Мартовский заяц, или Записки мальчика индиго

скачать книгу бесплатно

В 1982 году умер Брежнев, бессменно возглавлявший страну на протяжении последних 18 лет. Стояла промозглая, сырая осень. Летом я не поступил в Московский университет и теперь был более или менее свободен, что позволяло мне чаще видеться с приятелями и проводить время с ними, болтаясь по улицам в поисках приключений. В тот день мы шли вдоль по Масловке. Машин на дороге почти не было, стояла необычная тишина. На зданиях висели мокрые и обвисшие от моросящего дождя флаги с траурными черными ленточками. Листья с деревьев опали и, будто скорбя, воздевали голые ветви к небу. Надо заметить, что почти полдня до этого мы просидели дома. По телевизору показывали фильм-сказку «Город мастеров». Раньше что-то стоящее показывали редко (тем более что каналов было всего три), поэтому все еще раз отсмотрели ленту, хотя до этого видели ее не раз. Для тех, кто забыл содержание, или вообще не смотрел фильма, напомню. Речь там идет о неком условно средневековом «городе мастеров». В нем живут разные ремесленники, в том числе и главный герой – дворник-горбун со странным именем Караколь. При этом дворник в фильме почему-то не называется «дворником», а именуется более изысканно – «метельщик». Этот метельщик влюблен в местную красавицу-златошвейку, но комплексует относительно своего горба и не раскрывает ей своих чувств. Ясное дело, он очень добрый, храбрый, отзывчивый и т. д. и т. п. Внезапно на город нападают враги и захватывают его, устанавливая что-то вроде тирании. Во главе становится предводитель захватчиков, тоже горбатый, этакий Ричард Третий. Он, как и положено тирану и злодею, тут же начинает домогаться златошвейки, попутно всячески притесняя местное население. В результате против него поднимается восстание, которым предводительствует не кто иной, как другой горбун, то есть метельщик. Естественно, в кульминации фильма между ними возникает поединок, во время которого кто-то из сподвижников злодея сзади пускает стрелу в положительного героя, и та попадает ему прямо в горб. Тот падает со стены замка. Радостный злодей торжествует и вопит что было силы: «Умер! Умер проклятый метельщик!» Потом, естественно, все заканчивается хорошо: метельщик воскресает уже без горба, изгоняет захватчиков и женится на красавице-златошвейке. Но я не об этом.

В тот день, когда мы шли вдоль Масловки, все вокруг было как-то настолько серо, мокро и уныло, что меня вдруг словно черт ткнул в зад острым шилом. В общем, мне захотелось выкинуть что-то несообразное, возмутительное и одновременно веселое. Короче, разрядить обстановку.

Выскочив на середину проезжей части, я сгорбился, скорчил злодейскую физиономию (как тот персонаж из фильма) и заорал противным, торжествующим голосом: «Умер! Умер проклятый метельщик!»

Мои приятели оторопели. А я продолжал злодейски орать про метельщика, поворачиваясь в разные стороны, словно находился перед воображаемыми зрителями. Какой-то прохожий шарахнулся в сторону, а один дедок, наверное, из бывших сексотов, остановился и пристально уставился на нас. Приятели пришли в себя, не сговариваясь, подхватили меня под руки и поволокли прочь.

Случай этот они потом периодически припоминали. И подолгу ржали над ним.

В старших классах школы у меня появился приятель по имени Валера. Он перешел к нам из другой школы, и мы как-то довольно быстро подружились. Возможно, это произошло на почве завиральных идей, которые в его голове тоже периодически возникали.

Как-то раз мы листали журнал «Техника молодежи» и нашли обширную статью, в которой подробнейшим образом излагалось, как сделать автожир. Автожиром называлось устройство, представляющее собой нечто среднее между табуреткой и вертолетом. Но самое удивительное состояло в том, что с его помощью можно было летать. В статье приводились схемы, как сделать раму, как к ней прикрепить мотор, сиденье, мачту пропеллера, как рассчитать длину лопастей, объяснялось, как именно следует управлять данным летательным аппаратом.

Прочитав и просмотрев все это, мы, естественно, решили построить сей агрегат. С этой целью мы освободили место в гараже папаши Валеры, где уже пятый год гнил старый «Москвич», соорудили из водопроводных труб раму, установили на нее мотоциклетный мотор, после чего принялись за пропеллер. Разложив бумаги, мы стали по формуле Жуковского (найденной нами в справочной литературе) высчитывать длину лопастей, а заодно прикидывать, где нам взять для них материал и шестерни для передачи на мачту пропеллера вращательного момента.

За этим увлекательнейшим занятием нас застал милиционер, заглянувший в гараж.

– Здравствуйте, – сказал он. – Чем занимаетесь?

Энтузиазм и жажда поделиться с окружающими грандиозными планами переполняла нас, и мы, как и почти всем до этого во дворе, рассказали, что собственно, собираемся конструировать.

Милиционер почесал затылок под фуражкой.

– А с чего вы взяли, что подобные штуки можно собирать?

Подобная мысль раньше нам не приходила в голову.

– А что, нельзя? – удивились мы.

– Конечно нельзя!

