Последняя битва Корнилова

скачать книгу бесплатно


– Все чудно, сотник, – ответил тот. – Мы не пойдем с кадетами. Донское казачество не должно упустить свой исторический шанс избавиться от политической опеки Москвы. Мы восстановим свои порядки, уничтоженные русскими царями…

На следующий день после встречи с Поповым Корнилов, еще раз взвесив все риски походов в Сальские степи и на Кубань, принял окончательное решение – идти на Кубань. Вестовой, информировавший генерала Попова о выборе командующего, в тот же день привез ответ, что казачий отряд не присоединится к Добровольческой армии.

Реорганизация армии

За четыре дня стояния Добровольческой армии в станице Ольгинской к ней присоединились еще несколько казачьих партизанских отрядов и прибывшие из Ростова и новочеркасских лазаретов офицеры. Большинство из них были еще больны и пополнили собой лишь обоз с ранеными. Но тем не менее число боеспособных добровольцев приблизилось к 4 тыс. чел. А всего с обозом и беженцами в станице Ольгинской скопилось более 6 тыс. чел.

Выступление из Ольгинской было назначено на 15 февраля. Своим приказом Корнилов реорганизовал армию.

Помощником командующего армии Корнилов назначил генерала Деникина, начальником штаба – генерала Романовского, Алексеев остался при тыловом и финансовом обеспечении армии. Начальником снабжения или обоза был назначен генерал Эльснер. Генералы Лукомский[6 - На Кубани генерал Лукомский попал в плен к красным. Спасся только благодаря случайному стечению обстоятельств и вернулся в Добровольческую армию кружным путем, к лету 1918 года.] и еще раньше Эрдели были направлены на Кубань для установления связи с Кубанским атаманом и добровольческими отрядами.

Малочисленная конница была сведена в три отряда: полковника Глазенепа (из донских партизанских отрядов), полковника Гершельмана (из регулярной кавалерии) и полковника Корнилова (из бывших частей Чернецова).

Пехота была сведена в 3 полка и 2 батальона. Основной ударной силой был 1-й Офицерский полк под командованием генерала Маркова – из трех офицерских рот, кавказского дивизиона и морской роты. Далее шел Корниловский полк под командованием полковника Неженцева, состоявший из кадровых ударников, частей Георгиевского полка и партизанского отряда полковника Симановского. Пешие донские партизанские отряды были сведены в Партизанский полк под командованием генерала Богаевского. Из юнкеров и Ростовского полка, состоявшего большей частью из ростовских студентов, был сформирован Юнкерский батальон под командованием генерала Боровского. Инженерный батальон состоял из чехов и словаков под командование капитана Неметчика. Артиллерия армии имела всего лишь четыре батареи по два орудия и 700 снарядов. Командовал ею полковник Икишев.

Как было видно, Добровольческая армия набирала вес и покрывала свою малочисленность словами «полки», «батальоны», «батареи», на самом деле в два-три раза уменьшенными от штатного расписания.

Огромному обозу беженцев было приказано оставить армию, теперь они могли спастись, рассредоточившись по станицам или поодиночке пробираясь в Россию. Все равно набралось много штатских, для которых пришлось сделать исключение. Среди них – бывший председатель Государственной Думы М. В. Родзянко, князь Н.Н. Львов, издатели братья Суворины, профессора Донского политехнического института и другие. В обозе 250 раненых, оружие, снаряды.

Сомнительным, но необходимым было смешивание офицеров с казаками, которых казаки за глаза называли «кадетами», юнкеров со студентами, которых юнкера считали «социалистами». Кадровых и фронтовых офицеров было не много более тысячи человек. Генерал Марков, обращаясь к офицерам своего полка, сказал: «Не много же вас здесь. По правде говоря, из трехсоттысячного офицерского корпуса я ожидал увидеть больше. Но не огорчайтесь. Я глубоко убежден, что даже с такими малыми силами мы совершим великие дела».

13 февраля армия обрела собственное знамя. Это был большой бело-сине-красный национальный флаг с вышитым поверх словом «ОТЕЧЕСТВО».

***

Из Ольгинской армия выступила пасмурным морозным утром 14 февраля. Корнилов, сидя верхом со знаменщиком, пропускал части перед собой. Войска, проходя мимо командующего, кричали: «Здравия желаем, Ваше Высокопревосходитьльство!»

