скачать книгу бесплатно
1991 год. 29 октября. Утро
Похороны. Давно в нашей семье никто не умирал. Сколько народу пришло проститься с Витькой. Его многие знали. Еще бы, он был хорошим человеком, его все уважали. Даже бандюганы с ним здоровались за руку. Интересно, был он с ними связан? Город-то маленький, можно выяснить. В последнее время он не работал, но деньги у него всегда водились. Ох, не верю я в самоубийство, тут что-то серьезное. Но что? Надо разузнать, блин, как жаль что я еще такой щенявый. Надо связаться с Абрамом. Черт, у нас с ними вечно конфликты. Никак не можем жить дружно. Мы бамовские, они городские – вечный конфликт среди малолетних группировок. Нужно скорефаниться с Левой. Еще один рулевой, но геофизический, они вроде бы недавно объявили перемирие. Урод, но будет полезен.
Витя словно спал в гробу, хорошо грим наложили. Мать, отец, сеструха и Лариса сидели на стульях, народ подходил и целовал покойника в лоб. Вот и моя очередь. Нет. Я не смог. Отошел. Не могу. Страх какой-то непонятный. Как отец говорит: «Живых надо бояться, а не мертвых». Увы, но покойников я почему-то побаиваюсь больше, чем живых. Глупо, но так оно и есть. Профессиональные плакальщицы подняли такой вой, что мне стало совсем дурно, и я ушел с кладбища. Не хочу видеть, как его закапывают. Эх, как жаль, что сейчас нет Жеки. Это мой сводный брат, от первого брака матери. В далеком Казахстане дослуживает. Вот он был настоящим другом Витьки. Вместе в хоккей играли, мотоциклы собирали. Телеграмму ему выслали. Он сильно расстроится.
Лариса
1991 год. 29 октября. Вечер
Он сидел в машине и ждал, когда выйдет Лариса. Ей было чуть за тридцать. Красивая, состоятельная женщина. Она занимала хорошую должность в администрации округа. Курировала программу северного завоза, начиная от продуктов питания и заканчивая мазутом для котельных. Одна из самых высокодоходных и коррумпированных структур в администрации. Ей удавалось ладить как с правоохранительными органами, так и с криминалом. Талант и образование плюс неземное очарование, которыми она умело пользовалась, вытаскивали ее из многих передряг.
Поминки прошли, но зайти он не решился, останавливало чувство страха, да и руки еще тряслись. Закрыв лишь на миг глаза, он вновь видел картину убийства и раскачивающееся тело Витьки. «Надо отбросить все дурацкие мысли, скоро она выйдет. Надо вести себя как можно спокойнее, чтобы она ничего не заподозрила».
Лариса спустилась с крыльца, он остановил автомобиль прямо около ее ног. Она чуть испугалась, но, увидев знакомое лицо, расслабилась.
– Привет. Давай подвезу, – с улыбкой произнес он.
– Привет. Не надо, хочу прогуляться. – Ей совсем не хотелось садиться к нему в машину.
– Я только сегодня приехал, не знал, что случилось. Вот хотел выразить соболезнования Витиным родителям…
– Думаю, тебе не стоит заходить, ты же знаешь, тебе здесь не рады. А жена твоя уже уехала. Она недолго побыла. Сильно плакала.
– Ясное дело. Ну ладно, так тебя подвезти? – Ему нужно, чтобы она согласилась.
– Не знаю даже, я еще не в себе, не могу поверить во все случившееся. Витя… Как он мог так со мной поступить?! – Лариса заплакала.
Он подошел и обнял ее, ласково поглаживая по спине. Она уткнулась лицом ему в грудь. Тихо всхлипывала. Через минут пять они сели в машину. Ехали молча. Каждый думал о чем-то своем. Лариса изредка бросала на него взгляды. Когда-то они были любовниками. Он ей безумно нравился, но он был женат. А потом он познакомил ее с Виктором. Роман закрутился с безумной скоростью. Лариса поняла, что Витя именно тот человек, которого она всегда ждала и влюбилась в него без памяти. Поначалу бывший любовник ревновал, но Лариса все расставила по своим местам, прервав все отношения с ним.
– Знаешь, – прервала молчание Лариса, – с Витей у нас все было хорошо, хотели пожениться, а у него, оказывается, онкология, самое обидное, что мне он о болезни ничего не говорил. Сломался и наложил на себя руки. А ведь ему, наверное, можно было помочь. Я бы постаралась, все бы сделала ради него. А сейчас я одна, да еще и беременная. Такое чувство, что он предал меня…
– Чем я могу тебе помочь? – участливым голосом поинтересовался он.
