, Анхельмо начал бродить по площади рынка, надеясь рано или поздно наткнуться на бабушку. Внезапно путь ему преградил высокий силуэт, разглядеть который Анхельмо не смог из-за солнца, которое как раз находилось за спиной незнакомца, превратив его в сплошное черное пятно. Незнакомец протянул мальчику руку со словами:

– Следуй за мной, Анхельмо. Я отведу тебя к сеньоре Альба.

Так звали бабушку Анхельмо – сеньора Альба. Анхельмо обрадовался, что ему удастся так быстро найти свою бабушку, поэтому не раздумывая сунул свою маленькую ладошку в шершавую ладонь незнакомца и увязался за ним. Но у незнакомца были свои планы. В мгновение ока он сгреб мальчика в охапку и быстро покинул площадь, завернув в первый попавшийся переулок. Там он открыл дверь, ведущую в подвальное помещение одного из мрачных двухэтажных домов, столь характерных для приморского города, где жил Анхельмо, и начал спускаться по лестнице в темное помещение. Анхельмо не сразу сообразил, что происходит, и наблюдал за происходящим скорее с интересом, молча хлопая глазами. Незнакомец занес его в подвал, зажег свечу, свет которой озарил небольшое, но уютное помещение, сплошь увешанное большими полотнами, исписанными на непонятном Анхельмо языке, посадил мальчика на сундук, а сам устроился напротив него, взяв в руки свечу.

– Анхельмо, мне нужно, чтобы ты посмотрел на огонь этой свечи. Смотри, как она горит, как двигается пламя этой свечи. Смотри внимательно, смотри.

Анхельмо уставился на свечу. Голос незнакомца убаюкивал его, и постепенно его глаза закрылись сами собой.

– Слушай мой голос, Анхельмо. И запоминай. Меня зовут Пётр, я твой друг, и буду твоим другом всегда, что бы ни случилось. Когда тебе исполнится пятнадцать лет, запоминай, тебе надо будет прийти на море. Тебе надо будет прийти на море, на пляж, и ждать. В определенный момент море вынесет на своих водах бутылку. Запоминай, тебе нужно будет подобрать эту бутылку и достать записку. От этой записки многое зависит, Анхельмо, очень многое. А сейчас я буду считать от десяти до одного, медленно, и когда скажу «один», ты проснешься и забудешь всё, что я тебе говорил. Ты забудешь меня, забудешь это помещение, забудешь, что был здесь. Десять.

Сказав «десять» Пётр задул свечу и повел сонного Анхельмо на выход.

– Девять.

Они поднялись по ступенькам, Пётр закрыл двери, запер их на массивный навесной замок.

– Восемь, семь, шесть.

Они возвращались на площадь – Пётр твердым шагом шел вперед, Анхельмо в полудреме семенил за ним.

– Пять, четыре, три.

Вот они входят на рыночную площадь. Пётр пересекает её по диагонали и направляется в сторону торговца рыбой, перед которым всё ещё стоит сеньора Альба, бабушка Анхельмо. Он подводит Анхельмо к ней сзади и легонько шлепает по спине, чтобы оставшиеся два-три шага мальчик сделал сам.

– Один.

Щелчок. Анхельмо широко открывает глаза и видит перед собой бабушку, словно с того момента, как она отпустила его руку, прошло не больше двух секунд. Сеньора Альба разворачивается и смотрит на внука.

– Ты здесь. Смотри, не потеряйся, как я потом тебя найду на такой людной площади? Знаешь, сколько родителей каждый год теряют своих детей на рынке? Говорят, их забирает злой разбойник и уносит в своё логово, откуда еще никто не возвращался живым. Так что держись за мою руку и постарайся не отставать, нам предстоит еще долгий путь.

Камера снова фокусируется на двух людях – пожилой женщине и маленьком мальчике, который держит её за руку, только на этот раз изображение становится всё меньше и меньше, пока эти двое снова не становятся полностью неразличимыми в толпе людей. Камера всё отдаляется и отдаляется, площадь уменьшается в размерах, как если бы оператор взлетал куда-то вверх. Дома становятся всё меньше и меньше, они теперь больше напоминают игрушечные домики из детского конструктора, которые аккуратно расставил на ковре один маленький мальчик. Город всё уменьшается и уменьшается, пока не превращается в маленькую черную точку, которую через некоторое время тоже становится не видно из-за набежавших с разных сторон облаков.

семь

Экран погас, и Анхельмо вновь очутился сначала в кромешной темноте, а потом в ослепительном сиянии белой комнаты. Он уже ждал звонка первого телефона и предчувствие не подвело его – буквально через пару секунд раздалась заветная трель, и вот он уже готов задать очередную порцию вопросов человеку, которого, как оказалось, он встретил двадцать три года назад.

– Петр, это ты?

– Да, это я. Анхельмо, открою тебе маленький секрет: по этому телефону ты будешь общаться только со мной.

– Правда? А зачем тут стоят еще два других телефона?