Шесть дней (88 верст) небольшая, но жаждавшая великих дел армия Корнилова двигалась на юго-восток от станицы Ольгинской до станицы Егорлыкской. Корнилов на маленькой калмыцкой лошади двигался то впереди, то позади своего воинства. Перед въездом в Егорлыцкую Корнилов встречал армию. У молодых добровольцев горели глаза, старики подтягивались при виде сумрачной фигуры командующего. В колонне веселое настроение, даже среди раненых смех и шутки. Обоз за эти 6 дней без боев пополнился более чем на 60 «раненых».

Но чем дальше, тем веселья становилось меньше. В последней донской станице, Егорлыкской, корниловцев встретили приветливо, с блинами и угощениями, а дальше начиналось Ставрополье, бурлившее большевизмом и занятое частями ушедшей с Кавказского фронта 39-й пехотной дивизии. Еще два года назад эта дивизия была элитой Кавказского фронта, участницей всех легендарных сражений, которые выигрывала армия Н.Н. Юденича. Сейчас под командованием А.И. Автономова она стала оплотом советской власти на Ставрополье.

У деревни Лежанка путь добровольцам преградил пробольшевистски настроенный Дербенский полк с артиллерией. Корнилов наутро 21 февраля отдал приказ выбить большевиков из Лежанки.

Накануне боя обычно бойцы вспоминают минувшую жизнь: кто знает, удастся ли пережить новый день? Вспоминал прожитые годы и Лавр Георгиевич.

Корнилов: начало жизненного пути

Свою военную карьеру он, сын сибирского казака, сделал сам. «Лавр, ты родился в сорочке…», – вспомнил он слова своей сестры Анны. Лавр был четвертым ребенком в семье[7 - Лавр Георгиевич родился 18 августа 1870 г. в маленьком городке Усть-Каменогорске, Семипалатинской области. Сейчас это административный центр Восточно-Казахстанской области Казахстана.]. В 1872 году Корниловы переехали в станицу Каркалинскую, откуда и вышел род Корниловых[8 - Дедом Корнилова был Николай Герасимович Корнилов (1806 г. рождения), уроженец станицы Каркалинской (ныне город Каркалинск, Казахстан), сибирский казак, служивший переводчиком в окружном суде. В семье Николая Герасимовича было 10 детей. Отец Лавра – Егор был первенцем.]. С детства в семье на него возлагали большие надежды. Никто Каркалинской не учился так блестяще, как сын хорунжего Егора Николаевича Корнилова[9 - Как и его отец, Егор Николаевич служил переводчиком в 7-м Сибирском полку, к 1862 г. дослужился до чина хорунжего, однако затем вышел из казачьего сословия и «переименовался» в коллежские регистраторы. Он служил до 1872 г. письмоводителем в Усть-Каменогорской полиции.] и казашки Марьям (Марии Ивановны)[10 - Мать Корнилова Мария родила 13 детей, из которых выжили 9 детей.], принявшей православие и вышедшей замуж за потомственного казака. Видно, от матери Лавр унаследовал азиатский тип внешности – маленький рост, скуластость и узкие глаза. С первых шагов он был гордостью семьи. Блестяще окончил церковно-приходскую школу, потом учился в Сибирском кадетском корпусе, что в городе Омске. 13-летнего юношу приняли в корпус лишь «приходящим», так как он не сдал экзамен по французскому языку. Да как можно было найти репетиторов в казахской степи? Однако новый воспитанник после года обучения своей настойчивостью и отличными аттестациями добился перевода на «казённый кошт». За пять лет учебы своим трудолюбием и способностями Корнилов достиг высоких результатов и выпускался из корпуса с отличными оценками, особенно по математике, и с хорошей характеристикой. В его характеристике писалось: «Скромен, откровенен, правдив, трудолюбив и постоянно с охотою помогает товарищам в занятиях. Серьёзен. Послушен и строго исполнителен. К родным относится с любовью и часто пишет им письма. Со старшими почтителен и приветлив. Товарищами очень любим и оказывает на них доброе влияние…».

Вот уже тридцать лет прошло с тех пор, как 18-летний Корнилов окончил корпус. Теперь в его в воинстве каждый десятый такой же, каким он был в молодости: правдивым, трудолюбивым, готовым выполнить любой приказ и сложить голову за товарищей и Отечество.