– Ничего не надо, мне очень больно. Довези меня к моей матери, не хочу оставаться одна в пустой квартире…
– Может, мне побыть сегодня с тобой?
– Не знаю, а как же твоя жена? Она ждет тебя?
– Она думает, я в командировке и вернусь только завтра. Ну так что?
– Хорошо, поехали ко мне, там и поговорим.
Через два с половиной часа он выбросит ее из окна пятого этажа.
1991 год. 30 октября. Утро
Беда не приходит одна. Новость номер один – Лариса выбросилась из окна. Что происходит? Зачем она это сделала. Любовь? Разочарование? Боль утраты? На нее это совсем не похоже. Лариса всегда была сильной и независимой женщиной. Долго не складывалась личная жизнь, но, встретив Витю, она обрела свое женское счастье. А как она на него смотрела, готова была перевернуть мир, лишь бы ему было хорошо. Долгожданная беременность, ребенок от любимого мужчины – чего еще желать? Но все оборвалось в один миг. У кого угодно могло сорвать крышу, но только не у нее. Она всегда контролировала свои эмоции. Конечно, смерть Вити ее подкосила, но Лариса ни за что бы не стала убивать себя, да еще и ребенка. Не понимаю.
Вот так живешь с человеком, думаешь, что знаешь его, а на самом деле и не догадываешься, какой он на самом деле, какие демоны его одолевают, от чего страдает, чему радуется. Вот и Лариса сломалась и покончила с собой. Впереди еще одни похороны, сорокадневный траур, завешанные зеркала. Бля, ненавижу эту жизнь!
1991 год. 30 октября. Вечер
Он зашел в ресторан «Семь лиственниц». Осмотрев немногочисленную публику, двинулся к столику, за которым в одиночестве сидел худощавый седоволосый мужчина, на вид лет пятидесяти, кавказкой внешности. Серый, ничем непримечательный пиджак буквально висел на его плечах.
– Здравствуй, Рустам, – он протянул ему руку, – рад тебя видеть.
– А, эта ты, дарагой, сто лэт не видались, как паживаешь? – с ярко выраженным акцентом ответил он.
«Сволочь, по-русски ведь говорит лучше меня, специально пантуется, старый козел», – подумал он, но вслух произнес другое:
– Да все хорошо, Рустам, живу потихоньку, работаю.
– Харашо работаешь, слышал уже все, маладец, далеко пойдешь.
– Стараюсь. Но раз ты уже все знаешь, я думаю, пора бы рассчитаться.
– Э-ээ, куда таропишься, пасиди, закажи что-нибудь, я угащаю. Здесь асетринку атлично гатовят. – Поднял руку и щелкнул пальцами, официантка сразу подбежала к столику, – другу моему шашлик из асетрины и водочки, сделай, красавица, харашо. Ну вот, дарагой, сейчас поешь и пагаварим, куда нам спешить.
Он сидел молча, эта ситуация его раздражала, ему ни есть, а уж тем более пить совсем не хотелось. Два убийства подряд, да еще каких, бывшего лучшего друга, бывшей любовницы! Внутри все разрывалось, кипело и негодовало.
«Лариса, черт, ее взгляд, умоляющий взгляд, последний взгляд, полный жалости и страха. Нет. Этого не забыть никогда». Он вытолкнул ее. Она не ожидала. Он успел запомнить этот кошмар в ее больших зеленых глазах. «Все. Забудь, забудь, никогда не вспоминай».
– Витю, все-таки жалко, хароший человек был, палезный, но балел, может даже ты его избавил от страданий, – неожиданно произнес Рустам, – А прадумал ты все харошо, галова работает, такую аперацию провел, камар носа не подточит. Шлюха эта, влезла, сука, чуть все не разрушила, честная блядь оказалась. Дуры бабы, эх, дуры. С ментами все уже уладили, с радостью дело закрыли, она им тоже поперек горла встала. Не страдай, общак беречь надо. Вот твоя награда. – Он протянул ему увесистый пакет с деньгами.
– Спасибо, Рустам, приятно иметь дело с харошим человеком, – он сымитировал акцент Рустама и улыбнулся, чем привел его в восторг.