– Почему? – растерянно поинтересовался я.

– Над городом летать будете? Тут секретных объектов полно.

– Нет, мы только за городом, в поле! – заверили мы.

– И за городом не надо. Мало ли куда вы улететь захотите.

Милиционер погрозил пальцем.

– В общем, чтобы завтра же я всего этого не видел. Хотя по уму надо бы вообще всю эту вашу канитель конфисковать. Да ладно уж…

На следующий день он действительно зашел еще раз, и мы грустно продемонстрировали ему кучу железного хлама, сваленного в углу гаража.

Когда тот ушел, Валера повернулся ко мне.

– Интересно, какая гнида настучала на нас?

Я пожал плечами. Мы вышли из гаража во двор и долго еще сидели на скамейке, провожая подозрительными взглядами мамаш, гуляющих с детьми, бабок, сплетничающих там и сям на лавочках у подъездов, а также других жителей дома, то и дело проходящих мимо нас по своим делам.

Так закончилась наша «летная» эпопея. «Не судьба», – решили мы в конце концов и пошли записываться в секцию карате.

Глава шестая

На краю ойкумены, или Новый Диоген

Запрещенного в стране тогда было на удивление много. Было запрещено иметь свой, хотя бы меленький, бизнес (все частные портные работали нелегально), перепродавать вещи (только через государственные комиссионные магазины), пользоваться ксероксом и другой копировальной техникой (а вдруг ты напечатаешь антиправительственные листовки), самостоятельно издавать книги, а уж тем более газеты (все издательства были государственные и подцензурные), ездить за границу (вдруг ты там останешься), иметь свою собственную квартиру (все квартиры были арендованы у государства), свободно покупать машины (машин было мало, и право ее купить надо было еще заслужить), работать на нескольких работах и получать при этом полную зарплату (а вдруг ты начнешь жить лучше, чем остальные), не работать вообще (значит, живешь на нетрудовые доходы), ходить в рестораны (это делалось только в исключительных случаях – на свадьбу, или юбилей, оттого ресторанов было на удивление мало) и так далее все в том же духе. Это подчеркивало одну простую мысль, высказанную в свое время еще Владимиром Маяковским – «единица – вздор, единица – ноль». А государство, по логике вещей, – это все.

Поскольку практически любая вещь была под запретом (а что не было запрещено, то балансировало на грани), у населения оставалась чуть ли не единственная отдушина – чтение. Видимо, поэтому мы тогда считались самой читающей страной в мире. Однако и здесь было не все так гладко.

Книг печаталось много. Даже очень много. Но большую часть этого составляла идеологическая макулатура, которую, естественно, никто не покупал. Она годами лежала в магазинах, а потом ее просто списывали и грузовиками вывозили на свалку или в пункты приема вторсырья. При этом купить не то что хорошую современную, но даже классическую литературу было чрезвычайно трудно. Лично мне в этом отношении было несколько легче, поскольку отцу на «Правде» периодически в качестве поощрения выдавали всевозможные собрания сочинений, которые там печатали. Хотя сам он их и не читал, домой приносил исправно, так что книжный шкаф у нас был забит под завязку. Чтением увлекался я один, поэтому данный предмет мебели был полностью в моем распоряжении.

В то время как раз для удовлетворения спроса населения на книги государство специально разработало программу по сдаче макулатуры. Как одно связано с другим, было не совсем ясно, но отныне для того, чтобы купить какую-нибудь ходовую книгу, ты должен был сдать 20 кг (и более) макулатуры. По всей стране были организованы пункты приема вторсырья. Механизм состоял в следующем. Тебе выдавали абонемент на какую-либо книгу, потом ты наклеивал на него специальные марки, соответствующие тому, сколько ты сдал. На каждой так и было написано – «5 кг», «10 кг», «20 кг» и т. д. Когда наклеенных марок в сумме набиралось 20 кг, ты шел с этим абонементом в магазин и покупал (за деньги) книгу. То есть абонемент предоставлял тебе лишь право купить товар. «Макулатурные» книги издавались громадными тиражами – от 5 млн экземпляров и выше. Среди авторов были в основном «приключенческие» зарубежные писатели – А. Дюма, Д. Лон дон, М. Дрюон и др. Возможно, нововведение было полезным. Но оно имело ряд последствий. Во-первых, пионеры перестали собирать макулатуру. Произошло это по той простой причине, что им теперь ее не давали – причем как родители и соседи по лестничной клетке, так и жители района. Во-вторых, с бумажных и картонажных фабрик начала в массовом порядке пропадать продукция (ее воровали с целью последующей сдачи в пункты вторсырья). Если раньше на «Правде» газеты и журналы тырили в основном для того, чтобы почитать, то теперь их выносили чуть ли не в десять раз в больших объемах для того, чтобы увязать в пачки и отнести в конце недели в макулатурную будку, каковых по городу было понастроено огромное количество. Поскольку в СССР то, что было трудно достать, автоматически становилось элементом престижа, у всех дома, будто в библиотеке, обязательно стоял шкаф с книгами. Даже у тех, кто в жизни не прочел ни одной из них и от роду имел три класса образования.