Человеку не дано выбирать Родину, родителей и время рождения. Но у каждого есть право выбора жизненного пути, даже когда твоя свобода ограничена обстоятельствами. Даже если тебя ведет судьба, все равно у каждого есть право выбора. Карьера военного – это судьба и выбор молодого Корнилова.

Сдав на «отлично» выпускные экзамены в Омском кадетском корпусе, Лавр получил право выбора дальнейшего обучения. Особые успехи в математике определи дальнейшую его судьбу: он поступил в Михайловское артиллерийское училище.

В августе 1889 года 19-летний Корнилов впервые приехал в Петербург. Здесь началась его самостоятельная жизнь. Отец уже не мог помогать Лавру деньгами, и он должен был сам зарабатывать себе на жизнь. Корнилов дает уроки математики и пишет статьи по зоогеографии, что приносит некоторый доход, часть которого он даже умудряется отсылать родителям.

В Михайловской артиллерийском училище, как и в кадетском корпусе, учёба шла на «отлично». Уже в марте 1890 года Корнилов стал училищным унтер-офицером. В ноябре 1891 года на последнем курсе училища Корнилов получил звание портупей-юнкера. Но способности способностями, а характер Корнилову пришлось проявлять тоже. Молодой юнкер показал однажды свою решительность и неуступчивость в прощении обид. Однажды один из офицеров училища позволил в адрес Корнилова обидную бестактность и тут же получил отпор. Взбешенный офицер уже хотел ударить юнкера по лицу, но невозмутимый юноша, сохраняя внешне ледяное спокойствие, опустил руку на эфес шашки, давая понять, что за свою честь намерен стоять до конца. Увидевший это начальник училища генерал Чернявский немедленно отозвал офицера, чем устранил инцидент. Учитывая таланты и всеобщее уважение, которым пользовался Корнилов, этот проступок ему простили…

4 августа 1892 года, за две недели до своего 22-летия Корнилов окончил училище по 1-му разряду и надел погоны подпоручика, став, таким образом, личным дворянином.

Можно было бы продолжать воспоминания и дальше, но усталость дня и ночь сморили командующего, глаза слипались и Корнилов вышел из воспоминаний, заснув наполовину в прошлом, наполовину в настоящем.

Бой за Лежанку

На следующий день, 21 февраля, Корнилов встал рано. Было еще по-зимнему темно. Выехав с адъютантами и конвоем текинцев за окраину станицы Егорлыцкой, командующий с гребня стал наблюдать, как разворачивался бой за селение Лежанка, что в Ставрополье. Солнце полностью взошло к 9 часам. Утро был ясным и слегка морозным.

Офицерский полк наступал в авангарде по основной дороге, корниловцы пошли окраиной с правого фланга, в резерве оставались партизаны.

В подзорную трубу Корнилов наблюдал за марковцами. Они шли поротно и повзводно, при ротах старые и молодые полковники, при взводах тоже старшие офицеры. Впереди шел помощник командира полка, полковник Тимановский, он опирался на палку, с неизменной трубкой в зубах; израненный много раз, с сильно поврежденным позвоночником… Одну из рот вел полковник Кутепов, бывший командир Преображенского полка. Сухой, крепкий, со сдвинутой на затылок фуражкой. В рядах много безусой молодежи – беспечной и жизнерадостной. Вдоль колонны проскакал генерал Марков в направление к головному отряду.

Вдруг прогремел глухой выстрел, и высокий разрыв шрапнели взметнулся перед колонной марковцев. Корнилов увидел, как офицерский полк развернулся в цепь и пошел в наступление – спокойно, не останавливаясь, прямо на деревню, затем скрылся за гребнем.

Корнилов перевел подзорную трубу на Лежанку. Раскинувшееся широко село опоясано линиями окопов. У самой церкви стоит большевистская батарея и беспорядочно разбрасывает снаряды вдоль дороги. Ружейный и пулеметный огонь раздается все чаще. Цепи марковцев остановились и залегли. Перед ними болотистая и незамерзшая речка. Вправо от них, в обход, двинулся Корниловский полк. А вдоль большой дороги совершенно открыто юнкера подполковника Миончинского подводят орудия прямо в цепи под огнем неприятельских пулеметов. Скоро огонь батареи вызвал заметное движение в рядах противника. Наступление, однако, задерживается…

– Вперед! – приказывает Корнилов, и группа всадников с развернутым трехцветным флагом поскакала к позициям наступающих.

– Корнилов!