«Старая сука, когда-нибудь я займу твое место, а потом живьем тебя, тварь, закопаю», – посмотрев в безликие серые глаза Рустама, подумал он.
Лева
1991 год. 30 декабря. Вечер
Завтра Новый год. Люблю этот праздник, что-то в нем есть чудесное, опять же подарки, открытие ледового городка, вера в какое-то светлое красивое будущее, которое ждет тебя в следующем году. Увы, это только мечты. Реальность же слишком жестока и непредсказуема.
Мать улетела подлечиться в Свердловск. Отец опять дома не ночевал – гуляет. Старый черт, а все туда же. Блин, все знают про его роман с заведующей нашим продуктовым магазином. Коллеги, черт их побери. Бесит меня его отношение к матери. После смерти Витьки он вообще почти дома не появляется. Пока матери нет, он вроде как старается проводить со мной время. Но его опека мне по боку, пожрать главное чтоб приготовил и денег оставил. А так я предоставлен самому себе. Мне даже так лучше, есть хата, где можно тусоваться с друзьями.
Зашел Шурик, глазки бегают, что-то узнал и не терпится ему со мной поделиться:
– Ты знаешь, твой батяня ящиков двадцать какой-то хрени у вас в гараже выгрузил. Махинацию какую-то задумал. Пошли посмотрим, что там, может, бухло. Новый год прикольно отметим.
– Бухло – это, конечно, здорово, но я как-то стараюсь в последнее время не пить, в учебу ударился, да и башку сносит по пьяни, сам ведь видел.
– Ладно ныть, Новый год все-таки, пойдем посмотрим. Да и повод будет с Левой отношения наладить. Пригласим его к нам в балок, ты же сам хотел геофизических к нам подтянуть, а то силы у нас неравные с городскими. Вчера Димана отмордовали в центре абрамовские отморозки. До сих пор в постели валяется. Ну, пойдем…
Эх, чует мое сердце, ничего хорошего из объединения нам не светит. Лева, перец продуманный, на малолетке два года отсидел, больной на всю голову. Я его побаиваюсь, раньше за меня Витька впрягался, а теперь некому. Женька только весной придет, черт, лучше не думать. Пусть будет как будет.
Гараж был забит коробками. Нашему удивлению не было предела – двадцать ящиков бренди. Видимо, отец со своей заведующей крупно решили магазин кидануть. Ну, раз такая пьянка, один ящик можно и стырить, он не заметит, тем более отец не знает, что у меня дубликат ключей от гаража. Главное, чтобы нас никто не сдал, а то мне не поздоровится.
Ящик мы благополучно оттащили в наш так называемый штаб. Заброшенный балок на окраине микрорайона, почти в лесу. Там мы все здорово оборудовали. Есть печка-буржуйка, два старых дивана, стол, куча посуды. В основном мы там зависаем. В сорокаградусный мороз по улице не пошляешься. Да и родаки не в курсах, где их чада и чем занимаются.
Лева обещал приехать в ночь на 1 января.
1992 год. 1 января. Ночь
Новогодняя ночь. Наряженная елка, переливающийся свет от гирлянд и дождика, включенный телевизор, мы вдвоем с батяней. Сестра опять не пришла, проблемы с мужем. Этот сволочуга над ней просто издевается. Почему она его не бросит? Непонятно. Шесть лет живут как кошка с собакой, хоть толк бы от него был какой. Вроде не дура, красивая, молодая, еще вся жизнь впереди, а она заперла себя в клетке и не хочет вылезать. Надо ее навестить, давно мы уже не разговаривали.
Отец накрыл стол. Закуска не отличалась особым изыском – салат «Оливье», селедка под шубой, холодец, еще какая-то хрень. Думаю, вся эта трапеза была приготовлена заботливыми руками его любовницы. Да, бедная мать, развод близок, в последнее время они вообще друг с другом не разговаривают. Спят в разных комнатах, возможно, мама тоже с кем-нибудь шашни крутит. Нафиг их, пусть делают что хотят, мне все равно, лишь бы меня не трогали. На столе стояла бутылка советского шампанского и бренди. Интересно, он заметил, что ящик умыкнули? Удивится, наверное, ключи-то только у него. Зря он так думает.
Отец мне налил шампанского, себе в стакан плесканул бренди. Что-то новенькое, я с ним еще ни разу не пил. Прогресс. Расчувствовался старик.
– Ну, за Новый год и новую эру без коммуняк! – провозгласил тост родич.
Странно слышать такие вещи от бывшего комсорга и партработника. Да кем он только в своей жизни не был!
Я пригубил немного и поставил стакан. В другой обстановке я бы допил до дна и передал тару следующему, но здесь как-то не решился показать себя прирожденным алкоголиком.
Отец все посматривал на часы. Торопится. Мне тоже пора, в час сходка в штабе. Лева прикатит. Встреча союзников на Эльбе, нет, на Баме, так прикольнее. Бам – это совсем не Байкало-амурская магистраль. Это название нашего микрорайона, расположенный напротив зоны – «восьмерки». Так называемой УФСИН – управления федеральной системы исполнения наказания.
Отец попрощался со мной, я пообещал лечь спать. Лишь его тень исчезла из поля зрения, я быстро переоделся и помчался в балок.
Лева приехал один. Шурик, Диман, Леха, Андрюха, Дэн сидели напротив него. Лева втирал им какие-то байки. Пацаны были настолько увлечены его рассказами, что даже не заметили, как я вошел.
Так, это уже «не гут», постепенно он для них авторитетом станет. Надо что-то отмочить.
– Всем здорово! С Новым годом всех!
– О, Мишанька, здорово, тебя тоже. А я тут уже с твоими корешами общаюсь. Прикольные ребята.
Странно слышать от Левы такие слова. Мы с ним знакомы давно, еще до того, как он загремел на малолетку, потом мы оказались, как бы сказать, по разные стороны. Он сколотил себе бригаду из тринадцати-четырнадцатилетних пацанов и глумится над ними как может. Я же никого не объединял, мы все выросли в одном дворе. И всегда друг за друга держались. И лидера у нас никогда не было. Все решаем вместе, участвуем во всех передрягах и никогда друг друга не предавали. У него же все жестко, если кто-то облажался, ему пиздец. Порядки Лева установил как в колонии. Это меня и беспокоило. Он мог подмять под себя любого из нас.
1992 год. 1 января. Ночь
Бля. Как же погано пошло это чертово бренди! У меня революция в организме. И как мне кажется, ни у одного меня. Шурик раз пять блевать на улицу выскакивал. Диман вообще вырубился. На Дэна трясучка напала, сидит и несет какую-то пургу про демонов. Но ему простительно. У его отца по пьяни крышу снесло, и он Дэна в пятимесячном возрасте в тридцатипятиградусный мороз голого в сугроб выбросил. Соседка, слава богу, в окно увидела и спасла малыша. Мать в это время на работе корячилась. Батянька же пошел догоняться и выпил ацетона, так и откинулся. Дэн вообще болезненный парень. Нервный очень, но надежный. Он на два года меня старше. Андрюха с Лехой куда-то испарились.
Как же плохо!
Родич левак какой-то привез. Так и сдохнуть можно. Только Лева смакует и ему, кажется, все по барабану. Разговор с ним вышел ни о чем, похоже, скорефанились и установили мир. В принципе с Левой можно иметь дело, но ухо держать надо востро. Сегодня просто пили. Пили много. Шла уже пятая бутылка. Однако плохо мне стало уже после первой. Руки и ноги не слушаются, все кругом плывет, все, что выпил и съел, вырвалось наружу. Сука, наверное сейчас сдохну…
1992 год. Непонятный день. Непонятное время суток
Я дома, на своей кровати. Почему от меня так бренди несет? Тело все липкое. Что было?
На улице темно. Эти полярные ночи. Рассветает в десять, в два часа дня – хоть глаз коли. Интересно, сколько я проспал? Попытался встать с кровати, голова каменная, ноги ватные, во рту словно кошки нагадили. Похмелье. Вот оно – первое в моей жизни настоящее похмелье. Мне 13 лет. В 18, наверное, меня «зашьют» от пьянства, как когда-то отца Шурика. Потом я сорвусь и уйду в запой, буду постоянно искать выпивку, буду пить все, что горит, а потом выпью ацетон или еще какую-то дрянь и сдохну. Нет, этого не будет никогда. Я сильный. Я никогда не стану алкоголиком. Какие все-таки дурные мысли приходят по утрам.
Отца нет. Гробовая тишина. Странно, кто это у матери в комнате на кровати спит, укрывшись пледом? Лева! Он-то какого хрена тут делает? И вообще, как мы попали в квартиру? Так, интересно, какие еще сюрпризы ожидать? Лева хоть и худой, но тяжелый, зараза. С большим усилием мне все-таки удалось сбросить его с кровати. Что за фигня? Никому не позволяю спать на материной кровати. А уж тем более Леве.