В рядах – волнение. Все взоры обращены туда, где виднеется фигура командующего.

Офицерский полк бросается в наступление в холодную, липкую грязь речки и переходит вброд на другой берег. Корниловцы входят в Лежанку с запада, там уже смятение, и скоро все селение и поле уже усеяно бегущими в панике людьми; мечутся повозки.

Корнилов с конвоем вошел в уже занятое село. Оно словно вымерло. По улицам валялись трупы. Жуткая тишина. Командующий занимает найденную для него адъютантами хату, а по селу раздается сухой треск ружейных выстрелов – начинается бессудная «ликвидация» большевиков.

Вот из-за хат ведут 60 пестро одетых людей, многие в защитной одежде, без шапок, без поясов, головы и руки у всех опущены. Пленные. Их обгоняет подполковник Нежинцев.

– Выходи желающие на расправу! – кричит он своим корниловцам.

Некоторые понурили головы, кто-то умышленно снял сапог, перематывает портянку.

Из строя все же выходит пятнадцать человек, кто-то смущенно улыбается, некоторые с ожесточенными лицами. Идут к стоящим кучкой незнакомым людям и щелкают затворами. Прошла минута.

– Пли! – раздается крик командира расстрельной команды.

Сухой треск выстрелов оглашает село. Крики, стоны… Некоторые падают друг на друга, другие еще стоят. По ним шагов с десяти, плотно прижав винтовки и расставив ноги, стреляют вновь. Снова щелкают затворы. Снова выстрелы. И так пока не упали все. Смолкли стоны. Смолкли выстрелы. Некоторые расстреливавшие отошли. Некоторые добивали штыками и прикладами еще живых.

Подобные расправы шли по селу весь день, пока не выловили всех не успевших сбежать солдат пробольшевистского Дербенского полка и местных активистов.

«Вот она, гражданская война», – думают добровольцы. Только что шли цепью по полю, веселые и радостные. А теперь открылось подлинное лицо гражданской войны. Большинство молчит, и непонятно, одобряют или порицают они бессудные расстрелы военнопленных. Меньшинство возмущается. «Ну, если так будем идти дальше, на нас все встанут»,– тихо бормочут они…

К Корнилову в штабную хату вошел запыхавшийся, возмущенный генерал Деникин.

– Лавр Георгиевич! Нельзя же так, – начал он с порога. – Издайте приказ, запрещающий бессудно расстреливать военнопленных.

– В гражданской войне, Антон Иванович, пленных нет, – резко оборвал его командующий.

Вечером этого дня, в присутствии Корнилова, Алексеева и других генералов, с панихидой хоронили, убитых в бою добровольцев. Их было трое. Семнадцать человек было ранено. Кроме того, в Лежанке закопали 507 трупов.

***

Пребывание на враждебном Ставрополье было недолгим; повернув на юго-запад, уже 23 февраля Добровольческая армия вошла в пределы Кубанской области. Здесь было совсем другое отношение к добровольцам, их встречали радушно, как говорится, «с хлебом и солью». Это вселяло надежду на удачный исход Кубанского похода. Всех, от мальчишек-юнкеров до фронтовых офицеров, охватило волнение. Через весь организм армии, от низа до командующего, как бы проходил ток деятельного движения к конечной цели похода – Екатеринодару. «Кубань – земля обетованная» – было у всех на устах.

Вечером 24 февраля в станице Незамаевской Корнилов, разложив на столе походную карту, определял дальнейший путь армии к Екатеринодару. Кратчайшая дорога лежала через станицы Ново– и Старо-Леушковску, Березанскую и Кореновскую. Она была сопряжена с опасностями: дважды придется пересекать железную дорогу – Ростов-Кавказскую и Екатеринодар-Тихорецкую, где у красных были бронепоезда.

Корнилов невольно вспомнил свои Туркестанские экспедиции. Сколько тогда у него было молодости, энергии, желания изучать другие края, народы, языки!..

Туркестанские экспедиции

По окончании Михайловского артиллерийского училища перед Корниловым открылась перспектива службы в гвардии или в столичном военном округе, однако молодой офицер выбрал службу в Туркестанской военном округе. Он получил назначение в 5-ю батарею Туркестанской артиллерийской бригады. Это было не только возвращением на его малую родину, но и передовым стратегическим направлением при намечавшихся тогда конфликтах с Персией, Афганистаном и Великобританией. Через два года службы Корнилов получил чин поручика.