Матерясь, он все-таки встал. Огляделся. Явно тоже удивлен обстановкой. Через минут десять, придя окончательно в себя, спросил уже без мата:
– Какой сегодня день? У тебя есть курить?
– Я не курю, у нас вообще никто не курит. А день сам не знаю какой.
– Как мы сюда попали?
– Да ты блевать на улицу выбежал, а минут через пять я поссать пошел, смотрю, ты в сугробе спишь. Я тебя затащил, как раз Диман проснулся, мы тебя бренди начали растирать… Возможно, ты бы сейчас уже в морге жмуриком прикидывался… Потом мы с Диманом, Шуриком и Дэном поперлись сюда. Здесь еще выпили, а ты был в полной отключке.
Меня охватила легкая паника. Знаю, сейчас еще ничего. Вот когда все осознаю, тогда начнется истерика. У меня приходящий ужас.
– Я в шоке! Ни черта не помню. Бля-ядь. Спасибо, конечно, никогда этого не забуду. Пиздец полный. А батя мой вас не видел?
– Не-а, никто не приходил. Слушай, где бы сигарет взять? Курить хочу – уши пухнут.
– Не знаю, вроде отец гуманитарную помощь от добрых американцев когда-то приносил, там были какие-то. Пойду, поищу.
Гуманитарная помощь – это нечто. Солдатский набор бравого американского солдата: шнурки, тальк, шариковый дезодорант, какие-то крема, блок жвачек wrigles spearmint, блок сигарет, какие-то несъедобные консервы, конфеты, напоминающие каучук, а может, это и был каучук, потому как все было на английском языке, а руководство по использованию данных принадлежностей к набору не прилагалось. Я как смог пытался со словарем перевести этикетки, но так толком ничего и не понял. Самое классное из всего этого – жвачки. Пацанам выдал по пачке, за что они готовы были меня на руках носить. Прикольно было. А сигареты так и не пригодились.
– Вот держи, – я протянул ему мягкую пачку «Camel».
– Оба-на! Ни фига себе! – Он явно пришел в восторг. Вчера я видел, как он курил болгарские «BT». – Ты прикольный пацан, а по пьяни такой отмороженный становишься, бычишься, порешь чушь, но с тобой весело.
– Бля, вот всегда по пьяни у меня так, на утро стыдно становится, удавиться хочется.
– Не парься. Все нормально. Ты вчера говорил, что хочешь выяснить про своего брата что-то. Я помогу тебе, с Абрамом тебя сведу, но базарить сам с ним будешь. Хотя весной он в армейку уходит, скорей всего Пончик его место займет. Ты знаешь Костю?
– Постольку-поскольку. Он у меня как-то деньги забрал. Так мы его с Шуриком потом хорошо пизданули. Думаю, он не будет рад меня видеть. Все угрожал морду мне расхерачить, но потом все стихло, кто-то за нас впрягся…
– Ну, смотри сам. Когда Пончик будет верховодить, у нас начнется настоящая война. Мы с ним тоже раньше рамсовали, он же тоже отмороженный, как и я.
Да, перспектива не из радостных. Может быть, с Левой мы еще подружимся.
Предательство
1992 год. 2 января. День
– Я ничего не брал. Пап, я честно ничего не брал!
– Ты всегда врешь! Иди сюда, я тебя научу жизни! – Он был пьян. Давно я таким его не видел.
– Нет, пожалуйста, пап, не бей меня. – Я пытался увернуться от кожаного ремня.
Удар. Еще один. Боль. Как же больно. Удар. Вот ремень хлестанул по лицу. Из носа хлынула кровь. Больно. Из глаз потекли слезы. Обидно. Какая же сука сдала?
– Так. Ну что, будешь говорить, хотя я и сам все знаю. Вы же сдохнуть все могли. Бренди паленое, его в тундру переправят хантам за рыбу и оленину, им похуй, что пить. Ты не мог спросить? Зачем ты украл? Это последнее дело – воровать из дома.
– Я не брал! – Из носа все текла кровь. Я изо всех сил старался держаться, но слезы предательски текли по лицу. Обида. Гнев. Ненависть.
– Ты ведь не придурок. Давай свои ключи от гаража, я знаю, что у тебя есть дубликат.