В Туркестане Лавру Георгиевичу было мало рутинной военной службы, он занимался самообразованием, просвещением солдат, изучением восточных языков. Его неуемная энергия и настойчивый характер не позволяли оставаться в поручиках, и он подал рапорт на поступление в Академию Генерального штаба.

В 1895 году, блестяще сдав вступительные экзамены, Корнилов зачисляется слушателем Николаевской академии Генерального штаба. За время учебы в Академии у него произошли изменения в личной жизни. В 1896 году он женился на дочери титулярного советника Таисии Владимировне Марковиной, а через год у них родилась дочь Наталья[11 - В дальнейшем у четы Корниловых родились сыновья Дмитрий (скончавшийся в возрасте полутора лет от менингита) и Юрий.]. В 1898 году, окончив Академию с Малой серебряной медалью, Корнилов досрочно получил чин капитана и вновь отправился служить в Туркестанский военный округ.

С 1898 по 1904 год он служил в Туркестане помощником старшего адъютанта штаба округа, а затем – штаб-офицером для поручений при штабе. Как и везде, молодому капитану не сиделось в штабах, и он предложил командованию округа провести разведывательно-исследовательскую экспедицию по Восточному Туркестану (Кашгарии) и Афганистану.

Корнилов вспомнил, как он, переодевшись туркменом (туркменский язык он знал в совершенстве) вначале провел рекогносцировку британской крепости Дейдади в Афганистане. Затем под видом купца совершил длительную экспедицию по Кашгарии. Он изучал сопредельные с Российским Туркестаном края, знакомился с китайскими чиновниками и предпринимателями, изучал новые языки, одновременно налаживая агентурную сеть.

Все теперь знают Корнилова как военачальника, а ведь известность он приобрел как военный разведчик, географ и исследователь. Свои исследования он описал в книге «Кашгария, или Восточный Туркестан», выпущенной в 1901 году в Ташкенте. Этот труд был оценен как русскими, так и британскими специалистами, внимательно следившими за продвижениями русских в этом регионе. За эти экспедиции он был награжден орденом Святого Станислава 3-й степени.

И вот новая экспедиция отряда русских разведчиков под командованием капитана Корнилова по Восточной Персии, еще одному белому пятну на картах, известному, как Степь Отчаяния. Здесь, на Дону и в Кубани, нужно было сражаться с превосходящими по численностями отрядами большевиков, а там шла борьба с бесконечными песками, пронизывающим жарким ветром и обжигающими солнечными лучами. Все путешественники, пытавшиеся прежде изучить этот опасный район, погибали от нестерпимой жары, голода и жажды. Британские разведчики обходили этот район стороной, только русские могли тягаться с «отчаянной степью». Результатом похода капитана Корнилова стал богатейший географический, этнографический и военный материал, который Лавр Георгиевич широко использовал в своих очерках, публиковавшихся в Ташкенте и Санкт-Петербурге. В них он сделал выводы, что Великобритания намерена расширять свое влияние в этом регионе и границы России там необходимо укреплять. По итогам экспедиции Корнилова по Восточной Персии он был удостоен орденов Святой Анны 3-й степени и Святого Станислава 2-й степени.

С ноября 1903 по июль 1904 года Корнилов находился в официальной командировке в Индии с целью «изучения языков и нравов народов Белуждистана», а фактически – для анализа состояния британских колониальных войск. За время этой экспедиции Корнилов посетил Бомбей, Дели, Пешавар, Агру, где был военный центр англичан, и другие районы. Корнилов наблюдал за британскими военнослужащими, анализировал состояние колониальных войск, контактировал с британскими офицерами, которым уже было знакомо его имя. В 1905 году его секретный «Отчёт о поездке в Индию» был опубликован Генеральным штабом.

Каждая экспедиция была длиною в маленькую жизнь, а весь туркестанский период, который длился без малого более десяти лет (малым была учеба в Академии Генерального штаба), стал целой эпохой, давно ушедшей, самой романтической в его жизни. Итогом стало избрание Корнилова 29 ноября 1904 года действительным членом Императорского Русского географического общества и присвоение ему очередного чина подполковника.

За это время он изучил девять языков. Кроме обязательных для выпускника Генерального штаба немецкого и французского языков, он хорошо овладел английским, туркменским, персидским, казахским, монгольским, калмыцким языками, а также языком народа урду, на котором говорили жители Пакистана.